С привкусом боли

Хогвартский замок словно дышал заново: коридоры наполнились смехом и топотом возвращающихся учеников, голосами новых первокурсников и шумом сотен движущихся портретов. После пира Большой зал опустел, но слабый аромат жареного мяса и тыквенного пирога ещё витал в воздухе. Том Реддл, высокий, с безупречно причесанными тёмными волосами, шёл по коридорам с грацией, присущей только ему. Он двигался быстро, но бесшумно, избегая слишком оживленных проходов. В груди — привычное напряжение. Он видел её за преподавательским столом. Она сидела среди остальных учителей, но была совсем другая. Её глаза искрились под светом свечей, чёрные волосы обрамляли бледное лицо с легкой улыбкой. Они обменялись взглядами. Одним лишь взором она снова наполнила его той странной смесью влечения и тревоги, с которой он до сих пор не умел справляться. Дверь в больничное крыло приоткрыта. Том толкнул её чуть сильнее, чтобы войти. Нагайна стояла у высокого шкафа с зельями, проверяя, всё ли готово к грядущей суете нового учебного года. Она была в своем белоснежном целительском платье, слегка закатанные рукава открывали узкие запястья. Том остановился у порога, наблюдая, как она, поглощённая своей работой, проводит пальцами по полкам, едва заметно нахмурив брови. — Я думал, что ты уже ушла в свои покои, — голос Тома был тихим, почти мурлыкающим, как будто он боялся нарушить тишину комнаты. Нагайна обернулась. Её лицо осветилось, едва заметная улыбка тронула губы. — Том? Ты разве не должен быть в спальне? — спросила она, чуть приподняв бровь. Он не ответил. Вместо этого сделал шаг вперёд, глаза его горели странным огнём, от которого даже ей, взрослой женщине, становилось неловко. — Ты была сегодня в зале, — сказал он, с трудом удерживая спокойный тон. — Ты видела меня. — Конечно, видела. Ты был в центре внимания, как всегда, — она улыбнулась чуть шире, но в голосе скользнуло беспокойство. — Это не то, о чëм я, — ответил он. Голос стал чуть громче, чуть более настойчивым. Он подошел ближе, так близко, что она почувствовала тепло его кожи. Нагайна отвела взгляд, но Том уже поднял руку, осторожно коснувшись её плеча. — Том, — начала она мягко, но он перебил её. — Нет. Ты знаешь, что я чувствую. Ты знаешь, что я не могу… не хочу это игнорировать. Его рука скользнула вниз, обнимая её за талию, и прежде чем она успела ответить, Том заключил её в объятия. Нагайна замерла, её сердце бешено заколотилось. — Ты не должен… — прошептала она, но её голос дрожал, теряясь в его близости. — Но я должен, — ответил он, и его губы нашли её. Поцелуй был неторопливым, почти неуверенным, но с каждым мгновением в нём становилось больше страсти. Нагайна закрыла глаза, ощущая, как её сознание борется с разумом. Наконец она отстранилась, но не вышла из его объятий. — Это неправильно, Том, — сказала она, едва ли не шёпотом. — Неправильно только то, что ты притворяешься, будто ничего не чувствуешь, — ответил он, его голос стал ниже, опаснее. — Я знаю, что ты тоже… — Я чувствую, — призналась она, закрыв глаза. — Но это не значит, что это правильно. Он медленно провел рукой по её щеке. — Правильно или нет… я больше не могу это отрицать, Нагайна. Она отвела взгляд, пытаясь найти слова, которые заставили бы его остановиться. Но в этот момент ей самой не хотелось останавливаться. Том Реддл отстранился от Нагайны, чувствуя легкое головокружение. Он не хотел уходить. Её присутствие будто притягивало его, как магнит, но долг взывал к