Лучшее во мне

      Следующие месяцы испаряются между уроками и внеклассными делами: дневник Т. М. Риддла, с которым Гарри не может расстаться; история Хагрида (но Гермиона не склонна доверять странным сущностям из тетрадок); а также стресс выбора предметов на следующий год («— Но, профессор, должен же быть какой-то способ, — вы не можете заставить меня выбирать, когда я даже не знаю, кем хочу быть!»). Между этими заботами, вдобавок ко дню рождению близнецов, подготовкой к экзаменам, загадкой Тайной Комнаты и монстра внутри — ну, Гермиона может утверждать, — время пролетает слишком быстро.       И когда последний кусочек пазла встаёт на место, она чувствует торжество, вырывая страницу из книги (это было логично). Гермиона сразу направляется к старосте за соседним стендом, Пенелопе Кристалл, торопливо выкладывая свои догадки и объяснения. Та слушает внимательно, пока Гермиона крепко сжимает вырванную страницу в кулаке и уверенно смотрит на Пенелопу.       — Я знаю, что могу ошибаться, — говорит она, доставая зеркальце, чтобы проверить выход из библиотеки, — но лучше оцепенеть, чем умереть, верно?       Пенелопа натянуто смеется.       — Грубовато, но правдиво. Что тебя натолкнуло на мысль о василиске?       — В прошлом году я читала немного… Много всякого. Нам пока не разрешают заниматься уходом за магическими существами, но я – маглорождённая, так что взяла книгу, чтобы узнать побольше, — они убеждаются, что на выходе никого нет, и направляются дальше.       — И? Ты просто… Вспомнила?       — Ну… — Гермиона колеблется, поднимает зеркало, чтобы заглянуть за следующий угол. — Было несколько…       Она смотрит в отражение, и Пенелопа наклоняется ближе, проверяя. Последнее, что они видят — это два жёлтых глаза, выглядывающих из темноты.

***

      Словно сквозь стекло, приглушённо, Джордж слышит, как Оливер и Алисия начинают спорить, повышая голос, Фред шепчет что-то самому себе, а МакГонагалл говорит громко, но запинаясь, с мрачным выражением лица. С трибун бежит Рон, он взволнован, а на его лице написан ужас.       — Поттер, я думаю, тебе лучше пойти со мной… — она оглядывается на квиддичную команду и тяжело сглатывает. — Возможно, вам всем следует пойти со мной, — кроме вас, мистер Вуд. Отправляйтесь в башню Гриффиндора.       Оливер хмурится, видимо, не до конца понимает, что происходит, но кивает, удаляясь с поля. Все оставшиеся обмениваются взглядами и направляются вслед за профессором — с каждым поворотом Джордж чувствует себя всё хуже, узнавая дорогу. Перед входом в лазарет МакГонагалл замедляет шаг.       — Это может шокировать. Произошло ещё одно нападение…. Двойное.       Джордж чувствует тупую боль в груди. Он не дурак: если МакГонагалл решила привести почти всю команду по квиддичу, вместе с Роном, то… По вздохам и тихим всхлипам вокруг он понимает, что остальные пришли к тому же выводу.       МакГонагалл открывает дверь, и они неуверенно заходят, оглядываясь. Сначала он замечает мадам Помфри, она суетится над студенткой — кажется, старостой Когтеврана, и в то же мгновение Рон рядом с ним задыхается:       — Гермиона!       Анджелина и Кэти вскрикивают, Алисия начинает плакать, а Гарри стоит, без возможности сдвинуться с места, в немом ужасе, закрывая ладонями лицо. Джордж знает, что сейчас увидит, но ему всё равно требуется несколько секунд, чтобы повернуть голову к следующей кровати и…       Он впадает в оцепенение, глядя не неё. Сердце гулко бьётся в груди, его сковывает страх и только надежда (где-то на периферии сознания – она жива) даёт ему силы сделать шаг вперед. Гермиона лежит в неестественной позе, её глаза открыты, но в них нет ни проблеска радости, любопытства или доброты.       