Las Palabras De Amor

Момент, когда демон вернулся на Землю, Азирафаэль почувствовал сразу. За последние пару сотен лет он в совершенстве отточил умение нащупывать его ауру, по крайней мере в пределах Лондона, и тем самым убеждаться, что у демона всё в порядке. Это стало в каком-то смысле привычкой. Хотя демон, как выяснилось, все это время умело скрывал от него неприятности с Адом, на Земле его обязанностью всегда было сеять хаос и строить козни. В результате он имел привычку впутываться и в разные другие проблемы, из которых план ограбления церкви в Сохо был одним из самых невинных. Демонская природа и задания от Преисподней частенько приводили Кроули в самые неприглядные уголки города и сталкивали с самой чудовищной изнанкой общества. Азирафаэль знал об этом, поскольку в его ангельские обязанности входило противостоять злу, а значит, его ангельские пути нередко пролегали где-то рядом. Предполагалось, что он будет жалеть, помогать и спасать человеческие души. Но в большинстве случаев оказывалось, что те, кого можно спасти, успешно выпутывались из сложных ситуаций и преступных сетей не без участия демона Кроули. «Мне не нужны слабаки, только под ногами путаются, – говорил вышеозначенный демон, клыкасто улыбаясь. – Я работаю только с крепкими ребятами». Это обычно означало «отъявленными негодяями», которых бы никакое ангельское влияние не спасло. В общем, за эти годы криминальный мир Лондона Кроули изучил вдоль и поперёк, и вмешательство Азирафаэля ему обычно не требовалось. Но ангел всё равно следил… по привычке. И облегченно вздыхал, убеждаясь, что демон снова дома и в полном порядке после выполнения очередного задания. Теперь, на их новом уровне близости, пропустить появления Кроули на Земле ангел и вовсе не мог. Кажется, он стал чувствовать демона в разы острее. Судя по отголоскам ауры, демон был расстроен и зол, но отчего, определить было невозможно. И он не вернулся в магазин. Не пришёл к нему… и от этого сердце Азирафаэля переполнилось самыми дурными предчувствиями. Разве это не ответ на тот самый вопрос, который он бесконечно задавал себе вчера ночью и сегодня утром: «А что, если на этот раз Кроули его не простит?» Он ведь сделал ему БОЛЬНО, хотя клялся, что ничего такого никогда не допустит. И наутро даже не извинился. Бормотал какие-то глупости насчет того, что не отпустил демона в его спальню, просил за это прощения, а за главное, за то, что так сильно ранило его демона, не извинился. Ночные просьбы простить его, которые Кроули в его состоянии вряд ли вообще слышал, Азирафаэль в счет не брал. Но он не мог, просто не мог начать разговор с этого. Он думал, что у них полно времени, и правда собирался поговорить на эту тему, вернувшись с неожиданного задания. Но оказалось, что как раз времени-то у них и нет. А потом он подвёл Кроули ещё раз. Обещал защитить его, не отдавать Аду – и не справился. Больше того, лично поспособствовал тому, чтобы Кроули как раз туда и попал. Тот ведь знал свою начальницу… да и насчёт Гавриила не ошибся. Что стоило его послушаться и быть осторожнее? Никуда не ходить? А теперь… Губы у ангела затряслись. Обожжённое плечо болело до сих пор. Сильно. Его дергало и жгло, и ангелу казалось, что он чувствует, как искорки адского пламени перебегают туда-сюда под человеческой кожей и немилосердно вгрызаются в его ангельскую Суть. Вылечить ожог от адского пламени, даже такого слабенького, он не мог. Приходилось терпеть. Человеческие мази тут тоже были бессильны, так что он просто оставил руку в покое, лишь машинально придерживал за локоть другой, здоровой рукой, расхаживая по книжному. По крайней мере, Кроули был жив. Со всем остальным – ангел твёрдо верил в это – можно было разобраться. Если только демон захочет разбираться… Если только не решит наконец, что целее будет, держась от ангела подальше. «Что они с ним делали?», – спрашивал себя Азирафаэль, вслушиваясь в расстроенную демонскую