Что мы потеряли из-за пожара

Только за ночь до того, как Катсуки должен был вернуться в школу, он нашел извинения Изуку в своей сумке. Он намеревался выполнить домашнее задание, которое откладывал несколько дней, но когда он нашел фигурку "Всемогущий", свою любимую из коллекции Изуку, все мысли об учебе испарились. А затем записка, сложенная вчетверо и зажатая под мышкой у Всемогущего. "Дорогой Каччан Прости, что я был придурком. Я скучал по тебе во время каникул. Ты нравишься мне больше всего на свете. Пожалуйста, давай снова будем друзьями. Твой Деку" Это именно то, чего Кацуки хотел уже несколько недель. Не Всемогущего, хотя это был приятный штрих, но прощение и извинения, о которых он был слишком горд, чтобы просить. Если бы ничего не случилось, если бы тетя Инко была всё ещё в безопасности, а Изуку все еще учился в школе, Кацуки бы взял это и игнорировал ботаника еще несколько дней, заставил бы его попотеть над этим некоторое время, а затем пригласил бы его в субботу, как ни в чем не бывало. Жизнь возвращается в нормальное русло. Но тетя Инко мертва, Изуку всё ещё нет, и он сомневается, что увидит его снова к субботе. Ничто больше не кажется нормальным. Старая карга проводит большую часть своего времени вне работы, разговаривая по телефону с полицией или CSWC, пытаясь найти Изуку или преследуя детектива по делу Хисаши. — Детективы работают над несколькими делами одновременно, — объяснила она ему, — поэтому им приходится расставлять приоритеты. Если одному делу уделяется больше внимания, чем другим, они, естественно, отдадут приоритет этому. — Значит, ты придираешься к нему, чтобы он сначала поискал Хисаши. — рассуждает он. — Бинго. То же самое и с CSWC, я должна продолжать раздражать их, иначе они будут тянуть время или просто делать то, что им удобнее всего. Я, блядь, ненавижу бюрократов. Кацуки теперь тоже их ненавидит. Все это так глупо. И жестоко. Всемогущий занимает почетное место на своем столе, рядом с подставкой для карандашей, откуда он может смотреть на него, делая домашнее задание. Записка прикреплена к доске для пин-апов над ней, окружена голубыми ленточками за различные детские достижения и фотографиями. На некоторых из этих фотографий Изуку выглядит веселым, мягким и маленьким рядом с Кацуки. Записка теперь по большей части бессмысленна. Конечно, он прощает Деку. Конечно, они все еще друзья, будут практически братьями, когда он вернется домой. Но ‘Ты нравишься мне больше всего на свете" и "Твой Деку’ вызывают у него теплое чувство удовлетворения, как те голубые ленты. На следующее утро он заканчивает делать домашнее задание рано, решив не дуться, как неудачник, из-за того, что ничего нельзя изменить. Его отец готовит ему блинчики на завтрак и упаковывает ланч, в то время как его мама занята тем, что кричит в телефон. — Если ты не думаешь, что Мидория в Мусутафу, тогда почему именно Изуку должен скрываться? И почему именно я, которая снесет гребаную голову Мидории с плеч, если я когда-нибудь увижу пылающий мешок с дерьмом, не могу увидеть Изуку? Он мой крестник, черт возьми… Нет, я не гребаная католичка, какое это имеет отношение к чему-либо? Кацуки любит свою маму. Абстрактно, он всегда это знал, но последние несколько дней он точно осознал, что именно в ней ему нравится. Она боец. Это почти каждый день выводит его из себя, потому что он тоже боец, поэтому естественно, что они всегда сражаются друг с другом. Но когда они оказываются на одной стороне в споре или вызове, нет никого, кого он предпочел бы иметь рядом с собой. Какими бы разочаровывающими и печальными ни были обстоятельства, его мама не перестает позволять кому-либо из них жалеть себя. — Эй, Катсуки, — зовет она, когда он собирается выйти за дверь. — Спроси у своего учителя, был ли Изуку официально исключен из школы. Этот придурок говорит, что у них открыты все возможности, но если они забрали его из школы, я буду знать, что они лгут. Она не прикрывает трубку, когда спрашивает его, давая "придурку" на другом конце понять, что не позволит ему вешать ей лапшу на уши. Иногда она действительно потрясающая. — Понял. — говорит он на этот раз без дерзости и уходит. Прогулка до школы забывается. Он бросает взгляд в сторону квартиры Изуку, наполовину ожидая увидеть дым, но там нет ничего, кроме бесконечного синего утреннего неба. Кто-то из его одноклассников машет ему рукой или окликает, когда он заходит на школьный двор, и он кивает, проходя через него. Козлиные глаза и Рога, или как там их еще называют, его текущие приметы, вступают в игру, когда они его замечают. — Катсуки! Эй, чувак, ты в порядке? —Спрашивает Рога. — Да, а почему бы и нет? — Тебя не было несколько дней. Ты никогда раньше не отсутствовал. — говорит Козлиный глаз, возможно, небезосновательно. Это все еще раздражает его. Причина его отсутствия должна быть очевидна, так же как и то, почему он не хочет, чтобы на это указывали в середине урока. — Ты что-нибудь слышал от Изуку? Учитель нам ничего не говорит, но я слышал кое-что неприятное. Глаза Кацуки сужаются. — Что за "неприятное"? Идиоты обмениваются неуверенными взглядами. Уже поздно, ублюдки. Вы хотели поговорить об этом, так что мы говорим об этом. — Например, его отец убил его маму и кучу других людей. — И сжёг эти квартиры на прошлой неделе. Разве не там жил Изуку? Они серьезно не знали, где живет Деку? Затем он вспоминает, что младший мальчик никогда раньше не приглашал их к себе, как и большинство статистов, которые следовали за Кацуки на протяжении многих лет. Это привилегия, которой он пользовался почти исключительно для себя. — Да, это было его место, и да, его мусорный пакет с донором спермы убил его маму, и еще два человека погибли в огне. — неохотно признает он. Он не хочет говорить об этом, но он также не хочет, чтобы они распространяли что-то нелепое, вроде того, что Хисаши убил целый жилой комплекс людей. Но он также не хочет, чтобы его одноклассники продолжали нести эту чушь, когда Изуку вернется. — Его мама разводилась с этим придурком. Он сбежал в Америку почти на десять лет, а затем вернулся, когда потерял работу. Ублюдок, должно быть, потерял свое дерьмо. Это то, что любой мог прочитать в газете, и, по большей части, Кацуки думает, что это правда. Все еще остаются вопросы. Почему Инко была в квартире после того, как съехала? Ее заманили туда или она пошла противостоять Хисаши? Это был акт страсти или он планировал убить свою жену с самого начала? Где Хисаши и почему никто не мог его найти? — Боже, бедный Изуку, — бессмысленно говорит Козлиный глаз. — Ты с ним вообще разговаривал? С ним все в порядке? — Мы опаздываем на урок. Он срывается с места. На занятиях все та же чушь, люди спрашивают о нем и об Изуку, но Козлиные глаза и Рога дают некоторые объяснения, которые он не намерен повторять. Он уже в плохом настроении, и его одноклассники знают, что нужно оставить его в покое. На сегодня в классе тихо. Кто-то поставил цветок в маленькую вазу на пустой стол Изуку, и Кацуки не может оторвать от него взгляда. Красная гвоздика. Кацуки не знает, что это символизирует и символизирует ли это что-нибудь здесь. Возможно, кто-то просто знал, что красный - любимый цвет Деку. Помимо общего раздражения миром, день Кацуки проходит гладко до дневной перемены. Несмотря на то, насколько тихо все вели себя в классе, оказавшись вне пределов слышимости своих учителей, ученики быстро переходят к сплетням. — Что будет с Мидорией? Ему обязательно отправляться в приют? — Я слышал, они до сих пор не поймали этого