Что мы потеряли из-за пожара

Начальная академия Соми больше похожа на старый европейский дворец, чем на школу для Изуку. Здесь всё из красного кирпича, белые колоннады и обсаженные деревьями пешеходные дорожки. Он почти ожидает, что кто-нибудь проедет на лошади по лужайке. Девочки в красно-черных плиссированных юбках и мальчики в красных блейзерах направляются ко входу, и он следует за ними, делая вид, что не нервничает. Все его кузены желали ему удачи, даже Шото в сдержанной манере, и теперь, когда он здесь, он должен извлечь из этого максимум пользы. Эта школа не будет похожа на начальную школу Мустафу. Никто здесь не знает, что он плакса или что он всегда был последним в иерархии. Теперь он другой, к лучшему или к худшему, поэтому и время, проведенное им здесь, будет другим. Он делает глубокий вдох, натягивает улыбку и заходит в здание. И почти сразу же все начинает идти наперекосяк. — Молодой человек. — кричит учитель, наблюдающий за входом учеников, — Ты с зелеными волосами! Да, ты! Иди сюда. Почему ты носишь эти ботинки с формой? Только черные или коричневые туфли. Я вижу, ты здесь новенький, поэтому я отпускаю тебя с предупреждением. Изуку не понимает, почему они возражают против его красных кроссовок для бега, когда ему все равно пришлось бы переодеться в школьные тапочки. Он даже не знает, есть ли у него парадные туфли. Он потерял свою последнюю пару на похоронах. Чуть дальше внутри, когда он переводит взгляд со школьной карты на указатели, развешанные вокруг здания, кто-то дергает его за рукав. Он смотрит вниз и обнаруживает крошечную первокурсницу с косичками, смотрящую на него в едва скрываемой панике. — Сэмпай, я заблудился! Изуку оглядывает зал в поисках учителя, но обнаруживает, что все они заняты помощью другим ученикам. Ничего не поделаешь. Он смотрит на нее сверху вниз и одаривает Всемогущей улыбкой. — Не волнуйся! Я помогу тебе найти твой класс! Это оказывается немного сложнее, чем он думал, потому что она не помнит, в каком классе она учится, и потеряла свои документы, и ему приходится вести ее всю дорогу до администрации, чтобы посмотреть это, затем медленно пробираться через незнакомые залы и толпу, все время улыбаясь и разговаривая с маленькой девочкой, чтобы успокоить ее. К тому времени, как они находят ее класс, вот-вот прозвенит звонок, и его дважды отругают за то, что он бегал по коридорам. Звонок звенит как раз в тот момент, когда он выбегает за дверь, спотыкается на пороге и растягивается на полу. Студенты взрываются смехом. Покрасневший и взволнованный, он с трудом поднимается на ноги и кланяется учителю, принося извинения, прежде чем поспешить к единственной оставшейся пустой парте, первой и средней. Наименее популярное место. И затем ему приходится встать почти сразу, когда учитель, мистер Окагано, начинает первый день со знакомства. — Пожалуйста, представьтесь классу по имени и расскажите нам что-нибудь интересное, что вы делали в прошлом году, или что-нибудь интересное, что вы хотели бы сделать в этом году. Кто-нибудь хочет пойти первым? Нет? Хорошо, тогда выходи ты, молодой человек. Так сказать, твоё наказание за опоздание. Уже взволнованный и сбитый с толку своим неловким появлением, он обнаруживает, что его мозг совершенно не соображает, как ответить. Не о своем имени. Он так последовательно использовал это в течение последних семи месяцев, что перестал думать о себе как о ком-то другом, как Аратака Изуку. Но что-то интересное? В прошлом году произошло много интересных событий, но ни об одном из них он не намерен рассказывать кому-либо здесь когда-либо. О большей части этого ему даже не разрешили говорить. Осталось только кое-что интересное на следующий год, и он понятия не имеет, с чего начать. — Эм… Я Аратака Изуку… э... ммм .... — Он обводит взглядом комнату в поисках какого-нибудь вдохновения, но не видит ничего, кроме незнакомых лиц в одинаковой форме и пустых стен, еще не украшенных к новому учебному году. Что бы Всемогущий сделал ...? — Я хочу встретиться со Всемогущим в этом году! Класс разразился вторым взрывом смеха. Его лицо горит. Почему почему он это сказал? Мальчик встаёт из-за своего стола, очень высокий и идеально одетый в свою форму, как будто фигурку только что достали из коробки в первозданном виде, и поправляет очки, прежде чем впиться взглядом в Изуку. — Пожалуйста, не воспринимайте этот вопрос как шутку. Это неуважение к Субурэй-сенсею! Изуку хочет раствориться в полу. Но учитель отмахивается. — Ну-ну, молодой человек, это совершенно правильный ответ. Я, конечно, сам был бы не прочь познакомиться со Всемогущим в этом году. — По комнате прокатывается еще один взрыв хихиканья, который учитель успокаивает еще одним пренебрежительным взмахом руки. — Почему бы тебе не пойти следующим, раз уж ты привлек наше внимание. — Да, сэр! Я Иида Тенья! В прошлом году я навестил своего брата в США. Моя семья провела с ним две недели в Майами. Это очень странный и оживленный город. Изуку уже вернулся на свое место и слишком подавлен, чтобы обращать внимание на кого-либо еще. После этого он старается быть тихим и внимательным и ни на кого не смотреть, не желая, чтобы его считали классным клоуном или полным идиотом. Это тяжело, потому что первые дни скучны, и даже переход в новую школу этого не меняет. Он обнаруживает, что пропускает быстрые, вдумчивые уроки Утогары-сенсея и обсуждения один на один. Субурей кажется хорошим учителем, умным и внимательным, но даже он не способен с такой же эффективностью удерживать двадцать учеников одновременно. Он обнаруживает, что его мысли несколько раз возвращаются к Шото и Каччану, выдвигая гипотезу о том, что они делают прямо сейчас. Приближается время обеда, и класс перемещается в столовую. Изуку с удивлением обнаруживает себя в центре внимания полудюжины одноклассников, как только садится. — Итак, — начинает девушка, которая садится прямо напротив него за стол. Ее пепельно-русые волосы при определенном освещении приобретают слегка голубой оттенок, а губы слегка фиолетовые. — Ты новенький. Он смотрит налево, затем направо, надеясь, что она обращается к кому-то другому. Но его одноклассники по обе стороны от него тоже выжидающе смотрят на него. — Гм ... да. Разве мы все не новички? — Конечно, нет! Я имею в виду… мы новенькие шестиклассники, но мы не новички. Мы все знаем друг друга примерно… вечность. Она показывает пальцем на остальных. Изуку немного удивлен. Конечно, есть ребята, которых он знает с первого класса в своей предыдущей школе, Каччан даже дольше, но и каждый год появлялась горстка новых лиц. — Ох...эмм… это, должно быть, здорово. —говорит он, хотя знает, что это, скорее всего, не так. — На самом деле это не так. Это скучно, но поскольку ты новичок, ты наименее скучный. Поздравляю. Почему бы тебе не рассказать нам о себе? В какую школу ты ходил раньше? Почему ты перевелся? Чем занимаются твои родители? Где ты живешь? Ты играешь на музыкальном инструменте? Есть братья и сестры? Домашние животные? Ты хорош в каких-либо видах спорта? Какая у тебя причуда? Год назад он мог бы ответить на любой из этих вопросов легко, если не с комфортом, но теперь ему нужно найти способ не отвечать на них. Его, конечно, научили, что говорить. Его фальшивая личность сопровождается вымышленным прошлым, но ему сказали избегать упоминаний об этом, насколько это возможно. Со временем легко упустить из виду детали, и случаются ошибки. К счастью, ее быстрые вопросы дают ее высочеству время и возможность зацепиться за один вопрос, который может оказаться удобным отвлекающим маневром. Возможно, даже убедит своих одноклассников, что с ним вообще не стоит возиться. — У меня нет причуд. — быстро говорит он, прежде чем она успевает продолжить. Его одноклассники потрясенно замолкают. Он готовится к неловкости, жалости, презрению. Он был готов к этому с тех пор, как смирился с тем, что ему придется вернуться в школу. Этот год будет другим, потому что он другой, а не потому, что таков