С привкусом боли

Хогвартс был окутан тишиной. Ночь уже давно вступила в свои права, и коридоры замка освещались лишь тусклым светом факелов. Том шёл по одному из верхних этажей, его шаги были мягкими, почти бесшумными. Внутри него кипели мысли, как бурный поток, но лицо оставалось спокойным, словно мраморная статуя. Он остановился у большого окна, выходящего на тёмные просторы Хогвартса. За окном виднелись звёзды, а их свет отражался в водах Чёрного озера. Том смотрел вглубь ночи, но его внимание привлекло лёгкое движение в отражении. — Опять ты, — произнёс он, не оборачиваясь. Позади него стояла Елена Когтевран. Её фигура была полупрозрачной, мерцающей в свете факелов. Она словно растворялась в ночи, но её глаза блестели, будто звёзды в мраке. — Ты снова выглядишь, будто бежишь от чего-то, Том, — сказала она тихо, её голос был спокойным, но в нём звучала странная грусть. Он повернулся к ней, его лицо было бесстрастным, но взгляд стал холоднее. — Не от чего, — ответил он. — Скорее, к чему-то. Елена слегка улыбнулась, но её улыбка была печальной. — Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты всегда знаешь, куда идёшь? — спросила она. — Что у тебя нет сомнений? — Сомнения — это привилегия слабых, — отрезал Том, сложив руки за спиной. — У меня нет на них времени. Она сделала несколько шагов к нему, её движения были плавными, почти танцующими. — И всё же, — произнесла она, остановившись рядом, — ты выглядишь так, словно в твоей душе — война. Он усмехнулся, но его глаза оставались тёмными. — Ты наблюдаешь за мной, как за книгой, — сказал он. — Но книги тоже обманывают. Их содержание не всегда совпадает с обложкой. — Разве? — Елена слегка склонила голову. — Мне кажется, что твоя обложка отражает твой истинный облик. Ты холоден, как зимний ветер, но внутри ты… пылаешь. Том не ответил сразу. Он повернулся обратно к окну и на мгновение замолчал. — Почему ты всегда здесь, Елена? — спросил он, не глядя на неё. — Твои слова звучат так, будто ты хочешь что-то сказать, но никогда не говоришь. Елена отвела взгляд, её лицо на миг исказилось от какой-то внутренней боли. — Возможно, потому что я сама не знаю, чего хочу, — призналась она. — Возможно, потому что я вижу в тебе что-то знакомое. — Фрагменты себя? — Том повернул голову, его взгляд был пронизывающим. — Не совсем, — ответила она. — Ты слишком сильно напоминаешь тех, кто вечно стремится к большему, но не может понять, зачем ему это нужно. Том насмешливо фыркнул. — Я знаю, чего хочу, — твёрдо сказал он. — Я хочу власти. Я хочу бессмертия. Елена вздрогнула, услышав последнее слово. — Бессмертие? — её голос стал тише, почти шёпотом. Он кивнул, его взгляд снова устремился в ночь. — Да. Бессмертие. Тот, кто вечен, управляет всем. Время и смерть больше не имеют над ним власти. Елена приблизилась к нему, её лицо стало серьёзным. — Ты не знаешь, какую цену оно потребует, Том, — сказала она. — Бессмертие — это тяжесть, запечатанное в веках. Оно лишает смысла то, что делает нас людьми. — Людьми? — переспросил он с лёгкой насмешкой. — Мне этого не нужно. Люди слабы. Они умирают, не достигнув ничего. Я не хочу быть таким. Елена замолчала, её взгляд стал задумчивым. — Ты думаешь, что бессмертие даст тебе всё? — спросила она. — Ты думаешь, что сможешь сохранить свою душу? Том обернулся к ней, его глаза сузились. — А ты? — спросил он резко. — Ты ведь тоже искала бессмертие, не так ли? Ты была достаточно тщеславна, чтобы оставить след, даже после смерти. Елена напряглась, но не отвела взгляда. — Я искала знания, — ответила она, её голос дрогнул. — Но я заплатила за это высокую цену. Я потеряла себя. — Но ты здесь, — сказал он, слегка улыбнувшись. — Ты всё ещё существуешь. Разве это не победа? Она покачала головой, её глаза потемнели. — Нет, Том. Это наказание. Между ними повисла тяжёлая тишина. Том смотрел на неё, его лицо вновь стало бесстрастным, но внутри него разгоралась новая мысль. — Твои слова, — произнёс он наконец, — не отговорят меня. Если ты хотела предостеречь, то опоздала. Елена сделала шаг назад, её лицо снова стало спокойным, но в глазах сверкнула печаль. — Возможно, — сказала она тихо. — Но когда ты достигнешь того, чего хочешь, вспомни этот разговор. С этими словами она улетела. Том остался один у окна, его взгляд устремился в ночное небо. «Наказание?» — подумал он, его губы изогнулись в холодной усмешке. — «Нет, Елена. Для меня это будет свободой».

