Что мы потеряли из-за пожара

Осень переходит в зиму, и Аратака Изуку становится Тодороки. — Бегите кругами, Тодороки, — теперь Гомей-сенсей говорит им, а не просто ‘вы, Тодороки и Изуку’. — Я нашел четырех несовершеннолетних Тодороки. — говорят другие охранники в свои рации. — Тодороки так себя не ведут! — Тано отчитывает его, а затем выглядит в ужасе от самой себя. — Теперь ты наш брат больше, чем двоюродный брат. — говорит ему Фуюми, когда дарит ему его собственные юкату и хаори с фамильным гербом Тодороки, вышитым сзади. Зимой в доме прохладно, а традиционная одежда оказывается теплой и ее удобно надевать поверх тренировочной одежды между тренировками или в качестве дополнительного слоя перед сном. Изуку испытывает неописуемое счастье, когда видит свою семью, собравшуюся за столом в одинаковых нарядах, даже своего гордого дядю, который и глазом не моргнул от его внезапного появления. Его дядя не стал теплее или мягче, чем когда он впервые встретил его, тренирует их всех так же жестоко, и они не столько разговаривают, сколько Изуку бросает ему какую-нибудь словесную просьбу или вопрос, и время от времени мужчина бросает ответ в ответ. Это неловко, но он начинает к этому привыкать. Несмотря на отсутствие общения, он думает, что у него есть одобрение своего дяди или, по крайней мере, общее сочувствие к Хисаши, семейному злодею, которому ни один из них не позволит тянуть их вниз. Дыхание Дракона снова исчезло, как и где, никто не знает, но по южной Японии было достаточно случайных наблюдений, чтобы предположить, что он связан с какой-то преступной организацией, возможно, якудза, но трудно быть уверенным. Если не считать нападения на похоронах, он держался в тени. Мир Изуку тесен. Только поместье и случайные поездки в агентство Старателя, но Изуку счастлив там. Настолько счастлив, насколько он может быть, всё ещё находясь в трауре. Есть много вещей, по которым он скучает. Телевизор, киоски с едой, его коллекция Всемогущего, библиотека, игровые площадки. Но, думает он, легче скучать по этим вещам, чем вспоминать о людях, по которым он скучает. Каччан. Тетя Мицуки и дядя Масару. Мамочка. Мамочка… Её прах покоится на подоконнике его спальни, выходящем во внутренний сад, рядом с ним маленькая фотография в рамке. Изуку не считает себя духовным, не молится каким-либо формальным образом, но он зажигает для нее благовония каждый субботний вечер и оставляет маленькие веточки цветов у ее урны. Это все, что он себе позволяет. Было бы слишком легко думать о ней и слишком сложно остановиться в противном случае. Он также продолжает писать Бакуго. Раз в две недели. Не более страницы и никогда не более чем туманное упоминание о его обстоятельствах. "Мы здесь мало смотрим телевизор. Они очень серьезно относятся к учебе и физическим упражнениям". "Еда действительно вкусная, но я скучаю по кацудону." "Мой сосед по комнате простудился и храпит как осел." "Я простудил его и пускаю сопли пузырями во сне. Ты, наверное, назвала бы это кармой, тетя Мицуки." Он не уверен, что Каччан всё ещё читает их. Не уверен, что Каччану интересен друг, который не только не бросает ему вызов, но и вообще не является частью его жизни. Он пытается писать о том, что, по его мнению, его заинтересует, о героических вещах и техниках тренировки чудаков, а также о том, что он хочет бросить ему вызов в гонке, когда увидит его в следующий раз. Он думает, что сможет победить его. Теперь он может бегать достаточно быстро, чтобы не отставать от Шото, а его двоюродный брат выше Каччана. Теперь он может не отставать от Шото во многих вещах. После нескольких месяцев, которые казались неловкими выступлениями, он, наконец, начинает сокращать дистанцию между ними. Его тренировки по-прежнему заканчиваются тем, что он чувствует одышку и усталость, но он быстро восстанавливается и чувствует прилив сил до конца дня. Гомей достаточно удовлетворен, чтобы начать уделять больше внимания боевым искусствам, джиу-джитсу и айкидо с небольшим добавлением карате. Это не формальное обучение. Это не предназначено для турниров, систем начисления очков и поясов. Если бы он использовал тренировки Гомея на турнире, он был бы не только дисквалифицирован, но и, вероятно, арестован. Это уличная подлость с пониманием того, что если тебе нужно ее использовать, то это потому, что кто-то, вероятно, хочет твоей смерти. Изуку с трудом сдерживает улыбку. Теперь к репетиторству добавляются занятия по поддержке героев, предмет настолько широкий и разнообразный, что Изуку не уверен, с чего начать. Ресурсов для начальной школы нет. Все на уровне средней школы и колледжа, от учебников до периодических изданий и научных наборов. Анатомия, биология, физика, инженерное дело, психология и социология были основой поддержки героев, и все это взаимосвязано. Даже Неделя Героев, единственный общедоступный журнал, посвященный технологиям героев, с таким же успехом может быть написан на греческом, насколько он его понимает. Если бы не его поездки в агентство Старателя, он бы сдался. Однако там он может увидеть, как всё это складывается, а Фуку и её маленькая армия техников могут рассказать ему, почему все это работает. Верная своему слову, причудливая аналитик позволяет ему следить за своими подчиненными, обменивается электронными письмами и обучает его различным процедурам, входящим в их обязанности. Его понимание неоднозначно и несовершенно, но, по крайней мере, он не чувствует себя полностью потерянным, даже когда он ошеломлен. Он все еще не зарегистрировался в качестве будущего героя, ему еще многому нужно научиться, но он старается помочь Шото, насколько это возможно. Тайное общество фанатов Всемогущего так же активно, как и прежде, которое, несмотря на свое название, обычно включает в себя только просмотр последних видеороликов Всемогущего о героях (щедро сохраненных на телефон Нацуо для их удобства) в течение первых пяти или десяти минут, прежде чем знакомиться с другими героями. У Шото теперь есть несколько человек, к которым он благоволит: Маринер, герой-спасатель на воде, и Кунеко, героиня-ниндзя. Ни у одного из них нет причуд, похожих на причуды его кузена, но Изуку замечает, что они оба ведут себя более скромно и приглушенно, чем большинство профессиональных героев, и понимает, почему это может понравиться Шото. Ни один из них не входит в двадцатку лучших, и Изуку не думает, что они когда-нибудь войдут. Он тоже видит в этом привлекательность. Когда они не изучают героев, они играют в них на улице. Один из них герой с какой-то поставленной целью, спасением, борьбой или поиском, а другой злодей, пытающийся помешать им. Причуды не допускаются, но оружие обязательно, от палок до фрисби и футбольных мячей. Они оба не раз сбрасывали