его рациональности. — Спокойной ночи, — проговорил он, голос всё ещё звучал глубже, чем он хотел бы. Нагайна, стоящая неподвижно, лишь слегка кивнула. Её взгляд был странно задумчивым, почти грустным. — Спокойной ночи, Том, — ответила она, её голос прозвучал тихо, но с какой-то невидимой силой. Он развернулся и быстро вышел, шаги по каменному полу были бесшумными. Том не был уверен, чего хотел добиться своим признанием, но внутри него всё кипело. Эти чувства — неведомые, глубокие — смущали его. Неужели такая сила может управлять даже им? Коридоры замка были тёмными, лишь магические факелы освещали путь к подземельям. Том шагал, почти не замечая окружающего, пока внезапно не заметил тонкую, едва различимую фигуру в одном из боковых коридоров. Призрак девушки стоял неподвижно у окна, сквозь которое лился слабый лунный свет. Её лицо было печальным, а руки, сложенные на груди, едва касались тонкого платья, будто не способного удерживать тепло. Том остановился, узнав её. — Елена Когтевран, — произнёс он, голос был ровным, но в глазах блеснул интерес. Призрак медленно обернулся к нему. Её взгляд был пустым, но в нём читалась тень боли. — Том Реддл, — ответила она с лёгкой дрожью в голосе, будто вспоминая его имя из давно минувших лет. — Почему ты здесь, в такой час? — спросил он, подходя ближе. Елена посмотрела на него с удивительной ясностью. — Здесь? — она горько усмехнулась, её голос был мягким и певучим. — Я здесь всегда, Том. Моё наказание — быть здесь, но никогда не быть частью этого мира. Том нахмурился, разглядывая её почти с научным интересом. — Наказание? — переспросил он, подаваясь чуть вперёд. — Это из-за диадемы? Лицо Елены на миг исказилось, как будто он задел что-то болезненное. — Ты знаешь об этом? — её голос стал тише, тон — настороженнее. — Я знаю многое, — произнёс он с лёгкой, почти неуловимой усмешкой. — И мне всегда было интересно, что заставило тебя украсть её. Елена отвернулась, снова посмотрев в окно. Её прозрачные пальцы скользнули по каменной раме, но, разумеется, ничего не почувствовали. — Глупость, гордость… желание быть лучше, чем я есть. Диадема… она была символом мудрости, но я думала, что она может дать мне больше. Силу, совершенство… всё то, чего я не могла достичь сама, — она замолчала, а затем горько добавила: — Но я потеряла её. Потеряла всё. Том смотрел на неё пристально. В её словах была правда, которая отозвалась в его собственных амбициях. — Потеряла, — повторил он, задумчиво. — Но ты не забыла её. — Как можно забыть то, что погубило тебя? — Елена обернулась к нему, её взгляд был полон мрачного спокойствия. Том на миг почувствовал, будто перед ним стояла не призрачная фигура, а что-то гораздо более древнее и могущественное. — А ты, Том Реддл? Что тебя гложет? Почему ты не в своей спальне? Он замер, неожиданно почувствовав, что её слова проникли глубже, чем он мог ожидать. — Ничто меня не гложет, — холодно ответил он, возвращая себе контроль. — Я лишь прохожу мимо. — Мимо… — Елена печально улыбнулась. — Ты скажешь так, пока всё не станет слишком поздно. Том хотел ответить, но её фигура уже начала блекнуть, словно она ускользала обратно в небытие. — Запомни мои слова, Том, — донёсся до него её голос. — Иногда желание превосходства может обернуться пустотой. И она улетела. Том остался стоять в пустом коридоре, глядя на большое окно. Несколько секунд он молчал, а затем развернулся и продолжил путь в подземелья, мысли его были тяжëлыми и спутанными.