остальной мир. К чему он не готов, так это к неверию. — Нет, серьезно, в чем твоя причуда? — снова спрашивает девушка. Он растерянно моргает, глядя на нее. — У меня нет причуды. — повторяет он. Кто-то фыркает. На самом деле фыркает. Он оглядывается вокруг. Нет, в нем нет неловкости, жалости или презрения. Просто скептицизм. Одна из девушек первой высказывает свои сомнения. — Будь серьезен. Никто больше не рождается без причуд. Что ?! Это такая недвусмысленная глупость - говорить, что он не знает, как ответить, не оскорбляя. Даже если он сам чувствует себя оскорбленным. Они действительно верили в это? Что такие люди, как он, просто больше не рождались? Действительно ли во всей этой школе не было никого без причуд? Или даже кто-то их ровесник, не из этой школы, кого они встретили, у кого не было причуд? В его старой школе примерно по одному в каждом году, если не в каждом классе. У богатых людей нет детей без причуд, задается он вопросом, даже понимая, что это смешно. Более вероятно и более удручающе, что они, вероятно, скрывали тот факт, что у них были дети без причуд. — Мы обещаем не смеяться, если это смущает. — говорит один из мальчиков, и из-за его ухмылки это заявление звучит не совсем искренне. — Да, мы обещаем. — говорит первая девушка. — Ты можешь рассказать нам. — Я же сказал. — говорит он. Его нервозность из-за того, что его окружают, проходит, на ее месте поднимается волна гнева. Что-то в этом такое же плохое, как и снисходительность, к которой он привык, возможно, хуже, но он пока не понимает почему. Может быть, это просто плохо достаточно. Просто еще одна плохая вещь поверх, казалось бы, бесконечной кучи плохих вещей, которые продолжают происходить с ним без причины. Жизнь несправедлива. Он знает это, но почему это так несправедливо по отношению к нему? За столом раздается хор: "Давай, расскажи нам!’, "пожалуйста!" и "не стесняйся", и ему приходится положить руки на колени, пряча сжатые кулаки под столом. Он не знает, что делать, не хочет спорить о своем существовании, не знает, сможет ли он не закричать и не ударить кого-нибудь. — Хватит! Девочка и несколько других прыгают. Изуку поднимает глаза и видит Ииду Тенью, единственного мальчика, чье имя он помнит, который свирепо смотрит на них всех. — Кикичи-сан, ты пытаешься затеять драку в первый же день? Это тот пример, который ты хочешь подать новому ученику? Оставь его в покое и дай ему пообедать. Это касается всех вас! — Ты такой упрямый, Иида! — ворчит девочка Кикичи, но, к удивлению, обращает свое внимание на свой бенто. Другие дети ворчат, но следуют ее примеру. Изуку выдыхает, его кулаки разжимаются. — Эм... спасибо... — Аратака-кун, я знаю, что это твой первый день в Соми и ты не знаком с нашими правилами и обычаями, но, пожалуйста, постарайся не быть таким назойливым. Мы здесь очень серьезно относимся к нашему образованию, и учителя больше не будут такими снисходительными. — С этими словами Иида возвращается на свое место. Что ж, вот и все, что нужно для того, чтобы завести друзей. На перемене он находит место, чтобы спрятаться от всех, говоря себе, что он просто избегает очередного "иррационального спора", который, похоже, все хотят затеять с ним сегодня. Индевор, возможно, проповедовал ему какие-то возвышенные идеалы о гордости и силе, но он сомневается, что его дядя отнесся бы к этому так философски, если бы его исключили за то, что он ударил кого-то по лицу в первый школьный день. Кроме того, будущий герой не должен так себя вести, особенно если Кикичи и другие были просто невежественны, а не намеренно жестоки. Каччан, вероятно, сказал бы, что он просто ведет себя как ребенок. Или, может быть, он сказал бы ему пойти вперед и ударить Кикичи, когда никто не видел. Иногда трудно сказать, на чью сторону встанет жестокий или разумный Каччан. Изуку тяжело вздыхает. Вот и все для его нового старта. __________________ Мицуки поднимает взгляд на небоскреб агентства Старателя, замечает черное зеркальное стекло и название Старатель, выведенное сверху красными неоновыми буквами, и думает про себя: кто-то перестраховывается. Но как бы то ни было, она работала в сфере моды, где все - примадонны или артисты, и ей нужно напомнить, что даже особенные маленькие снежинки все равно должны соблюдать контракты и законы, как и любой другой придурок. Герои не были ее специализацией, но она знает достаточно людей в бизнесе, чтобы понимать, насколько схожи действия каждого из них, по крайней мере, с точки зрения маркетинга. Итак, она входит в здание без малейшей заминки, даже зная, что ей там не будут рады. Охрана подозрительно смотрит на нее, когда она входит, и мерзкая улыбка, которой она их одаривает, нисколько их не успокаивает. Она намеренно носит с собой только удостоверение личности и телефон, даже пальто оставила в машине, ни единого кармана, чтобы испортить безупречные линии ее сшитого на заказ костюма. Она не собиралась давать им повод обыскивать ее на предмет оружия. Она уже сталкивалась с этой дешевой силовой игрой раньше. Она подходит к стойке регистрации, секретарша уже с сомнением смотрит на ее приближение. Вероятно, она знакома с неприятностями Мицуки. — Добро пожаловать в агентство Старателя, —говорит администратор с натянутой вежливостью. — Чем я могу вам помочь? — Бакуго Мицуки увидится с Ханоканой Эми. — У тебя назначена встреча? — спрашивают с явным скептицизмом. — Так сказать, постоянная встреча. Секретарша хмурится, не совсем уверенная, как реагировать на ответ, который не является "да" или "нет", и решает проявить осторожность и спросить свое имя, прежде чем позвонить. Несколько минут она мотается из одного офиса в другой, продвигаясь по корпоративной лестнице, а затем еще полминуты объяснений, прежде чем телефон снова вешают. Секретарша бросает на нее равнодушный взгляд. — Сожалею, мэм, но мисс Ханокана в данный момент недоступна. Возможно, я могу передать сообщение? Выражение лица Мицуки не меняется, ее улыбка такая же мерзкая. Такая же терпеливая. — Пожалуйста, позвони ей еще раз и скажи, что это касается похищения Мидории Изуку” Секретарша громко вздыхает и пытается снова, немного быстрее, но ненамного, и передает второе сообщение. На другом конце провода пауза. Глаза секретарши расширяются, и она что-то утвердительно говорит, прежде чем снова повесить трубку. Она делает знак одному из охранников и достает гостевой пропуск из-под своего стола. — Пожалуйста, сопроводите мисс Бакуго на уровень E. — Большое вам спасибо. — говорит Мицуки, саркастично помахивая ей рукой, что с таким же успехом могло быть гораздо более грубым жестом, учитывая оскорбленное выражение лица секретарши. Несколько минут спустя она уже на самых верхних этажах Агентства, в настоящей святая святых, или как там называется отвратительный корпоративный эквивалент, где обо всех самых отвратительных сторонах вещей заботятся вне поля зрения общественности и большинства собственных сотрудников. — Бакуго-сан, как приятно видеть вас снова. — сухо приветствует Ханокана с другого конца конференц-стола, входя в конференц-зал. Стажер выдвигает стул, единственный доступный, но Мицуки забирает его у него и тащит через комнату, стул протестующе скрипит, скребя по полу, пока не оказывается рядом с другой женщиной. И стажер, и его босс вздрагивают, но только стажер выглядит взволнованным. — Угу, — говорит Мицуки, опускаясь на стул, показывая большим пальцем на бедного ребенка, неуверенно ёрзающего в дверях.