друг друга в один из прудов, что зимой не весело. Изуку думал, что Шото справится с этим намного лучше него, поскольку он самый хорошо обученный, но, хотя Шото умен, в нем гораздо больше логики, чем воображения. Ложных следов, маскировки, даже простого залезания на дерево обычно достаточно, чтобы сбить его с толку или заставить ходить кругами. Изуку задается вопросом, не может ли что-то столь кажущееся ненужным, как игры на переменах, оказаться более важным для его будущего героя, чем когда-либо считал Старатель. Его старшие кузены обычно слишком стары для своих игр, но любой снегопад отменяет все ставки. Причуда Фуюми позволяет ей контролировать снег, но поскольку она едва ли может его производить , ей приходится ждать зимы, чтобы по-настоящему продемонстрировать это. Точно так же ледяная причуда Нацуо сильна только тогда, когда температура снаружи ниже нуля. Оба отказываются упускать возможность, когда она им предоставляется, и вдвоем они обычно могут тащить бедного Тою за собой. Бои снежками у Тодороки эпичны. Зима - это праздничное время в поместье Тодороки, особенно во время каникул, когда Фуюми, Тоя и Нацуо не ходят в школу. Помимо снега, на котором можно поиграть, здесь есть традиционные блюда из набэ и сукияки, а также ванны на открытом воздухе в бочках из-под чая. Самое главное, Изуку и Шото наконец-то попадают куда-то еще, кроме агентства Старателя. В течение трех дней, начиная с 1 января, все Тодороки отправляются утром с Гомеем и небольшой охраной, в то время как Тано руководит профессиональными уборщиками и бригадами технического обслуживания, которые обходят дом сверху донизу, из угла в угол. — Но что мы собираемся делать? — Спрашивает Изуку, забираясь в маленький минивэн, который был арендован специально для этого мероприятия. Его кузены переводят взгляд с одного на другого, словно не зная, что ответить. — Многое. — наконец соглашается Шото. И они это делают. Есть традиционные мероприятия, такие как первое посещение святилища в новом году, где они сжигают свои старые талисманы на удачу и покупают новые на год. У Изуку никогда раньше не было настоящего храмового амулета, поэтому каждый из его кузенов подарит ему по одному. Талисман отгоняющий зло от Тои, Талисман обучения от Фуюми, Талисман Успеха от Шото и Талисман Привлекательности от Нацуо, потому что он ужасный человек. Они исследуют город, название которого Изуку так и не узнал. Уличные представления, ледяные сады, рынки под открытым небом и световые шоу, пока холода не отправят их в кафе и рестораны отведать блюда, которые Тано никогда бы не позволил им есть дома. Но больше всего они делают покупки. Книги, обувь, носки таби, сумки для книг, снаряжение для боевых искусств, средства по уходу за волосами, постельное белье, набор для каллиграфии, каменный фонарь для сада, mp3-плеер, дизайнерские толстовки, паяльник, картриджи для авторучек и орхидея. Все это в специализированных магазинах, в основном высокого класса, и ценники, от которых Изуку в шоке разевает рот. Он никогда не думал о своих кузенах как о материалистах. В их доме нет ничего захламленного, включая комнаты, ничего чрезмерного или безвкусного, но то, что у них есть, у них самое лучшее. Изуку никогда не считал себя бедным, но такой уровень расходов вызывает у него странное чувство вины. — Мы же не проводим так весь год, —рассуждает Фуюми, когда его опасения становятся очевидными. — И мы используем то, что покупаем. Просто на некоторые вещи действительно стоит посмотреть лично, прежде чем покупать, иначе мы просто не хотим оправдываться перед тетей Ханако. Кроме того, какой смысл быть таким глупо богатым, если мы не можем наслаждаться этим время от времени. Когда он все еще выглядит неуверенным, особенно когда они пытаются заставить его выбрать то, что ему может понравиться, Тоя пробует свои силы. — Если тебе неудобно тратить столько на себя, тогда давай заключим сделку. Сколько бы ты ни потратил, мы сделаем соответствующий взнос на благотворительность по твоему выбору. Так что, на самом деле, ты тратишь деньги на благотворительность. И это, на самом деле, значительно упрощает задачу. Он покупает несколько туристических книг для прогулок по поместью в дождливую или снежную погоду, шапку и перчатки в цветах UA, несколько учебных пособий для средней школы, набор лабораторных тетрадей, трехтомную энциклопедию причуд, стационарный набор на тему "Всемогущего" (несмотря ни на что, ему придется прятать его от Старателя и Тано) и цифровой диктофон. Соответствующий вклад он жертвует детской исследовательской больнице от имени своей матери. И затем, на третий и последний день свободы, когда они просто бродят по магазинам новинок, чтобы посмотреть, что им приглянулось, они проходят мимо витрины, за которой Изуку застывает на месте. Каччан - первое, о чем он думает. Во-вторых, даже если это идеальный подарок, он все равно слишком дорогой по сравнению со всем, что он купил до сих пор. Позже, когда они снова проходят мимо магазина, он обнаруживает, что его неотвратимо тянет к витрине во второй раз. Шото прослеживает за его взглядом, выглядит задумчивым и заходит в магазин один. Когда он возвращается несколько минут спустя, у него две сумки, и он вручает одну Изуку. — Было две штуки. — говорит он. Изуку обнимает его прямо посреди тротуара. _________________ Кацуки входит в дверь через час после наступления темноты, раскрасневшийся, несмотря на холодный январский воздух. Он снова был на пляже, дольше, чем обычно, более расстроенный, чем обычно, его причуда ослабла на холоде и сырости, независимо от того, сколько он работал до седьмого пота. Зимние каникулы только что закончились, и вместо того, чтобы чувствовать себя отдохнувшим и готовым встретить новый год, он становится еще более нетерпеливым и раздражительным, чем до их начала. В школе все были такими гребаными штампами, рассказывая о своих будничных приключениях на каникулах и своих близоруких планах на новый год. Идиотские заявления о том, что нужно больше учиться или не откладывать в долгий ящик, звучали скорее с энтузиазмом, чем с обязательством, и он знает, что массовка сдастся до февраля. Все это шум, наивность и детские амбиции. Ничто из этого не имеет значения. Ничто из них не имеет значения. Он чувствует себя так, словно его усадили в класс, полный первоклассников. И каким-то образом он стал королем этих гребаных клоунов. Каждый день он отклоняет приглашения потусоваться со своими бесполезными одноклассниками и занимается бесполезным дерьмом. Каждый день они толпятся вокруг него за обедом, чтобы спросить его мнение о дерьме, на которое ему наплевать. На каждой перемене они умоляют его присоединиться к их команде. Все физкультурники собираются вокруг