***

В гостиной Слизерина, где зелёные отблески магического освещения играли на чёрных кожаных диванах и массивных стеллажах с книгами, царила тишина. Большинство студентов разошлись по спальням, оставив камин единственным источником тепла и света. Том вошёл в гостиную с непринуждённой грацией, хотя внутри всё ещё ощущал странное эхо слов Елены Когтевран. Он собирался подняться к себе, но его внимание привлекла одинокая фигура, сидящая в кресле у камина. Это была Вальбурга Блэк. Её длинные чёрные волосы свободно спадали на плечи, а холодное, безупречное лицо отражало задумчивость. Она смотрела на огонь так, будто искала в нём ответы на невидимые вопросы. Том замедлил шаг и подошёл ближе. — Вальбурга, — произнёс он мягко, словно опасался её спугнуть. — Неужели ты тоже печалишься в эту ночь? Она подняла взгляд, слегка нахмурившись, но не враждебно. — Том, — кивнула она в знак приветствия, а затем снова уставилась на пламя. — Не ожидала, что кто-то ещё не спит. — В такие ночи сон редко приходит легко, — ответил он, опускаясь на кресло рядом. Он несколько секунд молчал, изучая её профиль. Её черты всегда поражали его — резкие, но вместе с тем утончённые, как будто сами Блэки лепили своих наследников из идеального мрамора. — Но на твоём лице, кажется, не просто усталость, — продолжил он. — Ты выглядишь… печальной. Что тебя тревожит? Она чуть помедлила, словно выбирая слова. Затем её голос, низкий и почти музыкальный, нарушил тишину: — Моё будущее. — Ах, — произнёс Том, подаваясь вперёд. — Семикурсники часто мучаются вопросом, кем они станут. Но я не думаю, что это твоя проблема. Она усмехнулась, но в этой усмешке не было радости. — Ты прав. Моё будущее давно решено. Не мною. Том выждал, не перебивая, позволяя ей самой продолжить. — Мои родители… решили, что пора укрепить чистоту крови. Они собираются выдать меня замуж. — Замуж? — бровь Тома едва заметно поднялась. — И кто же счастливец? — Орион, — холодно произнесла она, впервые посмотрев ему прямо в глаза. — Мой троюродный брат. Он не подал виду, но внутри всё же ощутил слабое удивление. Конечно, в чистокровных семьях такие браки не были редкостью, но Вальбурга… Она выглядела слишком гордой, чтобы так легко принять подобное. — И что же в этом заставляет тебя грустить? — спросил он, слегка наклоняя голову. Её губы сжались в тонкую линию, прежде чем она ответила: — Это мой долг, Том. И я выполню его. Я сохраню нашу кровь чистой. — Её голос звучал твёрдо, но в нём таилась горечь. — Но иногда я думаю, что цена слишком высока. — Цена? — повторил он, заинтересованно глядя на неё. Она отвела взгляд, снова устремившись на огонь. — Моя свобода. Моё право выбирать. Всё это отняли у меня в угоду фамилии, её гордости. И, знаешь, я думала, что не будет иметь значения, кто будет моим мужем. Мы все обучены подчиняться. Но Орион… он слишком… Она замолчала, сжимая подлокотник кресла. Том ждал, не торопя её. — Он слаб, — наконец продолжила она. — И я это вижу. Он не готов взять на себя то, что ему поручат. Он будет лишь марионеткой в руках моей семьи, а я — его куклой. Том задумался. Это был редкий момент откровенности для Вальбурги Блэк, девушки, которая казалась практически неуязвимой. — Ты можешь изменить это, — тихо сказал он, но в голосе его звучала сталь. Она усмехнулась. — Нет, Том. Ты ещё не понимаешь, что значит быть Блэк. Наш долг перед родом превыше нас самих. — Долг перед родом, — повторил он с лёгким презрением, — это лишь цепи, которые сковывают сильных. Она повернула голову к нему, её тёмные глаза вспыхнули интересом. — И что же ты предлагаешь? Том наклонился чуть ближе, его голос стал тише, но в нём слышалась уверенность: — Если ты не хочешь быть куклой, ты должна стать той, кто управляет. Той, кто стоит выше всех, диктует правила, а не подчиняется им. Её взгляд задержался на нём дольше, чем обычно. Вальбурга Блэк, гордая и упрямая, впервые увидела в нём что-то, что напоминало ей саму себя. — Возможно, ты прав, Том, — произнесла она, в её голосе снова зазвучала та мрачная уверенность, которую он всегда считал признаком силы. — Возможно.

***

Солнце с трудом пробивалось через тяжёлые облака, создавая в Хогвартсе атмосферу, как будто замок пробудился неохотно. Гостиная Слизерина уже не казалась такой тихой — ученики торопились на завтрак, обсуждая предстоящие уроки. Том Реддл, одетый с идеальной аккуратностью, сидел в углу, задумчиво листая учебник по зельеварению, хотя его взгляд был рассеянным. Вечерние разговоры с Вальбургой и Еленой Когтевран всё ещё крутились в его голове. Вальбурга вошла в гостиную, её осанка была безупречно ровной, а выражение лица — холодным и отстранённым, как и положено настоящей Блэк. Но Том сразу заметил: что-то изменилось. Возможно, это было в её взгляде — более остроумном, более осознанном. Она встретилась с его взглядом. Мимолётный кивок, едва заметная усмешка. Том понял, что их ночной разговор оставил след.

***

Вальбурга сидела среди старшекурсников Слизерина, её окружали подруги, но она едва ли обращала на них внимание. Том, занявший место ближе к центру стола, продолжал наблюдать. Орион Блэк, высокий юноша с почти детской улыбкой, неуклюже пытался привлечь её внимание, заговорив о каком-то зелье, которое они должны были готовить на уроке. Вальбурга ответила ему ровно, сдержанно, но в её словах Том уловил холод. Когда их взгляды снова встретились, она сказала что-то, заставившее Ориона замолчать, и встала из-за стола. Том увидел в этом возможность. — Вальбурга, — он догнал её уже у выхода из зала. Она обернулась, глядя на него так, будто знала, что он её остановит. — Том, — ответила она спокойно. — Как прошло твоё утро? — спросил он с лёгкой насмешкой, которая, казалось, поддразнивала её. — Как и всегда, — отозвалась она. — Чистокровные разговоры за завтраком, ожидания, которые мне нужно оправдать. Он усмехнулся. — А что с ожиданиями, которые ты не хочешь оправдывать? Её глаза блеснули. — Ты слишком много обо мне думаешь, Том. — Возможно, — ответил он, слегка наклоняя голову. — Или просто хочу понять, почему ты всё ещё играешь роль, которая тебе не нравится. Она подошла ближе, так что их разделяли считанные дюймы. — Потому что таков мир, в котором мы живём. Ты это знаешь не хуже меня. — Но его можно изменить, — тихо произнёс он. Она задержала на нём взгляд. — Может быть. Но для этого нужны те, кто готов стать сильнее самого мира. Она отвернулась и направилась к выходу. Том стоял на месте, наблюдая, как её фигура растворяется в толпе. Он знал, что её слова — вызов. И он был готов его принять.