У него сводит живот, и он чувствует, что его тошнит.       — Их нашли возле библиотеки. Может, кто-то из вас сможет объяснить… Это? — спрашивает МакГонагалл, протягивая маленькое зеркальце. — Оно было на полу рядом с ними.       Они оглядываются друг на друга, в надежде, что у кого-нибудь есть ответ. Но все молчат, и разочарование плотно заполняет комнату, как смола. МакГонагалл сильнее, чем нужно, захлопывает зеркальцо в гневе и замешательстве. Все взгляды снова устремляются на Гермиону, кроме… Ну…       Джордж краем глаза смотрит на Фреда, который не поднимает головы. Его руки сжаты в кулаки так сильно, что костяшки белеют, словно кафель под ногами. Грудь тяжело и часто вздымается, словно ему не хватает сил, чтобы дышать. Губы плотно сжаты в тонкую линию, и, как только МакГонагалл снова заговаривает, сообщая, что она проводит их обратно в башню, Фред поворачивается на носках и выскакивает за дверь раньше всех остальных.       Возвращение в гостиную проходит в тишине. Фред идёт впереди, и даже МакГонагалл бросает на него обеспокоенные взгляды, — Джордж ещё раз убеждается, что с братом что-то не так, если даже профессор невероятно обеспокоена.       Анджелина идёт справа, и ему хочется взять её за руку, чтобы успокоить, но у него не хватает мужества. Алисия и Кэти молчат, но страх, написанный на их лицах, кричит громче слов. Джордж не знает, как справится со всем этим. Он хорош в шутках и розыгрышах, всегда может разрядить атмосферу, и рассмешить даже Перси… Но сейчас не время. Ему нужно чувствовать себя грустным, он хочет, чтобы все вокруг помнили… Чтобы… Он отказывается притворятся, что всё нормально, что Гермиону можно забыть даже на мгновение.       Они возвращаются в башню, и весь факультет слушает, как МакГонагалл произносит речь. Некоторые выглядят напуганными, злыми, шокированными… А кто-то… Ну, а кто-то — его брат близнец.       Джодж знает, что Фред намного ближе с Гермионой, чем он. Гермиона — одна из их самых близких его подруг, но с начала прошлого учебного года, перед Хэллоуином, Фред привязался к ней. Джордж пока не понял, были ли это братские чувства, как к Джинни, или у него есть какая-то влюбленность (они с Ли поддразнивали Фреда уже несколько недель), но уверен, что Фред пока не знает об этом. Все, что они оба понимают, – это то, что Гермиона — его. Не Джорджа, Ли, Алиисии, Кэти или Анджелины. Она — его Миа.       И прямо сейчас Джордж наблюдает, как в глазах брата горят боль, страх и гнев, когда Ли начинает шутить, стараясь сбросить напряжение в гостиной. Что-то про Наследника Слизерина и невежество профессоров.       Джордж оглядывает комнату, пока студенты начинают реагировать на слова Ли (кто-то хмурится, кто-то легко улыбается). И замечает Гарри рядом с собой, уставившегося на застывшего Перси.       — Перси в шоке, — говорит Гарри тихо, так, что только Джордж слышит. — Девчонка из Равенкло — Пенелопа Кристалл, староста. Наверное, Перси не ожидал, что монстр посмеет напасть на кого-то со значком старосты.       Гарри и Рон вскоре уходят, неуклюже прощаясь, Фред исчезает на лестничном пролете, а Алисия, Анджелина и Кэти сидят рядом на диване, приглушенно переговариваясь. Алисия точно ещё всхлипывает. Ли занял столик у окна, бормоча о том, что ему пора бы уже закончить свое эссе, но он смотрит в окно гораздо дольше, чем на свой пергамент.       