Лучшее во мне

             — Значит, я – ведьма?       — Верно, — кивает женщина в остроконечной шляпе. Ранее она представилась как профессор МакГонагалл.       — Вы когда-нибудь замечали что-нибудь странное, когда вы злы или счастливы?       — Да, наверное… Как-то я захотела, чтобы Билли вернул мою тетрадь, и та подлетела ко мне, как по волшебству. А однажды…       — Гермиона, — удивлённо вскрикивает мама. В её голосе проступают нотки паники.       — О, не волнуйтесь об этом, — улыбается профессор МакГонагалл. — Такие вспышки абсолютно нормальны для маленьких волшебников. Родители подозрительно смотрят на женщину, но Гермиона в восторге.       — Я могу собираться?       — Подожди, — начинает отец, но профессор МакГонагалл поднимает руку. Она улыбается Гермионе.       — Ты начнёшь в сентябре следующего года. Таковы правила: ученику должно быть полных одиннадцать лет.       Она поворачивается к родителям Гермионы и достаёт длинную палку — волшебную палочку! — взмахивает, и статуэтка слона на столе превращается в книгу.       — Это для вас. Краткое руководство, объясняющее, что такое Хогвартс, чему мы учим, и какие проблемы могут возникнуть, если ваша дочь не научится контролировать свою магию.       Так начинается год предвкушения: со всеми книгами, которые ей разрешили купить в первый день в Косом переулке; размахиванием волшебной палочкой; игнорированием одноклассников — она больше не хочет им понравиться, ведь в новой, волшебной школе у неё будут совсем другие друзья, которые её оценят.       Так проходят месяцы. Рождество, и МакГонагалл присылает ей ещё больше книг; День святого Валентина, когда она получает от одноклассников худшие валентинки («Родители заставили поздравить каждого в классе» — усмехается Эшли, вручая ей мятую открытку, где прикреплённая к ней конфета рассыпалась под обёрткой). Проходит слёзное прощание со всеми учителями в июне, когда она сообщает им, что в следующем году пойдёт в школу для одаренных детей (никто из них не удивлен, но они не знают, насколько одарённых).       Лето, кажется, проходит одновременно слишком быстро и слишком медленно, когда она, наконец (наконец-то!), садится в Хогвартс-экспресс, едва вспоминая о том, чтобы обернуться и попрощаться с родителями.       Гермиона держится обособленно на вокзале, предпочитая наблюдать и делать мысленные пометки о людях, которых лучше всего избегать: она читала о факультетах и слизеринцы кажутся не лучшей компанией, точно не с её происхождением. В итоге она оказывается в купе с мальчиком примерно ее возраста, и еще одной девочкой, может быть, на год старше.       Когда они проезжают половину пути, сидящий рядом с ней мальчик начинает лихорадочно осматривать купе.       — О нет, — стонет он.       Гермиона хмурится.       — Что случилось?       — Может ты заметила, куда делся Тревор?       — Тревор?       — Моя жаба! Извини, я просто так волнуюсь…       — О, ничего. Мы быстро найдем его вместе. Тревор, говоришь?       Она помогает мальчику, который говорит ей, что его зовут Невилл, несмотря на то, что над ним смеются и издеваются почти во всех купе, куда они заходят.       — Никто не видел жабу?       Шесть человек поворачиваются к ней. Два одинаковых рыжих мальчика; парень с дредами; бледная девочка с короткими черными волосами; еще одна – с длинными, собранными в высокий хвост; и самая красивая — с пушистыми афро-кудрями. Они все выглядят старше неё, возможно, второй или третий курс, так что Гермиона готовится ко смешкам и снисходительным взглядам. (Как мальчик с белыми волосами из предыдущего купе, который спросил, знает ли она, кто он такой).       — Жаба, говоришь? — спрашивает один из рыжих.       — Да, — кивает она, готовая защищаться. — Его зовут Тревор. Не знаю, важно ли это: вряд ли жабы отзываются на имя…       — Точно нет, — говорит девушка с хвостиком, тихонько смеясь. — Даже волшебные. Ты потеряла свою?       — Нет, эта жаба Невилла. Он первокурсник, как и я, мы ехали в одном купе, так что…       — Мне жаль, но мы не видели жабу. Если что, я дам тебе знать, ладно?       Гермиона улыбается и кивает в знак благодарности.       — Можно спросить? А на каком факультете вы учитесь?       Она адресует вопрос девочкам, но один из близнецов быстро отвечает:       — Гриффиндор. А что?       — Пытаюсь составить характеристику факультетам.       — С нами точно не прогадаешь, — улыбается второй.       Гермиона возвращает ему улыбку.       — Пожалуйста, найдите меня, если увидите Тревора.