***

На зельеварении, как всегда, царил полумрак, но магический свет над котлами добавлял атмосфере сосредоточенности. Том сидел за столом рядом с Абраксом Малфоем, сосредоточенно помешивая своё зелье. После урока Вальбурга вместе с Орионом шла по коридору и, когда заметила Тома, подошла к нему, оставив Блэка растерянно наблюдать за ней издалека. — Ты говорил, что цепи можно разорвать, — сказала она, остановившись перед ним. — И я верю в это, — ответил он, не отводя глаз. Она кивнула. — Тогда покажи мне, Том. Докажи, что ты способен изменить мир. Её слова звучали не как просьба, а как приказ, вызов. Том знал, что этот момент был ключевым. — Я начну с того, чтобы показать тебе, что значит настоящая сила, — произнёс он. Она улыбнулась, холодно, но с интересом. — Посмотрим.

***

Скоро уроки подошли к концу, и коридоры замка заполнились шумом учащихся. Том, как обычно, шёл один, его шаги были уверенными и плавными, а взгляд — сосредоточенным. Он решил снова заглянуть к Нагайне. Мысли о ней не давали ему покоя — её тепло, её сила, её странная способность видеть в нём что-то большее, чем просто мальчика из приюта. Однако, направляясь к больничному крылу, он вдруг ощутил слабое холодное дуновение. Воздух стал чуть туманнее, а свет факелов померк. Елена Когтевран снова стояла у одного из окон. На этот раз её лицо выглядело ещё печальнее, чем прошлой ночью. Она опиралась на подоконник, её прозрачные пальцы казались сгустками тумана, а взгляд был устремлён куда-то вдаль, за границы замка. Том остановился и на мгновение задумался: стоит ли снова вступать в разговор? Но её облик — такой печальный и загадочный — зацепил его. В конце концов, он редко мог пройти мимо тайны, не попытавшись её разгадать. — Елена, — произнёс он, медленно подходя ближе. Призрак обернулся к нему, и её глаза вспыхнули слабым светом. — Ты снова здесь, Том, — произнесла она с лёгким вздохом. — Почему ты ищешь меня? — Я не искал, — ответил он, пристально глядя на неё. — Но ты, кажется, не случайно попадаешься мне на пути. Елена мягко улыбнулась, но в её улыбке не было ни радости, ни тепла. — Может, это замок так решил. У него есть своя воля, знаешь ли. — Возможно, — согласился Том, но в его голосе звучал скептицизм. — Но почему ты всё время выглядишь так, будто несёшь на плечах груз всех трагедий этого мира? Её взгляд снова устремился к окну. — Ты не понимаешь, Том, — сказала она тихо. — Жизнь и смерть — это разные границы. И те, кто застряли между ними, не принадлежат ни одному миру. Мы — всего лишь тени, забытые и ненужные. — Забытая? — переспросил он, приподняв бровь. — Ты — Елена Когтевран. Дочь одной из основательниц этого замка. Никто не забыл твоё имя. Она чуть покачала головой, её волосы двигались, как лёгкий дым. — Имя — это всего лишь эхо. Никто не знает меня по-настоящему. Никто не знает, что я чувствую. Том нахмурился. Её слова странным образом отзывались в его душе. — И что же ты чувствуешь? — спросил он осторожно. Елена повернула голову к нему, её взгляд стал неожиданно острым, почти обвиняющим. — Пустоту, Том. Ты понимаешь это чувство? Когда у тебя есть всё, но внутри — ничего? Он замер, её слова ударили глубже, чем он ожидал. — Понимаю, — наконец ответил он, его голос был тихим, но полным странной силы. Елена наклонилась ближе, её прозрачная фигура казалась почти осязаемой. — Это опасно, знаешь ли. Эта пустота. Она делает нас теми, кем мы не хотим быть. Том посмотрел на неё пристально, его тёмные глаза были как зеркало — глубокие, но закрытые. — Возможно, она делает нас теми, кем мы должны стать. Елена посмотрела на него с грустью, но и с долей интереса. — Ты действительно в это веришь, Том? — Я знаю это, — ответил он, его голос зазвучал твёрже. Она замолчала, будто обдумывая его слова. Наконец, её силуэт начал тускнеть. — Я надеюсь, что ты прав, — произнесла она тихо, прежде чем исчезнуть. Она вновь улетела. Том остался стоять у окна. Её слова всё ещё эхом звучали в его голове, но он не позволил себе слишком долго размышлять. Ему было нужно нечто большее.