Джордж больше не может видеть своих друзей такими подавленными, пока остальные студенты возвращаются к своим обычным делам. Конечно, в комнате появилось новое ощущение — осторожности и беспокойства — но ничья жизнь не изменилась так радикально, как их маленькой группы, разделивший горе поровну.       Он встаёт и спешит в свою спальню. За дверью что-то падает, и Джордж бросается вперёд, вбегая в комнату: стопка книг разбросана по полу, прямо рядом с Фредом, который слегка покачивается вперёд и назад, бормоча что-то. Он поднимает голову и Джордж встречает его взгляд, полный ярости, злости и страха. Фред не в себе, и Джордж впервые в жизни не знает, что сказать. Он неуверенно двигается вперёд, но Фред только напрягается сильнее.       — Она сказала, что с ней все будет в порядке, — бормочет Фред. — Она солгала, понимаешь?       Джордж подходит ближе.       — Нет, она не… Она жива. Нам просто нужно подождать…       — Ага, просто подождать, — язвит Фред. — Пока что? Пока чудище не вернётся, чтобы закончить начатое?       — У них есть охрана, и…       — Охрана?! Что такого может сделать чертов аврор, чего не могла сделать Гермиона и та староста?       — Фредди…       Его брат выдыхает. Свистящий вздох, который Джордж слышит через всю комнату, пугает. Фред беспомощно смотрит на него.       — Мне страшно.       — Мне тоже.       Фред качает головой, усмехаясь обречёно, странно, и запускает пальцы в волосы.       — Ты не… Я в ужасе, Джордж. Мне плохо, голова кружится, сердце болит, и… Я не хочу, не могу её потерять. Она – мой лучший друг.       Джордж может только смотреть. Ему хочется сказать так много, пообещать, что всё будет в порядке, что Гермиона вернётся и отругает их за то, что они не готовятся к экзаменам. Но ничего из этого не срывается с его губ. Он лишь беспомощно смотрит на брата, умоляя Мерлина, чтобы нужные слова пришли к нему.       Но Мерлин глух к его просьбам.

***

      Снова видеть Гермиону на больничной койке на следующий день — шокирует. Прошлым вечером было тяжело, но они не были готовы, и едва успели осознать произошедшее прежде, чем МакГонагалл увела их в гостиную. Но сейчас? Неподвижная, в той же позе, что и вчера вечером, словно статуя, а не живой человек — неловко, страшно и безнадёжно.       Фред хватается за изножье кровати, и его костяшки пальцев белеют от силы хватки. Джордж придвигается ближе к брату. Сегодня он более рационален и вообще способен нормально говорить, поэтому Джордж пробует снова.       — Фредди, — бормочет он. — Они работают над лекарством, — с ней всё будет в порядке.       — Она вообще не должна здесь быть, — шипин он в ответ.       — Ты прав, — соглашается Джордж автоматично. Потому что: конечно же нет. Ни одна из кроватей в Больничном крыле не должна быть заполнена. Кто-то в школе нападает на людей, это неприемлемо, и Джордж чувствует…       Ненависть.       Впервые такую жгучую, до мурашек в груди. Он ненавидит этих людей — кто бы это не был — они лишили его свободы, посеяли панику среду учеников, напали на его друга; нанесли вред психике Фреда, забрав Гермиону (пусть даже временно). Они причинили всю эту боль.       Не было никаких сомнений, что он будет их ненавидеть, Наследников Слизерина, сколько бы их не было, и Джордж готов нарушить каждый волшебный закон, чтобы уничтожить их.