***

Выручай-комната вновь преобразилась под нужды Тома. Просторный зал был освещён мягким светом свечей, отбрасывавших длинные тени на стены. Большой круглый стол, украшенный замысловатым узором, стоял в центре, окружённый резными стульями. На каждом из них уже сидели те, кого Том выбрал год назад — его Вальпургиевы рыцари. Абраксас Малфой, Вальбурга Блэк, Нотт, Лестрейндж и другие сидели в напряжённой тишине, их взгляды были прикованы к тому месту, где должен был появиться Том. Их лица выражали смесь ожидания и настороженности. В воздухе витало предчувствие чего-то великого, но и пугающего. Дверь открылась. Том вошёл в комнату с видом, который не оставлял сомнений в его намерениях. Его фигура, высокая и уверенная, мгновенно захватила все взгляды. Он был спокоен, но в его движениях читалась энергия, которую невозможно было игнорировать. Он подошёл к столу и медленно обвёл взглядом своих рыцарей. Его глаза, глубокие и пронзительные, словно прожигали каждого из присутствующих. — Вижу, вы пришли, — произнёс он, его голос был низким, но каждый звук звучал чётко и властно. Абраксас слегка кивнул, сидя прямо, как истинный Малфой. — Мы всегда здесь, когда ты зовёшь, Том, — ответил он, его голос звучал уважительно. — Хорошо, — коротко ответил Том. Он подошёл к своему месту, но не сел. Вместо этого он встал, положив руки на спинку стула, и посмотрел на всех. Его взгляд был ярким, почти горящим, и в комнате стало так тихо, что можно было услышать, как трещат свечи. — Прошло полтора месяца, — начал он, его голос разорвал тишину, как раскат грома. — Полтора месяца, которые изменили всё. Он сделал паузу, давая словам осесть в сознании каждого. — За это время я понял, что в этом мире никто не отдаст нам то, чего мы заслуживаем, — продолжил он, его голос становился всё твёрже. — Слабые не делятся силой. Они боятся её, они уничтожают тех, кто превосходит их, прежде чем те смогут встать во весь рост. Его взгляд остановился на Абраксасе, затем на Вальбурге. — Посмотрите вокруг, — произнёс он, выпрямляясь. — Этот мир построен на правилах, созданных слабыми. Они говорят, что знают, как нам жить. Они говорят, что знают, что для нас лучше. Но вы чувствуете этот страх в их душах, правда? Его голос стал чуть громче, в нём зазвучала страсть. — Вы чувствуете эту ложь. Эти цепи, в которые они хотят нас заковать. Они боятся нас. Они боятся того, что мы можем сделать. Лестрейндж кивнул, его лицо стало сосредоточенным. — И что же мы должны сделать? — спросил он, его голос звучал с вызовом. Том медленно обвёл взглядом всех, словно проверяя их решимость. — Мы должны показать им, что их страхи оправданы, — произнёс он, и его голос стал ледяным. — Мы больше не будем играть по их правилам. Мы создадим свои. Его слова заставили Вальбургу поднять голову. В её глазах блеснуло что-то похожее на одобрение. — Ты хочешь уничтожить всё, что они построили? — спросила она, её голос был низким, но твёрдым. Том посмотрел на неё, его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах вспыхнуло пламя. — Я хочу создать мир, где сила будет править, а не слабость, — ответил он. — Мир, где достойные займут своё место, а жалкие будут низвергнуты. Абраксас подался вперёд, его голос прозвучал с лёгкой усмешкой: — И где в этом мире будет место для нас? Том улыбнулся, но в его улыбке не было тепла. — На вершине, Абраксас, — сказал он. — Мы будем стоять на вершине, смотреть на этот мир и знать, что мы его владельцы. В комнате повисла напряжённая тишина. Том сделал шаг вперёд, опираясь на стол, и его голос стал мягче, но от этого не менее опасным. — Вы — мои рыцари. Моя сила. Моя армия. Но чтобы мы смогли достичь этого, нужно больше, чем просто желание. Нам нужны действия. Нам нужна решимость. Его глаза вспыхнули ярче, и он произнёс последнее слово, словно заклинание: — Нам нужна вера. Его слова эхом отразились от стен, и в комнате на мгновение стало ещё тише. Затем, один за другим, его рыцари начали кивать. — Мы с тобой, Том, — произнёс Абраксас, его голос звучал твёрдо. — Да, — добавила Вальбурга, её взгляд был полон решимости. Остальные последовали их примеру, и в комнате вновь зазвучали голоса, полные одобрения, предвкушения, единства и преданности. Том выпрямился, его лицо осталось спокойным, но внутри него разгорался триумф. «Это только начало», — подумал он, глядя на своих рыцарей. — «Они ещё не знают, как далеко я готов зайти. И это незнание станет для них фатальным».