***

      Остальная часть поездки проходит быстро, — она встречает Гарри Поттера, но он и его друг, похоже, не хотят с ней разговаривать. Гермиона научилась чувствовать, когда ей не очень рады, так что, пусть Гарри и не подавал явных сигналов, но Рон точно хотел, чтобы она как можно скорее покинула их купе. Что она и сделала.       Меньше, чем через час, после прибытия она уже в нетерпении сидела на табурете перед всей школой.       — Как думаешь, тебе подойдёт Гриффиндор? — сразу спрашивает шляпа.       Гермиона хмурится, ей непривычно от вторжения в разум, так и от заданного вопроса.       — Думаешь, нет?       — Возможно, тебе будут больше рады в Когтевране.       — Я не хочу быть там, где мне рады. Я хочу туда, где суждено.       Она чувствует, как шляпа сморщивается на голове, — словно ей не комфортно от ответа.       — Я не совсем это имела в виду…       — Тогда почему ты так сказала?       — Хм, — размышляет шляпа. — Ты умна не по годам. И в тебе гораздо больше жажды знаний, чем приключений. Но, да, — я вижу смелость. Ты не будешь искать приключений, но и не отвернёшься от них, не так ли?       Гермиона ничего не говорит напрямую шляпе, хотя знает, что она всё равно услышит. Она просто не уверена, что будет делать, если приключение настигнет её. Сбежит? Или останется, — но только в случае, если оно не принесёт с собой неприятности.       — Что это? Чувство самосохранения? Это так по-слизерински с твоей стороны…       — Нет! Возможно… А что, если кто-то пострадает? Я бы не хотела стать причиной чьих-то бед или наказания, или отчисления из школы.       — … очень по-пуффендуйски: преданность и желание справедливости.       — Перестань! Мне не место в Слизерине или Пуффендуе.       Шляпа издала забавный звук.       — И почему это?       — Я нетерпелива, не всегда здороваюсь с людьми…       — Но ты – преданная и верная, так ведь?       — Ты мне скажи, — отвечает Гермиона, начиная терять терпение.       — Я бы с радостью, но у нас нет времени. В тебе множество качеств, Гермиона Грейнджер. Ты – храбрая и верная, так что Гриффиндор станет для тебя вторым домом. Но такой талант… Обидно, если Когтевран упустит бриллиант.       — Ты решаешь, где я буду спать, а не чьей собственностью стану! Когтевран ничего не упустит, потому что мои знания принадлежат только мне, где бы я ни была. Даже если ты отправишь меня в Слизерин, где я буду изгоем из-за своих родителей.       Шляпа долго молчала.       — Интересно, — признается она, — но я не только решаю, где ты будешь спать.       — Да, я понимаю. Ты определяешь, какая я: храбрая, умная, преданная или хитрая. Но не решаешь, кому я буду принадлежать. Я не вещь!       — Ты же знаешь про Кубок школы?       — Конечно. Я читала «Историю Хогвартса».       — Разве баллы, которые зарабатываются для факультета, ничего не значат? Ты будешь использовать свои знания и навыки, чтобы зарабатывать — и я уверена — терять очки.       — Ну... Это скорее про извлечение выгоды из моих знаний.       — Смотрю, тебе нравится вдаваться в подробности, не так ли? Не воспринимай всё слишком буквально. Скажи мне, что для тебя важнее: ум или храбрость?       Гермиона хмурится.       — И что мне ответить? Если у меня есть храбрость, значит, есть мозги, чтобы принимать решения. Ведь храбрость и глупость – это не одно и тоже. А если я умна, то могу сама выбирать, когда быть храброй.       — Мерлин, — ворчит шляпа, — ты – моя самая сложная задачка за последние два десятилетия. Куда ты хочешь?       — Гриффиндор, — думает Гермиона. Но она тут же останавливается, ей нужно больше времени. Когтевран был бы совсем не плох. Что, если…       — ГРИФФИНДОР!       Гермиона внезапно осознает, что это не голос внутри, а крик, который услышали все в Большом зале.       Профессор МакГонагалл снимает шляпу с её головы и улыбается сверху вниз. Гермиона просто рада, что всё закончилось. Она возвращает профессору улыбку и бежит к столу под аплодисменты.       