злодея. Он все еще может бегать по Мусутафу, ожидая новых пожаров. Что, если он сожжет еще одну квартиру, но ночью? В следующий раз могло быть намного хуже. — Интересно, вернется ли когда-нибудь этот парень. Не думаю, что смог бы вынести, если бы все знали, что мой отец был злодеем. — Держу пари, он убил ее, потому что она была беременна. Он, вероятно, не смог вынести позора рождения еще одного ребенка без причуд и... Кацуки бьет парня ногой в лицо. И не только по голове, но и со всей силы ломает нос, отчего сопляк растягивается в брызгах крови. Затем он пинает его еще три раза в живот и хотел пнуть в четвертый раз, но Козлиные Глаза и Рога останавливают его первыми. — ТЫ ГРЕБАНЫЙ МЕШОК С ДЕРЬМОМ! ЭТОТ ЧУДАКОВАТЫЙ БОТАНИК СТОИТ ТЫСЯЧИ ТАКИХ, КАК ВЫ! Я НАДЕЮСЬ, ЧТО ХИСАШИ НАЙДЕТ ТЕБЯ ПЕРВЫМ, И ТЫ УВИДИШЬ, КАК МНОГО У ТЕБЯ ОБЩЕГО С ЭТИМ УБЛЮДКОМ-КВИРКИСТОМ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ОН ПОДЖАРИТ ТВОЮ ДЕРЬМОВУЮ ЗАДНИЦУ! Он не знает, слышит ли его сопляк или нет. Он все еще вопит и катается по земле, как будто умирает. Но все остальные на школьном дворе слышат его, и дети, и учителя сжимаются от его ярости. Он поворачивается к ним. — И НЕ СМЕЙТЕ, УБЛЮДКИ, ВЕСТИ СЕБЯ ТАК, БУДТО ВЫ ЛУЧШЕ. ВЫ БЫЛИ МУДАКАМИ ПО ОТНОШЕНИЮ К НЕМУ РАНЬШЕ И ОСТАЕТЕСЬ КУЧКОЙ МУДАКОВ И СЕЙЧАС. ОТ ВАШЕЙ ФАЛЬШИВОЙ ЖАЛОСТИ МЕНЯ ТОШНИТ! После этого его отец должен приехать и забрать его из школы. Кацуки предпочел бы свою маму, у которой, вероятно, нашлось бы несколько собственных отборных слов для дерьмового отродья, которого он поколотил, но его отец по-своему справляется. Он извиняется за вспышку гнева Кацуки, говорит, что это, очевидно, было более травмирующим событием, чем думали его родители, есть ли у школы какие-либо рекомендации по консультированию и так далее. Он такой чертовски разумный, что о втором отстранении Кацуки от занятий в этом году договариваются вплоть до письменного извинения и нескольких встреч со школьным психологом. То, что дерьмовый сопляк также должен написать письмо с извинениями и хотя бы раз поговорить с психологом, это просто гребаная глазурь на торте. Учебный день все равно почти закончился, поэтому Масару забирает его домой. — Ты хороший друг, — говорит его отец на обратном пути, ероша его волосы и нежно улыбаясь ему. — Изуку повезло, что ты у него есть. Это все, что он говорит. Он не ругает его за драку и не просит извинений за то, что заставил его пропустить работу. Он решает, что его отец тоже по-своему довольно крутой. ______________________ Едва Шото засыпает, как кажется, что тетя Ханако стучит в его дверь, чтобы он снова проснулся. Он все еще устал после ночного перерыва, но жаловаться нет смысла. Старателя не волнуют подобные вещи, поэтому тетю Ханако тоже. Изуку всё ещё спит, не обращая внимания на вызов, и он позволяет ему отдохнуть. Возможно, Изуку виноват в том, что сейчас он устал, но трудно обижаться на него, когда у него все еще видны тени под глазами. Врач сказал, что его состояние несерьезное, но он поставил ему капельницу с физиологическим раствором и сказал, что ему следует позволить спать столько, сколько он захочет в течение следующих нескольких дней. Он вообще не двигался, когда доктор осматривал его, за исключением легкого подергивания брови, когда была введена капельница, и, если Шото не знал лучше, он, казалось, не двигался с тех пор. Он переодевается в форму для утренней тренировки и присоединяется к своим братьям и сестрам за завтраком, все они так же одеты для утренней тренировки. — Как он? — Спрашивает Фуюми, садясь. — Спит. Я не думаю, что он проснется снова какое-то время. — Больше никаких кошмаров? — Не то чтобы я мог сказать, но раньше я тоже не замечал. Я оставил для него включенным свет. — Хорошая мысль. Должно быть, было очень страшно просыпаться где-то, чего он не узнал после кошмара. Шото не думал об этом с такой точки зрения. Он просто предположил, что Изуку снятся исключительно плохие кошмары, но, возможно, так сложились обстоятельства. Он попытался представить, каково это - проснуться в незнакомой комнате. Да, это было бы страшно само по себе. Особенно если это было рядом с человеком, которого ты не сразу узнал. Может ли это случиться снова? Сколько времени пройдет, прежде чем его двоюродный брат узнает комнату после пробуждения? — Кхм. Его отвлекает от размышлений тетя Ханако, маячащая у стола за завтраком. Он готов снова не обращать на нее внимания, но тема на этот раз оказывается актуальной. — Аратака-кун, — начинает она, — останется с нами, как ты знаешь. Таким образом, есть определенные вещи, которые ты должен знать о нем и о том, какие ожидания возлагает на него твой отец. Хорошо. Шото надеялся узнать, почему Изуку был взят к себе его отцом, был ли он на самом деле каким-то постоянным соперником или чем-то совсем другим. Сидящие за столом его братья и сестры уделяют своей тете все свое внимание. — Во-первых, его имя при рождении Мидория Изуку, но он использует псевдоним ради своей конфиденциальности и безопасности. Как Фуюми, вероятно, уже объяснила, его отец, ваш дядя, был официально классифицирован как злодей и реальная угроза его безопасности. Поэтому, в дополнение к его новому имени, которое, как ожидается, будет использоваться всеми вами, он не будет посещать школу, но будет брать уроки с Шото. Фактически, в настоящее время он будет придерживаться расписания тренировок и репетиторства Шото, за исключением упражнений с причудами. Это… Шото не уверен, что это такое. Хорошо? Плохо? Когда он был моложе, он сделал бы все, чтобы кто-то был с ним после того, как его братья и сестра ушли в школу. Дни были невыносимо одинокими и утомительными, и даже когда они были рядом, было мало возможностей провести с ними время. Но постепенно он привык к этому, смог забыть об одиночестве и сосредоточиться на любой задаче, которая стояла перед ним. Теперь, наконец, кажется, у него будет компаньон ... но опять же, если ему суждено было стать соперником… — Почему бы не упражнения с причудами? —Спрашивает Нацуо. — Это второй вопрос, о котором тебе следует знать. Аратака-кун совершенно лишен причуд. О, хорошо. В конце концов, это не соперник. Тоя, должно быть, тоже так думает, потому что его единственный ответ - это пробормотанное: “Возможно, все-таки есть милосердный бог”. Реакция Нацуо и Фуюми больше всего озадачивает. — Серьезно? Это так редко для человека его возраста. Я никогда не встречала никого без причуд...