— Ребенок остается? — Не хочешь ли чего-нибудь освежающего? — Я бы хотела перейти к делу. Стажер отпущен кивком головы. — Почему Старатель вмешивается в мои претензии на опеку над Мидорией Изуку? — Боюсь, я не знаю, что ты ... — Не лги мне, черт возьми. Это будет выглядеть хуже, чем уже есть, когда я потащу твою жалкую задницу в суд. Твоя подпись стоит на всех документах CSWC Изуку. Подпись Тодороки Энджи повсюду. — Я полагаю, вы имеете в виду его документы о назначении на охрану. Один подписан как CSWC и судью, вероятно тот, кого ты намерена втянуть нас в передней. — Да, та документация, которая оговаривала опеку, закончится, когда полиция сочтет, что угроза Изуку миновала. Что они и сделали более двух месяцев назад, когда упомянутая угроза села в самолет и покинула чертову страну. И все же вы проигнорировали уведомления. — CSWC сочла за лучшее уступить усмотрению Старателя в отношении безопасности Изуку. Полиция может чувствовать, что угроза миновала, но это не так. Особенно после того, что произошло на похоронах. Он не хочет подвергать риску Изуку или его приемную семью. Я понимаю, тебе не терпится вернуть мальчика домой, но... Мицуки поднимает палец. — Во-первых, перестань разговаривать со мной как с какой-то наивной домохозяйкой, которая на самом деле покупается на всю твою чушь в рекламном ролике. Я училась в гребаном университете. Я специализировалась на этой ерунде. Ты меня поняла? Ты не собираешься продавать мне эту придуманную тобой историю о том, что все, чего ты хочешь, - это защитить ребенка, к которому год назад не имела никакого отношения, от злодея, о котором никто за пределами Мусутафу никогда не слышал, потому что Старатель - всего лишь большой старый плюшевый мишка, который просто случайно поджигает людей. Она поднимает второй палец. — Во-вторых, я не доверяю тебе. Я не доверяю Старателю. Я не доверяю агентству Старателя. Я не думаю, что ты принимаешь близко к сердцу интересы Изуку. Точка. Если бы тебе было не наплевать на этого ребенка, ты бы не прятал его от единственных людей, которые у него остались и которые его любят. Защита - моя задница. Он знает что-то, и ты не хочешь, чтобы кто-то еще узнал об этом. И она никогда им этого не простит. Они забрали маленького мальчика, который только что жестоко потерял свою мать от рук собственного отца, и вместо того, чтобы быть утешенным и любимым, когда он больше всего в этом нуждался, они спрятали его с совершенно незнакомыми людьми. Ханокана, сука, даже не моргает в ответ на обвинение. Ее темные глаза смотрят на Мицуки без страха, жалости или презрения. Как будто она просто смотрит на знакомую и не вдохновляющую картину. Она классная покупательница, Мицуки отдаст ей должное. — Нечего сказать? Ханокана пожимает плечами - неуместно небрежный жест. — Что я могу сказать женщине, которая не верит ничему, что я ей говорю? Это было бы пустой тратой нашего времени. И ты не производишь впечатления женщины, которая впустую тратит время. Итак, почему ты здесь? Чего ты рассчитываешь достичь? — Я хочу Изуку. — говорит она. — Да, я так много узнала. Надеюсь, ты не думаешь, что мы держим его взаперти в подвале. —И я хочу дать тебе еще один шанс поступить правильно. — Великодушно с твоей стороны. — Не совсем. Как ты сказала, я не трачу время впустую, если это в моих силах. И это обернется грандиозной тратой времени для всех участников. Но я в игре. Я подам жалобу на это агентство в Комиссию общественной безопасности героев, а затем отправлюсь дальше по дороге к новостным станциям. Я покажу им завещание Мидории Инко, предоставляющее мне опеку над ее единственным сыном в случае ее смерти. Я даже покажу им письмо, которое она написала мне с благодарностью за то, что я это сделала. Это прекрасное письмо. Я чувствую удар в грудь каждый раз, когда читаю его. И я покажу все те возвращенные письма от моего сына, лучшего друга Изуку, которые агентство отказалось пересылать. Сейчас их, должно быть, не меньше двадцати. Их охуенная куча. А потом ... потом я попрошу их о помощи. Я попрошу их выяснить, почему именно агентство Старателя похитило моего крестника. И я серьезно сомневаюсь, что им потребуется много времени, чтобы это выяснить. Нет, если это то, что я подозреваю.” Выражение лица Ханоканы не меняется, но она начинает постукивать пальцем по подлокотнику своего кресла, единственный признак ее волнения, но его трудно не заметить. Она резко встает, подходит к окну кабинета, смотрит вниз. Раздумывает. Мицуки чувствует, как у нее учащается пульс. Это все? Она сделала это? Неужели она в конце концов причинила им больше неприятностей, чем того стоит Изуку? Вернут ли они его наконец? Женщина оборачивается, но на ее лице нет и признака капитуляции. — Ты могла бы это сделать. Конечно. Все это совершенно законно. Вероятно, это даже сработало бы. Ты бы вернул своего Изуку. В конце концов. Да, в конце концов. Такая слезливая история? Предположительно коррумпированное агентство героев? Информационные агентства проглотят это. Они так любят поливать грязью героев, когда могут, и я открою вам маленький секрет. Вы могли бы полностью разрушить карьеру Старателя. По крайней мере, он потерял бы свое 2-е место в рейтинге, что для него было бы равносильно загубленной карьере. Мы все будем унижены. Я, вероятно, тоже потеряю работу. Это будет настоящий кошмар. Ханокана делает вдох, закрывает глаза, открывает их и улыбается. — Но ты этого не сделаешь. Мицуки натянуто улыбается ей. — Почему же? Ты собираешься угрожать мне? — Не говори глупостей. Мы героическое агентство, Бакуго-сан. Мы здесь не угрожаем людям. Если, конечно, они не злодеи. Ты не получишь телефонных звонков с угрозами посреди ночи или дохлых кошек на пороге. Мы бы просто наняли себе юристов и пару дополнительных пиар-менеджеров, ничего такого, чего вы бы не боялись. У нас будет действительно плохой год, а потом какой-нибудь новый скандал привлечет внимание общественности, и мы продолжим работать как обычно. Ла ди-да-ди-да-ди-да. Снова это странно неуместное небрежное пожатие плечами. — Но, как я уже сказала, ты не собираешься обращаться в прессу. Не потому, что ты заботишься о нашей загубленной репутации или даже потому, что боишься нас, а потому, что это может вызвать у нас столько смущения и неудобств, сколько это может причинить… ты бы не поступил так с Изуку. Ты любишь Изуку. Ты уже практически его мать. И что это за мать, которая превратила бы жизнь своего сына в материал для таблоидов? Из-за этого он не сможет ходить по улице без того, чтобы все, кто его видел, не узнали, что его папа злодей и убийца, что он без причуд и сирота, а его приемная мамочка думает, что герой № 2 в Японии - грязный похититель, растлевающий малолетних. СМИ не будут говорить о последней части, но вы знаете, как отвратительно думают люди. И это именно то, с чем Изуку придется иметь дело. Я понятия не имею, с чем твоему мужу и лучшему другу Изуку придется мириться, когда за ними каждый день следят папарацци и разъяренные сторонники Старателя - эти парни чокнутые. Мицуки ничего не говорит. Сказать нечего. Эта сука права. На 110% верно. Она бы не поступила так с Изуку, не превратила бы наследие Инко в какую-нибудь созданную для телевидения драму или не украла то немногое из детства, что еще сохранилось у Кацуки. Не стал бы рисковать, возвращая внимание Хисаши к Японии и незавершенному делу, которое он оставил здесь. — Так почему бы нам пока не оставить это между нами? — Я все еще могу подать жалобу в КГОБ — И во что бы то ни стало сделай это. Мы не нарушаем никаких законов, Бакуго-сан, даже если мы нарушили одно-два правила. Когда они, наконец, пошлют кого-нибудь на расследование, если они пошлют кого-нибудь на расследование, они не найдут какого-то бедного, полуголодного беспризорника, прикованного к батарее. Я знаю, ты не доверяешь нам или нашим побуждениям, но мы не монстры. — О, ну, если ты так говоришь. Ханокана вздыхает. — Он в безопасности, Бакуго-сан, и что бы вы ни думали, вы и ваша семья - не единственные люди в мире, которым он небезразличен. — Я хочу его увидеть. — И я бы хотела, чтобы ты тоже его увидела, но я доверяю тебе не больше, чем ты мне. Если я уступлю тебе дюйм, ты пройдешь милю. Мицуки обнажает свою самую мерзкую улыбку. — Черт возьми, я так и сделаю. Я собираюсь забрать все это, прежде чем мы закончим. После этого не сказано ничего значимого. Мицуки игнорирует большую часть того, что говорит другая, и просто вылетела бы вон, но она не какая-нибудь любительница