ауру. А вдруг опять… Вдруг это случилось с ним опять? Пытки? Насилие? И виноват в этом он, ангел, и никто другой! И если Кроули не придёт, это будет совершенно понятно и объяснимо. Подустав от самобичевания, Азирафаэль внезапно был атакован другой, ещё более ужасной мыслью: а вдруг Кроули не приходит, потому что он ранен? Ему больно? Ведь он так привык за тысячи лет скрывать это от ангела, он ни разу, ни единого разочка не пришел к нему после адских пыток, не пожаловался, даже не намекал ни на что подобное… может, только там, в парке, когда в первый раз просил Святую Воду. Тогда ему подобное и в голову не пришло, но теперь, оглядываясь назад и воссоздавая в памяти ту сцену, Азирафаэль с ужасом сообразил, что демон был слишком скованным, слишком тихим, почти не смотрел на него и говорил загадками, как ему тогда показалось – «страховка», «что-то пойдет наперекосяк». Теперь-то всё было ясно… Ангел смахнул слезы, отчаянно жалея, что не может вернуться туда, в 1862 год, и хоть как-то помочь. По крайней мере, не уходить вот так… А если и сейчас случилось то же самое, и демон вернулся в свою квартиру зализывать раны, не желая обращаться за помощью к нему, чтобы не показывать свою слабость… или потому, что ангел уже доказал, что помощник, защитник и утешитель из него никакой? Едва ли не впервые в своей бесконечно долгой жизни ангел не знал, как поступить правильно. Подождать? Или отправиться в Мэйфэр самому? В квартиру он, конечно, без приглашения попасть не сможет, но поговорить можно и через дверь. Но не будет ли это грубым вторжением в жизнь Кроули, в его личное, безопасное пространство? Не ощутит ли тот себя оскорблённым, если ангел заявится к нему вот так, предлагая помощь, которой никто явно и очевидно не просил? Не решит ли, что ангел считает его слабым? Азирафаэль не считал Кроули слабым, совсем наоборот. То, сколько лет тот жил такой жизнью, и ещё умудрялся улыбаться… УЛЫБАТЬСЯ и ШУТИТЬ, и подбадривать Азирафаэля, и всегда с оптимизмом смотреть на вещи… Это было… непостижимо. У него, Азирафаэля, всего один день болело обожженное плечо, а он уже готов был пересмотреть свои представления о милосердии и всепрощении и самым активным образом предавался унынию с кружкой какао в руке. А Кроули держался, не сдавался и оставался собой ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ. Собой – в смысле, хорошим. Добрым. Абсолютно лишённым жестокости или мстительности. Нет, Азирафаэль был уверен, что Кроули кто угодно, только не слабак. Но даже если ты сильный, это ведь совершенно не означает, что тебе никогда не хочется на кого-то опереться, правда? Промаявшись так несколько часов, ангел принял решение: он подождёт до завтра, продолжая отслеживать факт присутствия демона на Земле и тоны́ его ауры. Сейчас она, кажется, перестала так гневно полыхать алым, да и столь сильного расстройства, как в начале, ангел не ощущал. Зато отчётливо улавливал сполохи тревоги. В целом, однако, Кроули был в порядке… кажется. Судя по всему. Но если он не придёт завтра и продолжит сидеть в своей квартире, ангел отправится туда. Как бы там ни было, но им обязательно надо поговорить. Он должен извиниться перед демоном за вчерашнее… Объяснить… да и за сегодняшнее тоже придётся извиняться. Ангел вздохнул и подумал, что согласен на извинительный танец, если демон после этого и в самом деле простит его и позволит позаботиться о себе. Кроули вернулся поздно вечером. Вошёл в книжный, толкнув дверь, которая легко распахнулась перед ним (именно так и работали «исключения» в охранных заклинаниях). Приблизился к стойке, швырнул на неё очки, прошел вглубь магазина и, прислонившись к книжному шкафу, исподлобья посмотрел на ангела. Рыжие пряди в беспорядке спадали ему на лицо, он весь выглядел каким-то встрепанным и помятым… и ужасно, ужасно расстроенным. Ангелу даже пришло в голову, что на расстоянии демон как-то умудрялся свои истинные чувства от него