—говорит его сестра. — Да. Его мама была без причуд? — Спрашивает Нацуо. — Я не знаю. — бескорыстно говорит тетя Ханако. — Возможно. Он определенно не унаследовал это от семьи Тодороки. — Я почти уверен, что он не получил это ни от одной из сторон семьи. В этом-то и суть. Он человек по умолчанию. — задумчиво говорит Нацуо. Человек по умолчанию. Шото задается вопросом, каково это - не иметь причуд. Быть не более и не менее чем человеком. Это могло бы быть неплохо, думает он. Его собственная причуда не принесла ему ничего, кроме трудностей, а причуды его брата или сестры только разочарование. Но Тодороки отличаются от большинства людей. Для того, кто вырос не в семье, это может означать нечто совершенно иное. — Почему Старатель взял его к себе? —Спрашивает Шото. Тетя Ханако фыркает. — Я уверена, что этого я тоже не знаю. Он не счел нужным информировать меня о своих рассуждениях, только о том, что это было бы так. Я предполагаю публичность. Приют какого-то сироты без причуд определенно улучшает его имидж героя. Более жалким это не становится. — Я почти уверен, что могу придумать много вещей более жалких, чем это. — бормочет Тоя. — Это жалко? — Шото спрашивает своих братьев и сестер. Он знает, что не стоит доверять мнению своей тети в чем-то подобном. Она сумасшедшая. — Нет, — резко говорит Фуюми. — Нет ничего плохого в том, чтобы быть без причуд. — Хм, этим тоже не стоит гордиться, — говорит тетя Ханако. — Вдобавок ко всему остальному, что у него есть против него, я не вижу, чтобы Аратака-кун чего-то стоил. Тебе лучше избегать его, насколько это возможно, пока он здесь. Надеюсь, Старатель скоро образумится и сунет его в пансионат, как только он достаточно подрастет. Шото собирается спросить остальных, возможно ли это, но Тоя пугает их всех, стуча кулаком по столу и рыча. — Следи за своим языком, сука. Может, он и не твой родственник, но он мой двоюродный брат, и ты не будешь так неуважительно отзываться о нем или к нему. Он часть семьи Тодороки, а ты просто высокооплачиваемая няня с манией величия. На полминуты все, что кто-либо может сделать, это разинуть рот от изумления. Тоя может быть грубым, язвительным и ехидничающим, но он никогда не бывает настолько конфронтационным. — Т-Тойя! Как ты смеешь так со мной разговаривать! Подожди, пока твой отец не услышит об этом. Вместо того, чтобы устрашить ее непокорного племянника, его раздражение только перерастает в настоящую ярость. Он вскакивает со стула. — Возможно, нам придется подчиняться вашим правилам из-за того пожара в ходячем мусорном контейнере, но если вы считаете, что кто-то из вас в состоянии диктовать нам надлежащее поведение, я бы порекомендовал вам обоим обратиться к врачу, чтобы проверить ваши воспоминания. Очевидно, что старческий маразм начал наступать рано. Нацуо разражается смехом. У Тои загорается рука. Все мгновенно вскакивают на ноги, но Нацуо оказывается ближе всех и накрывает левой рукой правую руку брата, сбивая пламя градом снега. — Ты в порядке? Тебе нужна аптечка первой помощи? — Спрашивает Фуюми. Тоя, все еще раздраженный, смотрит на нее. — Тебе немного поздновато начинать проявлять материнские чувства сейчас. — Тоя, — огрызается Нацуо. — Я знаю, что ты гребаный эмо, но не будь мудаком. Он отводит взгляд, борьба, наконец, угасла в нем. Он осторожно высвобождает свою руку из руки брата, немного красную от огня, или льда, или и того, и другого. — Извини, — говорит он своей сестре, прежде чем хладнокровно обратиться к тете. — Я думаю, мы все просто немного устали и вспыльчивы после прошлой ночи. Мы оба были довольно ... неделикатны в выборе слов. Если вы меня извините, я думаю, мне нужно минутку побыть одному. — Убирайся отсюда, ты, высокопарный ублюдок. Увидимся на тренировке. — говорит Нацуо. Он встает из-за стола, съев завтрак лишь наполовину, и стремительно уходит. После этого никто больше не хочет разговаривать, особенно тетя Ханако после стольких оскорблений и неискренних извинений. Шото не уделяет ей особого внимания. Она всегда была элитарной занудой, и он давно научился не принимать всерьез ничего из того, что она говорит. Его мысли теперь сосредоточены на Тое, как на его неожиданной защите по отношению к их новому кузену, так и на странном происшествии. Тоя ещё даже не поговорил с Изуку, а он уже предъявляет на него права, втягивая его в защитный круг братьев и сестер, который сформировался после исчезновения их матери. Шото испытывает облегчение и немного ревнует. Три оставшихся пальца на его левой руке подергиваются. Шото пришлось сделать гораздо больше, чем просто появиться, чтобы заслужить такое включение. Пожар ... это не первый несчастный случай, произошедший с Тоей. Даже не второй и не третий за последний год. Вместо того, чтобы развить свою причуду, он, кажется, регрессирует, теряя контроль в моменты гнева или рассеянности, которые происходят все чаще. Шото никогда не говорит об этом вслух, но иногда он задается вопросом, не унаследовал ли Тоя часть неуравновешенности их матери, что однажды он просто сорвется и вместо того, чтобы причинить им боль (он никогда не причинял вреда своим причудам случайно или как-то иначе), он причинит боль себе. Нацуо и Фуюми отшучиваются от этого, считая это половым созреванием, но он знает, что они тоже обеспокоены. Еще больше беспокоит то, что Старатель скоро возьмет дело в свои руки и сделает все только хуже. ______________________ Только начало третьего, когда Изуку наконец просыпается. Он один, кровать Шото пуста и аккуратно заправлена, лампа все еще горит, даже несмотря на свет, пробивающийся сквозь занавески на окне. Он выключает свет и раздвигает занавеску, чтобы увидеть внутренний дворик с небольшим водопадом и прудом с кои. Это красиво, но у него в голове не укладывается, что дом достаточно большой, чтобы внутри него был сад. У двери он находит оставленную для него еду на подносе, комплект одежды и записку. "Аратака-кун, Пожалуйста, съешь это, когда проснешься, и переоденься в предоставленную одежду. Отдохни, пока тебя не позовут и представление остальным домочадцам не будет завершено." И все. Даже подписи нет. Кто такая ‘остальная часть семьи’? Очевидно, не миссис Тодороки. Еще только начало дня, так что, кем бы они ни были, они должны быть либо на работе, либо в школе. Что означало, что Шото, вероятно, тоже в школе. Его палец на ноге и голень пульсируют в том месте, куда он ударил их прошлой ночью, а все остальное тело кажется жестким и болезненным. Несмотря на весь сон, он чувствует себя вялым. Но он также чувствует болезненное пробуждение. Вчерашнее осознание не покинуло его. Он больше никогда не увидит свою маму. Он думал, что если бы она действительно умерла, его мир полностью растворился бы вокруг него, и теперь это произошло. Новый дом, новая семья, новая жизнь. И не обязательно лучшая. Слова Шото об отце звучат в его голове как сигнал тревоги. Он каким-то образом променял одного Хисаши на другого? Он верит своему двоюродному брату. Как он мог не поверить с этими двумя отсутствующими пальцами? Но он также не может принять это. Как мог мужчина, который до безумия издевался над своей женой, развернуться и усыновить непутевого племянника, которого он никогда не видел? Даже если в этом не было никакого сочувствия, должно было быть какое-то чувство долга или чести. Что бы он сделал, если бы худшее оказалось правдой? Что, если бы его дядя взял его к себе только как еще одну жертву жестокого обращения? Нет. Изуку сжимает кулаки. Он отказался снова стать жертвой. Его мама умерла, пытаясь убедиться, что Хисаши не сможет сделать его жертвой. Она была храброй и сильной ради него. Теперь ее нет, и ему придется быть таким ради себя. И ради Шото. Даже если Изуку тоже умрет. Он давно известен, теперь ему нужно быть жестче, перестать так много плакать и постоять за себя. Перестать позволять другим использовать его причудливость как предлог, чтобы сдерживать его. Лучшего шанса, чем сейчас, когда Мидория Изуку заперт в каком-то кабинете в CSWC, и Аратака Изуку разгуливает по миру вместо него, не было бы. Он идет в ванную, принимает еще один душ и чистит зубы принадлежностями, которые Шото показал ему прошлой ночью. Предоставленная одежда предназначена для физических упражнений и для человека на несколько дюймов выше его, но ему удается оставаться в шортах с помощью шнурка. Он находит расческу и распутывает худшие из своих спутанных локонов. Он смотрит на свое отражение. То, что смотрит на него в ответ, не похоже на Мидорию Изуку. О, там были его кудри, веснушки и разочаровывающий рост, но на самом деле это не было похоже на него. Глаза у этого отражения яркие, но затененные, форма лица как-то более узкая, рот… рот выглядит совсем не так. Тебе нужно улыбаться. Улыбаются самые храбрые герои. Он ухмыляется. Нет, слишком широко. Он просто выглядит сумасшедшим. Чуть меньше. С зубами? Слишком много зубов. Теперь его глаза слишком узкие. Но если он слишком их расширит, то снова будет выглядеть сумасшедшим. Правильно улыбнуться труднее, чем он думал. Может быть, ему стоит рассмеяться? Фотографы всегда пытались рассмешить вас непосредственно перед тем, как сделать снимок. Он старается изо всех сил, выпятив грудь и подбоченившись. — ХАХАХА! Да! Именно так! — Что ты делаешь? Изуку испуганно вскрикивает. Шото стоит в дверях, бесстрастно наблюдая за ним. Он краснеет от смущения. — Э-э-э...