двадцати с чем-то лет, закатывающая истерику и думающая, что это каким-то образом позволяет ей контролировать ситуацию. Кроме того, ей пришлось бы ждать, пока охрана или стажер введут код, чтобы заставить лифт работать, а это испортило бы задуманный эффект. Дорога домой - это нелегкий путь из города, и не намного лучше, когда она возвращается в Мусутафу, но ей нужно время побыть одной, чтобы подумать. Все пошло не так, как она надеялась, но более или менее так, как она ожидала. Ханокана хороша. Она не попалась на удочку Мицуки, не стала защищаться настолько, чтобы отступить или атаковать, просто сохранила статус-кво, в чем на самом деле заключалась сила агентства на данный момент. Мицуки не могла потребовать Изуку обратно, пока она юридически не станет его опекуном, и она не может юридически стать его опекуном, пока Агентство Старателя не откажется от своей собственной опеки в качестве защитника, что технически зависит от полиции, но у героев здесь было больше свободы действий, чем у гражданских лиц. Их осмотрительность имела больший вес. Не то чтобы кто-то ожидал, что у героев будут гнусные намерения. Мицуки даже не совсем уверена, что у агентства Старателя действительно гнусные намерения. Просто эгоисты. У нее есть подозрения, кем является Старатель, нет, Тодороки Энджи для Изуку. Это не такой уж большой скачок, когда смотришь на фотографию Хисаши и Старателя бок о бок. Она просто не знает, взял ли ублюдок Изуку к себе из-за какого-то извращенного чувства семейных прав или чтобы никто другой не узнал. Она подозревает, что последнее. Гребаный мудак. В любом случае, он использовал свои ресурсы как глава агентства, чтобы получить опеку над Изуку, и использует те же ресурсы, чтобы помешать своему законному опекуну вернуть ее. Это приводит в бешенство. Ей хочется выругаться в трубку при разговоре с сотрудниками CSWC, занимающимися расследованиями, и ворваться в полицейский участок с криком, что кто-то украл ее ребенка. Но она не может этого делать, потому что не может вести себя так безумно, как чувствует, если хочет когда-нибудь снова увидеть Изуку. — Мне жаль, Инко. Мне жаль. Мне жаль. Так не должно было быть. Поступить правильно не должно было быть так сложно. Инко и Мицуки все сделали правильно. Они написали завещания и заполнили документы на всякий случай, гарантируя, что, если что-то случится с любой из семей, о мальчиках позаботится кто-то, кто их понимает и любит. Они думали об автомобильных авариях и крушениях самолетов, а не ... нет… За исключением, может быть, того, что Инко думала о вещах похуже. Её всегда беспокоили вещи похуже. К тому времени, как Мицуки возвращается домой, она снова успокаивается. Масару на кухне, готовит ужин, танцует от стойки к буфету и обратно в такт радио. Она улыбается. Ее муж такой глупый олух, но ей повезло, что он у нее есть. В последнее время она все больше и больше чувствует, что ей повезло с тем, что у нее есть. — Где сопляк? — спрашивает она. — Ах, ты знаешь. Обучение. Но он должен быть дома минут через пятнадцать или около того. Я почти могу сверить часы по его приходам и уходам в эти дни. Он такой последовательный. Она фыркает. — Его график - единственная неизменная черта в нем. В последнее время у него постоянно меняется настроение. В один момент он будет так сосредоточен на чем-то, а в следующий - за тысячу миль отсюда, и после этого слетит с катушек. Честно говоря, я больше не знаю, что творится у него в голове. — Сомневаюсь, что он знает себя. В последнее время ему пришлось повзрослеть. Узнал несколько довольно неприятных истин. Пройдет некоторое время, прежде чем он сможет взять себя в руки. — Я знаю, что мы должны отправить его на терапию, чтобы помочь ему справиться с этим, — говорит она, доставая стакан из шкафчика, чтобы налить воды. — Но, честно говоря, если я заставлю его уйти, мне тоже придется уйти, если я не хочу быть законченным лицемером. У меня и так достаточно забот, чтобы вдобавок беспокоиться о чувствах. — Кстати, как все прошло? — Эта Ханокана - настоящая стерва. Думаю, она бы мне понравилась, если бы не стояла у меня на пути. Она разоблачила мой блеф, но также в значительной степени подтвердила то, что я ожидала. Он у Тодороки, и я думаю, его держат поблизости. Может быть, даже со своей семьей. Я думаю, у него есть жена и несколько детей. — Ах, по крайней мере, тогда он не в школе-интернате. — Семьи могут быть хуже. Никто не может заставить тебя ненавидеть себя так, как люди, которые должны заботиться о тебе. Я надеюсь на лучшее. Этот подарок, который прислал Изуку.… Я надеюсь, это означает, что они его немного балуют, но пока я не поговорю с ним наедине, я не буду принимать это как должное. — Итак, что ты собираешься теперь делать? — Я подам жалобу в КГОБ, как хорошая маленькая девочка, а затем инсценирую собственное похищение. Посмотрим, как ублюдку понравится, когда туфля надета на другую ногу. — А что, если Тодороки придет, чтобы забрать его обратно? — Я убью ублюдка. Он целует ее в щеку. — В доме нельзя убивать. — Хорошо. Я просто врежу ему по яйцам. Действительно сильно. — Твои походные ботинки на складе под лестницей. Знаешь, те, с усиленными стальными носками? Боже, она любит этого мужчину. ___________________ Две недели занятий в Сомей, и Изуку решает, что он дал школе достаточно шансов честно заявить, что ему это не нравится. Это определенно лучше, чем его последняя школа. Ему нравится его учитель, ему нравится хорошо укомплектованная библиотека, а школьные мероприятия лучше оборудованы и проводятся. Он ни разу не заплакал с тех пор, как начал, и никто также не пытался спровоцировать его на драку. По крайней мере, он знает, что отчасти это связано с тем, что он выглядит так, будто действительно может выиграть бой сейчас. Месяцы тренировок под руководством Гомея сделали его стройным, мускулистым и уравновешенным в движениях. Он больше не последний, кого выбирают в спортзале, и даже если он второй по росту мальчик в классе, он также самый подтянутый в целом. Иида быстрее, но не такой ловкий или сильный. Но, несмотря на все улучшения, его жалкое первое впечатление наложило на него свой отпечаток. Все в классе думают, что он лжец, за исключением, возможно, Ииды Теньи, который думает, что он кое-что похуже. Какой-то малолетний преступник или латентный серийный убийца. Он не совсем уверен, за исключением того, что, похоже, он не может даже зевнуть без того, чтобы Иида не начал его обвинять в неуважении, или несерьезном отношении к учебе, или что-то в этом роде. Это расстраивает, но он по-прежнему предпочитает это всем остальным, не верящим, что у него нет причуд. Они даже не придираются к этому, не совсем. Для них это просто отличная шутка. Он просто шутка. И все они развлекаются, пытаясь угадать кульминационный момент, которого там нет. Кикичи Мегуми, безусловно, худшая из них. Она неумолима, приставая к нему в одиночку или со своими друзьями вне уроков о причудах, которых нет, или с кучей вопросов, на которые он не хочет отвечать. Начнем с того, что Изуку никогда не был уверен в себе с девушками, но агрессивное преследование Кикичи и хихикающий смех заставляют его чувствовать себя ничтожеством, которого не чувствовали даже безразличие и безжалостное доминирование Каччана. Он привык прятаться на обеде и переменах и держаться поближе к учителям, когда это возможно, просто чтобы хоть немного успокоиться от всех. Всегда приятно наконец уехать домой, но даже здесь дела обстоят не очень хорошо. — Как прошел твой день? — иногда он спрашивает Шото. — То же, что и вчера. — так он всегда отвечает, и Изуку не может решиться рассказать о своем дне после этого, а Шото никогда не спрашивает. Он так много хочет ему сказать, так много хочет поделиться, но как он может, когда это означает ткнуть кузена носом во все, чего у него нет. Как он мог быть таким эгоистичным? Итак, он рассказывает о героях и тренировках Гомеи и играет в прятки на территории до наступления темноты. И одиночество