***

Том сидел в тишине своей спальни. Свет от единственной свечи выделял его фигуру из мрака, отбрасывая на стены длинные тени. На его столе лежала массивная книга с потёртой обложкой и золотым тиснением на тёмной коже. «Наитемнейшие искусства с французскими комментариями Эриота Розье» — это название было выбито готическим шрифтом. Том провёл пальцами по обложке, вспоминая, как выкрал эту книгу из запретной секции в прошлом году. Он взял её, будучи уверенным, что она содержит ответы на многие его вопросы, но так и не нашёл времени изучить её. Почему он о ней забыл? Том нахмурился, вспоминая. Ах да, тогда его захватили другие дела: формирование Вальпургиевых рыцарей, поиски знаний о бессмертии и… Нагайна. Она заполняла его дни и мысли, отвлекая от всего остального. Но теперь, когда её рядом не было, он вновь вернулся к своим целям. Он медленно открыл книгу, страницы которой пахли древностью и тайнами. Том начал перелистывать страницы, его пальцы осторожно касались старой, иссохшей бумаги. Тексты были написаны на английском с примесью латинских терминов, а на полях густо шли комментарии на французском, которые объясняли или уточняли ключевые моменты. Благодаря урокам Нагайны французский больше не был для него преградой. Она учила его терпеливо, с лёгкими насмешками, но с настоящей верой в его способности. Он поморщился, отгоняя от себя воспоминания о ней, и сосредоточился на тексте. Через несколько страниц его взгляд упал на заголовок, выделенный жирным шрифтом: «Des Horcruxes — Крестражи». Том нахмурился, его сердце замерло. Он не слышал этого слова прежде, но оно будто отзывалось в глубине его души, словно было связано с его истинной природой. Он углубился в чтение, его пальцы слегка дрожали от предчувствия чего-то важного. Страница говорила о тёмном искусстве разделения души, упоминая о некоем заклинании, которое позволяло магу обрести бессмертие, но цена за это была высока. «Mortis Divisio». Это название было выделено жирным шрифтом, и Том почувствовал, как кровь в его жилах закипает. «Заклинание, раскалывающее душу», — прочитал он. Но на этом описание заканчивалось. Ни слова о том, как его использовать, ни инструкций, ни ритуала. Только пугающее название и предупреждение, что его использование требует абсолютного понимания самой тёмной магии. Том захлопнул книгу, его мысли метались. Он чувствовал, что это именно то, чего он так долго искал, но знаний не хватало. — Слизнорт, — тихо произнёс он, имя сорвалось с его губ, как ответ на невысказанный вопрос. Гораций Слизнорт был одним из немногих в этом замке, кто смотрел на Тома с восхищением, кто видел в нём блестящее будущее и искренне верил в его потенциал. Если кто-то знал больше о таких заклинаниях, то это был именно он. Том усмехнулся. — Он расскажет мне всё, — сказал он себе. — Достаточно лишь правильно поставить вопрос. Том взял книгу и аккуратно убрал её в ящик стола. Когда его рука задержалась на обложке, в его сознании внезапно всплыл голос Нагайны. «Ты слишком торопишься, Том. Иногда ответы приходят не сразу». Эти слова она сказала ему однажды, когда они вдвоём сидели в её кабинете, разбирая французские тексты. Он вспомнил, как её голос был наполнен терпением, а взгляд — мягкостью. Она верила в него, учила его, поддерживала. Том закрыл глаза, на миг забыв о своей злости на мир и на тех, кто пытался их разлучить. Нагайна была для него не просто женщиной, она была его партнёром, его опорой. «Мы всё равно будем вместе», — подумал он, его губы едва заметно изогнулись в слабой улыбке. — «Никто и ничто не сможет разрушить то, что у нас есть. Даже время». Он откинулся на спинку стула, глядя на пламя свечи. Её свет мерцал, напоминая ему о тех ночах, когда он приходил к ней после отбоя. Её присутствие было для него единственным, что наполняло его сердце теплом. Но теперь он должен был двигаться дальше. Для неё. Для себя. Для их будущего, которое он собирался создать, каким бы страшным оно ни казалось для других. Том встал, потушил свечу и направился к кровати. Впереди его ждал новый день, и он уже знал, с чего начнёт. Он найдет Слизнорта. И раскроет тайну Mortis Divisio.