… Я просто ... хотел немного подбодрить себя. — говорит он. — Приободрить? Шото говорит серьезно или дразнит его? По его кузену трудно сказать. — Ты знаешь, что такое приободрение, верно? Когда ты подбадриваешь себя или кого-то другого, прежде чем что-то начать. Ну, знаешь, чтобы возбудиться или сосредоточиться. Шото просто непонимающе смотрит на него. — О. Между ними возникает неловкий момент. — Э... почему ты не в школе? — Я учусь на дому, — говорит Шото. — Если ты уже встал, Гомей-сенсей хочет видеть тебя в спортзале. — Гомей-сенсей? Он твой наставник? — Он мой ... наш инструктор по боевым искусствам. Он хочет взглянуть на тебя, прежде чем составлять расписание тренировок. У меня теперь есть тренер? Что ж, это удобно. У мамы никогда не было лишних денег на уроки боевых искусств, а у него никогда не хватало смелости намеренно ввязываться в драки, но Аратака Изуку - новый человек! Он храбрый и гордый, и собирается научиться бить злодеев по лицу! Шото ведет его обратно в спортзал. Там находится мужчина, которого Изуку раньше не встречал, крупный и мускулистый, в черной тренировочной одежде. Его руки сильно покрыты шрамами, различающимися по размеру, возрасту, текстуре. — Вы опоздали. — говорит он, когда они входят. — Он преободрял себя. — говорит Шото, и Изуку хочется плакать. Гомей-сенсей бросает на него странный взгляд, но пожимает плечами. — Аратака-кун, я Гомей Сандзиро. Я работаю в личной охране семьи Тодороки, в том числе тренером по боевым искусствам. Ты будешь называть меня Гомей-сенсей, когда мы будем в спортзале, и Гомей-сан, когда мы будем на людях. — Да, Гомей-сенсей! — Изуку говорит и кланяется так, как считает правильным. Жесткое выражение Гомей-сенсея немного смягчается перед лицом его энтузиазма. — На утренней тренировке я попрошу тебя позаниматься базовой физической подготовкой с Шото, пока я помогу остальным с их боевыми искусствами. Во второй половине дня я позанимаюсь с тобой боевыми искусствами и самообороной. Старатель сообщил мне, что у тебя нет причуд, поэтому, как только ты будешь готов, мы включим обучение владению оружием с другим инструктором. Обучение владению оружием? Что это за оружие? Изуку знаком с несколькими видами оружия захвата, или, на самом деле, с героями, которые им пользуются, но он не думает, что Гомей говорит именно об этом. Это то, о чем я подумаю, о чем говорил его дядя? — Да, Гомей-сенсей! — Хорошо. Однако сегодня я проведу оценку, чтобы понять, где ты находишься и как догнать тебе Шото. — говорит он, прежде чем броситься к своему двоюродному брату. — Пока пройди свои ката, затем выбери снаряжение. Если будет время, в конце мы проведем небольшой спарринг. — Да, сенсей. Шото подходит к большому мату, выполняя серию растяжек, которые в конечном итоге переходят в серию ката. Изуку не может удержаться, чтобы не посмотреть на него, восхищаясь его физической силой и грацией. Он хочет быть таким. Даже если у него нет причуд, он хочет чувствовать себя так же непринужденно в своем собственном теле. Он заставляет себя сосредоточиться на Гомее, который проводит его оценку. Его проводят через серию растяжек и простых упражнений, ничего такого, с чем Изуку не был бы знаком из школьных тренировок, за исключением того, что его инструктор все время держит руку где-то на нем, на его руке, спине или даже на макушке, не оказывая давления, но постоянно там. Он отпускает его только тогда, когда Изуку делает спринтерский тест и круг по комнате, а затем рука возвращается к его плечу, пока он переводит дыхание. Изуку думает, что обидчивость, должно быть, связана с причудами, что Гомей вскоре подтверждает. — Моя особенность - "Оценка прикосновением", — объясняет он. — Я могу определить физическое состояние живых существ, прикасаясь к ним. Сильные и слабые стороны, травмы или болезни, даже причуды, если они имеют физическую основу. Глаза Изуку загораются. — Это так круто! Ты можешь многого добиться с такой причудой! Ты можешь сказать, в чем слабые стороны твоего противника и когда он готов сдаться или просто ждет другой возможности. И когда вы спасаете людей, вы сразу понимаете, кто пострадал серьезнее и насколько серьезно, даже если они без сознания или в слишком сильном шоке, чтобы осознать себя! О, но трогательная часть, должно быть, была сложной для борьбы со злодеями. В конце концов, тебе пришлось бы подобраться поближе, чтобы использовать это, а это всегда рискованно. У тебя, должно быть, действительно хорошие рефлексы. О! Работает ли это на вас? Можете ли вы определить, когда вы переутомляетесь или насколько серьезно вы ранены? Например, если тебя порежут, ты узнаешь, сколько еще ты сможешь продолжать сражаться, прежде чем станешь слишком медлительным или слабым? — выпаливает он, прежде чем это переходит в продолжительное бормотание. Гомей просто смотрит на него целую минуту, пытаясь разобраться в том, что только что было в него выплеснуто, но погружается только глубже, поскольку Изуку продолжает. Наконец, он поднимает руку. Изуку напрягается. — Извините, сенсей! Я не хотел прерывать. — Все в порядке. Что более важно, как ты узнал, что я был профессиональным героем? Изуку моргает. Ну, а кем еще должен был быть этот человек? — Твои руки, — говорит он, указывая на шрамы. — Это руки того, кто сражался, чтобы спасти множество людей. Мужчина смотрит на свои руки, как будто только сейчас замечает характерные отметины. — У якудзы могут быть такие шрамы. — Никаких татуировок. — объясняет Изуку. — Злодей. — Герои не режут злодеев подобным образом, и эти шрамы остаются от разных ран в течение длительного периода времени. Я не знаю наверняка, но не думаю, что злодеи так часто дерутся друг с другом. — Подземные бои в клетке. Теперь Изуку знает, что его дразнят. — С огнеметом? — говорит он, указывая на особенно сильный ожог. — Кроме того, я не думаю, что дядя нанял бы подпольщика, сражающегося в клетке со злодеем якудза, в качестве части своей охраны. Мужчина пораженно разводит руками. — Ты поймал меня. Я был профессионалом. Это было довольно наблюдательно для ребенка твоего возраста. Как ты сказал, сражаться со злодеями оказалось проблематично. Мне пришлось рано уйти на пенсию. Но это не здесь и не там. Что я пытался сказать, прежде чем мы сошли с дистанции, так это то, что моя причуда идеально подходит для тренировок. Я знаю не только, где ты находишься, но и насколько сильно тебя можно подталкивать, не рискуя истощением или травмами, в чем заключается твой физический потенциал. Изуку пристально смотрит на него, прикованный к месту. Страх и тоска наполняют его грудь. Может ли он быть Героем? Есть ли у него внутри такой потенциал? Возможно, Гомей пока не может ответить на этот вопрос, но он мог бы сказать ему, есть ли у него потенциал. — Я