растет. Он пытается написать Каччану, рассказывая ему обо всех отстойностях шестого класса, затем вспоминает, что его друг не захотел бы слушать его нытье на протяжении двух страниц подряд, и все это выбрасывает. Он мог бы попробовать рассказать своим старшим кузенам, они, конечно, часто спрашивают его о том, как идут дела в школе, но ему ненавистна мысль, что он может говорить с ними о чем-то, чего не может с Шото. Как будто он подтверждает именно то, чего Шото боялся. Что-то должно быть отдано. Все начинается достаточно просто. Всего лишь начало очередного школьного дня, Изуку читает Снаряжение героя за своим столом, ожидая начала занятий. Статья вызывает прилив вдохновения, и он достает из сумки блокнот с анализом героев и начинает делать заметки. Он настолько поглощен своим выступлением, что не замечает, когда приходит учитель или звенит звонок, пока мужчина не нависает над ним. Дети смеются, и Субурей-сенсей конфискует и его журнал, и блокнот, демонстрируя названия того и другого всему классу. — Ты планируешь стать героем или что-то в этом роде? — Громко спрашивает Кикичи. — Я знала, что у тебя есть причуда! Он просто сжимает кулаки и ничего не говорит, разочарование и старое унижение сжигают его. Глупо, глупо. Ему не следовало приводить их сюда. Кульминационный момент прямо здесь. Все будут выть от смеха, когда узнают правду. И Изуку не будет лгать об этом. Он уже поклялся себе, что не будет. Что он больше не будет трусом или плаксой и не будет извиняться за мечту, ради которой он так усердно работает. Неважно, что думают другие. Не должно иметь значения, что думают другие. Но это так. Он не знает, воображение это или нет, но клянется, что слышит, как все хихикают на протяжении всего урока, и чувствует на себе взгляды в коридорах. Он пытается избегать всех, но у Кикичи сегодня этого нет. — Это мощная особенность, не так ли? Достаточно мощная, по крайней мере, для того, чтобы ты был Героем с ней. Ты беспокоишься, что это напугает твоих одноклассников, и поэтому ты никому не расскажешь? Поэтому тебе пришлось перевестись из твоей последней школы? По крайней мере, ты можешь сказать мне. Я обещаю, что не буду бояться и больше никому не скажу! Аратака? Эй, Аратака, ты меня слушаешь? Aрa- Он заходит в мужскую ванную, чтобы сбежать, и остается там, пока не убедится, что она ушла, хотя из-за этого он снова опаздывает, и Иида неодобрительно смотрит на него. Она пробует снова во время тренировки, стоя рядом с ним, пока они делают растяжку перед бегом. — Вау, Аратака, ты гибкий. Это часть твоей причуды или ты тренируешься? Ты занимаешься гимнастикой? Я пробовала заниматься гимнастикой, когда мне было семь, но я вывихнул лодыжку, и моя мама не разрешила мне вернуться даже после того, как я выздоровела. Я думаю, что больше героев должны заниматься гимнастикой, не так ли? Так они были бы более грациозны, но я думаю, что в этом деле сила превосходит грацию. Как насчет ... Он выбегает на трассу раньше всех и начинает спринт еще до того, как инструктор по гимнастике успевает достать свой секундомер. Все смеются над возмущенным криком Кикичи, и она пытается догнать его, но он и быстрее, и выносливее. Но она продолжает приставать к нему до конца дня. — На какого героя, по-твоему, ты похож больше всего? Я думаю, что больше всего похожа на синеволосую мисс Ракету, но моя причуда больше всего похожа на Покорительницу волн. Я бы показала тебе, но все промокло, и Иида читал бы мне лекции примерно неделю. — Могу я посмотреть, что в твоей записной книжке, когда ты получишь ее обратно? Пожалуйста? — У меня есть двоюродный брат, который поступил в UA. Не на курсы героев, но я думаю, что даже некоторые обычные занятия ведут герои. Насколько это круто? — Это прыжки? Особенность прыжков? Ты мог бы отсюда запрыгнуть на крышу? ________________________ К концу дня он готов рвать на себе волосы. Почему она просто не может оставить его в покое? Чего она пытается добиться? Она действительно ему не верит или это просто новый способ поиздеваться над ним? Против нее не могут возразить даже учителя, потому что она милая, даже когда она снова и снова напоминает ему, что у героев должны быть причуды. У этих нормальных детей должны быть причуды. А позади нее вездесущий хор смешков и подначиваний ее группы друзей. Она хотела, чтобы он накричал на нее? Ударил ее? Заплакал? Втравил его в неприятности? Он не знает, что она делает и как заставить ее остановиться. День наконец заканчивается, и его учитель возвращает ему его вещи с предупреждением, прежде чем ему разрешат сбежать. Он думает, что это конец. Завтра все забудут об этом, и все вернется к обычному уровню нудности. Но завтрашний день еще не наступил, и в его жизни осталось еще одно препятствие. Изуку и его кузены сидят за ужином, когда Тано садится на свободное место Старателя и поворачивается к Изуку. — Сегодня мне позвонил твой учитель. Он сказал, что ты читал тетрадь во время урока и вел себя непослушно. Что ты можешь сказать в свое оправдание? Его первая мысль - задаться вопросом, почему его учитель позвонил Тано из-за такой незначительной и честной ошибки, за которую он уже извинился. Ему нравится Субурей-сенсей, он считает его довольно внимательным, но непринужденным парнем. Мог ли он неправильно понять его? Было ли это порицание от его учителя, о котором предупреждал Иида, которое в конце концов произойдет? — Извините, это больше не повторится. — говорит он, и даже для его собственных ушей это звучит угрюмо, но он просто хочет, чтобы этот день поскорее закончился. — Нет, этого не будет. Ты не будешь брать в школу тетрадки или другие отвлекающие предметы. Нацуо бросается на его защиту, отшучиваясь. — Сейчас ты просто жестока, тетя Ханако. Дай ребенку передохнуть. Это то, что каждый ребенок делает время от времени. 0 — Почти каждый ребенок, — бормочет Шото себе под нос, убивая всякую надежду поднять настроение. Внутри у Изуку все сжимается. Он открывает рот, чтобы что-то сказать. Что, он даже не знает. Но Шото переводит взгляд с тарелки на Изуку. — Нет. Мне не нужна твоя жалость! Мне не нужно, чтобы ты притворялся, что тебе лучше быть здесь со мной, чем там со своими друзьями! Так что просто остановись! Если бы это был любой другой день, Изуку проявил бы понимание и терпение и подождал, пока они останутся наедине, чтобы все обсудить. Но сегодня его ругали, преследовали, над ним издевались и обращались как с лжецом не только одноклассники, но и его лучший друг, и он с этим покончил. — Какие друзья?! — кричит он своему двоюродному брату. — Ты думаешь, все, что тебе нужно сделать, это прийти в класс, и они закреплены за тобой, как твой стол или шкафчик? Так не работает! И если бы ты не убегал как трус всякий раз, когда я пытаюсь поговорить с тобой об этом, я бы тебе так и сказал! — Изуку! Следи за своим языком. — возмущенно ругается Тано. Шото встает. Изуку наполовину ожидает, что тот швырнет в него тарелкой, но тот просто выбегает из столовой неизвестно куда. Изуку чувствует, как нарастают его собственные гнев и разочарование, и, несмотря на все его усилия, в уголках его глаз начинают собираться слезы. Тано свирепо смотрит на него, считая его виноватым. Конечно, она так и делает. Он во всем виноват. Все остальные ведут себя как мелкие, избалованные придурки, но это всегда его вина. — Иди в свою комнату! Он мчится в противоположном направлении от Шото, захлопывает дверь в свою комнату, бросается на кровать и кричит в подушку. Почему, почему, почему все должно было быть именно так? Почему все было так сложно? Почему он не может сохранить все хорошее в своей жизни? Его крики переходят в рыдания, а через несколько долгих минут - в прерывистое хлюпанье носом. Он прижимает к себе подушку и жалеет, что это не его мама. Она была бы на его стороне. Она бы выслушала, когда он объяснился, сказала бы ему, что он хороший мальчик, и обнимала его, пока ему не стало лучше. Она бы тоже обняла Шото. Он не уверен, как долго он просто