***

Когда он дошёл до больничного крыла, дверь оказалась закрыта, но лёгкий свет пробивался изнутри. Том осторожно открыл её. Нагайна стояла у стола, склонившись над небольшим котлом с дымящимся зельем. Её пальцы ловко перемешивали содержимое, её лицо было сосредоточенным. — Ты опять здесь, Том? — произнесла она, даже не оборачиваясь. Он улыбнулся — едва заметно, но искренне. — Думаю, я начинаю считать это место своим вторым домом. Она повернулась к нему, её тёмные глаза были немного уставшими, но мягкими. — Ты слишком часто ищешь меня. Это не безопасно. Том шагнул ближе, его голос стал тише, почти интимным. — Иногда небезопасность стоит риска. Она смотрела на него с лёгкой улыбкой, но в её взгляде читалось беспокойство. — Что же ты ищешь, Том? Он замолчал на миг, а затем ответил: — Ответы. Но иногда я думаю, что нахожу нечто большее. Нагайна отвела взгляд, её руки сжали край стола. — Ты слишком молод, чтобы понимать, чего ты хочешь. — А ты слишком упряма, чтобы признать, что я это понимаю, — ответил он спокойно, но в его словах звучала сталь. Она не ответила, и в комнате повисла тишина, наполненная только запахом трав и зелья. Том сделал ещё один шаг вперёд, но на этот раз в его взгляде было что-то новое — задумчивость, смешанная с лёгкой нерешительностью. Он посмотрел на Нагайну, словно обдумывая, стоит ли произнести то, что у него на уме. — Нагайна, — начал он, голос его был чуть тише, чем обычно. Она взглянула на него с лёгким удивлением. — Да, Том? — Как правильно утешить женщину? — спросил он неожиданно. Она нахмурилась, её тонкие пальцы всё ещё сжимали край стола. — Что? — Если женщина грустит. Чувствует себя потерянной, расстроенной. Что нужно сказать? Как себя вести? Её глаза расширились от неожиданности, но она быстро взяла себя в руки. Её лицо стало задумчивым, словно она пыталась понять, зачем ему это знать. Однако она не задала вопросов. — Ты удивляешь меня, Том, — сказала она с лёгкой улыбкой, скрещивая руки на груди. — Но если ты действительно хочешь знать… всё зависит от ситуации. Она замолчала, думая, и затем продолжила: — Прежде всего, не пытайся решить её проблемы, если она этого не просит. Иногда женщины просто хотят, чтобы их выслушали. Чтобы кто-то был рядом, чтобы они могли поделиться своими чувствами. Том кивнул, вслушиваясь в каждое слово. — Значит, нужно слушать. И что потом? Нагайна улыбнулась немного грустнее. — Потом ты можешь попытаться сказать что-то ободряющее. Но искренне, Том. Женщины легко чувствуют ложь. Иногда достаточно простого: «Я здесь». Или: «Ты справишься». — А если она говорит, что её боль невозможно унять? Что тогда? Нагайна задумалась, её взгляд смягчился. — Тогда нужно быть терпеливым. Горе и печаль не уходят сразу. Покажи ей, что она не одна. Иногда даже молчание может стать утешением, если ты остаёшься рядом. Том молчал, обдумывая её слова. — А прикосновения? — спросил он после паузы. Нагайна слегка нахмурилась, но затем кивнула. — Да, но осторожно. Женщины не всегда хотят этого, когда они расстроены. Но лёгкое прикосновение — к руке, к плечу — может напомнить, что мир не такой холодный, как кажется. Она посмотрела на него пристально, впервые подаваясь вперёд. — Том, — добавила она тихо. — Что бы ты ни пытался сделать, запомни: всё это имеет смысл только тогда, когда ты искренен. Если ты делаешь это ради чего-то другого… женщина это почувствует. Он чуть прищурился, её слова, как всегда, были точны. — Искренность, — повторил он. — Да. Женщины ценят её больше всего. Том кивнул, словно запоминая каждый совет. Затем слегка поклонился ей, в его движении читалась едва заметная благодарность. — Спасибо, Нагайна. Ты мне очень помогла. Она снова нахмурилась, удивлённая его словами. — Том, зачем тебе это знать? Он едва заметно улыбнулся, но ответил уклончиво: — Иногда хочется сделать мир чуть лучше для кого-то. Прежде чем она успела спросить что-то ещё, он быстро развернулся и вышел из больничного крыла, оставив её с тысячей вопросов.