***

Субботний вечер был необычно спокойным для Хогвартса. Том, в своей безупречно выглаженной школьной мантии, медленно шёл к кабинету профессора Слизнорта. Сегодня было собрание Клуба Слизней — престижного круга, куда Гораций приглашал только самых перспективных студентов, тех, кого он видел будущими лидерами магического мира. Кабинет был ярко освещён. Стены украшали золотые и серебряные предметы, подаренные Слизнорту его многочисленными бывшими учениками. На длинном столе стояли блюда с изысканными угощениями, а в воздухе витал сладковатый аромат дорогих напитков. Собрание прошло в привычной манере. Слизнорт с удовольствием хвастался своими связями, шутил и задавал вопросы о планах своих учеников. Том держался спокойно и уверенно, отвечая на вопросы с неподдельным интересом, но его мысли были далеко отсюда. Когда встреча закончилась и студенты начали расходиться, Том задержался. Он остался стоять в стороне, наблюдая за небольшими песочными часами в углу кабинета. Сложные механизмы внутри вращались, переливая золотой песок из одной колбы в другую. — Задержался, Том? — услышал он знакомый голос. Том медленно повернул голову и увидел профессора Слизнорта, который стоял у стола и аккуратно складывал посуду в небольшую коробку. — Я люблю наблюдать за песочными часами, — спокойно ответил Том, не отрывая взгляда от них. Слизнорт мягко улыбнулся и подошёл ближе. — Это старинный артефакт, — заметил он, глядя на часы. — Песок в них движется по закону времени, но время — вещь относительная, не так ли? Том слегка приподнял уголки губ, но не ответил. — Скажи, Том, — неожиданно спросил Слизнорт, его голос стал тише, почти дружеским. — Как ты себя чувствуешь? После всего, что произошло с мисс Нагайной. Том замер. На мгновение его глаза потемнели, но он тут же взял себя в руки и, обернувшись, посмотрел на профессора с привычной маской безразличия. — Я благодарен за всё, что было, — ответил он. — Но сейчас я думаю о будущем. — Мудро, — кивнул Слизнорт. — Очень мудро. Он посмотрел на Тома с любопытством, будто хотел что-то добавить, но вместо этого пошёл обратно к своему столу. Том же подошёл к нему ближе, его голос был мягким, но в нём слышался скрытый интерес. — Профессор, — начал он, — я хотел бы узнать ваше мнение об одной вещи. Слизнорт повернулся к нему, его брови слегка приподнялись. — Конечно, Том, спрашивай, — ответил он. Том сделал вид, что колеблется, а затем, будто случайно, произнёс: — Вы когда-нибудь слышали о заклинании Mortis Divisio? Слизнорт напрягся, его улыбка слегка померкла. — Интересный вопрос, Том, — ответил он осторожно. — Это очень… тёмное искусство. Том наклонился чуть ближе, его взгляд был серьёзным. — Оно связано с созданием крестражей, не так ли? На этот раз Слизнорт явно вздрогнул. — Том… — начал он, его голос стал строже. — Почему тебя это интересует? — Мне просто любопытно, профессор, — ответил Том, его тон был мягким, почти дружелюбным. — Я хочу знать всё, что связано с магией. Разве это плохо? Слизнорт замолчал, его взгляд метался между Томом и песочными часами. Наконец, он тяжело вздохнул и сел за стол. — Крестражи, — начал он тихо, словно боялся, что их кто-то услышит, — это форма магии, которую лучше не обсуждать. Том сел напротив него, его глаза горели интересом. — Но вы знаете, что это, верно? — спросил он. Слизнорт посмотрел на него, его лицо выражало смесь беспокойства и сожаления. — Да, знаю, — признался он. — Крестраж — это магический объект, в который маг может заключить часть своей души. Это делает его бессмертным, но ценой невероятных страданий. — Как это сделать? — спросил Том, его голос звучал спокойно, но внутри него всё кипело. — Том, — Слизнорт покачал головой, — я не могу говорить об этом. Это слишком опасно. — Пожалуйста, профессор, — произнёс Том, его голос стал ещё мягче. — Вы же всегда говорите, что я один из самых талантливых учеников. Разве я не заслуживаю знать? Слизнорт замялся, его взгляд стал рассеянным. — Это делается через убийство, Том, — наконец сказал он, его голос звучал глухо. — Убийство разрывает душу, и этот разрыв можно использовать, чтобы заключить её часть в предмет. Но цена за это… цена слишком высока. Том замолчал, переваривая услышанное. Его лицо оставалось бесстрастным, но внутри он уже видел пути, как это знание приведёт его к цели. — Спасибо, профессор, — сказал он наконец, вставая. — Это было очень… познавательно. Слизнорт кивнул, но его лицо выражало беспокойство. Когда Том вышел из кабинета, он остановился в коридоре и закрыл глаза. «Бессмертие», — подумал он, его губы изогнулись в слабой улыбке. «Теперь я знаю, как его достичь».