и смотрят, как он выступает, охая и ахая, как будто он гребаный цирковой номер. Всегда ли было так плохо? Так противно? Он помнит, что находил это утомительным, легким на грани скуки, но никогда не настолько раздражающим. Ему удалось не входить в кабинет директора, удалось сохранить свои оценки, удалось удержаться от того, чтобы выпрыгнуть из гребаного окна, но это почти невозможно. Он никогда не думал, что будет так сильно скучать по Деку. По общему мнению, он ничем не должен отличаться от других статистов. Он такой же глупый поклоняющийся и глупый, как и все остальные ... за исключением… Изуку понимает это. Он понимает, что то, что выделяет его среди остальных, - это не только его причуда или только его тело, не только это. В их школе было много детей, у которых могли быть впечатляющие причуды, и еще больше тех, кто мог быть впечатляющими спортсменами, но кто прозябал в посредственности. Некоторые смогли бы сосредоточиться в средней школе, еще несколько - в старших классах или колледже и, возможно, сделали бы что-то значимое, но никто не начал бы строить свое будущее так быстро и интенсивно, как Бакуго Кацуки. И Изуку всегда это знал. Он тот, кто назвал его "потрясающим" за отличную оценку на тесте с такой же готовностью, как и за первое место в гонке, кто никогда не пытался убедить его смотреть телевизор дома, когда на улице было жарко, вместо того, чтобы практиковаться со своей причудой, и может вести информированный разговор о вещах, которые действительно волнуют Кацуки. Только сейчас, в окружении полных идиотов, которые, кажется, ничего так не хотят, как восхищаться им и отвлекать его, пока он не станет таким же непримечательным, как и все остальные, он ценит это в ботанике. Настолько бесполезен, насколько Деку мог быть… он никогда не стоял у нас на пути. Он никогда не сдерживал его и не принимал как должное то, как тяжело приходится Кацуки, чтобы быть тем, кто он есть, и как много ему придется работать, чтобы стать тем, кем ему предназначено быть. И только недавно он начал задаваться вопросом, каково Изуку понимать все это, иметь такое же непоколебимое желание и не иметь средств для его достижения. Умом и тренировками он далеко не продвинулся. У Изуку нет никаких особенностей в тренировках, все просто. Если бы у него был приличный, даже посредственный, он бы нашел, что-нибудь, чтобы с этим поделать. Он умен, сосредоточен, креативен. Если бы природа дала ему что-то, он бы воспользовался этим по максимуму. Но природа не дала ему ничего. С ним все будет в порядке. Он умен, и уродливый кусок реальности, который он был вынужден проглотить, кажется, избавляет его от несбыточной надежды стать героем. Его письма по-прежнему ориентированы на героя, но в последнее время они стали более конструктивными, небольшие идеи о том, что могло бы помочь герою лучше использовать свою причуду или какое снаряжение могло бы обеспечить лучшую защиту, просачиваются в его поток эмоций. Он сослался на журнал под названием Hero Gear, который далеко не так интересен, как кажется, и, похоже, ориентирован на инженеров по поддержке героев. Инженер по поддержке героев. Изуку мог быть хорош в этом. Он мог быть великим в этом. Иногда, когда Кацуки представляет, каким героем он станет, чего он достигнет, он может представить Изуку таким. Работает в своем агентстве, создает свое снаряжение, вооружает своих менее способных помощников, постоянно бормочет себе под нос, что это могло бы работать лучше и что это нуждается в калибровке и ... что бы там ни делали инженеры Службы поддержки Героев. Он может представить, как они оба выросли, пьют вместе кофе в лаборатории Изуку, говорят о том, как хорошо сработало то-то и то-то устройство, смеются над эпическим провалом последнего злодея. Он представляет, как Изуку приносит ему еду на вынос после сложных миссий и разговаривает с мамой Кацуки по телефону, чтобы Кацуки не приходилось этого делать. Он представляет, как пугает до смерти хулиганов на рабочем месте ради Изуку и представляет его всем своим коллегам-героям, наблюдая, как он сияет во всей своей фанатской занудливости. Он представляет, как Изуку будет гордиться им и как он будет горд работать на него. — Ты получил посылку от Изуку, — говорит его отец, проходя мимо него в гостиную. — Я оставил ее на твоем столе. — Спасибо. — бурчит он, не глядя на него. Он знает, что несправедливо все еще злиться на своего отца, но единственный человек, который заслуживает этого, уклоняется от получения ордера на свой арест, и в этом, по крайней мере частично, вина Масару. Посылка лежит у него на столе, размером с обувную коробку, сбоку четко написано ‘хрупкая’. Небрежные каракули Изуку и почтовая марка, указывающая на то, что письмо пришло из какого-то пригорода за пределами Токио, почти в восьмидесяти милях отсюда. Его мама посмотрела это. Кацуки даже не знал, что он может сделать это. Кроме первого письма, он показал своим родителям все последующие. Он не хочет ими делиться, но он не всегда первым проверяет почту, а объясняться не стоит труда. Кроме того, его мама всё ещё ищет Изуку, всё ещё ведет, казалось бы, невозможную битву за его возвращение, и письма, в которых старательно не указаны имена или места, все еще полны подсказок. Деку затеял драку в снежки с другими приемными детьми? Примерно в это время в такой-то префектуре прошла снежная буря. Изуку много времени проводит на тренировках и на улице? Должно быть, сейчас он живет где-то за городом. Возможно, на действующей ферме. Кажется, там по крайней мере еще четверо детей, все мальчики, насколько они могут судить. Приют для одиноких? Изуку никогда не жалуется в своих письмах, но он не из тех людей, которые стали бы жаловаться. Он рыдает перед тобой, как ребенок, но не скажет ни слова, если тебя нет рядом, когда он расстроен. Он никогда не жаловался учителям или своей маме на то, что Кацуки придирается к нему или становится слишком грубым. Он никогда не ябедничал другим детям за то, что они набросились на него на перемене. Он никому не рассказывал о Хисаши. Все его письма - гребаные бабочки и радуги, как будто он мог их обмануть. Как будто он может быть кем угодно, только не несчастным после того, что случилось, и того, что Дракон разгуливает безнаказанно и хочет убить его. Гребаный дебил. Он открывает посылку, осторожно, чтобы не повредить коробку. Внутри в изысканном тематическом конверте со Всемогущим лежит письмо с наклейкой-печатью с лицом мужчины. Это так смешно, что он не может не улыбнуться, кажется, впервые за несколько недель. Изуку действительно безнадежный ботаник. Он на мгновение откладывает его в сторону и отодвигает немного начинки, чтобы показать более тяжелое содержимое. Сначала он не уверен, что видит. Это