***

Том торопливо прошёл по коридорам, чувствуя в себе странную смесь волнения и решимости. Её — Елену Когтевран — он почему-то хотел видеть снова. Её печаль цепляла что-то в его душе, и он понимал, что должен хотя бы попытаться разобраться в этом. Он нашёл её в том же месте, у окна в одном из пустых коридоров. Лунный свет делал её фигуру ещё более призрачной, ещё более нереальной. — Ты снова здесь, — произнёс он, останавливаясь на расстоянии нескольких шагов. Елена повернула голову, её прозрачные глаза встретились с его. — А ты снова ищешь меня, — ответила она мягко. Том чуть улыбнулся, но не двинулся ближе. — Не могу удержаться. Ты выглядишь так, будто тебе нужен кто-то, кто просто будет рядом. Она удивлённо подняла бровь, но в её взгляде промелькнула тень благодарности. — И ты решил, что это будешь ты? — Возможно, — ответил он, его голос звучал теплее, чем обычно. — Иногда это всё, что можно предложить. Елена смотрела на него несколько секунд, затем её лицо смягчилось. — Ты странный, Том Реддл. Он только слегка пожал плечами. — Может быть. Но иногда странные люди делают правильные вещи. Она улыбнулась, и на этот раз в её улыбке было меньше грусти. Том стоял перед Еленой, держа расстояние, как будто боялся спугнуть призрачную фигуру. Лунный свет, льющийся сквозь высокие окна, придавал её облику неземное сияние. Он пытался собраться с мыслями, вспоминая слова Нагайны, и осторожно искал подход, чтобы продолжить разговор. — Елена, — начал он тихо, голос звучал мягче, чем обычно. — Я подумал… Может быть, ты не против, если я просто побуду рядом? Призрак скользнул взглядом по его лицу, удивлённая неожиданным предложением. — Ты хочешь остаться? — спросила она, её голос был слабым, но в нём слышалась тень надежды. — Если ты позволишь. Иногда… компания делает тьму менее пугающей, — произнёс Том, стараясь звучать так, будто это естественно. Елена некоторое время молчала, будто раздумывая, но затем слегка кивнула и скользнула чуть в сторону, освобождая место у окна. Том занял это место, сохранив вежливую дистанцию. — Ты знаешь, Том, — начала она, снова обращая взгляд на ночь за окном. — Мало кто осмеливается разговаривать со мной. Большинство просто боятся или избегают. — Глупо бояться того, кого можно понять, — ответил он, глядя на неё внимательно. Она слегка улыбнулась, но улыбка тут же угасла. — Понять… Это так просто звучит. Но разве можно понять тех, кто застрял между жизнью и смертью? Мы больше не принадлежим ни одному миру. Том медленно кивнул, стараясь не перебивать. Нагайна была права: иногда люди хотят просто выговориться. — Ты сказала, что чувствуешь пустоту, — осторожно продолжил он. — Это из-за того, что ты осталась здесь? Елена замерла, её глаза затуманились. — Да и нет. Пустота… это то, что я принесла с собой. Она была во мне задолго до того, как я стала тенью. — Почему? — спросил он, его голос звучал так, будто вопрос был для него действительно важен. Она посмотрела на него, и в её взгляде впервые мелькнуло удивление. — Потому что я всегда жила в ожидании… чего-то большего. Я хотела быть кем-то большим, чем просто дочерью Когтевран. Хотела доказать, что я способна на большее, чем просто нести имя матери. Её голос дрогнул, и Том понял, что это был правильный момент показать, что он слушает. — Это желание стать больше — оно совсем не странное, — произнёс он мягко. — Мы все хотим оставить след. Даже я. Елена подняла голову, её прозрачные черты осветились любопытством. — Даже ты? — повторила она. — Конечно. Разве это не естественно? — Том слегка улыбнулся, но его улыбка была теплее, чем обычно. — Я думаю, это желание — то, что делает нас живыми. Елена опустила взгляд, её пальцы, похожие на дым, снова скользнули по подоконнику. — Но я не оставила следа, Том, — произнесла она тихо. — Я только разрушила всё, чего касалась. Диадема… Она была символом моей матери, её мудрости. Я украла её, чтобы доказать, что достойна её наследия. А вместо этого… потеряла её. Она замолчала, и в тишине Том почувствовал, как тяжело ей об этом говорить. Он вспомнил слова Нагайны — «иногда достаточно быть рядом» — и, не говоря ни слова, положил руку на подоконник, оставляя её рядом с её туманной фигурой, как бы показывая, что он рядом. — И ты сожалеешь об этом? — наконец спросил он. Елена посмотрела на него с грустной улыбкой. — Сожалею ли я? Конечно. Но сожаление не изменит прошлого. Оно просто… отравляет настоящее. Том слегка кивнул. — Но ты ведь здесь. Это уже больше, чем ничто. Ты не забыта. Твоё имя знают. Она горько усмехнулась. — Знать имя и знать меня — разные вещи. Никто не знает, кто я была, чего я хотела. Они знают только мою ошибку. Том наклонился чуть ближе, его голос стал тихим и уверенным: — Тогда расскажи. Если никто не знает, кто ты, расскажи мне. Елена замерла, её фигура казалась ещё более прозрачной на фоне света из окна. — Ты хочешь узнать, Том? Зачем? Он задумался на мгновение, а затем ответил честно: — Потому что я хочу понять. Потому что… я не верю, что кто-то может быть определён только своей ошибкой. Её глаза наполнились удивлением, а затем стали мягче. — Хорошо, — сказала она после долгой паузы. — Тогда слушай. Она начала рассказывать: о своей юности, о том, как жила в тени великой матери, как чувствовала себя недостаточно хорошей. О том, как она украла диадему, мечтая обрести мудрость, но вместо этого нашла лишь горечь. Том слушал внимательно, не перебивая, как учила Нагайна. Когда Елена закончила, она посмотрела на него, её прозрачное лицо впервые не выглядело таким печальным. — Ты… единственный, кто когда-либо слушал, Том, — сказала она. Он посмотрел на неё с лёгкой улыбкой, в которой читалась искренняя заинтересованность. — А ты первая, кто рассказал мне свою историю. Значит, мы в расчёте. Елена засмеялась — тихо и ненадолго, но это был смех. — Ты действительно странный, Том Реддл, — сказала она, её фигура начала тускнеть. — Но, пожалуй, я не жалею, что ты нашёл меня. Когда она исчезла, Том остался у окна, размышляя о её словах. Он не был уверен, что всё сделал правильно, но впервые почувствовал, что кому-то действительно помог. И это, как ни странно, давало ему странное ощущение силы.