Она ещё не успевает сесть, как слышит распределение следующего студента, — кого-то отправили в Когтевран. Это заставляет её задуматься: как долго она провела на табурете?       — Разговор со шляпой не линеен во времени?       Рыжий мальчик со значком старосты поворачивается к ней.       — Что ты имеешь ввиду?       — Ну... Всех так быстро сортируют. Как долго они на самом деле говорят со шляпой? Мне показалось, что я провела с ней вечность!       — Так и есть, — раздается голос слева от нее.       Такой же рыжий, как и староста, кажется, она где-то его…       — Ты – мальчик из поезда!       Он приподнимает бровь. Рядом с ним сидит его копия, и Гермиона понимает, что села рядом с компанией старшекурсников. С дальней стороны стола девушка с конским хвостом замечает её и улыбается. Близнец, который еще не заговорил, тихо смеётся.       — Обычно я бы сказал, что все мальчики за этим столом — из поезда. Но пока просто отвечу: да. Ты нашла Тревора?       Гермиона кивает.       — Ага. На станции, Хагрид очень помог.       — Отлично, — улыбается первый близнец. — Меня, кстати, зовут Джордж.       — Фред, — приветствует второй. — А ты, Гермиона, сидела под шляпой почти пять минут. Такое увидишь не каждый год.       — Не каждые несколько лет, — добавляет Джордж.       — О, перестаньте, — останавливает близнецов мальчик со значком старосты, сидящий напротив нее. — Не обращай на них внимания, — да, это необычно, но вполне нормально. Ты была близка к тому, чтобы получить прозвище «шляпник». Так называют тех, кто сидит там больше пяти минут. Давно такого не было…       — И шляпа так сказала! Что последний раз был почти двадцать лет назад, — ее голос становится приглушённым. — И что со мной не так?       — О, нет. С тобой всё в порядке. Иногда такое случается, если у студента больше качеств, чем шляпа готова переварить за один раз, — смеется он. — Кстати, меня зовут Перси, приятно познакомиться.       Он протягивает руку, и Гермиона ее пожимает.       — И что же тебе предлагала шляпа? — спрашивает Джордж.       Гермиона морщится.       — Она упоминала каждый факультет, — скорее всего просто, чтобы позлить меня. Но сомневалась между Когтевран и Гриффиндор.       — Каждый? — говорит Фред, и его брови исчезают под чёлкой, падающей на лоб.       — Да, но Слизерин, наверное, как шутку: в моей семье нет других ведьм или волшебников, и я слышала, что они не приветствуют таких… Как я.       — Слава Мерлину, ты не в Слизерине, они все там ужасны…       — Да хватит! — шипит Перси. — Не нужно разжигать вражду между факультетами в первый же день!       — Смотрите, там тоже не всё гладко, — говорит Джордж, глядя на табурет, где Распределяющую шляпу водрузили на голову мальчика. — Уже почти две минуты.       — Блин, что со Шляпой? — восклицает Фред. — Она теряет хватку? Может, волшебство выветривается или что-то вроде того?       — Твои ставки: сколько времени займёт этот паренек? — спрашивает Джордж. — Больше, чем у Гермионы?       — Точно нет, — Фред качает головой. — У этого ребенка на лице написано «Пуффендуй»…       — ГРИФФИНДОР!       Распределяющая шляпа звучит раздражённо; Гермиона спрашивает себя, считает ли шляпа этого мальчика таким же сложным, как она, или даже хуже. Профессор МакГонагалл снимает артефакт с головы ребенка, — он выглядит испуганным. Оказывается, это Невилл, сосед по купе с потерянной жабой.       — Думаешь, ты лучше Распределяющей шляпы, да? — язвительно замечает Гермиона, и Фред с вызовом смотрит на неё, в то время как Невилл спешит к столу и садится рядом с Перси.       Профессор МакГонагалл вызывает кого-то по имени МакДугал, и Фред бросает на него взгляд.       — Когтевран.       — Согласен, — кивает Джордж.       Гермиона смотрит на мальчика.       — Нет, Гриффиндор, — решает она.       — Вы же обойдётесь без ставок на деньги, верно? — спрашивает Перси, сидящий напротив неё. — Потому что если нет…       — Ты что! — Гермиона хмурится. — Я бы никогда.       — Ни за какие деньги, — возвращает Фред, как раз в тот момент, когда Распределяющая шляпа кричит:       — КОГТЕВРАН!       