немного похоже на часы, только больше и прочнее. Он читает этикетку. Нет Какого хрена?!, это невозможно. Это просто коробка. Идиот только что положил настоящий подарок в коробку из- Это не просто коробка. Вот она лежит, надежно спрятанная в укромном уголке, зарядное устройство и удивительно толстая инструкция лежат в своих укромных уголках рядом с ней. Он проводит пальцами по браслету, экрану, кнопкам, ожидая какой-нибудь дешевой подделки. Не настоящая вещь. Ни за что в аду. RXV-II QTM. QTM. Монитор обучения причудам. Черт возьми. Он открывает первую страницу руководства и сразу же сталкивается со стандартным предупреждением по технике безопасности причуд. НИЖЕСЛЕДУЮЩИЙ ПРОДУКТ ПРЕДНАЗНАЧЕН ТОЛЬКО ДЛЯ ДОМАШНЕГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ Или В ЛЕГАЛЬНО РАЗРЕШЕННОМ УЧЕБНОМ ЦЕНТРЕ QUIRK. НЕСАНКЦИОНИРОВАННОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ПРИЧУДЫ В ОБЩЕСТВЕННЫХ МЕСТАХ Или В НЕУСТАНОВЛЕННОМ МЕСТЕ ВЛЕЧЕТ ЗА СОБОЙ ЮРИДИЧЕСКОЕ НАКАЗАНИЕ. ПРОКОНСУЛЬТИРУЙТЕСЬ С МЕСТНЫМИ ВЛАСТЯМИ ПО ПОВОДУ ОГРАНИЧЕНИЙ В ВАШЕМ РЕГИОНЕ. Он откладывает руководство в сторону и открывает письмо. "Дорогой Каччан Я выиграл это в конкурсе, но ничего не могу с этим поделать. Я думаю, это должно быть у тебя, поскольку ты принесешь с этим наибольшую пользу как будущий Герой. Я уже зарегистрировал тебя на веб-сайте под именем пользователя: BakugouK и паролем: BetterthanAllMight. Пожалуйста, не меняй их! Поскольку мы не можем обмениваться письмами, я могу видеть, как продвигается твое обучение, по твоей статистике…" Это было бы жутко, если бы не было таким чертовски занудным. Как бы то ни было, это довольно мило, и пароль тоже не ужасен, даже если в нем должны быть какие-то цифры и символы. Черт возьми, кто разрешил Deku выходить в Интернет? Он что, не знает, что такое кибербезопасность? Тупица попадется на удочку педофилу, который хочет встретиться в торговом центре. Он обнаруживает, что не знает, восхищаться ему или раздражаться. Подарок удивительный. Даже если QTM гражданского назначения, это очень сложное оборудование. Для оценки активности квирка и его влияния на организм пользователя требуются электрические, биохимические и температурные показатели. Консультанты по причудам и терапевты использовали их на пациентах, ими пользовались гражданские лица, желающие получить лицензию на профессиональное использование своих причуд (например, врачи с целительскими способностями), и даже просто дети, у которых были проблемы с контролем своих способностей. В руках того, кто тренируется, чтобы стать профессиональным героем, это невероятный ресурс. И не такое, что многие могли себе позволить. Особенно десятилетний ребенок. И вот тут возникает раздражение. Потому что как Деку ‘выиграл’ это? Это не то, что можно получить в школьной лотерее. Но даже если предположить, что он не лжет, а он почти уверен, что это так, иначе он бы все говорил о том, как он победил, о чем он думал, просто выдавая это? Он мог продать это или попросить кого-нибудь продать это для него онлайн за большие деньги. Этому идиоту наличные были нужны больше, чем Катсуки QTM. В конце концов, у него больше нет мамы, которая давала бы ему пособие. — Береги себя, черт возьми, идиот. — ворчит он. Но он не может отправить это обратно. Деку, или его опекуны, или кто там еще позаботился об этом. Если он не воспользуется этим, ботаник заметит отсутствие поступающих данных, запаникует и напишет пятьдесят гребаных писем, задаваясь вопросом, получал ли он когда-нибудь этот дар, ненавидел ли он его, был ли он слишком сложным или… Что угодно. Он подключает его к зарядке. Нет смысла пускать его впустую. ___________________ — Когда ты это получил? — Спрашивает Старатель после того, как Шото поднимается на ноги в пятый раз за время их совместного занятия. Оба их навыка активированы, но лишь минимально, смысл сегодняшнего упражнения в том, чтобы сохранить их независимо от инстинктивного желания усилить их во время боя. Они выполняли это упражнение раньше, но в отличие от предыдущих, Шото обнаруживает, что легко определить разницу между реакцией его тела на свою причуду и адреналином. QTM уже сыграл важную роль в этом, эта дифференциация является одной из его основных целей, и они с Изуку уже потратили почти две недели на изучение и эксперименты с этим. Он бросает взгляд на устройство, пристегнутое к его левому запястью, черный корпус, устойчивый к причудам, не пострадал от пламени. — Зимний поход по магазинам. — говорит Шото, тяжело дыша. — Идея Изуку? Он не хочет так говорить, на самом деле это было не так, но это не то, что он или его братья и сестры подумали бы приобрести для себя. QTM были для тех, кто не понимал своих собственных причуд, и все они прошли достаточно обучения, чтобы прекрасно их понимать. За исключением того, что теперь Шото совершенно уверен, что это не так. Несмотря на то, что он прошел серьезные испытания и подготовку, не меньшую, чем у профессионалов, QTM уже раскрывает тонкости его причуд, о которых он никогда не подозревал. Например, его ледяная сторона более активна в жаркие дни, а его огненная сторона слабее, если он не дышит ровно. Изуку был в восторге от открытий, как ученый, раскрывающий великие тайны. Старатель воспринимает его затянувшееся молчание как подтверждение и ворчит. Это раздраженное ворчание? Или просто ‘конечно’? — Пусть он отправит данные Фуку, — говорит он и поворачивается, чтобы уйти. — Ты можешь идти. Я доволен… на данный момент Шото удивленно моргает. Старатель никогда не бывает удовлетворен. Но, не желая искушать судьбу колебаниями, он покидает спортзал. Изуку ждет в коридоре снаружи, как всегда, готовый оказать помощь или просто молчаливую поддержку. Он отрывает взгляд от какого-то технического руководства, которое пытается расшифровать, и улыбается. — Это было быстро. — Он сказал, что доволен. — говорит Шото, но неуверенно. — Это хорошо. Ты хочешь сначала проверить показания или изучить? Мы должны покончить с этим до того, как вернутся остальные. Нацуо и Фуюми захотят еще раз поиграть в снежки, пока они снова не начали таять. Они возвращаются в свою комнату, бок о бок, Изуку болтает о том о сем, в то время как Шото отвлекается на свое досрочное увольнение. Доволен. Старатель был доволен? Что это значило? Доволен усилиями Шото? Прогрессом в его контроле? И какова была его реакция на QTM? Он ожидал презрения к устройству любителя, но… был ли он доволен, что Шото проявил некоторую инициативу в его обучении? Ему всегда приходилось терпеть, часто тащить за собой, хотя от него ожидали того, что он будущий Профессиональный герой, ненавидящий это с той же страстью, с какой он ненавидел своего отца. Только недавно он смог отличить их друг от