***

В это же время Нагайна сидела за своим столом в больничном крыле, её взгляд был прикован к раскрытой книге по зельеварению, но она не видела ни строк, ни страниц. Разговор с Томом не выходил у неё из головы, его странный, неожиданный вопрос застрял в её сознании, как заноза. «Как утешить женщину?» Она снова услышала эти слова, произнесённые его мягким, почти задумчивым голосом. Тогда она не задала лишних вопросов — почему, зачем ему это знать. Но теперь она не могла избавиться от нарастающего беспокойства. Кто эта женщина? Почему она так важна для него? Её сердце билось быстрее, пока мысли перехлёстывали одна другую, как волны во время шторма. «Кто она? Может быть, ученица?» Эта мысль заставила её сжать книгу так сильно, что суставы побелели. Том был молод, но его манера вести себя, его проницательность делали его старше своих лет. Однако он всё равно пятнадцатилетний мальчик. Вполне логично, что ему могла понравиться кто-то из его сверстниц. «Может, он решил, что я слишком стара для него?» Нагайна чувствовала, как её гордость разрывается на части. Она знала, что годы неумолимы: ей уже за двадцать, и хотя она не была старой, разница в возрасте между ней и Томом становилась очевидной. «Он, наверное, нашёл кого-то, кто подходит ему больше. Моложе, невиннее. Девчонку, которая восхищается им и не слишком хорошо понимает, насколько он сложный. Я слишком… опытная для него. Слишком взрослая». Эта мысль обожгла её, и она резко встала, начав шагать по комнате. Она понимала, что в её голове формируется картина, возможно, далёкая от реальности, но ничего не могла с собой поделать. Она снова видела его лицо — сосредоточенное, горящее внутренним огнём, когда он спрашивал её о том, как утешить. «Может быть, он хочет знать, как подойти к ней, как её завоевать?» Ревность заполнила её, как ядовитый туман, отравляя каждую мысль. «И это всё из-за меня. Я сама виновата. С самого начала знала, что так будет. Но я позволила себе слишком много. Позволила ему стать ближе, чем следовало. Дала ему повод думать, что он может…» Она остановилась у окна, сжимая пальцами подоконник. Нагайна закрыла глаза, пытаясь унять бурю внутри себя. «Но если я права… если он действительно нашёл кого-то другого… разве я могу его винить?» В этот момент её собственная неуверенность заговорила громче, чем когда-либо. Она вспомнила, как его взгляд горел, когда они были рядом. Как он её целовал под омелой, как его рука скользила по её талии, а голос шептал её имя. Но теперь, с его неожиданным вопросом, всё это казалось ей обманчивым. «Может быть, я просто была для него чем-то временным. Той, кто ему нужен был для… опыта? Или тепла, которого ему не хватало?» Эта мысль была особенно болезненной. Но в глубине души была и другая, тихая, но настойчивая мысль: «А что, если это не так? А что, если он действительно пытается разобраться в своих чувствах, потому что боится? Боится, что я могу отвергнуть его? Боится, что я считаю его слишком молодым?» Нагайна прижала ладони к лицу, чувствуя, как её разум разрывается между этими двумя версиями. «Я не должна так думать. Это глупо. Но всё же…» Она опустилась обратно на стул, её взгляд упал на ту самую книгу, которую она пыталась читать. Внезапно она поняла, что не сможет просто сидеть здесь и гадать. Она должна что-то сделать. Узнать правду.