скажу тебе прямо. Ты никогда не наберешь вес, как твой дядя. Генетика просто не благоприятствовала тебе в этом плане. Ты ниже среднего роста и, следовательно, легче сложен, поэтому кулачные бои и грэпплинг не будут твоей сильной стороной. Ты никогда не станешь танком. Изуку судорожно сглотнул. Это разочаровывающая, но не неожиданная новость. Изуку всегда был одним из самых маленьких мальчиков в классе, его выбирали последним и к нему придирались первым из-за этого. Но он всегда надеялся, что просто поздно расцвел, что достигнет половой зрелости и вырастет, как бамбук. Похоже, надеяться на это было слишком. — Хорошая новость, — продолжает Гомей, — в том, что у тебя ноги спринтера и очень крепкое телосложение. Это означает, что с практикой ты будешь двигаться быстрее, чем большинство, и твое тело сможет выдержать более сильный удар без серьезных травм. Выносливость, гибкость, сила, равновесие… всего этого можно достичь с помощью практики и физических упражнений. Итак, мы пока сосредоточимся на джиу-джитсу и айкидо. Изуку ухмыляется, и ему не нужно притворяться. Он собирается научиться сражаться, чтобы защитить себя и других. Он может стать жестче. Гомей говорит, что он создан для того, чтобы принимать удары! После этого инструктор снова проводит его по тем же упражнениям, исправляя его форму и показывая, как дышать наиболее эффективно для каждого из них. Кто знал, что существует так много способов дышать? Или что бег на самом деле был очень сложным? К концу тренировки он задыхается, а его недавно расслабленные мышцы снова болят. Но он все еще не может перестать улыбаться. — Это все, на что я хочу тебя сегодня подтолкнуть. — говорит ему Гомей, проводя его через упражнения на охлаждение. — Я хочу, чтобы некоторые из этих синяков зажили, прежде чем я начну заставлять тебя пинать или пробивать что-либо, и я рекомендую тебе спать хотя бы раз в день, пока я не прикажу иначе. У тебя недостаточно метаболизма, чтобы справиться с уровнем физической активности, которой я собираюсь тебя подвергнуть, поэтому тебе нужно больше отдыхать, чем Шото. — Да, Гомей-сенсей! Спасибо! — Хорошо, сядь и выпей немного воды. Мы с Шото собираемся провести спарринг. Не стесняйся смотреть, увидишь, что подхватят твои наблюдательные навыки. Просто помни, он будет использовать другие стили боя, чем ты. Радость Изуку от его оценки несколько тускнеет, пока он наблюдает за спаррингом Шото и Гомеи. Здесь много сильных ударов ногами, кулаками и грэпплингом, во всех тех вещах, в которых Изуку не будет талантлив. Это быстрые, мощные приемы, удары, которые, Изуку уверен, уложат его плашмя, но они оба отмахиваются. Даже несмотря на то, что его двоюродный брат вдвое меньше своего инструктора, он, кажется, все еще держится, снова и снова набрасываясь на мужчину. Проходит всего около пятнадцати минут, но он чувствует себя измотанным, просто наблюдая за ними. Как он вообще сможет сделать что-то подобное? Он начинает задаваться вопросом, сможет ли Каччан победить Шото. Каччан силен, быстр и ловок, но ему не хватает формальной подготовки. Не зная, в чем особенность Шото, он не может быть уверен, у кого здесь будет преимущество. Возможно, Каччан проиграл бы, по крайней мере, сначала, но как только его друг понял, что у него есть слабость, он сделает все, чтобы преодолеть ее. В конце концов, он любит испытания, чем сложнее, тем лучше. Сердце Изуку болит, когда он думает о нем. Что он, возможно, никогда больше не увидит его или что он так и не простил его в конце. Его глаза начинают слезиться. Ты должен улыбаться! Каччан назвал бы тебя ребенком, если бы увидел, как ты плачешь из-за пустяков! Улыбка помогает. Она кажется немного натянутой, а глаза опухшими, но слез нет. Все верно, он не собирается жалеть себя. Гомей сказал, что может сделать что-то, поэтому он собирается это сделать и не беспокоиться о том, что у него не получается. По окончании тренировки инструктор отпускает их на весь день, и Шото показывает ему раздевалку, где они могут принять душ и переодеться. — Ты был действительно крут! — Говорит Изуку своему двоюродному брату. — Я никогда не видел, чтобы кто-то в нашем возрасте двигался так быстро! Шото выглядит удивленным комплиментом и отворачивается, покраснев. — Я не настолько хорош. Фуюми и Тоя намного лучше меня в такого рода вещах, а Нацуо может блокировать практически все. — Кто они? Его двоюродный брат оглядывается, удивляясь во второй раз, но затем кое-что понимает. — Ты бы их не запомнил, так как был без сознания. Они мои старшие братья и сестра. — Шото дает ему краткое описание каждого, достаточное, чтобы он мог вспомнить имена в лицах, когда наконец встретит их. Изуку не приходило в голову, что у него могут быть еще двоюродные братья, и уж точно не трое. Это заставляет его немного нервничать. Шото и он, кажется, ладили, но теперь ему предстояло сразиться еще с тремя незнакомцами. Трое незнакомцев, которые были лучшими бойцами, чем Шото. — Почему их сейчас здесь нет? — спрашивает он. — Они ходят в школу. Они вернутся сегодня днем. — ... Но ты не ходишь? Выражение лица Шото мгновенно ожесточается. — Старатель настаивает, что школа будет только отвлекать от тренировок. Изуку не уверен, что ему стоит спрашивать дальше, очевидно, это деликатная тема для его кузена, но у него осталось больше вопросов, чем ответов. — Чему ты обучаешься, чего нет у них? — Становлению следующим профессиональным героем № 1. Глаза Изуку расширяются, в то время как Шото прищуривается. Герой-профессионал? Следующий герой-профессионал № 1, если уж на то пошло? Это безумный уровень амбиций, но, возможно, для героя-профессионала № 2 в Японии это так не казалось. — Это потрясающе. Это большая самоотдача. — Не то чтобы у меня был выбор в этом вопросе. Старатель выбрал меня своим преемником, потому что моя причуда - единственная подходящая. — Ты не хочешь быть героем? Шото замирает, жесткое выражение его лица меняется, на нем проступает замешательство. — Я… Это… Это не так… На самом деле, я просто ... — Ты не хочешь быть героем, как Старатель? — Догадывается Изуку. Шото вздыхает и кивает, явно испытывая облегчение от такого быстрого понимания. Изуку улыбается ему. — Каким героем ты хочешь быть? После долгого раздумья Шото отвечает: — Я не знаю. На самом деле я знаю не так уж много профессиональных героев, но… тот, кто всегда остается в моей памяти… Когда я был маленьким, до того, как моя мама исчезла, одно из моих любимых воспоминаний о ней - это совместный просмотр "Всемогущего" по телевизору. Она обнимала меня за плечи, указывала на него на экране и говорила: ‘Однажды ты станешь таким героем ’. Так что, если бы мне пришлось выбирать, я думаю, это был бы Всемогущий. — ДА! — Изуку кричит, вскидывая кулак в воздух и до смерти пугая своего кузена. — Всемогущий - мой абсолютный фаворит! Герои, которые с улыбкой спасают других, самые крутые! Ха ха ха! Глаза Шото расширяются, и впервые на его лице появляется жесткое выражение. Его разинутый рот закрывается, медленно изгибается вверх, и из горла вырывается смех. Сначала легкое хихиканье, но вскоре оно перерастает в полноценный смех. Изуку принимает позу Всемогущего и смеется вместе с ним, отчего его кузен окончательно теряет самообладание, смеясь до слез. Это приятно. Так приятно видеть, как Шото смеется, потому что, даже если они знают друг друга меньше дня, Изуку знает, что это нечто редкое и драгоценное. В конце концов, они оба успокаиваются настолько, чтобы заговорить. — Всемогущий, безусловно, лучший, —соглашается