лежит, уставившись в стену и жалея себя. Достаточно долго, чтобы почувствовать голод. Достаточно долго, чтобы почувствовать скорее грусть, чем злость. Раздается легкий стук в его дверь. Он не отвечает, надеясь, что кто бы это ни был, он просто уйдет, но дверь открывается, и Тоя заходит внутрь, прежде чем снова закрыть ее за собой. Он садится на кровать Изуку и без предисловий приподнимает своего младшего кузена настолько, чтобы положить его голову себе на колени. Изуку вздыхает и утыкается носом в его бедро. Тоя не так уж плох. Он знает, как позволить себе грустить и когда. — Прости, что я накричал на Шото. — говорит Изуку через некоторое время. Тоя нежно гладит его кудри. — Его оскорбленные чувства не делают твои менее важными, кузен. Тебе, очевидно, тоже пришлось нелегко. Школа действительно такая плохая? Другие дети издеваются над тобой? Изуку не хочет рассказывать о том, что они не верят в его отсутствие причуд. Он не хочет, чтобы отсутствие причуд было тем, что его характеризует, и так старался показать своим кузенам, что это такая незначительная деталь в схеме вещей. Это не было забыто или даже проигнорировано, но это не то, о чем он вспоминает, потому что для этого редко бывает причина. — Это не ужасно, — лжет он. — Просто… Я там один весь день, а потом прихожу домой и здесь тоже чувствую себя одиноким. Я не могу говорить с Шото ни о чем хорошем или плохом, потому что он не слушает или думает, что я лгу об этом или что-то в этом роде. Ты слышал его. Он просто верит в худшее, что бы я ему ни сказал. ” Он чувствует, как Тоя пожимает плечами. — Я уверен, что сейчас он чувствует себя довольно глупо из-за того, что сказал это ______________________ Шото сейчас чувствует себя довольно глупо. Он снаружи, расхаживает по освещенной части сада, прячется. Он не может ни на кого смотреть прямо сейчас после того, как он себя вел. Он пошел и сделал именно то, что говорил себе, что не будет делать, а именно выместил свое разочарование на Изуку. Его двоюродный брат пытается заставить это сработать. Он каждый день пытается поговорить и поиграть с ним, вовлечь его в то же, что они делали раньше. Именно Шото продолжает отталкивать его. Это он игнорирует Изуку, избегает слона в комнате, отказывается признать, что именно так обстоят дела сейчас. Но это больно. В глубине души у него постоянно ноет, что Изуку должен быть с ним. Они должны обсуждать задания Утогары-сенсея, обедать и вместе прятаться от тети Ханако на территории. Или Шото должен быть там, где Изуку. Делать то, что Изуку делает в школе. Но там, где должен быть Изуку, слышно лишь непрекращающееся тиканье настенных часов, которое, кажется, эхом разносится по каждой комнате. Его попытки подготовиться совсем не помогли, потому что даже когда он пытался приготовиться к неизбежному, он все еще мог рассчитывать на своего кузена, когда это становилось невыносимым. А теперь он не может. Здесь только он и взрослые, все они его тюремщики, независимо от их намерений. И Изуку думает, что понимает, думает, что только потому, что он тоже скучает по Шото, это так же плохо, но это не так. Это так. Это не вина Изуку. Это не его вина. Это вина Старателя, но осознание этого ничего не меняет, ничего не делает лучше. Шото не знает ничего, что могло бы помочь. ___________________ Ссора, какой бы она ни была, никем не обсуждается в течение следующих нескольких дней. Ни Шото, ни Изуку не извинились и не смогли разумно решить этот вопрос. Дело даже не в том, что они больше злятся друг на друга. Просто этот выпуск не изменил того факта, что Шото все еще терпеть не может говорить о школьной жизни Изуку, а Изуку не думает, что сможет простить, когда Шото назвал его лжецом во второй раз. Итак, они снова игнорируют это, ведут себя вежливо, но без обычной теплоты. Они оба знают, что очередной взрыв неизбежен. Они уже чувствуют растущее разочарование. Изуку еще больше замыкается в себе в школе, его избегание одноклассников теперь распространяется и на учителя, которого он чувствует преданным. Он следует правилам, его манеры безупречны, но между ним и мистером Субуреем царит холодность, которая, кажется, беспокоит мужчину. Изуку все равно. Если его учитель не хотел неприятностей, то ему не следовало начинать их с самого начала. Кикичи такая же раздражающая, как всегда, и Иида продолжает постоянно сердито смотреть на него, хотя в последнее время он не нашел ничего, на что мог бы пожаловаться. То, что происходит дома, он может только вообразить, но, по его мнению, отсутствие перемен по-настоящему трогает Шото. Происходит выброс, но, к счастью или к сожалению, не друг на друга. Однажды Индевор возвращается домой вскоре после того, как Изуку и остальные возвращаются из школы, и один взгляд на этого человека говорит всем, что он в опасном настроении. Его волосы и лицо дико пылают, такое Изуку видел только на дежурстве или готовясь к бою. Изуку готовится к очередному ‘уроку’, но его дядя смотрит только на Шото. — Собирайся, мы едем в агентство. — почти рычит он на своего младшего сына. Изуку тоже спешит собирать вещи. Шото предостерегает его от этого. — Тебе не следовало приходить. Это будет не так, как в предыдущие разы. Он может ... Но Шото не говорит, что может сделать Старатель, а что нет, и Изуку в любом случае все равно. — Я всегда на твоей стороне, Шо, даже когда это тяжело или страшно. Это не изменилось. Это никогда не изменится. Его двоюродный брат просто смотрит на него, испуганный и в то же время испытывающий облегчение, и Изуку знает, что это правильный поступок. После этого они ничего не говорят, просто пакуют вещи и присоединяются к кипящей Компании в машине. Поездка в агентство Endeavor тихая и душная, пламя его дяди нагревает салон машины быстрее, чем успевает кондиционер. Шото сидит между ними, ледяная причуда частично активирована, чтобы сделать это терпимым. В агентстве они направляются прямо на подземные тренировочные площадки, не останавливаясь для обычного снаряжения или медицинского осмотра, и Изуку сворачивает в диспетчерскую. Там пусто, если не считать мисс Фуку, которая криво улыбается ему, когда он входит. — О боже, я вижу, тебя тоже потащили с собой. Хорошая форма. Тебе идет. Он натянуто улыбается ей, его внимание уже переключается на мониторы. На двух из них он находит Старателя и Шото, и они уже полностью активировали свои причуды и оценивают друг друга. Руки Изуку сжимаются на ремнях рюкзака, беспокойство сжимается в животе, когда его долговязый одиннадцатилетний двоюродный брат бросает кинжальные взгляды на своего огромного отца-бегемота. — Все не так плохо, как кажется. Если ситуация выйдет из-под контроля ... — Фуку указывает на большую зеленую кнопку на панели управления. — Экстренное подавление причуд. Кнопка рядом с ней активирует систему пожаротушения. Но мне никогда не приходилось использовать ни то, ни другое для Старателя. Он большой, страшный парень, но он идеально контролирует свою причуду. Даже когда он в таком гневе, как сегодня, он никогда никому не причинял вреда намеренно или случайно, чего не должен был. Это часть того, что делает его таким эффективным героем. Он выглядит так, будто может убить тебя не задумываясь, но он здраво оценивает, как далеко он может зайти. Я больше беспокоюсь о том, что Шото переусердствует. Ах, но он не забыл надеть QTM. Это поможет. Он чувствует некоторую уверенность в оценке Фуку, она должна знать о способностях его дяди больше, чем он или, возможно, кто-либо другой, но трудно быть уверенным на 100%, когда он начинает бросать огненные шары в своего сына, который быстро, хотя и неуклюже, противодействует им, бросая осколки льда, чтобы перехватить их. — Кстати, почему он такой злой? — В целом или сегодня? — Спрашивает Фуку, не отрываясь от того места, где она входит в QTM Шото и проверяет его показания. — Я не знаю, почему вообще, но сегодня… не повторяй, что я это сказал. Это открытый секрет агентства, но не то, что публике нужно знать. Сегодня они опубликовали предварительный рейтинг героев, о котором сообщают всем агентствам, прежде чем обнародовать официальный. Он все еще застрял на 2-м месте. — Почему это плохо? Он всегда № 2. — Точно. Большинство героев не могут даже мечтать о попадании в топ-20, не говоря уже о тройке лучших, но Старатель застрял на 2-м месте с тех пор, как Всемогущий занял 1-е место. Прошло почти два десятилетия. —.