***

Тусклый свет свечи еле освещал небольшую комнату в трактире «Кабанья голова». На узкой кровати, свернувшись кольцом, лежала большая змея с блестящей, чёрной, как уголь, чешуёй. Она почти не двигалась, лишь время от времени шевеля хвостом, как будто это был единственный способ показать, что она ещё жива. Нагайна уже несколько дней не выходила из комнаты. Вся её сущность была поглощена болью, разочарованием и чувством утраты. Её мысли о Томе, воспоминания о том, как он смотрел на неё, как говорил с ней, словно удерживали её на грани безумия. Она избегала человеческой формы — это требовало слишком много сил, а в своём змеином облике она чувствовала себя скрытой от мира. Но даже это не приносило покоя. Внезапно она услышала скрип двери. В полумраке показалась фигура Альбуса Дамблдора. Его высокий силуэт заполнил дверной проём, а голубые глаза светились, словно могли проникнуть прямо в её душу. Нагайна, ощутив присутствие незваного гостя, зашипела. Её тело дёрнулось, и, превозмогая боль, она начала принимать человеческую форму. Это было мучительно: её позвоночник хрустел, конечности вытягивались, а кожа словно горела. Когда превращение завершилось, Нагайна сидела на краю кровати, тяжело дыша. Её волосы были растрёпаны, а лицо, обычно мягкое и спокойное, теперь искажало выражение боли и ненависти. — Чего тебе нужно, Альбус? — произнесла она, сжав зубы. Её голос был низким и хриплым, но в нём звучала сталь. Дамблдор остался стоять в дверях, его взгляд был печальным, но лицо сохраняло хладнокровие. — У меня поручение от директора Диппета, — начал он, его голос был тихим, но непреклонным. — Ах, конечно, — язвительно ответила Нагайна, её губы скривились в слабой усмешке. — Диппет. Ещё одно его решение, навязанное через вас. — Нагайна, — спокойно продолжил Дамблдор, игнорируя её насмешку, — ты должна покинуть Хогсмид. Это распоряжение директора. Её глаза сверкнули, как у змеи, и она резко встала. — Что?! — воскликнула она, её голос дрожал от гнева и боли. — Ты уже отнял у меня всё, Альбус! Хогвартс, мою работу… Тома… И теперь ты требуешь, чтобы я покинула единственное место, где я могу хотя бы дышать?! Ведь это ты приютил меня, а теперь, когда ты наигрался, вышвыриваешь меня, как надоевшую собаку! Я не ожидала, что рука, которая кормит, может и ударить. Она сделала шаг вперёд, её руки сжались в кулаки. — У вас с Диппетом нет права так поступать со мной, — прошептала она, её голос стал низким и угрожающим. — Вы и так разрушили всё, что было для меня важно. Альбус выдержал её взгляд, но в его глазах промелькнуло сожаление. — Нагайна, — сказал он, его голос был твёрдым, но в нём слышалась тень грусти. — Я не хочу причинять тебе боль. Но ты должна понять: твоё присутствие здесь — это постоянная угроза. — Угроза? — её смех прозвучал горько и саркастично. — Кому? Тебе? Ты так боишься, что Том станет сильнее, чем ты можешь себе представить? На миг лицо Альбуса стало серьёзнее, но он быстро вернул себе самообладание. — Мы говорим не о Томe, — спокойно ответил он. — А о тебе. Ты заслуживаешь другой жизни, Нагайна. Жизни вдали от всего этого. — Ложь, — прошипела она, её голос был полон презрения. — Ты не заботишься обо мне. Ты просто играешь со мной, как это делали ещё до тебя. Дамблдор на мгновение опустил взгляд, но затем снова посмотрел на неё. — Я ухожу, — сказал он, разворачиваясь к двери. — Но завтра к полудню ты должна покинуть Хогсмид. Я искренне надеюсь, что ты найдёшь покой, которого заслуживаешь. Он сделал шаг за порог и остановился, бросив через плечо: — И, пожалуйста, Нагайна… держись подальше от Тома. Это будет лучше для вас обоих. Когда он ушёл, Нагайна рухнула обратно на кровать, её тело дрожало от ярости и отчаяния. Слёзы текли по её щекам, но она даже не пыталась их сдержать. «Ты думаешь, что выиграл, Альбус», — подумала она, глядя на потолок. — «Но это ещё не конец. Мы с Томом найдём друг друга. Как бы ты ни старался, ты не сможешь нас разлучить».