***

      На следующий день к ним присоединяются Ли и Алисия, но мадам Помфри не пускает никого внутрь. Фред кричит и ругается, а Алисия плачет, чуть ли не проклиная школьную медсестру, прежде, чем Джордж и Ли оттаскивают их назад.       — Это бред, — сердито выплёвывает Фред, возвращаясь в гостиную.       Алисия кивает.       — Мы же не собираемся причинить ей вред! Что за вздор!       — Ты — нет. Но если она пустит нас, ей придётся впустить остальных. Включая слизеринцев, — отмечает Ли, пытаясь быть рациональным, чтобы успокоить их. В его голосе слышны горькие нотки. Он всё ещё зол на то, что студентам Слизерина разрешено оставаться в школе. Как и Джордж. Он понимает, что это один-два человека из всего факультета, но когда дело доходит до защиты остальных, разве выгнать одну четвертую от всех студентов не лучше закрытия всей школы?       Оказывается, это не очевидное решение. Дни тянутся медленно, в сомнениях и переживаниях, пока одним вечером они не узнают, что Гермиона очнётся сегодня, и только на лице появляется подобие облегчения…       Джордж поднимает взгляд, когда через портретный проем появляется копна черных волос, а затем вторая — рыжая. Гарри тащит Рона у себя на плече, шепча что-то успокаивающим голосом. Джордж и Фред тут же вскакивают, чтобы помочь.       — Что случилось? — лихорадочно спрашивает Фред, поддерживая Рона с другой стороны. Они подводят Рона к одному из диванов и усаживают, занимая места по обе стороны от него, пока Джордж садится на журнальный столик напротив. Гарри переводит взгляд с Рона на Фреда, а затем на Джорджа. Он мрачен. Джордж чувствует, как у него что-то падает в животе (черт возьми, он уже устал от этого чувства) и спрашивает:       — Что такое? Что случилось?       Рон издает странный скулёж и смотрит на Джорджа.       — Джинни, — плачет он.       О, нет.       — Она оцепенела? — ахает он.       — Она… — пытается Рон, но у него перехватывает дыхание.       — Рон, — говорит Фред твердым голосом. — Что случилось с Джинни?       — Её забрали в Комнату, — отвечает Гарри за своего лучшего друга. Джордж переключает внимание на Поттера и замирает. Потому он, конечно же, не сказал только что, что…       — Нет.       Джордж поворачивается к Фреду, тот сцепил руки в замок и свирепо качает головой.       — Нет. Она – чистокровная, и она… Монстр никого не забирает, он…       — Мне жаль, — бормочет Гарри.       — Нет, — снова отрицает Фред. — Она была… Была с нами на завтраке и в гостиной всего несколько часов назад, и…       Вероятно, только истошный крик Рона, наконец, доходит до его сознания. На глазах Рона наворачиваются слезы, он плачет взахлёб, как в детстве, и именно это доказывает Фреду то, что больше нет смысла отрицать.       — Нет, — отрывочно, сломлено, шепчет Фред, больше не протестуя.              Джордж проглатывает боль, скрывая ее до поры до времени.       — Как? Откуда ты знаешь? Как ты… она?       — Была… Ещё одна надпись от Наследника, — говорит Гарри, настороженно глядя на Рона. — Мы подслушали, как МакГонагалл рассказывала об этом другим профессорам. Она сказала, что Джинни забрали.       — Что? — раздается из-за спины Джорджа. Он оборачивается и видит Перси, стоящего позади него. — Джинни?       Гарри кивает один раз.       — Они наверняка ошибаются…       — Какое сообщение? — прерывает Фред.       Перси неловко ёрзает.       — Её скелет навечно останется в Тайной комнате, — декламирует он, словно ответ на уроке. — Но «её» — не значит она, никто не сказал мне…       — Мне жаль, — снова повторяет Гарри, а Джордж, чувствует, что его сейчас стошнит.       Он спешит вверх по лестнице общежития и, шатаясь, доходит до ванной. Его рвёт один раз, потом ещё, а после — ещё сильнее. Ему кажется, что он выплюнет свои внутренности и больше не будет чувствовать, потому что это много, сильно, он не готов.       Кто-то легонько стучит в дверь, и после невнятного «войдите» в проёме показывается голова Гарри. Он явно чувствует себя неуютно, но старается сохранить спокойствие.       — Э-э, Фред хотел узнать, как ты. Но он не может оставить Рона, поэтому…       Джордж делает еще один вдох, прежде чем встать. На мгновение в глазах темнеет, но он в состоянии удержаться и подойти к двери. Лестница становится самой сложной частью дороги.       В конце концов, он возвращается к своим братьям: они свернулись вместе на диване, Рон плачет безмолвными слезами, а лицо Фреда лишено каких-либо эмоций. Джордж оглядывается в поисках Перси.       Гарри, кажется, понимает, кого он ищет, и говорит ему:       — Перси отправил сову вашим родителям. Он поднялся в комнату несколько минут назад.       