скрывать, и, возможно, так оно и было. Правую руку Кроули по привычке засунул в карман своих невозможно узких брюк, а левую… Ох, да выеби меня Сатана… Почему-то про Богиню и её святое воздействие Азирафаэль даже не вспомнил. – Кроули! – воскликнул он, вскакивая из-за конторки и делая неуверенный шаг к демону. – Я вернулся, – буркнул тот, сверля глазами пол под ногами. – Я вижу это, дорогой. Что… что с твоей рукой? – Ерунда. Не стоит твоего внимания, ангел. – Я так не думаю, мальчик мой. Дай мне посмотреть. – Это ни к чему. – Я настаиваю. – Ангел. – Кроули наконец поднял на него глаза. Они были бесконечно печальными. – Ну хватит, пожалуйста. Послушай меня хоть один раз. Ты, конечно, можешь посмотреть, если хочешь, но я уже сделал всё, что нужно. Она… она запретила тебе это лечить. Сказала, что узнает, и тогда в следующий раз будет хуже. «Не будет следующего раза! Я этого не допущу!» – хотел завопить Азирафаэль, но поймал взгляд Кроули и осёкся. Он не имел права такого обещать. Он не мог этого гарантировать. А раз так, то его красивые слова… ну, пустое сотрясение воздуха, в лучшем случае. Если не обыкновенное враньё. И глаза Кроули говорили, что он именно так это и воспринимает. Ангелы не лгут, они просто выдают желаемое за действительное. А страдают от этого другие. – Х-хорошо… – с трудом выговорил он, вдруг растеряв всякую браваду. – Я… я не буду лечить тебя, если ты не хочешь… ты же помнишь, я говорил тебе, что не сделаю ничего против твоей воли… – Тут он вспомнил вчерашнюю ночь и опять осёкся. Открыл рот, вновь не нашёл подходящих слов и закрыл его, плотно стиснув губы. Кроули неохотно протянул ему руку. Мизинец и безымянный палец были красными и заметно опухшими. И, кажется, не гнулись, ну, или Кроули отчаянно старался лишний раз ими не шевелить. – Ох, дорогой… – Азирафаэль взял его руку в свои, очень осторожно, но твёрдо, словно птенца, рвущегося на волю. Но кисть Кроули никуда не рвалась, покорно лежала в его ладонях. Ангел чуть наклонился, притянул её к губам и поцеловал в Венерин бугорок. – Нгк, – выдохнул застигнутый врасплох демон, но руку отнять не попытался. – Что? – Ангел поднял на него глаза и, не особенно скрываясь, сморгнул слезы. – Я ничего не сделал, видишь? Поцелуи за магию не считаются, ведь правда? Кроули молча кивнул. Азирафаэль вновь поднял его кисть поближе к глазам и внимательно осмотрел пальцы. – Мне кажется, дорогой, – осторожно заговорил он, – что их нужно забинтовать, и может, даже наложить что-то вроде шины… – Не надо, – буркнул Кроули. – Я же демон. Даже если не чудесить, всë быстро заживёт. – И всё же, если их зафиксировать, ты не будешь лишний раз ими шевелить, а если чего-нибудь случайно коснёшься, будет не так больно. – Ангел терпеливо продолжал убеждать Кроули, баюкая в ладонях его пострадавшую конечность, а демон тем временем разглядывал его самого. Азирафаэль был очень бледен, глаза у него покраснели, под ними виднелись пугающие тени, светлые кудряшки торчали во все стороны, а бабочка чуть съехала набок. Кроули подумал, что все эти часы ангел, наверное, ждал его и переживал. А если почувствовал его на Земле, переживал ещё больше. И стоило столько времени сидеть одному, боясь… чего? Что Азирафаэль не захочет его слушать, кинется помогать ему насильно? Сейчас он жалел, что не пришел сразу, не убедился, что Гавриил отпустил ангела живым и невредимым. Внезапно Кроули вспомнил обугленный след на рукаве ангела и железную хватку Вельзевул и перевёл взгляд на его плечо. Азирафаэль переоделся, но даже сейчас, когда он просто держал его руку в ладонях, он как будто берег левую руку. Нехорошее подозрение стиснуло грудь. Кроули знал, как выглядит боль – достаточно хорошо, чтобы с лёгкостью её распознать. – Ангел, – выдохнул он. – Что у тебя с рукой? Азирафаэль почти испуганно уставился на него. – Ничего, дорогой, почти ничего… просто твоя начальница… взялась слишком крепко… Я не думаю, что