***

В тишине спальни Слизерина Том лежал, его дыхание было глубоким и размеренным. Во сне он увидел Нагайну. Она стояла в его старой, любимой Выручай-комнате. Её фигура была укутана мягким светом, волосы, как чёрный шёлк, струились по её плечам. На её губах играла нежная, почти грустная улыбка, и её глаза смотрели на него с тем теплом, которое он получал только от неё. — Ты скучал по мне, Том? — её голос прозвучал мягко, но пробуждающе. Он шагнул к ней, его пальцы слегка коснулись её ладони. Её прикосновение было тёплым, словно она была самой реальностью. — Ты знаешь ответ, — прошептал он, его голос был ниже, чем обычно, почти интимным. Она приблизилась, её лицо было так близко, что он мог почувствовать её дыхание на своей коже. Он обвёл взглядом её губы, её шею, линию её ключиц, которые слегка обнажались из-под зелёной мантии. Она потянулась к нему, её пальцы легко коснулись его лица, проведя по линии челюсти. Том затаил дыхание. Когда её губы приблизились к его, он почувствовал, как его тело охватил жар, и всё остальное в этом сне исчезло. Их поцелуй был медленным, глубоким, он словно впитывал её в себя, как воздух. Её руки скользнули к его груди, и в этом моменте не существовало ничего, кроме неё. Он хотел большего. Его руки осторожно обвили её талию, притягивая ближе, и он почувствовал, как её тепло стало почти осязаемым. Но вдруг всё начало расплываться. Лицо Нагайны исчезло, а её силуэт затуманился, словно её уносил холодный ветер. — Нагайна! — крикнул он, его голос эхом отозвался в пустоте. Он потянулся к ней, но её больше не было. Том резко открыл глаза, его дыхание было прерывистым, а сердце билось так громко, что казалось, что его могли услышать соседи по комнате. Комната была погружена в полумрак, и только слабое зелёное свечение от озера играло на потолке. Он тяжело выдохнул и провёл рукой по лицу. Жар, который он ощущал во сне, всё ещё не покидал его, а тело дрожало от напряжения. — Это был всего лишь сон, — прошептал он, но слова не принесли облегчения. Он перевернулся на спину и уставился в потолок. В голове снова и снова всплывали образы её лица, её прикосновений, её голоса. Это была не просто страсть, не просто желание — это была жажда, которую никто другой не мог утолить. Но вместе с этим его захлестнули другие эмоции. «Они отняли её у меня». Его пальцы сжались в кулак, и ненависть к Дамблдору вспыхнула, словно Адское пламя. «Это его вина. Его и Диппета». Он закрыл глаза, пытаясь справиться с потоком эмоций, но образы Нагайны не отпускали. Том чувствовал себя разорванным между желанием быть с ней и яростью к тем, кто поставил между ними барьер. «Нагайна… я