Шото, немного запыхавшись, изо всех сил пытаясь взять себя в руки, — Но никогда не позволяй Старателю услышать, как ты это говоришь. Он абсолютно презирает Всемогущего. — Что? Ни за что! Почему? — Потому что единственная причина, по которой Старатель никогда не был № 1 в рейтинге Героев, заключается в том, что Всемогущий превзошел его в этом и с тех пор не сдвинулся с места. Вот почему он так фанатично хочет, чтобы я стал № 1 вместо него. Изуку вроде как понимает. Не ту часть о том, что Шото был № 1 вместо него, потому что это не имеет никакого смысла, а рейтинг. Профессиональный герой - это сверхконкурентная профессия, и эти рейтинги героев были не просто стимулом для самолюбования. Они определяли все, от вашей шкалы оплаты до того, кто мог открыть собственное агентство героев. Но как только ты попал в двадцатку лучших, Изуку показалось, что слишком беспокоиться о чем-то мелочно. Да, приятно, когда тебя признают и восхищаются твоей работой, но постоянное стремление к № 1 просто казалось кому-то необходимостью доказать собственное превосходство. All Might - это другое. Он № 1 не потому, что стремится к этому, он № 1 потому, что всегда был идеальным Профессиональным героем. Он известен тем, что очень поддерживает начинающих героев и щедро хвалит тех, с кем работает. Некоторые люди называют его напыщенным, но Изуку считает, что это заслуженная уверенность, и его успокаивает слышать эту уверенность для тех, кто в беде. — Знаешь, раньше у меня была огромная коллекция со Всемогущим. — говорит Изуку со вздохом. — Я не знаю, что с этим теперь будет, но, может быть, это и хорошо, что я не смог принести это с собой. Однажды Хисаши попытался заставить меня выбросить это, и я подумал, что умру. Я не думаю, что смог бы справиться с тем, что дядя Энджи заставляет меня делать то же самое. — Он бы просто поджег это. — мрачно говорит Шото. — Да, Хисаши сказал, что он тоже так поступит. — За исключением того, что Старатель действительно поджог бы это. По крайней мере, он не поджигал твою маму. И им действительно нужно было перевести этот разговор в новое русло. Он натягивает улыбку. — Хорошо! Нет смысла грустить по этому поводу. Это где-то там, не подожженное. Может быть, я когда-нибудь увижу это снова, а может быть, и нет. Давай сегодня займемся чем-нибудь другим. — Например? — Давайте создадим клуб. Тайный клуб признательности героям Всемогущего! Нынешних участников: 2. ______________________ В кои-то веки Тоя горит желанием вернуться домой. Не то чтобы ему особенно нравилась школа, его одноклассники в старшей школе Соми в основном зануды, а сами занятия - это просто то, что нужно проходить с трудом, но в этой скуке есть утешение. Дом - это колесо рулетки. Бывают хорошие дни. Дни, когда Старатель ушел, когда тетя Ханако держит свой фанатизм при себе, когда вид отрубленных пальцев Шото не наполняет его отчаянием. В те дни, когда остаются только он и его братья и сестры, когда они вместе ужинают, тренируются или просто сидят на веранде, он чувствует себя почти счастливым. По крайней мере, довольным. Но такие дни выпадают так редко, что он больше не позволяет себе надеяться на них. Все остальные дни от этого становятся намного тяжелее. Но сегодня дома его ждет что-то, вернее, кто-то, о чем он думал весь день. Изуку все еще спал и не обращал внимания на окружающий мир, когда они уехали тем утром, оставив его на сомнительном попечении тети Ханако и Шото, чье понимание социальных сигналов явно неоднозначно. Старатель ушел накануне, но Тоя может только молиться, чтобы его не было поблизости, пока он не объяснит новому члену семьи, чего ожидать. А чего не делать. — Я уверена, что с ним все в порядке. —говорит Фуюми на обратном пути. Нацуо соглашается с ней. Саркастично. — Да. Я имею в виду, что самое худшее, что может случиться с травмированным десятилетним ребенком в незнакомом особняке в окружении женщины, которая не считает, что он должен существовать, двоюродного брата без выражения лица и охранников, которые все выглядят как сбежавшие преступники. Не говори Гомей-сенсею, что я это сказал между прочим. Серьезно, это похоже на декорации к фильму ужасов. — Но это не фильм ужасов, так что, опять же, я уверена, что с ним все в порядке. — повторяет она, на этот раз с предупреждающей ноткой. Невозможно узнать по-настоящему, пока они не окажутся дома. Отсюда его рвение. Первые признаки того, что мы подъезжаем к дому, хорошие. Машины Старателя по-прежнему нигде не видно, а охраны нет, чтобы предупредить их о какой-либо неприятности. Тетя Ханако встречает их с суровым выражением лица, которое ничего не значило, поскольку она всегда так выглядит. — Где Изуку? — Тоя спрашивает без предисловий. Ее губы неодобрительно поджимаются. — Я уверена, что не знаю. После тренировки мальчик захотел исследовать и потащил Шото с собой. Я думаю, они где-то на территории. Это звучало не так уж плохо. Конечно, не срочно. Его братьям и сестре потребовалось время, чтобы сменить форму на более прохладную и удобную одежду, прежде чем обращаться в службу безопасности. Гомей там и говорит, что камеры наблюдения засняли, как они играли у старого утиного пруда. Играли. Шото вообще знал, как теперь играть? Да, по-видимому, он это сделал. Они находят мальчиков недалеко от утиного пруда в дальнем северном углу территории, спрятавшихся за кустами, чтобы спрятаться от камер наблюдения. Они лепят снеговика, или, на самом деле, ледяную скульптуру, Шото обеспечивает большой кусок льда и тепло для придания ему формы, а Изуку - то, что составляет художественное мастерство десятилетнего ребенка. Тойя и его братья и сестры тихо подходят к ним, наблюдая со все возрастающим весельем и удивлением. — Хорошо, да! Вот так! Теперь сделай его глаза немного сузившимися, а рот немного шире. Шире! — Изуку настаивает. — У него сейчас отвалится челюсть. — говорит Шото. — О ... хммм, мы вернемся к этому. Я думаю, что его ноги начинают таять. Ты можешь заморозить их, чтобы он не упал? — Понял. Чего бы Тоя не ожидал от хрупкого, кажущегося полумертвым ребенка, которого они нянчили прошлой ночью, это было не это. Он выглядит совершенно другим человеком. Изуку всё ещё выглядит усталым и потрепанным, под глазами у него тени, движения медленные и осторожные, но его бледность здоровая, а зеленые глаза яркие и ясные. Он выглядит как счастливый, невинный ребенок. Более удивительно то, что Шото выглядит как счастливый, невинный ребенок, стоящий рядом с ним. Играющий. Он поворачивается к своим братьям и сестрам, которые выглядят такими же удивленными, как и он. У Нацуо даже немного затуманились глаза. — Боже мой, — бормочет Фуюми, и улыбка расплывается по ее лицу. — Это Всемогущий. — Нет... — говорит Нацуо, не веря своим ушам. Но когда все они поворачиваются обратно, чтобы изучить ледяную скульптуру, в ней быстро узнается Профессиональный герой № 1. Даже если это уморительно плохо. Его огромная грудь и подбоченящиеся руки похожи на перепутанный чайник, стоящий на паре стволов деревьев, а его фирменная челка заострена, как старые телевизионные антенны. — Мне нужна фотография этого. — говорит Нацуо, вытаскивая телефон, прежде чем крикнуть. — СКАЖИТЕ ”СЫР"! Два молодых скульптора оборачиваются как раз вовремя, чтобы Нацуо навсегда запечатлел их изумленные выражения во всей их пикселизированной красе. Шото явно не удивлен. Изуку выглядит так, будто их застукали за порчей Моны Лизы. — Это кролик! Клянусь, это кролик! — кричит он. Нацуо имитирует позу скульптуры и улыбается как идиот. — Не нужно