друга. Потому что только недавно тренировки стали ассоциироваться со Старателем и Изуку. Изуку, который видел в нем не наследника Старателя, а своего собственного будущего Героя со своим стилем, этикой и амбициями. Изуку, который видел в рейтинге героев средство достижения цели, а не то, что определяло ценность Героя, и который не насмехался над тем, что любимые Герои Шото не входили в первую пятидесятку, не говоря уже о первой двадцатке. Изуку, у которого не было собственных причуд, но он все равно станет Героем. Изуку, который сделал тренировки героев забавными. Секретный клуб. Игра. Прошлое. Что-то делать вместе, вместо того, что разделяло его. И теперь, когда Шото не подходил к каждому упражнению, оценке и уроку с неохотой и негодованием, Старатель удовлетворен? Действительно ли это все, что потребовалось? Это объяснило бы собственные уроки Изуку, еще более убогие и жестокие, чем Шото помнит о своем существовании, но пройденные намного быстрее и с таким небольшим количеством критики. Изначально он предположил, что это из-за того, что у Старателя были меньшие ожидания, но может ли это быть из-за того, что Изуку отдавался всему, что он делал, сердцем и душой? Позже, после эссе и разглядывания графиков из своего QTM, которые он не смог интерпретировать, и прочтения статьи в Неделе Героев о полностью глухом Герое в Англии, старшие дети Тодороки возвращаются домой, все они переодеваются в зимнюю одежду и выходят на улицу. Открытая территория на северной окраине поместья все еще такая, какой они ее оставили, - поле битвы со снежными фортами, ледяными щитами, вражескими снеговиками (большинство из них сейчас обезглавлены) и флагом, сделанным из сломанной ручки грабель и старого кухонного полотенца, водруженного прямо посреди всего этого. Фуюми и Тоя составляют одну команду, Шото и Нацуо - другую, а Изуку играет стороннего убийцу. Пятиминутное стратегическое совещание, а затем начинается война. Согласно правилам, нельзя использовать причуды друг против друга в нападении, но ничто не мешает им использовать их в обороне. Нацуо и Фуюми воздвигают препятствие за препятствием, закрывая обзор и создавая преграды для продвижения врага, в то время как Шото и Тоя почти так же быстро разрушают их снова. Изуку, маленький, быстрый и умный, подкрадывается с обеих сторон и забрасывает их снежками или крадет флаг и переносит его в другое место, когда одной стороне удается подобраться слишком близко. Однажды он сбивает целого снежного человека с ног, и разъяренная девушка гонится за ним прямо через поле боя, прямо в форт Нацуо и Шото, застав обоих мальчиков врасплох и забросав их обоих снежками. Изуку почти одержал победу, но Тоя захватил флаг посреди хаоса. Темнеет, и замерзшие, промокшие, усталые и счастливые они возвращаются в дом к ужину. Присутствие Индевора за столом немного подавляет всех остальных, но даже его недостаточно, чтобы погасить розовощекую улыбку Изуку. Не сразу. К сожалению, их отец сегодня слишком разговорчив. Ничего слишком ужасного, обычные расспросы об учебе и предостережения о поддержании дисциплины даже на переменах, а также язвительное замечание в адрес Тои за неуважение к тете Ханако по тому или иному поводу. Изуку, как обычно, игнорируют (потому что Старателю все равно или потому что не на что жаловаться?), пока ужин не подходит к концу. — Изуку. Все за столом напрягаются. Изуку делает паузу, не доев, откладывает палочки для еды и обращает все свое внимание на дядю. Выражение лица мужчины, всегда такое суровое, стало еще более мрачным, чем обычно. — Да, дядя? — Сегодня днем я получил известие, что Мидория Хисаши был замечен в аэропорту Торонто. Каким-то образом Изуку садится еще прямее. Шото чувствует, как у него внутри все переворачивается. Мидория Хисаши, человек, которого Шото принципиально презирает из-за двоюродного брата, которого он бросил, мучил и пытался убить, и тети, которую он хотел бы встретить, но никогда не встретит. Человек, которого он презирает за его поступки и, что более эгоистично, за невысказанную связь между его отцом и Изуку, которую он непреднамеренно создал. Изуку никогда не говорит о Хисаши, если его не спросить напрямую, и всегда неохотно, но это единственная тема, помимо тренировок, о которой он и Старатель вообще говорят. — Канада? Как он мог ...? — Недоуменно спрашивает Изуку. Япония - остров, и разыскиваемый преступник не может легко сбежать с него. — Скорее всего, якудза. Есть несколько организаций с частными самолетами, которые могли переправить его контрабандой через таможню. Не подтверждено, заплатил ли он за услугу или сейчас находится у них на службе. В любом случае, я сомневаюсь, что он останется в Торонто. Нью-Йорк - его наиболее вероятный пункт назначения. Что-то похожее на отчаяние мелькает на лице Изуку. Может быть, смирение. Может быть, истощение. Шото не может представить, каково это должно быть для него. Мысль о том, что после всего, Мидория Хисаши может выйти сухим из воды. — Я найду его, — строго говорит Старатель, наказывая свое неверие. — Я найду этого человека, даже если мне придется гнаться за ним до Луны. Изуку снова выпрямляется, улыбается той ухмылкой, которая может означать что угодно, может скрывать что угодно, и кивает. — Конечно, дядя. Я знаю. Ты обещал. Чего это стоит, Шото не уверен. Старатель никогда ничего ему не обещал и, следовательно, никогда не сдерживал и не нарушал своего слова. Но в этом, по его мнению, этот человек честен. На кону не только справедливость, но и его гордость. Хорошо. Возможно, эта клятва заставит его на некоторое время покинуть страну. Старатель кивком принимает капитуляцию Изуку и продолжает. — Что касается тебя самого, я решил, что сейчас достаточно безопасно записать тебя в школу на шестой год. Весной ты будешь посещать начальную академию Соми под своим псевдонимом Аратака Изуку. Это объявление встречено молчанием. Не просто отсутствие слов от Изуку, но отсутствие всего от сидящих за столом. Никто не говорит, не ест, почти даже не дышит. Сердце Шото сжимается в груди. Нет, ему хочется закричать, это несправедливо! Но это было бы глупо. Какое Старателю дело до справедливости? И было ли это действительно несправедливо? К кому? Не к Изуку, который заслуживал ходить в школу и жить вне этого дома так же, как Нацуо или Фуюми. К Шото? Возможно. ДА. Но не больше, чем было всегда. После того, как тишина становится неловкой, Изуку прочищает горло. — Эм ... Я ... эм...… Я думал, что продолжу домашнее обучение с Шото. Это ... эм...