верну тебя». С этой мыслью он продолжал лежать, глядя в потолок, пока рассвет не начал окрашивать комнату слабым светом. На следующее утро Нагайна сидела у окна своей комнаты в «Кабаньей голове». Свет раннего дня заливал улицы Хогсмида, но для неё этот свет казался тусклым и холодным. Она провела бессонную ночь, переворачиваясь с боку на бок, борясь с гневом и отчаянием. Слова Альбуса всё ещё звучали у неё в голове, как навязчивая мелодия. «Покинуть Хогсмид… держаться подальше от Тома». Она чувствовала, что мир рушится под её ногами. Но в какой-то момент, ближе к рассвету, боль уступила место чему-то другому — решимости. «Я не позволю этим людям сломать меня», — подумала она. «Если мне придётся уйти, то я сделаю это на своих условиях». Её взгляд упал на небольшой чемодан у кровати. Она собрала его ещё ночью, хотя тогда это казалось чистым порывом. Теперь же это стало необходимостью. Она быстро оделась, выбрав строгую тёмно-зелёную мантию, и забрала свои немногочисленные вещи. В последний раз оглянув комнату, она медленно выдохнула. «Это всего лишь новый этап», — сказала она себе. — «Том… Том найдёт меня, когда придёт время. Но сейчас я должна позаботиться о себе сама. Я ещё покажу тебе, Альбус, какая я в гневе». Её путь в Лондон был полон раздумий. Она стояла на платформе Хогсмида, глядя, как паровоз приближается, выпуская клубы дыма. Внутри неё всё ещё кипела горечь, но с каждым шагом к поезду она чувствовала, как эта горечь уступает место чему-то новому. Поезд был полупустой. Нагайна устроилась у окна, её чемодан стоял у ног. Она смотрела, как знакомые пейзажи мелькают за окном, но мысли её были сосредоточены на будущем. «Косая аллея», — думала она. — «Я найду там работу. Чем-то нужно заниматься, пока всё не уляжется».

***

Нагайна вошла в «Дырявый котёл» с чемоданом в руке. Внутри было оживлённо: волшебники и ведьмы сидели за деревянными столами, разговаривая, потягивая сливочное пиво и закусывая пирогами. Луис, владелец трактира, стоял за барной стойкой и, как обычно, протирал стаканы. Его маленькие, проницательные глазки сразу заметили нового посетителя. — Доброе утро, мисс, — сказал он, чуть склонив голову. — Чем могу помочь? — Комната, — ответила Нагайна, подходя к стойке. Её голос был тихим, но уверенным. Луис посмотрел на неё с интересом, оценивая. — Комната? — переспросил он. — Что ж, есть несколько. Вам поскромнее или подороже? Нагайна сдержанно кивнула. — Поскромнее подойдёт, — сказала она. — Сколько вы хотите за аренду? — Не слишком много, — признался Луис, пожимая плечами. — Три галлеона. Она на секунду задумалась, но затем кивнула. — Договорились.