Джордж кивает, потому что у него нет сил подняться по ступенькам и потребовать, чтобы Перси был с остальными прямо сейчас. Он чувствует крошечный пузырёк гнева в своем животе, но когда он отворачивается от Гарри и возвращается к своим братьям, он лопается, и все, что остается — подавляющая боль и печаль. Он занимает место по другую сторону от Рона, обнимая его точно так же, как это делает Фред; утешая его, укрывая, защищая.       И вот, наконец, — наконец, — МакГонагалл шагает в портретный проём. Её взгляд обводит комнату, останавливаясь на них, и лицо искажается от печали и сочувствия. Если Джорджу нужны были ещё какие-то доказательства… Что ж, теперь они у него были.       Она просит старост пригласить весь факультет в гостиную, и когда комната наполняется людьми, МакГонагалл разворачивает свиток. Она долго смотрит на него, а затем, кажется, берёт себя в руки.       — С глубоким сожалением, я вынуждена сообщить вам, что завтра вы все отправитесь домой. Это последняя ночь в Хогвартсе. Собирайте вещи, прощайтесь, обменяйтесь контактами для общения через камин, — говорит она. — Не забывайте то, чему вы научились в этих стенах. Хогвартс может закрыться, но он будет жить вечно через своих учеников — через всех вас.       — Но профессор, — протестует староста мальчиков с пятого курса. — Зачем? Теперь, когда у нас есть лекарство от этого…       — Одного из учеников… Забрали, мистер Меакин, — прерывает его МакГонагалл. — Мы больше не можем обеспечивать вашу безопасность в школе. Мне жаль, но как гриффиндорцы вы должны понимать: есть время для сражений, для борьбы, но так же для поражения. Если признание поражения спасет хотя бы одну жизнь, я с радостью это сделаю.       По общей комнате прокатывается шёпот, и всё внимание сосредотачивается на них: Джордж, Рон и Фред – на диване, и Перси, сжимающий обивку до хруста костей.       — Что ж, полагаю, это всё. Собирайте вещи. Для меня было честью знать каждого из вас и быть главой факультета, — МакГонагалл уверенно кивает, и ученики начинают разбредаться по комнатам, перешёптываясь. Вскоре в гостиной остаются только несколько человек.       — Я полагаю, вы уже знаете, — говорит МакГонагалл голосом, полным грусти.       Фред смотрит на неё. Она лишь кивает.       Гарри тихо отвечает.       — Да.       МакГонагалл вздыхает.       — Я не буду спрашивать, как вы узнали, — тут её взгляд метнулся к Гарри, — но если вам что-то понадобится, сразу сообщите.       Рон дрожит в его объятиях, и Джордж благодарит профессора. Она уже поворачивается, чтобы уйти, но останавливается.       — Я… Такие вещи не нуждаются в словах, но я скажу в любом случае. Джинни была блестящей ученицей, и я видела частичку каждого из вас в её характере. Это огромная трагедия для всего волшебного мира. Примите мои глубочайшие соболезнования.       Они остаются с Роном и Гарри ещё немного, но, в конце концов, добираются до спальни. Ли собирает вещи. Он встаёт, словно собираясь подойти к ним, но колеблется. Фред поворачивается и идёт к своей кровати, закрываясь балдахином, Джордж следует за ним. И они больше не сдерживаются: Фред обнимает его, рыдая в плечо своего близнеца. Джорджу хватает лишь несколько мгновений, чтобы присоединится, и он даже не может вспомнить заклинание, чтобы заглушить их всхлипы. Они потеряли младшую сестру, они лишились Хогвартса, они навсегда оставят часть себя в этих стенах, и его сердце разбивается от осознания потери.       (— У тебя нет причин для беспокойства, — уверяет Джордж Джинни.       — Здесь ты в безопасности, — говорит ей Фред.              — Это неправда! — кричит Джинни.)       Они должны были послушать, думает он. Неужели это совпадение, что Джинни, его бесстрашная сестра, стала единственным человеком, которого забрал монстр, хотя она была напугана — так напугана — весь год?       Они должны были послушать, но не послушали. Они просто отмахнулись от неё, списав всё на соседок и тоску по дому, — как будто Джинни когда-нибудь позволяла кому-то издевательства; словно с ней не было в школе почти половины семьи, и они все равно упустили её.       Они должны были послушать, но не послушали. Они лишь наблюдали, как она увядала, — неделя за неделей, пока тени под глазами не стали графичными, почти чёрными, а волосы не потеряли естественный блеск.       — Мы должны были послушать, — выдыхает Фред, и его голос становится хриплым и надломленным.       Джорджу не стоит говорить очевидное, но он шепчет, кивая:       — Но мы не послушали.