… это просто кажется более ... эффективным. Утогара-сенсей... — Домашнее обучение никогда не задумывалось как долгосрочное решение. Твой путь никогда не должен был совпадать с путем Шото. И это все. Изуку нечего сказать. Ничего не может сказать никто из них. Как только Индевор определился с планом действий, его уже не отговорить. Даже его чрезмерно оптимистичный кузен знает это. — Я понимаю, дядя. Соми - очень престижная школа. Спасибо тебе за эту возможность, - говорит он в чрезмерно официальной манере, за которую тетя Ханако неоднократно отчитывала его, когда он обращался к своему "благодетелю’. Прошло почти полгода, а их гувернантка все еще отрицает положение Изуку в доме. Но тогда, возможно, и он тоже. Он думал, что Изуку всегда будет рядом с ним, но это было явно глупо. Остаток ужина проходит в молчании. Остаток вечера проходит в тишине. Изуку кажется за тысячу миль отсюда, может быть, в Торонто или Нью-Йорке, или через три месяца в будущем у ворот Соми. Мысли Шото на шесть месяцев перенеслись в прошлое, он думает о том, что было и будет снова, и это невыносимо. Тоя, Фуюми и Нацуо смотрят на них обоих так, словно вот-вот что-то произойдет. Той ночью они ложатся спать, выключают лампу, которая Изуку больше не нужна, и вместе смотрят в потолок. — Мне жаль, — первым говорит Изуку. — Я действительно предпочел бы остаться здесь, с тобой. — Всё в порядке. — говорит он, потому что никто из нас ничего не может с этим поделать. — Все будет не так уж плохо. У нас по-прежнему будут совместные утро и вечер, выходные и перерывы. В конце концов, у нас будет UA. "Ты будешь таким же, как мои братья и сестра." Это не очень теплая или великодушная мысль. Он любит их, но между ними существует дистанция, которую никто из них не знает, как преодолеть. С тех пор, как появился Изуку, Шото получил привилегию заниматься тем, что было известно только его старшим братьям и сестрам. Больше, чем его братья и сестры, потому что Изуку делился всем, от инструкторов до досуга и одежды. И теперь все кончено. — В конце концов, да. — тихо соглашается он. — Может быть... — Все в порядке! — огрызается он. Он не хочет, чтобы его успокаивал, конечно, не тот, кто понятия не имеет, каково это на самом деле. Изуку ничего не говорит, и Шото чувствует себя виноватым. Его двоюродный брат с самого начала только поддерживал его и никогда ничего не просил у него взамен. Он должен проявить к нему хотя бы немного вежливости. — Всё в порядке. — настаивает он более мягко. — Я рад, что ты можешь уйти. Просто к этому нужно немного привыкнуть. Изуку ничего не говорит, но Шото, кажется, тоже ему не верит. ___________________________ За ночь между Изуку и Шото вырастает стена. Дело не в том, что Шото холоден или зол на него. Кажется, он не винит Изуку в том, что произойдет, но он чувствует, как тот отступает. Упреждающее отступление. Когда-то они могли проводить целый день на расстоянии не более десяти шагов друг от друга, Шото начал гулять один днем и читать в одиночестве. — Вероятно, это то, что он делал до твоего появления. — говорит Нацуо, обращаясь к своим старшим кузенам за советом. — Я думаю, это его способ собраться с духом, когда ты уйдешь. — Но я не собираюсь уходить. Я не ухожу. Я просто... Он не уверен, как это назвать. Его мозг застрял на слове ‘бросить’, но, конечно, дело не в этом. — Он это знает. — говорит Фуюми. — Но он привык к тому, что ты всегда был с ним. Ты был его лучшим другом и постоянным товарищем по играм, а это немаловажно. Даже если ты не уйдешь, он будет скучать по тебе, и я думаю, он пытается заново научиться жить без тебя снова. — Что я могу сделать? — спрашивает он немного отчаянно. Он ненавидит это. Ненавидит это. Нацуо и Фуюми обмениваются беспомощными взглядами. Нацуо пожимает плечами. Фуюми вздыхает. — Я не думаю, что ты пока что можешь что-то сделать, кроме как набраться терпения. Когда начнутся занятия в школе, вам обоим понадобится некоторое время, чтобы приспособиться к изменениям, и тогда вы поймете, что работает лучше всего. — Предполагая, что Старатель не попытается вмешаться и в это, — вмешивается Тоя, мрачно глядя на всех них. — Вы все, кажется, думаете, что это не было преднамеренным с его стороны. Изуку в замешательстве хмурит брови. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду, Старатель - эгоистичный ублюдок, и он не забывает об этом. Он знает, что вы двое близки. Я уверен, тетя Ханако много жаловалась на это. Следовательно, он знает, что это повредит вашей дружбе. — Но зачем ему это делать? Какой в этом был бы смысл? Тоя пожимает плечами. — Я полагаю, по той же причине, по которой он не разрешает Шото ходить в школу. Он может подумать, что ты слишком отвлекаешь. Он чувствует прилив негодования от этого предложения. Он не отвлекает. — Не смотри на меня так, мы знаем, что ты не сделал Шото ничего, кроме добра, но это не значит, что Старатель ценит это. Если ты не заметил, у него эмоциональное понимание росомахи, и я сомневаюсь, что ему нравится мысль о том, что кто-то, кроме него, имеет влияние на его драгоценного предполагаемого наследника. Ни Нацуо, ни Фуюми не противоречат ему, выглядят совершенно обеспокоенными такой возможностью на самом деле. Изуку в это не верит. Это кажется таким ... мелочным, даже гнусным. Он знает, что они знают своего собственного отца лучше, чем он, у них есть достаточно причин не доверять ему после того, что случилось с их матерью, но, несмотря на то, что Старатель хулиган и эмоционально отстранен, Изуку пока не хочет списывать его со счетов как откровенного злодея. Итак, собравшись с духом, он пытается поговорить с Старателем в последний раз. Наедине, на случай, если он более открыт для предложений без аудитории. Он стучит в дверь дядиного кабинета, наиболее вероятного места, где его можно найти за пределами спортзала. Мгновение тишины, а затем резкое "войдите". Изуку мгновенно сожалеет о том, что пришел, практически чувствует раздражение Старателя, как будто стоит слишком близко к открытому огню. Теперь уже слишком поздно. — Дядя, — нерешительно приветствует он сразу за дверью. Мужчина сидит за своим столом, перед ним монитор компьютера, лицом в сторону от Изуку. Он никогда раньше не был в этой комнате, Тано сказал ему не приближаться к ней, поэтому, естественно, его воображение разыгралось от того, что могло быть внутри. Но это всего лишь офис. Стол, компьютер, картотечный шкаф, кулер для воды. Несколько наград и фотографий на стене, но в остальном пустых. — Входи или выходи, не топчись в дверях. Он вскакивает и спешит внутрь, закрывая за собой дверь. — Чего ты хочешь? Изуку тяжело сглатывает. Старается не ерзать, не заикаться и не отводить взгляд. Пытается. — Я... эм...