Фред и Джордж ухмыляются, глядя на нее. Она сводит брови.       Следующий мальчик (Эрнест, Макмиллан) садится на стул, высоко подняв голову.       — Слизерин, — одновременно говорят Фред и Джордж.       Гермиона изучает Эрнеста, пока шляпа опускается ему на голову. Плечи напряжены, а кулаки сжаты, — он очень нервничает.       — Пуффендуй, — предполагает она, в основном, чтобы досадить им. Она двигается по скамейке, ближе к близнецам, чтобы не смущать остальных разговорами. Как только Гермиона садится рядом с Джорджем, напротив Перси, шляпа принимает решение.       — ПУФФЕНДУЙ!       Гермиона прикусывает губу, чтобы не улыбаться слишком широко, когда близнецы подозрительно смотрят на нее.       Когда профессор МакГонагалл вызывает Драко Малфоя, Гермиона не колеблется:       — Слизерин.       — Без вариантов, — соглашаются близнецы. Когда шляпа едва касается головы мальчика, прежде чем отправить его за зелёный стол, они переглядываются втроём, улыбаясь.       — Роджер Малон.       — Пуффендуй, — решает Гермиона.       — Гриффиндор, — говорит Фред.       Джордж сомневается:       — В этот раз я с Гермионой.       Фред делает вид, что в его сердце попала стрела.       — Как ты мог?       (Но в итоге они все неправы, и Роджер отправляется в Когтевран).       Они продолжают в том же духе до конца распределения. После вступительной речи Дамблдора девочка с афро-кудрями из поезда протягивает им листик с подсчётом очков. (Гермиона обошла близнецов на 2 балла).       — Реванш. То же место, то же время — следующий год! — требует Фред.       Гермиона закатывает глаза.       — Я в деле.       — В следующем году у тебя не будет форы, — говорит Джордж. — Ты не сможешь использовать информацию про сокурсников, собранную в поезде.       — Всё было не так! — Гермиона не может признаться, что единственный одногодка, с которым она общалась в дороге, был Невилл. (Больше никто не говорил с ней дольше двух минут).       — Посмотрим в следующем году, — ухмыляется Фред.       Она чопорно отвечает:       — Именно так.       В этот момент призрак за спиной Перси откидывает голову — демонстрируя, почему он Почти Безголовый Ник. Гермиона шокировано обводит взглядом ребят вокруг, пытаясь понять: это норма? Обычное дело — приведения с почти отрубленной головой? Но никто не обращает на него внимания, и Гермиона думает, что так оно и есть.       Что ж. Такой он — её новый мир.

***

      Наступает среда — четыре дня с момента её прибытия, — когда Гермиона впервые отправляется в совятню. МакГонагалл дала карту замка, но ей всё равно пришлось набраться смелости, чтобы отправиться туда самой. Письмо, написанное родителям, ждало отправления второй день, так что Гермиона вытащила карту из сундука и неуверенно побрела коридорами в сторону совятни (как она надеялась).       — ...если уменьшим его, то придётся ждать семнадцатилетия, чтобы снова…       — Да! Но если оставим, как есть, мама наверняка заметит, — и нам конец!       — Ну ладно! Редуцио!       Гермиона выглядывает из-за угла. Один из близнецов (Джордж, думает она, так как его мантия застегнута до конца) поднимает какой-то предмет с подоконника и рассматривает его на ладони. Это что-то выглядит как белая мини-подкова.       — Может, просто попросим Билла поколдовать над ним, когда он приедет в гости?       — Блестяще! — кивает другой. Он оглядывается, высматривая сову. — А где Воришка? Он всегда был любимчиком Джинни.       Гермиона думает, что опасность миновала. Она лезет в сумку за письмом и достаёт угощение, чтобы позвать сову. Неясыть среднего размера подлетает к ней и садится на подставку возле. Гермиона тут же протягивает корм, и радуется, когда сова позволяет погладить свои перышки.       — Это Гвен.       Гермиона вскрикивает и совы вокруг неё распушают перья от удивления. Один из близнецов ухмыляется ей. Она стоит достаточно близко, чтобы заметить отличия между ними: в веснушках, причёсках и позах. Гермионе требуется несколько секунд, чтобы понять, — к ней обращался Фред.       — Гвен?       — Да, — говорит он. — Она не такая быстрая, как некоторые, но гораздо милее. Ей очень нравятся люди. Ты ведь маглорождённая, да?       Она кивает, опасаясь, куда может завести этот разговор.       — Держу пари, твои родители её полюбят. Она невыразительная, не требует угощений, и терпеливая. Это то, что нужно родителям-маглам, ведь в первый раз будет сложновато разобраться, как работает совиная почта.       Гермиона улыбается сове.       — Ну всё, я влюблена, — говорит она Гвен.       — О, спасибо, — ухмыляется Фред.       — Ой, прости, Фред, я, вообще-то, не с тобой разговаривала.       — Вот именно, — присоединяется к разговору Джордж с другого конца комнаты. — Это было явно адресовано мне.       — Она даже не смотрела на тебя, — утверждает Фред.       — А еще я не смотрела на тебя, — поправляет Гермиона. Её голос звучит не так дерзко, как ей хотелось бы. (Потому что она очень гордится собой за то, что смогла правильно распознать близнецов).       — Нет, ты смотрела мне прямо в ногу! Мой мизинец даже немного покраснел…       — Гвен, — говорит Гермиона, перебивая его. — Ты можешь передать это моим родителям?       Гвен распушает перья и щёлкает клювом несколько раз, прежде чем подпрыгнуть к окну и вылететь наружу.       — Теперь, когда она покинула нас, мы можем вернуться к моему мизинцу.       — Нет, к моему плечу! — кричит Джордж.       — Оставьте свои части тела в покое, — говорит она. — Что это у вас за подкова?       На их лицах появляются одинаковые улыбки.       — Подарок для нашей младшей сестры. Она поступает в следующем году, но мы хотели, чтобы у неё был кусочек Хогвартса уже сейчас, — Фред.       — Поэтому мы украли сиденье для унитаза, — говорит Джордж.       — Вы что?       — Из самого старого туалета! Им не пользовались годами. Знаешь, такое — с налётом истории… Это было просто, мы лишь…       — Вы украли собственность школы! — ахнула она. — И почему — почему! — вы отправляете его сестре?       — Потому что мы обещали.       — Зачем?       — Потому что можем.       Гермиона открывает рот, но не может ничего придумать. Аргументы про воровство были самыми сильными в её арсенале. Ведь они взяли его из старого, заброшенного туалета… Не такая уж и потеря, верно? Хотя это всё ещё плохо! И почему именно сиденье унитаза?       — Почему сиденье унитаза?       — А почему бы и не сиденье унитаза? — возражает Фред.       Гермиона хмурится.       И правда, почему бы и нет?

***

      Еда в Хогвартсе вне праздников оказывается довольно обычной. Гермиона сидит отдельно от первокурсников, и открытая книга манит больше, чем овсянка и тыквенный сок (из слишком уж вычурного кубка). Начало дня зависит от ребят, которые оказываются с ней рядом за завтраком: это могут быть Гарри и Рон, обсуждающие какие-то тайны; вечно переживающий о чём-то Невилл; препирающиеся между собой Дин и Симус; или Лаванда, хихикающая над новой сплетней, с Парвати. В остальных случаях она старается сесть рядом с Перси. Он всегда рад обсудить задание и вспомнить свой первый год в Хогвартсе.       Иногда она пропускает приёмы пищи, чтобы провести время в библиотеке. После вчерашней ночи — (недо)приключения с Гарри, Роном, Невиллом и трехголовой собакой, в котором она почти не могла не участвовать, — у неё нет желания говорить с кем-то.       Но удача, видимо, покинула ее. (Вся ушла на трёхглавого монстра).       — Я слышал, что для тебя исключение хуже, чем смерть, Грейнджер.       Это заставляет её оторваться от книги. Один из близнецов стоит перед ней, опираясь на стол: он стучит пальцами по дереву — не тревожно, не нервно, просто… Беспокойно, словно в его теле накопилось слишком много энергии, и ей нужен выход. Гермиона на мгновение глядит на его лицо. Мерлин, она не может сказать, кто из них кто, пока они оба не окажутся перед ней. (Пометка — над этим придётся поработать). Но пока она возвращается к своей книге, пожимая плечами:       — Это просто, когда у тебя только два выхода: умереть в этом мире, или вернуться в мой.       