Я все еще не понимаю. Почему он злится из-за этого? — Ты хороший, скромный ребенок, Аратака-кун, поэтому, возможно, немного сложно понять, как взрослые думают в подобных обстоятельствах. Но, по сути, это несправедливо. — Нечестно? Как это нечестно? Всемогущий - удивительный герой. — Да, он удивительный герой, но более того, Всемогущий - это институт, — со вздохом говорит Фуку. — Он герой № 1 каждый год, потому что никто не может представить его иным. Даже когда бывают годы, когда у других героев характеристики лучше. Например, у Старателя, у которого общая статистика за последние три года была лучше. Едва ли, но все же. Впервые Изуку отрывает взгляд от мониторов, чтобы посмотреть на нее. — Хм? Лучшая статистика ... но тогда как ...? — Почему Всемогущий по-прежнему № 1? Потому что статистика героя - не единственное, что определяет ранги. Существует специальная формула, которую КГОБ использует для подсчета рангов, и частью этой формулы является коэффициент морали и коэффициент популярности. Коэффициент морали судит о личном поведении. Является ли этот герой добровольцем, уважительно ли он относится к женщинам и пожилым людям, видели ли его пьяным на публике? Предполагается, что герой вдохновляет и добродетелен. В конце концов, они образцы для подражания для наших детей. И коэффициент популярности - это именно то, как это звучит. Он обратно становится вдохновляющим. Никого не вдохновляет тот, о ком они никогда не слышали или кого презирают. Блестящей харизме и гражданскому мышлению Всемогущего нет равных, и мир любит его за это так же сильно, как и за его героическую работу. Старатель… ну, никто бы не ожидал, что этот человек украдет их машину, но я сомневаюсь, что они доверили бы ему нянчиться со своими детьми. Она указывает на монитор, где отец и сын в настоящее время сносят одно из подпорных зданий, стоящих на пути друг друга. Да, уход за детьми не входит в число сильных сторон его дяди, признает он. — Обычно в двадцатке лучших это не так важно. Как только вы попадаете в это число, популярность обычно генерируется сама собой, и чем лучше ваша репутация, тем больше у вас возможностей для выполнения миссий более высокого уровня, что еще больше повышает ваш рейтинг базового героя. Показатели морали и популярности действительно важнее для новых героев, у которых еще недостаточно опыта, чтобы повысить свои характеристики героя. Вот почему вы видите так много новых героев, отправляющихся в рекламные туры, занимающихся благотворительностью и ток-шоу, а если они действительно в отчаянии, то в игровые шоу. Также, почему вы видите так много новых героинь в откровенных нарядах. Герои тоже хороши собой, если они могут справиться с этим. Это унизительно, но это работает. Изуку никогда раньше об этом не задумывался. Он всегда думал, что если ты спасаешь людей и побеждаешь злодеев, то твой ранг повышается и люди больше обращают на тебя внимание. Ему никогда не приходило в голову, что верно обратное, что люди должны заметить тебя, прежде чем ты получишь возможность спасти кого-либо. — Ну, на самом деле все гораздо сложнее, чем все это. Иногда людям везет, они просто оказываются первыми на месте чего-то важного и им удается спасти положение до того, как появится кто-то более высокого ранга. Иногда герой обладает особым навыком, который делает его уникально подходящим для определенных типов миссий, что обычно и происходит с героями-спасателями. Или у вас есть новичок, которого наставляют в качестве помощника героя более высокого ранга, и это тоже может повысить статистику. Тогда есть Подпольные герои, которые не получают рейтингов. Во всяком случае, не общедоступные. Но, честно говоря, есть много талантов, которых никогда не признают, потому что они не хотят или не могут прыгать через эти обручи. Все это очень утомительно, но это то, что должен знать каждый специалист Службы поддержки Героев. — Да, спасибо, что объяснила ... — успевает сказать он, прежде чем его мысли полностью обращаются внутрь. Что-то шевелится внутри него, так похожее на его откровение о том, как он станет героем. Но на этот раз речь идет не о нем. Речь идет о… Старателе. И Шото. Всемогущий. Статистика. Оценки. Харизма. Харизма. Кое-что о харизме. Его взгляд возвращается к мониторам, к Шото и его дикому ликованию, когда он бросает все, что у него есть, в своего отца. В данный момент он больше похож на начинающего злодея, чем на героя. Он также очень похож на сына своего отца. Изуку хмурится и думает, думает, думает. О. О. _____________________ Иида поднимает взгляд в сторону передней части класса и видит, что Аратака снова за свое дело. Он закончил тест по математике, над которым они работали, и использует оставшееся время, чтобы писать в своей тетради. Тот самый блокнот, который он носил с собой последние несколько дней, записывая в него каждую свободную минуту, которую только мог найти. Что он пишет и почему он так одержим этим, не знает ни Иида, ни кто-либо еще в их классе. Но для Аратаки это в порядке вещей. Кроме его имени и того факта, что у него нет причуд, никто ничего о нем не знает, а позже большинство его одноклассников, похоже, не верят. Он с самого начала молчал о себе, даже когда его спрашивали напрямую, а Кикичи часто спрашивал напрямую. Но потом, подумал Иида, если бы на первый вопрос, на который ты кому-то ответил, тебя немедленно обвинили во лжи, он бы и сам не слишком стремился отвечать дальше. Он тоже был настроен скептически, когда Аратака сказал, что у него нет причуд, но, по крайней мере, у него хватило ума перепроверить, прежде чем говорить так много. Он спросил Тенсея и его родителей, действительно ли этот новый ученик может быть без причуд, и все они настаивали, что это редко, но все же случается и вряд ли кто-то станет лгать. Он сказал это Кикичи, но она упрямо отказывается принять это в типичной для Кикичи манере. То ли потому, что Аратака новичок, то ли потому, что он по-своему такой же упрямый, как Кикичи, девушка сделала своей личной миссией разгадать тайну, которая является их скрытным одноклассником. Чем больше она пытается подружиться с ним, тем меньше он хочет иметь с ней ничего общего и тем отчаяннее она добивается его внимания. Честно говоря, все это очень глупо и очень отвлекает. Не помогает и то, что Аратака явно не привык к школе такого уровня, как Соми. Его галстук всегда съезжает набок, он всегда удивляется, когда учитель обращается к нему, и всегда кажется, что он за тысячу миль отсюда. Честно говоря, обидно, потому что мальчик, очевидно, очень умный. Даже будучи постоянно застигнутым врасплох, он всегда правильно отвечает учителю, и Иида вернул достаточно домашних заданий и викторин, чтобы увидеть, что его оценки отличные. Иида подозревает, что он студент-стипендиат и что его скрытность заключается в том, чтобы не раскрыть свое скромное происхождение из-за страха травли. Не то, чтобы Иида когда-либо позволил бы такое под его присмотром. Как начинающий герой, он не потерпит такого злодейского поведения от своих одноклассников. Он пытался донести это до Аратаки, снова и снова демонстрируя, что он никому не позволит безнаказанно вести себя неуважительно, даже самому Аратаке. Он не уверен, что мальчик действительно понимает, учитывая его кажущееся забвение того, что происходит в классе, что является еще одной проблемой, которую Иида считает совершенно неприемлемой. Аратака - часть их класса, и ему действительно следует научиться вести себя соответственно. — ... Это как минимум семь месяцев… ограниченные возможности ... знает ли он… сопротивление или убеждение ... возможно, комбинация?... нет, что-то более тонкое… сотрудничать .... нет, слишком много… что, если ... Иида вздыхает. Аратака снова что-то бормочет. Верный признак того, что он полностью отключился от окружения. Он делал это раньше, делал всякий раз, когда его оставляли одного достаточно надолго, чтобы полностью погрузиться в свои мысли, но это первый раз, когда он делает это посреди урока. Один за другим их одноклассники отрывают взгляды от своих викторин и смотрят на бормочущего, выражение их лиц варьируется от раздражения до недоумения. Даже мистер Субурей благосклонен к Аратаке с ошеломленным выражением лица, как будто он не может поверить, что его ученик может быть таким абсурдным. Ситуация действительно выходит из-под контроля. Похоже, никто больше не готов вытащить его из этого самостоятельно, возможно, ждут, как долго Аратака сможет продержаться, прежде чем заметят или проявят достаточно любопытства, чтобы попытаться выяснить, к чему он клонит. Итак, как обычно, задание ложится на Ииду. Он встает из-за стола и выходит вперед. Теперь все смотрят. Никто не издает ни звука. — Аратака. — резко говорит он. — ... Может быть, если Фуку поднимет этот вопрос? Нет, там слишком много неконтролируемых переменных ... — Аратака. — пробует он снова, немного громче, немного резче. — ... придется переделать расписание ... — Аратака! — Рявкает Иида, хлопая ладонью по блокноту. Мальчик испуганно вскрикивает и съеживается на своем месте, выставив ручку вперед, как кинжал перед атакующим зверем. — Аратака, ты очень громко разговариваешь сам с собой. Это отвлекает тех, кто все еще работает над своими тестами. Возможно, тебя не волнует твоя собственная работа, но, пожалуйста, не вмешивайся в работу всех остальных. Это непростительно грубо. Он ожидает извинений. Аратаке следует опустить глаза в раскаянии и приложить усилия, чтобы сосредоточиться на "здесь и сейчас" до конца дня. Он неплохой парень, просто ему не хватает дисциплины, и время от времени ему нужно напоминать, что в Сомей все устроено иначе, чем в любой другой государственной школе, в которой он учился раньше. Чего он не ожидает, так это того, что эти глаза сузятся до гневного блеска и он встанет. Он на несколько дюймов ниже Ииды, который и так самый высокий мальчик в классе, но он обнаруживает, что отступает назад из-за явной враждебности в языке его тела. — Я прошу прощения, — выдавливает он из себя, — Но это также непростительно грубо прикасаться к собственности другого человека без спроса, а затем читать ему нотацию перед всем классом, как будто это твоя работа, а не учителя. Иида краснеет. — Ты скажи ему, Аратака-кун. — говорит Кикичи, издавая неподобающие леди смешок. Но обычно тихий мальчик разворачивается, чтобы обратить на нее свой яростный взгляд. — Ты помолчи. По твоим словам, я даже не существую, так что ты не можешь притворяться, что ты на моей стороне. Рот Кикичи захлопывается. Теперь ее очередь выглядеть смущенной и более чем немного обиженной. — Ладно, всем хватит. — говорит мистер Субурей, наконец наводя порядок в классе. — Располагайтесь трое. Я хочу поговорить со всеми вами после урока. Иида-кун, пожалуйста, займи свое место. Ты тоже, Аратака-кун. Все остальные, я даю вам еще пять минут, чтобы закончить. В животе Ииды поселяется ужас. Не то чтобы он никогда не попадал в неприятности, но это было очень давно. Позвонит ли учитель его родителям? Расскажут ли его родители Тенсею? Что он сделал не так и почему Аратака так разозлился сейчас, когда не делал этого раньше? Перешел ли он черту? Должен ли он был оставить это учителю? Тогда почему учитель не разобрался с этим раньше? В какой-то момент он смотрит на Кикичи. Она выглядит слегка больной, уставившись в свой стол, обхватив руками торс в самоуспокоении. Находясь прямо за спиной Аратаки, он не может сказать, какова его реакция на надвигающееся наказание, за исключением того, что блокнот исчез, а его поза напряжена. После урока учитель вызывает Кикичи, и он ждет в коридоре, пока он сначала поговорит с Аратакой. Кикичи бесстыдно прислоняется к двери, но вскоре разочаровывается. Она чуть не выпрыгивает из своей кожи, когда всего через несколько минут дверь снова открывается и выходит их одноклассник. Зеленые глаза расширяются от удивления, затем сужаются от разочарования, и он быстро уходит. — Кикичи, Иида, вы оба можете войти. — зовет мистер Субурей. Они обмениваются неуверенными взглядами, но подходят и встают перед его столом. — Итак,… У Аратаки-куна, похоже, сложилось впечатление, что ты над ним издеваешься. Иида возмущенно застывает. Он не хулиган. Но Кикичи опережает его. — Я не такая! Я не могу поверить, что он сказал это. Я пыталась быть его другом с тех пор, как он попал сюда. Он тот, кто издевается. — Сначала он думает, что она имеет в виду Аратаку, но затем понимает, что на самом деле она указывает на него. Что? — В чем ты меня обвиняешь? Я не был таким. Это ты продолжаешь обвинять его во лжи о том, что у него нет причуд, и постоянно донимаешь его. — Донимала? Я просто хотела, чтобы он почувствовал себя вовлеченным! Он такой застенчивый, а ты продолжаешь нападать на него за каждую ничтожную ошибку, неудивительно, что он не хочет ни с кем разговаривать. — Я не нападаю на него! Разве ты не видишь, что он изо всех сил старается оставаться сосредоточенным на уроке? Он застенчивый, потому что не знает, чего все от него ожидают, и не думает, что он вписывается. Двое одноклассников свирепо смотрят друг на друга, готовые аргументировать свою правоту, но мистер Субурей поднимает руки в жесте мира. — Понятно. Итак, это просто вопрос неправильно понятых намерений. — задумчиво произносит мужчина. — Очень хорошо, я воздержусь от наказания в этом случае, так же, как и в случае с Аратакой-куном. Однако я бы посоветовал вам обоим потратить некоторое время на то, чтобы обдумать, как возникло это недоразумение. Я не думаю, что вы можете винить в этом Аратаку, если вы оба, которые знают друг друга много лет, также сделали какой-то негативный вывод из поведения других. Кикичи-сан, ты настаиваешь, что хочешь быть его другом, и все же отказываешься верить, что у него нет причуд? Почему это так трудно принять? Ты когда-нибудь задумывался, каково это, когда что-то настолько личное отвергается как ложь? — Но… Я... я не имела в виду это таким образом. Я просто не… Я думаю, он действительно классный. — говорит она, бормоча последнюю часть, и румянец заливает ее щеки. — А человек без причуд не может быть крутым? — Нет! Это не так.… Я не... не такая! Иида прикусывает внутреннюю сторону щеки. Он мог бы указать на несколько очень странных замечаний, которые, как он подслушал, она сделала Аратаке за последние несколько недель, но его уже однажды отругали за выполнение работы учителя, и он не хочет повторять одну и ту же ошибку дважды. — Я рад. Я был бы очень разочарован, если бы это было так. Однако, я думаю, тебе следует пересмотреть свое отношение к Аратаке-куну в будущем. Он явно не ценит твой агрессивный подход к дружбе и не понимает твоих намерений. Мы не знаем, каков был его опыт в другой школе. Возможно, над ним издевались, и ему трудно доверять искренним предложениям дружбы. Или, возможно, он потерял очень близких друзей, когда перевелся, и не готов завести новых. Мы не знаем. Итак, постарайся быть с ним немного терпеливее и дай ему немного пространства, — он поворачивается к Ииде. — То же самое касается и тебя, Иида-кун. Он не понимает твоих намерений. Как он может? Он не похож на других твоих одноклассников, которые знают тебя долгое время и знакомы с тобой. Ты для него незнакомец. Более того, вы делаете много предположений об Аратаке и его потребностях, вообще ничего о нем не зная. Возможно, ты захочешь уберечь его от неприятностей, но, пожалуйста, с этого момента оставь дисциплину на меня. — Да, сэнсэй. — торжественно соглашается Иида и почтительно кланяется. Он резко толкает Кикичи локтем, и она тоже выдавливает угрюмое ‘да, сэнсэй’.