***

      Он не уверен, сколько они на самом деле спят, но ему кажется, что не прошло и минуты с тех пор, как он закрыл глаза, как раздается стук в дверь.       — Мистер Уизли, — раздаётся голос МакГонагалл где-то рядом, а затем тихий стук. Джордж ворчит, распахивает занавески и встаёт. Он смотрит в окно, хмурясь: на небе царит Луна. Он спотыкается несколько раз, прежде чем оказывается у двери и щурится от яркого света, открывая её. На пороге стоит взволнованная МакГонагалл, её лицо озаряет восторг.       — Ваш брат и мистер Поттер совершили глупость, — начинает она, — нарушили сотню школьных правил и… И спасли Джинни.       Джордж отшатывается и падает на пол, спотыкаясь о чью-то обувь. Сквозь неверие и боль в копчике он кричит:       — Фред! — вставая, почти на четвереньках добираясь до кровати. — Фредди!       Фред открывает глаза и моргает несколько раз:       — Джордж? Чт…       — Они спасли Джинни! Она жива! — выдыхает он так быстро, как только может. Фред тут же поднимается, уставившись на него так, словно это он — василиск.       — Что?       МакГонагалл деликатно прочищает горло в дверях.       — Ваш брат и мистер Поттер пробрались в Тайную Комнату, — резюмирует она, — И, хотя это было невероятно глупо с их стороны, я не могу сказать, что жалею об их поступке. Ваши родители и сестра уже в Больничном крыле.

***

      Они бегут, добираясь до двух высоких створчатых дверей за рекордное время. Джордж медлит секунду, пытаясь осознать, но Фред не дает время на передышку, он распахивает двери, и до них сразу доносится:       — …конечно, дорогая, они все как новенькие! — говорит Помфри.       — Никто не пострадал? — голос Джинни тихий, приглушённый. У Джорджа перехватывает дыхание. Она в порядке. Его ноги движутся быстрее.       — Они полностью придут в себя в течение часа. Здесь не о чем беспокоиться.       Джинни лежит на больничной койке, у неё в ногах сидит мама, протирая дорожки слез. Отец облегченно улыбается у изголовья кровати, а мадам Помфри стоит чуть дальше, возле тележки, полной зелий.       — Джинни, — выдыхает он.       Она разворачивается. Её глаза красные и налиты кровью, а лицо опухшее. Фред двигается первым, подбегая, чтобы обнять её, и Джордж не медлит больше не секунды, присоединяясь. Джинни издаёт короткий смешок, а затем смеётся с облегчением, так, как раньше. Она извивается в их руках и говорит, чтобы они отпустили её — они назойливы и раздражают. Джордж только прижимает её к себе крепче.       — Да отстаньте уже от меня! — ворчит она.       — Ничего не поделаешь, Джинерва, — поддразнивает Джордж, взъерошивая ей волосы. — Смирись с нами.       — Я мирилась с вами всю жизнь. Знаешь, я думала, что после одержимости Тем-Кого-Нельзя-Называть вы чуть сжалитесь надо мной.       — Джинни! — одёргивает её мама, рассеяно поглаживая ту по ноге.       