Он вздыхает так громко и протяжно, что кудри слева от её лица приходят в движение.       — Окей, вот это заявление, — говорит близнец, неловко переминаясь. Он садится напротив нее. — Неужели жизнь магглов действительно так плоха?       Гермиона размышляет:       — Ну, наверное, нет. В некоторых местах даже лучше.       (Никаких монстров, ага).       — Тогда почему?       — Если тебе вдруг могло показаться, что я почти… Почти изгой в своём классе, то это просто мелочи, в сравнении с моей... Моей маггловской школой. Может, ты замечал: всезнаек не любят нигде, — объясняет она. — Но там я была ещё и «фриком», потому что вокруг всегда происходили странные вещи, когда я не могла контролировать магию, так что обстановка могла стать очень… Накалённой. Но здесь эта часть меня — норма. К тому же, я нравлюсь профессорам (почти всем), и здесь столькому можно научиться! — Гермиона вспоминает библиотеку. — И… Ну, Перси общается со мной.       — А что тогда делаем мы с Джорджем? — спрашивает он.       Ага, Фред, значит.       Гермиона пожимает плечами.       — Балуете меня?       Улыбка Фреда загорается, как лампочка на ёлке:       — Значит ли это, что ты наслаждаешься нашим общением?       — Нет, — но отвечает слишком быстро, и они оба понимают, что это притворство.       — Ах, Грейндже-е-е-р, — напевает Фред, — если наше общение балует твою натуру… Скажи мне, какое определение «баловства» можно найти в твоих умных книжках? Кажется, это что-то приятное… — Он поворачивается левее. — Так ведь, Джордж?       Гермиона замечает его чуть дальше, он наливает сок в кубок.       — Да, конечно! Полностью согласен.       — Видишь?       — Во-первых, Джордж даже не знал, с чем соглашается, — отмечает она. — Во-вторых, конечно мне приятно общаться со всеми, ведь мне не часто удается это сделать. Я соглашусь на кого-угодно, так что только дай знать.       Ухмылка сползает с лица Фреда, только чтобы смениться чем-то, похожим на жалость. О, нет. Это не то, что нужно: близнецы всегда говорили с ней, потому что хотели, и она не может допустить, чтобы их общение превратилось в подачки из жалости.       — Вы, ребята, хотя бы ведёте со мной диалог, — пожимает она плечами с явной саркастической ухмылкой, надеясь, что они поймут шутку: — И люди думают, что мне нравится слушать саму себя. Может, они никогда не встречали вас двоих?       Фред все еще выглядит расстроенным.       Так. Ладно. Шутки не её сильная сторона.       Фред собирается что-то сказать, но Гермиона поднимает руку.       — Давай остановимся на этом, ладно? Я счастлива здесь, Фред Уизли. Не жалей меня.       Она слишком громко захлопывает книгу (вышло как-то драматично).       — А теперь я пойду дочитывать «Современную историю магии» куда-нибудь в место потише.       Фред кивает и одаривает её улыбкой. Вопреки здравому смыслу, (и всей драме) она отвечает ему тем же. Он встаёт, пока она пытается втиснуть книжку в сумку, и поворачивается, чтобы уйти. Но колеблется.       — Гермиона?       — Хм?       — Никто не отправит тебя обратно. Теперь это, — он обводит рукой всё вокруг. — Твой мир тоже. Он не... временный.       Фред переминается с ноги на ногу и смотрит на неё многозначительным взглядом.       — Здесь или где-либо ещё, ты больше не будешь принадлежать миру маглов, потому что он никогда не был твоим. Волшебный мир просто… Ждал тебя.       Гермиона не может отвести от него взгляд, потрясённая до безмолвия. Она не уверена, что сказать, или должна ли она вообще что-то говорить. Она тронута и чувствует, что её приняли. Это лучше, чем победа на олимпиаде или получение письма из Хогвартса, — её признали своей.       Даже несмотря на то, что она не до конца верит этому (и боится, что за неправильный ответ на уроке её назовут неудачницей и выгонят из школы), благодарность заполняет её.       Вместо того, чтобы попытаться выразить это словами, она улыбается ему. Легко и открыто: понемногу, пока не начинает сиять, как луч солнца, нашедший путь сквозь густую листву к лесной траве, распространяя тепло в груди.       Он отвечает ей тем же.