ты можешь… что тебе позволено лечить меня от такого… Она ведь хотела и меня тоже наказать. – Ну, во-первых, насчёт тебя мне никаких указаний не поступало, – медленно проговорил Кроули. – А во-вторых… Ну-ка покажи мне плечо, ангел. Сними это. – Он дёрнул его за полу жилетки и сам начал расстегивать её здоровой рукой. Ангел, очаровательно зардевшись, принялся помогать ему. Вместе они расстегнули рубашку, и Кроули осторожно стянул ткань с округлого плеча. Азирафаэль пах книгами и какао, булочками, тёплым пледом, чернилами. Пах домом. Уютом, которого Кроули всю жизнь не хватало. Не в силах удержаться, он ткнулся носом в мягкую ангельскую ключицу, втянул этот запах. Ангельская ладонь немедленно легла ему на лопатки, обнимая. Несколько секунд они стояли, не шевелясь, потом Кроули вспомнил, зачем начал снимать с ангела рубашку – вовсе не за ЭТИМ! – шмыгнул носом и отстранился, чтобы наконец закончить начатое. А потом он увидел ожог и лицо у него стало таким, что Азирафаэль испугался: каменным. Серым. – Всё не так страшно, почти не болит, – забормотал он. – Адское пламя, – одновременно с ним произнес демон абсолютно бесцветным тоном. – Она запустила в тебя адское пламя. – Только немножко, Кроули, честное слово, крошечную искорку. Мне ничего от этого не будет, все уже почти прошло… – Ангел. – Кроули пристально изучил умоляющий взгляд голубых, как сами Небеса, глаз, и дрожащие губы. – Заткнись. – Азирафаэль послушался, и демон, почти касаясь носом пострадавшего места, проинспектировал рану. Протянул руку, чтобы коснуться – и вдруг его озарило. Губы демона расползлись в так хорошо знакомую ангелу озорную улыбку, жёлтые глаза довольно сощурились. – Что? – спросил Азирафаэль, невольно улыбаясь в ответ. Демон всегда был ужасно заразительным в любой своей эмоции. – А вот что, – сказал Кроули и, слегка развернув Азирафаэля к себе, чтобы было удобнее, дотянулся своими пострадавшими пальцами до ожога и прижал их к повреждённой коже. Ангел пискнул, съежился, но не отстранился. Демон стиснул зубы. Но боль от настойчивого прикосновения продлилась одно мгновение. А потом Азирафаэль ощутил, что огненные искорки, жалящие плоть, полностью исчезли. Демон довольно сморщил нос. Его пальцы перестало неприятно дёргать. – Что ты сделал, дорогой? – спросил Азирафаэль, светящимися от облегчения глазами изучая лицо Кроули, состоящее как будто из одних острых линий, с еле заметными конопушками на лбу, на носу и под левым глазом, которые никак не вязались с этими острыми линиями и придавали демону какой-то беззащитный вид. – Вытянул из тебя адское пламя, – ответил тот. – Я же демон, оно слушается меня. А ещё оно для меня лечебное. Видишь? Ангел посмотрел на его пальцы и признал, что они стали выглядеть куда лучше, перестали быть такими красными и опухшими. Демон слегка подвигал ими и удовлетворённо кивнул. – Маловато было, кости не до конца срослись, но теперь это просто трещины, действительно ерунда. Будут в порядке через пару дней. А как твоя рука? – Совершенно не болит, – честно ответил Азирафаэль и тут же взволнованно уточнил. – А за это… тебе ничего не будет? – А за что? – демон скорчил невинную физиономию. – Ты меня не лечил, я себя не лечил. Оно само! Чистая случайность. А нечего было адским пламенем повсюду разбрасываться. Ангел наконец рассмеялся и притянул Кроули к себе для тесного объятия. Тот прижался к нему в ответ. Но улыбка ангела почти сразу померкла. – Она ведь хотела знать, как мы смогли ей сопротивляться? – спросил он тихо. Демон кивнул. – И что ты ей сказал? – Что не знаю. А что я ещё мог сказать? Я правда не знаю. – А зачем было это? – Ангел кивнул на пальцы Кроули. – Что она ещё сказала тебе? Чем угрожала? – Молчание. – Кроули… – сказал ангел так тихо, что демон едва разобрал слова. – Ты же не уйдёшь? Не оставишь меня здесь одного? Демон медленно высвободился из его рук. – Ангел, – ровно сказал он. – Нам надо поговорить.