бояться, потому что я здесь… сказать вам, что это потрясающе. И, кроме того, не кролик. — Это так! Шото, скажи ему. — Это кролик. — Тогда почему он ухмыляется? — Это счастливый кролик. Натусо и Фуюми смеются, и даже Тоя чувствует, что на его лице появляется улыбка. Это ... отвратительно мило. Шото наконец-то завел друга, и он действительно может сохранить его. После еще немного поддразниваний и упорных отрицаний они объявляют патовую ситуацию. — Нас официально не представили. — говорит Нацуо. — Я сказал ему, кто ты. — говорит Шото. — Это все равно не представление, если нас нет рядом, когда ты это делаешь. — Фуюми, Тоя, Нацуо. — Он указывает на них, называя их имена. — Ладно, просто ... стой здесь и будь хорошенькой несколько минут. Мы покажем тебе, как на самом деле выглядит настоящее знакомство. Они обмениваются именами, правильно, с написанием кандзи, и пожимают друг другу руки. У Изуку нежные руки, которые так легко раздавить его собственными, мозолистые и сильные от тренировок и старых ожогов. — Я Аратака Изуку, но я еще не знаю кандзи для этого. Приятно познакомиться! — говорит он с усмешкой. — Черт возьми, он очарователен. — бормочет Нацуо. — А эти веснушки. Тоя не может не согласиться. Всё в Аратаке Изуку восхитительно. Его круглые щеки, большие глаза, его маленькое тело практически утопает в одежде Шото. Он похож на пушистого кролика, оставленного семье лисиц. — Я сожалею обо всех неприятностях, которые я причинил. — продолжает Изуку, его застенчивое выражение лица только усугубляет впечатление. — Я обещаю, что это больше не повторится. — Какая часть? Полумертвый отрубившийся в спортзале или включивший будильник в три часа ночи? Потому что, если это первая часть, вы явно еще не встречались с Гомей-сенсеем Фуюми дает ему подзатыльник. — Не обращай на него внимания. Он только думает, что он забавный. — Не моя вина, что среди моих братьев и сестры есть эмо, цундаре и ребенок-робот. С такой публикой играть непросто. Нацуо уклоняется от второго удара своей сестры только для того, чтобы встать на пути одного из Тои. — В любом случае, — говорит она, возвращая свое внимание к Изуку. — Я рада, что вы с Шото ладите. Он сказал тебе, что ты теперь живешь в одной комнате? — Д-да. Но мы не придумали, где хранить футон, когда я им не пользуюсь. — немного неуверенно говорит их двоюродный брат. — Мало того, есть еще твоя одежда, рабочий стол и тому подобное, о чем нужно беспокоиться. Вероятно, придется переоборудовать всю комнату. Мммм ... твоя комната меньше, чем у Тои и Нацуо. Возможно, если мы перенесем столы в другую комнату и поставим тебе нормальную кровать с местом для хранения под ней, как у Шото... Изуку смотрит на нее широко раскрытыми глазами. — В этом действительно нет необходимости. Я могу просто заниматься за кухонным столом, да и сейчас у меня почти ничего нет. — Это верно. Тебе тоже понадобится новый гардероб. Сейчас жарко, но осень не за горами. Кроме того, тебе понадобится спортивная одежда нужного размера, иначе она будет мешать. И ты довольно быстро начнешь накапливать собственные вещи, книги и всякую всячину. Да, нам придется полностью переделать комнату ваших ребят, чтобы освободить место. Возможно, добавить настенную полку. Обязательно наведите порядок в шкафу. — Вы не обязаны! Я уверен,… Я уверен, что полиция скоро выдаст кое-что из моих вещей. Им не нужна моя одежда или что-то еще ... — Все в порядке. — говорит Шото, хотя Изуку, похоже, снова готов протестовать. — Все в порядке. — настаивает Фуюми. — Все в порядке. — соглашается Нацуо. — Не трудись спорить. — говорит Тоя. — Если ты не сделаешь это с нами, Старатель все равно заставит тетю Ханако сделать это, и она будет жаловаться на это. Плюс, у нее дерьмовое чувство стиля. Есть причина, по которой она ходит по дому только в кимоно. Изуку вздыхает. — Хорошо. Просто ... давай не сходить с ума от этого. Только основы, пожалуйста. — Конечно! — Говорит Фуюми, и ее лицо расплывается в улыбке. — Лучшие вещи, которые мы ждем, чтобы купить во время наших походов по магазинам на зимние и летние каникулы. Некоторые вещи, которые вам действительно нужно увидеть лично, чтобы купить. Что ж, давайте начнем! — Начнём? — Неуверенно спрашивает Изуку. — Вы двое достаточно долго бездельничали. — говорит она. — Пора приниматься за работу. Шото, тебе нужно почистить свой шкаф. Тоя и Нацуо найдут другое место для учебы для вас обоих. А мы с Изуку займемся заказом того, что ему нужно. Они возвращаются в дом и принимаются за работу. Фуюми и Изуку сидят вместе на кровати Шото, используя ноутбук Фуюми, чтобы заказывать одну вещь за другой, пока их младший брат роется в своем шкафу. Нацуо и он проводят следующие несколько часов, убирая дополнительную кладовку, слишком узкую, чтобы ее можно было использовать как спальню. Это не тяжелая работа, но требуется много времени на поиск новых мест для всего. Тойя обнаруживает, что он не возражает. Он чувствует растущее беспокойство, и постоянные хождения взад-вперед помогают ему не переходить в отчаяние. Что они делают? Действительно, какого черта кто-то из них делает? С каких пор Шото играет? Это правда, что он сделал это до того, как проявилась его причуда, до того, как Старатель утащил его на несколько часов, оставив его слишком измученным или раненым, чтобы что-либо делать в последующие дни. Даже после того, как Рей исчезла и по какой-то странной причине ублюдок больше не появлялся, Шото не проявлял никакого желания проводить свободное время легкомысленно или в компании своего брата или сестры. Все они были близки, в том смысле, в каком общая травма сближает людей, но им никогда не было полностью комфортно с Шото. Действительно ли это было из-за отсутствия желания или просто из-за отсутствия возможностей? Почувствовал ли Шото дистанцию между ними? И вот теперь здесь, кузен того же возраста, с разной, но равной травмой, в тесном соседстве. Была ли это та непредвиденная возможность, которую никто из них не искал? И когда это Фуюми когда-нибудь заботилась о ком-то? После исчезновения их матери она изо всех сил старалась не позволить кому-либо втиснуть ее в эту внезапно освободившуюся роль. Тоя все еще переживал горькие моменты, думая о том времени, не только об отсутствии их матери, но и о реакции на это его сестры. В основном, он простил ее. Тогда она тоже была всего лишь ребенком, справлялась со своим горем и не была готова разделить горе кого-либо еще. Однако сейчас, в следующем году, ей исполнится семнадцать, и она начинает приходить в себя. Была ли она теперь готова исполнять роль опекуна, которую раньше презирала? Нацуо есть Нацуо, но даже здесь его чувство юмора кажется более естественным, менее натянутым. Из всех своих братьев и сестер Нацуо - тот, к кому он ближе всего и кого уважает больше всего. Он тот, кто изо всех сил боролся за то, чтобы подняться над обстоятельствами, не позволить жестокости Старателя задушить его доброту и радость. Он лучше всех выдерживает критику и травлю, направленные в его адрес, но больше всего страдает, когда не может заступиться за остальных. Тоя не такой самоотверженный, не такой сильный, но Нацуо заставляет его желать, чтобы он был таким. И все это, как бы мало этого ни было, вызвано присутствием одного хрупкого, непроверенного ребенка. Изуку, который теряет сознание и с криком убегает в ночь от своих кошмаров, лишен причуд и плохо врет. Изуку, который уже так близок к разрушению из-за своей собственной трагедии и, возможно, не сможет взвалить на себя еще и их бремя. "Индевор" погубит