***

Шли дни, и мысли Нагайны постоянно возвращались к Тому. Она представляла, как он снова найдёт её, как всё будет по-другому, когда они вновь встретятся. Но сейчас у неё была новая цель: найти работу на Косой аллее, которая позволила бы ей стать независимой. Однажды утром, сидя за одним из столиков, она услышала разговор двух волшебников. — Ты знаешь, в аптеке Слога и Джиггера кто-то ушёл, — сказал один из них. — Им, кажется, нужна помощь. Нагайна замерла, а затем сделала вид, что увлечена завтраком. «Это мой шанс», — подумала она. В тот же день, собравшись, она направилась к Косой аллее.

***

Утро было холодным, но ярким. Косая аллея жила своей привычной жизнью: волшебники и ведьмы спешили по делам, лавки одна за другой открывали свои двери, и в воздухе витали звуки оживлённых разговоров. Нагайна стояла у двери аптеки «Слог и Джиггер», её сердце билось чуть быстрее, чем обычно. Она пыталась взять себя в руки, убедить себя, что всё получится. — Ты справишься, — шёпотом произнесла она себе, поправив мантию и проведярукой по волосам. Она вошла в аптеку. Внутри пахло травами, зельями и чем-то едким, отчего воздух казался плотным. За прилавком стоял старый волшебник с седыми бровями и острым взглядом. Он поднял глаза, заметив её, и его тонкие губы сложились в слабую улыбку. — Чем могу помочь, мисс? — спросил он, складывая руки перед собой. — Я… — Нагайна сделала глубокий вдох, стараясь говорить уверенно. — Я пришла предложить свою кандидатуру. Я слышала, что вы ищете работника. Старик нахмурился, и на мгновение его взгляд стал оценивающим. — Мы действительно искали, — ответил он, кивнув. — Но место уже занято. Молодой человек начал буквально вчера. Эти слова обрушились на неё, как удар. Нагайна застыла, пытаясь скрыть разочарование. — Я понимаю, — сказала она ровным голосом, но её пальцы, сжатые в кулаки, выдавали напряжение. — Спасибо за ответ. Она повернулась и вышла, чувствуя, как её шаги становятся всё тяжелее. Снаружи прохладный воздух ударил ей в лицо, но не принес облегчения. Нагайна прошла несколько шагов и, заметив пустую лавочку у ближайшего фонарного столба, опустилась на неё, словно силы покинули её. Она уткнулась лицом в ладони. Её тело не дрожало, слёз не было, но в её душе царила пустота. «Я устала», — подумала она. Она больше не чувствовала привычной боли или отчаяния, которые преследовали её с того момента, как она покинула Хогвартс. Всё, что осталось, было глухое ощущение ненависти — к миру, к Дамблдору, к Диппету, ко всем тем, кто лишил её дома, работы, права быть рядом с Томом. Только одно чувство выделялось из этой мрачной пелены. «Том». Она не могла ненавидеть его. Никогда. Том был единственным, кто давал ей смысл, кто заставлял её чувствовать себя живой. Её руки опустились, и она уставилась в землю перед собой. Люди проходили мимо, но Нагайна их не видела. «Почему мир такой жестокий? Почему всё так несправедливо?» Она снова закрыла глаза, стараясь ни о чём не думать, но мысли всё равно возвращались к нему. Она вспомнила, как он смотрел на неё, как он говорил с ней, как его голос становился мягче, когда они были одни. «Том, ты единственный, кто ещё имеет значение в моём мире». Она не знала, сколько времени прошло, пока она сидела там. Но в её голове начала формироваться мысль. «Если я больше ничего не чувствую, кроме ненависти, то, может быть, я могу использовать её. Если этот мир отнял у меня всё, я отниму всё у него в ответ». Нагайна подняла голову. В её глазах больше не было слабости — только холодная решимость. Она медленно встала, смахнув с себя невидимую пыль, и направилась обратно к «Дырявому котлу». «Том, я найду тебя. И тогда этот мир узнает, что такое настоящая сила».