Джордж замирает — ему любопытно, что она имеет в виду, какая одержимость? Но она смотрит на него чистым, ярким взглядом, с озорной улыбкой, и тот факт, что она может шутить об этом…       — Никогда, — усмехается Фред, приходя к тому же выводу, что и Джордж. Их сестра выздоравливает, и теперь их задача — сделать этот путь как можно менее болезненным. — Никаких послаблений. Ну, может, чуть-чуть. По каким-то особым случаям…       Она широко улыбается и у Джорджа окончательно отлегло от сердца.       — У меня есть кое-какая информация о Перси, — шепчет Джинни.       Джордж приподнимает брови, призывая к продолжению, а улыбка Фреда становится дикой.       — Расскажи нам всё.       Она открывает рот, но не издаёт ни звука, потому что в тот же момент раздается слабый кашель из-за соседней шторки. Фред резко поворачивает головой. Староста Когтеврана двигается в постели, оглядываясь, а Гермиона садится, удивленно моргая. Джордж даже не замечает, как Фред оказывается рядом с ней.       — Эй, Миа, — шепчет Фред. Он садится на самый край её кровати и берёт за руку. — Как ты?       — С ними всё в порядке, — говорит Джинни.       — Что? — спрашивает Джордж.       Джинни поднимает взгляд, её глаза блестят от слёз.       — Они в порядке. Я думала, я думала, что убила их, что они не… Но они правда в порядке.       Джордж хмурится, сбитый с толку больше, чем когда-либо.       — Конечно, они в порядке. С чего ты…       — Я…       — Идём поздороваемся с Гермионой? — предлагает Джордж, он думает, что это будет полезно для Джинни, и ему самому не терпится увидеть свою подругу.       Джинни смотрит на Гермиону и легонько кивает. Он обнимает её за плечи, поддерживая, и ведёт к Гермионе, игнорируя вопросы мамы по пути. Когда они добираются до кровати, Джордж слышит, как Фред тихо разговаривает с Гермионой, рассказывая обо всем, что она пропустила. С их приближением он замолкает.       — Я так рада, что с тобой все хорошо, — говорит Гермиона Джинни. — Мне так жаль, что тебе пришлось через это пройти.       Джинни захлёбывается рыданиями, и бросается к Гермионе, которая на удивление легко ловит её (особенно для того, кто лежал неподвижно более трех недель).       — Мне так жаль! —плачет Джинни. — Это моя вина, что ты здесь! Все вы!       — Что? — Гермиона слегка отстраняется. — Джинни, нет…       — Да, Гермиона, этот проклятый дневник! Тот-Кого-Нельзя-Называть использовал меня, чтобы открыть Тайную Комнату, и вы все здесь из-за меня!       — Джинни, нет, — Гермиона легонько гладит её по плечу. — Мы здесь из-за Того-Кого-Нельзя-Называть. Не из-за тебя. Я прочитала много книг о Первой магической войне, Джинни, и он заколдовал многих людей. Авроров, маглов, студентов, целителей… Это не делает их виновными, правда же? Как не делает виноватой тебя. Ты — жертва. Тем более, оглянись, все живы.       Джинни качает головой.       — Видишь, все в порядке. Всё закончилось. Пообещай, что придёшь к нам, если что-то подобное случится вновь? — Джинни кивает.       — Тогда тебе не за что извинятся, ни в коей мере.       Джордж улыбается, наблюдая, как его сестра и Гермиона снова обнимаются. Он ловит взгляд Фреда с другой стороны кровати, и они кивают друг другу — признание того, что всё возвращается в норму, что всё снова хорошо, что они прошли через это.