***

Солнечный свет пробивался через высокие окна Большого зала, бросая тёплые лучи на длинные столы факультетов. Ученики неспешно завтракали, обсуждая предстоящие уроки, но Нагайна ждала. Она стояла у выхода из зала, скрестив руки на груди, её взгляд выискивал в толпе Тома. Её сердце глухо билось. Решение поговорить с ним казалось правильным, но внутри неё всё ещё бродили сомнения. Когда Том наконец появился, выходя из-за стола Слизерина, его осанка была ровной, как всегда, а выражение лица — сосредоточенным. Он заметил её сразу и чуть замедлил шаг, но не остановился. — Том, — позвала она, не давая ему шанса ускользнуть. Он подошёл ближе, глядя на неё с лёгким любопытством, но без тревоги. — Доброе утро, Нагайна, — произнёс он с вежливой улыбкой. — Чем я обязан такому раннему вниманию? Она не стала терять времени. — Я хочу знать, что происходит, — её голос звучал твёрдо, но в нём слышалась тень волнения. — Что ты имеешь в виду? — спросил он, наклоняя голову чуть в сторону, будто бы не понимая. Нагайна сузила глаза, и её голос стал чуть тише, чтобы никто не подслушал: — Твой вопрос вчера. О том, как утешить женщину. Это не выходит у меня из головы. Он помедлил, словно выбирая слова, а затем ответил, его тон был спокоен и почти шутлив: — Ты беспокоишься, что я неправильно использую твою мудрость? — Нет, — быстро возразила она, но затем сбавила тон. — Я беспокоюсь, что ты… Ты можешь… Она замолчала, не зная, как закончить, но Том уже понял. Его взгляд потеплел, и он чуть улыбнулся. — Ты хочешь знать, для кого это было? — спокойно спросил он. Она кивнула, чувствуя, как её гордость колеблется, но уже не может остановить этот разговор. — Да, — выдохнула она. Он смотрел на неё ещё несколько мгновений, а затем тихо произнёс: — Елена Когтевран. Нагайна моргнула, удивлённая. — Призрак? — Да, — подтвердил он. — Я встретил её в коридорах. Она была… слишком печальной, чтобы я мог просто пройти мимо. Он говорил спокойно, но в его голосе чувствовалась искренность. — Она рассказала мне о своей пустоте, о своей боли. И я подумал… может, я смогу что-то сделать. Поэтому я спросил тебя. Нагайна смотрела на него, и её напряжённое лицо стало мягче. Её плечи слегка расслабились, и она, наконец, выдохнула. — Том… — её голос дрогнул, но на губах появилась лёгкая улыбка. — Ты решил утешить призрака? Он пожал плечами, его улыбка стала чуть шире. — Почему бы и нет? Даже те, кто застряли между мирами, заслуживают немного тепла. Она рассмеялась, облегчённо и искренне, прикрывая рот рукой. Том удивлённо посмотрел на неё. — Почему ты смеёшься? — спросил он. — Потому что я глупая, — ответила она, её улыбка стала ярче. — Я подумала… подумала, что ты спрашивал не ради этого. — А ради чего? — его голос стал чуть более настороженным. Она качнула головой, её тёмные глаза смотрели на него с мягкостью, которой он не ожидал. — Неважно. Всё в порядке, Том. Он ещё мгновение наблюдал за ней, словно пытаясь понять, о чём она думала, но затем кивнул. — Если ты так говоришь. Нагайна сделала шаг назад, её улыбка была лёгкой, но искренней. — Удачи с Еленой, Том. Думаю, она действительно нуждается в твоём внимании. Он кивнул ей в ответ, его взгляд был благодарным, но сдержанным. Когда он ушёл, Нагайна осталась стоять у двери, чувствуя, как её сердце возвращается к привычному ритму. Её ревность утихла, а внутри осталась только тёплая радость от того, что она вновь почувствовала его искренность. «Глупая я», — подумала она с лёгкой улыбкой. — «Но он ещё более необычный, чем я могла подумать».