… Это о Соми. Или нет, не о Соми, но… эм… ну, мне было интересно, можно ли продолжить домашнее обучение. Это ... это просто, кажется, подходит мне больше, чем... ну, школа. Старатель раздраженно вздыхает, откидывается на спинку стула, но одновременно, кажется, внезапно нависает над ним. — Я знаю, что отсутствие причуд в наши дни встречается редко и поэтому является источником насмешек молодого поколения. Их ждет жестокое пробуждение, когда они перейдут в университеты и на работу и обнаружат, что их профессора и работодатели по-прежнему лишены причуд. Но это слабое утешение для тебя, я уверен. — Старатель встаёт из-за стола, подходит к фотографии на стене и жестом приглашает Изуку подойти. Нерешительно Изуку делает это и обнаруживает, что фотография - старая фотография молодой пары в традиционных японских свадебных нарядах. Невеста красива, но внимание Изуку привлекает мужчина. Изуку видит, что у него холодные голубые глаза Тодороки и суровый подбородок его дяди. У него также вьющиеся черные волосы и маленькие язычки пламени на висках, похожие на огненные рожки. — Это твой дедушка. Когда он был в твоем возрасте, количество людей с причудами едва достигало двадцати процентов, и значительно меньше было среди его сверстников. Над ним издевались и безжалостно дискриминировали, как в школе, так и внутри клана. Его собственный дед лишил его наследства и пригрозил сделать то же самое с его отцом за то, что тот не поступил так же. Тем не менее, его гордость как мужчины и Тодороки никогда не колебалась, и со временем его упорство позволило ему сокрушить своих соперников и подняться как глава клана Тодороки. Ты его потомок, и невежество твоих сверстников не должно иметь для тебя значения. Я не позволю тебе уйти от мира в страхе или потому, что тебе так удобнее. Такая слабость ниже твоего достоинства. Ты понимаешь? Изуку смотрит на фотографию, в холодные голубые глаза, которые преследуют его в ночных кошмарах, и думает… это началось с тебя. Гордость, гнев и развращенные амбиции. Он видел это на лице своего отца, на лице своего дяди, на лице Тои и даже на лице Шото, когда тот говорил о своем отце. Изуку не может видеть картину целиком, пока нет, но он чувствует, что одержимость Старателя силой и саморазрушительное высокомерие его отца уходят корнями именно сюда. И у Изуку нет сил вырвать эти корни самому. — Я понимаю, дядя. — Хорошо. Больше не поднимай эту тему. Уходи. Он уходит. Тано стоит за дверью и чуть не выпрыгивает из собственной кожи. Она свирепо смотрит, но ничего не говорит, когда он убегает, и он думает, что сбежал. Но это вернется, чтобы преследовать его несколько недель спустя, после того, как Изуку смирится с неизбежным и использует время, которое Шото использовал, чтобы проверить статистику QTM Каччана и написать письма, которые представляют собой наполовину приветствия, наполовину анализ. Она отводит его в сторону после ужина, чтобы снять мерки для школьной формы, хотя сняла их только в августе прошлого года. — Твое телосложение теперь полностью отличается от того костлявого маленького существа, которым ты был. — фыркает она, повелительно указывая на маленький табурет. Он взбирается наверх, а она тычет, отмеряет и воркует себе под нос. — Честно говоря, я не понимаю, почему Энджи-сан должен беспокоиться о таком неблагодарном ребенке. Пытаясь сбежать из школы только для того, чтобы побродить по дому, ты действительно думал, что это сработает? Изуку открывает рот, чтобы возразить, но закрывает его и смотрит вперед. Его двоюродные братья предупредили его, что их тетя такая. Что она говорила вещи, которые явно были неправдой, просто чтобы обидеться. Обижаться, по-видимому, ее любимое времяпрепровождение в прошлом, и лучший способ справиться с ней - игнорировать ее. Он вспоминает свою маму и ее ‘иррациональные споры’ с Хисаши и решает ничего не говорить. — Я полагаю, он всё ещё надеется, что качественное образование исправит тебя, но хорошее образование не отменяет плохого воспитания. Это никак не исправит твои плохие манеры и уж точно не твою причудливость. — ворчит она. Он смотрит в дальнюю стену, медленно вдыхает и выдыхает, пытаясь осознать ее слова. Он тоже так делал в школе, но тогда это тоже не помогло. Он всегда заканчивал тем, что плакал или протестовал, что приводило к дракам. Он думает о своем дедушке, напоминает себе, что не хочет быть таким. Он хочет быть похожим на свою маму. Он хочет быть как Всемогущий. Она продолжает говорить иррациональные и отвратительные вещи, в которые, как он не может поверить, ни один здравомыслящий взрослый человек на самом деле не поверил бы, не говоря уже о том, чтобы сказать. Вещи, которые он много раз слышал от одноклассников, и задаётся вопросом, стоит ли ему с нетерпением ждать этого снова. — .... Уже оказываешь плохое влияние на Шото, забивая его голову идеями, которые не имеют к нему никакого отношения. Ничего общего ни с каким Тодороки. Ты знаешь, почему от твоего отца отреклись? Знаешь? Да?! Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Чем дольше она говорила, тем злее становилась, как будто она долго ждала, чтобы сказать ему эти вещи, и теперь не может остановиться. Она перешла к нескольким касательным, диким обвинениям. Он задаётся вопросом, верит ли она вообще в себя. Чем дольше она продолжает, тем меньше уверенности у него. Но гнев и ненависть настоящие, и он не знает, что сделает, если она попытается причинить ему боль. Он на фут ниже ее, но он знает, как наносить удары руками и ногами, и он может причинить ей боль намного сильнее, чем она ему. Ему интересно, что бы она сказала Старателю потом. Он задаётся вопросом, кому поверит Старатель. Интересно, как долго он сможет продержаться, прежде чем все равно ударит ее, хотя бы для того, чтобы заставить ее замолчать. — Не хотите ли воды, Тано-сан? Вы немного покраснели. Он не хотел этого говорить. Он не хотел ничего говорить. Все, о чем он может думать, это "что бы сделала мама в подобной ситуации?’ и слова едва не слетели с его губ. Он почти ожидает, что она налетит на него, протянет руку и врежет ему, проклянет его до чертиков. Вместо этого ее лицо становится совершенно пустым, весь ее сарказм скапливается в темно-серых глазах. Он думает, что она пытается восстановить контроль над собой, возможно, понимая, насколько безумно это звучит. Но нет, она просто отступила на небольшое расстояние, чтобы всадить свою последнюю стрелу. — Лучшее, что ты можешь сделать для этой семьи, — почти шипит она, — это уехать в какую-нибудь школу-интернат и никогда не возвращаться. _________________ Сейчас март, и Фуюми пытается поговорить с Шото в последний раз. — Я знаю, это тяжело, — говорит она, — Но Изуку тоже тяжело, хорошо? Он тоже скучает по тебе. — Мы не ссоримся. Я не сержусь на него —говорит он, не глядя на нее. В этом действительно суть проблемы. Никакой борьбы. Нечего прощать или идти на компромисс. Дело было не в том, что кто-то из них был неправ, или прав, или что-то еще, что кто-то из них сделал. Это было о чувствах, с которыми у Шото не было опыта, и о чувствах, с которыми у него было слишком много опыта, и о попытках найти свой путь через них. Ей так сильно хочется обнять его, но она думает, что если она это сделает, он просто попытается сбежать как можно быстрее. Все, что любой из них может сделать, это подождать, посмотреть, насколько сильно изменится это расставание на самом деле и изменит ли оно вообще что-нибудь. — Две ошибки не делают добра, — говорит ей Тоя. — Заставлять Изуку все время оставаться в доме только потому, что так должен Шото, несправедливо, и Шото это знает. Если он хочет чувствовать себя плохо еще какое-то время, позволь ему. В конце концов, они оба разберутся. Нацуо, естественно, на стороне Тои. — Да. Изуку не должен сидеть вот так взаперти. Он умный и дружелюбный ребенок, который заслуживает заводить друзей и получать нормальный школьный опыт. Кроме того, если он собирается перейти в Службу поддержки Героев, ему нужно научиться работать с большим количеством разных людей. — Ты просто хочешь увидеть его в школьной форме, чудак с комплексом кузена. — говорит она. — Как ты можешь из-за чего-то столь невинного звучать так извращенно? Он такой очаровательный. Похож на маленького пушистого зверька. — Если я когда-нибудь увижу, как ты играешь с ним в переодевания, они никогда не найдут твоего тела. Нацуо бросает на нее возмущенный взгляд. — Даже без галстука-бабочки? Только не говори мне, что ты не хочешь увидеть его в галстуке-бабочке? В зимнем костюме? Просто посмотри, как он ковыляет по поместью, как пингвин. Это будет восхитительно и весело. Она знает, что они правы. Изуку действительно заслуживает того, чтобы его детство было как можно ближе к нормальному. Но и Шото тоже, и несправедливость того, что он не получил его, стала еще более очевидной. Почему Тоя и Нацуо не могут этого понять? Почему они не видят, как жестоко размахивать перед ним этой отсрочкой, а потом снова ее отбирать? Часть ее не может не задаться вопросом, не завидуют ли они отношениям Шото и Изуку. В Изуку есть что-то притягательное, теплота и таинственность, которые его окружают, и он выбрал младшего брата своим наперсником. Нацуо нравится быть наставником Изуку так, как он никогда не мог быть с Шото, а Тоя, вопреки себе, всегда немного завидовал Шото по многим причинам. Вся их семья в беспорядке, она знает, и сама ничуть не лучше. Это будет ее выпускной год, и ей нужно будет решить, поступит ли она в университет и, наконец, впервые в жизни обретет настоящую свободу, или она могла бы вести себя как настоящая взрослая и поступить в местный университет, чтобы присматривать за своими младшими братьями, сестрой и кузеном. Это не вопрос ее сердца или ее разума. И ее сердце, и ее голова чувствуют тягу нерешительности в любом направлении. Это вопрос меньшего зла. Пойти и бросить мальчиков на произвол судьбы или остаться и быть соучастником жестокого обращения со стороны Старателя, а также жертвой. Ночью перед первым школьным днем Изуку она зовет его в свою комнату. — Ты хотела меня видеть? — говорит он. — У меня есть кое-что для тебя. Она протягивает ему телефон. Это не смартфон, как у нее или ее братьев, просто детский раскладной телефон, в нем запрограммированы единственные телефонные номера, по которым он может звонить. Дом, семья Тодороки, полиция. Потребовались некоторые ухищрения, чтобы добиться этого, но Ханокана использовала свой сухой прагматизм, чтобы убедить своего босса, что это было не только умное решение, но и единственное. — Ты будешь выглядеть довольно глупо, если твоего племянника похитят просто потому, что у него не было с собой телефона, — сухо сказала она. — Или, ты знаешь, убьют. Не слишком тонкий намек на постоянные неудачи Старателя найти Хисаши. Храбро с ее стороны. И великодушно, учитывая некоторые гадости, которые Фуюми наговорила ей при их последней встрече. С другой стороны, она, возможно, тоже чувствовала себя виноватой. — Спасибо тебе. — говорит он со всей благодарностью, с какой делают прививку от гриппа. — Как ты держишься? Завтра важный день. Он пожимает плечами. — Это просто школа. Не могу сказать, что скучал по ней. — Эй, что это за отношение? Это начало чего-то нового. Прояви немного энтузиазма. Он снова пожимает плечами. Она вздыхает. Что она может сделать? — Фуюми, ты действительно думаешь, что дядя пытается разлучить меня и Шото? Что он считает меня помехой? Она качает головой. — Я думала об этом, но я так не думаю. Он не играет в такие игры. Если бы он действительно так думал, он бы сказал то, что думает, и сразу что-нибудь сделал. — Я тоже так не думаю. — говорит он, но ничего не объясняет. Фуюми не понимает отношений Изуку и своего отца, которые на первый взгляд кажутся почти такими же, как у него со своими детьми, но которые, как кажется, пронизаны каким-то тайным пониманием, которое она не может постичь. Возможно, это только потому, что он никогда не встречал свою тетю Рей и не был рядом в худшие годы, и его худшие воспоминания связаны вовсе не с дядей. Возможно, это потому, что по прошествии девяти месяцев никто из них так и не смог объяснить принятие Изуку в семью чем-либо иным, кроме несвойственной ему доброты. Через мгновение он продолжает. — Почему… почему он думает, что Шото не должен ходить в школу, но я ... мы должны? Этот вопрос она обсуждала со своими братьями раньше, и ответ приходит к ней с готовностью. — Потому что, если бы Шото пошел в школу, если бы у него были друзья, опыт и возможности исследовать мир, он мог бы найти что-то или кого-то, кого он хочет больше, чем быть героем. — Но… как он может быть героем, если не понимает, что защищает? Она улыбается. — Ну, разве ты не умен? Умнее Старателя во многих отношениях. Ты, наверное, прав. По крайней мере, я думаю, что он должен хотеть защитить это. Люди. Общество. Что бы это ни было. Это не должно быть просто потаканием эго, чтобы стать в чем-то номером один. Он не настолько поверхностен. Но ты ни в чем не убедишь Старателя, когда дело касается Шото. У него в голове была спланирована вся его жизнь с тех пор, как появилась его причуда. Он думает об этом, как о возвращении в прошлое и исправлении всех своих ошибок, чтобы попасть туда, где он хочет быть. Он не видит преимуществ того опыта, который у него был, он не видит различий между ним и Шото. Нет способа поддерживать то, во что он пытается превратить Шото. Если он не рухнет от напряжения, Шото в конце концов справится с этим сам. Это только вопрос времени, когда он станет достаточно сильным. — Ты не думаешь, что Шото станет героем? Она смотрит ему прямо в глаза, чувствуя мстительную уверенность. — Я не думаю, что он даст Старателю то, что тот хочет.