его. Каким-то образом он уничтожит в себе все, что вдохновляет их быть другими, или лучше, или вселяет надежду. Они не могут защитить его, и Тоя внезапно приходит в ужас от того, что некоторые из них сломают себя, пытаясь. — О чем ты думаешь? — Спрашивает Нацуо, когда они отодвигают стол Шото на свободное место. — Это ненадолго, — говорит он. — Солнце и радуги здесь будут ненадолго. Нацуо закатывает глаза. — Тогда просто остановись и наслаждайся солнцем и радугами, пока они есть, ты, чертов эмо. ______________________ В доме Тодороки проходит неделя. Затем другая. Аратака Изуку учится правильно писать свое имя и заполняет две страницы блокнота, практикуясь в кандзи. Прибывают мебель и одежда, и внезапно кажется, что Изуку всегда был здесь. Он быстро, хотя и не всегда легко, осваивается. Его дни в основном проходят под руководством Шото. Они просыпаются от стука в дверь, а не от будильника, съедают нелепо формальный завтрак, затем идут на утреннюю тренировку. Гомей каждый день чередует боевые искусства и силовые тренировки в ‘тяжелые’ дни и гибкость, равновесие и координацию в ‘облегченные’ дни. Шото и Изуку всегда противостоят старшим братьям и сестрам Тодороки, выполняя "легкие" упражнения, в то время как те работают "тяжело", и наоборот. Изуку не думает, что это следует называть "облегченный" дни хотя бы потому, что нет абсолютно ничего о них. Тяжелый или облегченный, Изуку всегда кажется, что к концу он умрет. Тем не менее, он улыбается и говорит: "Да, Гомей-сенсей" и "Спасибо, Гомей-сенсей’. Все настаивают на том, что станет лучше, и он им верит, но от этого его мышцы не болят меньше сейчас или сделай так, чтобы у него меньше болел живот. Затем душ и смена одежды, старший Тодороки отправляется в школу, а у Шото и Изуку уроки с мистером Утогарой. Их наставник хороший. Напряженный, но приятный. Его мнение о государственном образовании явно низкое, и до сих пор он тратил больше времени на то, чтобы отучать Изуку от старых вещей, чем на то, чтобы учить его новым. Но ему, кажется, нравятся Изуку и Шото, он называет их яркими, умными мальчиками и поощряет задавать вопросы так, как Изуку никогда не задавал в классе. Есть еще домашнее задание, но оно не похоже на привычную ему нудную работу, а целенаправленно используется, чтобы помочь им учиться и осмысленно усваивать то, что они узнают. И это прекрасно, потому что на самом деле не так уж много дел, когда старшие Тодороки не могут их развлечь. Нездоровая пища, телевидение, видеоигры и интернет - все запрещено Шото и, соответственно, Изуку из-за их суровой гувернантки, женщины, которая настаивает, чтобы Изуку называл ее Тано-сан, в то время как его двоюродные братья называли ее ‘тетя Ханако’. — Ты мне не родственник. — огрызнулась она и, казалось, была готова сказать что-то еще, но быстрый взгляд на другого Тодороки, устремленный на нее, заставил ее передумать. Даже потенциально полезные занятия, такие как езда на велосипеде или плавание в любом из прудов, разбросанных по поместью, были встречены с отвращением и предложениями работы по дому, если им действительно нужно было чем-то заполнить свое время. Иногда у Изуку возникает искушение согласиться на эти хлопоты по дому, особенно в течение часа или около того после обеда, когда Шото действительно уходит, чтобы попрактиковаться со своей причудой в сарае из шлакобетона в дальнем конце территории. Он хотел пойти посмотреть в первый раз, но и Тано, и тренер по причудам сказали, что это слишком опасно и потенциально отвлекает. Поэтому Изуку обычно просто дремлет. Когда Шото возвращается, раскрасневшиеся от жары или холода, или от того и другого, у них послеобеденная тренировка с Гомеем, которая становится еще более адской из-за того, что их инструктор уделяет внимание двум направлениям вместо пяти. Затем они отдыхают и ждут, когда появятся остальные, обычно прячась от Тано где-нибудь на территории. Иногда они проводят собрания Тайного общества признательности героям "Всемогущего", беря с собой для чтения выпуски Шото Недели героев и расспрашивая друг друга из раздела "Мелочи" или сравнивая героев, чтобы узнать, какие из них Шото нравятся больше. Очевидно, его двоюродный брат никогда не утруждал себя чтением его журналов. Это просто то, что Старатель заказал для него. Иногда, если Изуку слишком устал, чтобы думать, они берут рисовые крекеры, чтобы покормить уток, и опускают босые ноги в пруд с кои, позволяя рыбе покусывать их пальцы. Когда появляются старшие Тодороки, они вдвоем тусуются с ними или, по крайней мере, проводят время в своих комнатах, играя на своих смартфонах и поедая нездоровую пищу, которую они проносят тайком мимо своей гувернантки, пока остальные берутся за домашнее задание. Затем нелепо изысканный ужин, и все ускользают на час или два, чтобы позаниматься или просто побыть наедине, прежде чем все отправятся спать еще до захода солнца. Это дни, которые одновременно слишком насыщенны и слишком длинны, когда Изуку чувствует себя чужаком, как будто он действительно Аратака Изуку, родившийся вчера, у которого никогда не было ни отца, ни матери, только дядя, которого он видел всего один раз, и четыре кузена, которых он уже любит. Но ночью, на грани сна, а иногда и непосредственно перед пробуждением, он чувствует отсутствие матери, как сердце, которое перестало биться. Какая-то жизненно важная часть его ушла, а остальная часть задыхается. Но только ночью. Днем ничто не напоминает ему о том, кем он был, что было потеряно. Это не значит, что его дни свободны от забот. Даже если отбросить кошмар тренировок, есть один вопрос, который висит над его головой, как гильотина. Старатель не вернулся. Изуку предполагает, что это означает, что мужчина занят поисками Хисаши, но Шото говорит ему, что он чаще всего пропадает, днями, иногда неделями. Его первая встреча с дядей произвела на Изуку впечатление гордого, но благородного человека, действующего вопреки чувству долга, ничего необычного для прославленного героя. Но все, что он слышит от своих кузенов, рисует его монстром, и идея доброты, являющаяся мотивацией для того, чтобы Изуку взяли в совершенно невозможную. Пока он не вернется, неопределенность держит его в петле. Он намерен, несмотря ни на что, постоять за себя. Даже если его ранят, даже если его убьют. Но с каждым днем возможность быть изгнанным кажется все более ужасной судьбой. Он любит своих кузенов. Он любит Шото. Они - единственная семья, которая у него осталась, и одиночество пугает больше, чем сама смерть. — Я хочу тебе кое-что сказать, но ты должен пообещать не смеяться. — говорит Изуку примерно через неделю после своего пребывания здесь. Его вырвало во время дневной тренировки, и он чувствовал себя особенно слабым, и, возможно, нуждаясь в утешении или чувствуя себя извращенным мазохистом, он решил рассказать Шото свой сон. — Я не буду смеяться, если это не смешно. — Мне это не смешно. — Тогда я не буду смеяться. Изуку переводит дыхание. — Я собираюсь стать профессиональным героем. Я не хочу быть профессиональным героем, но я собираюсь им стать. Аратака Изуку не позволяет своей причудливости сдерживать его. Если он говорит, что что-то сделает, он это сделает. — Как? — Спрашивает Шото. Это не вопрос недоверия, как ты мог? Это простой вопрос, как ты это сделаешь? Так же уверен в словах Изуку, как был уверен сам Изуку. Возможно, даже больше. — Честно говоря, я понятия не имею, но я долго думал об этом. Знаешь, до появления причуд люди все еще совершали всевозможные удивительные вещи. Они построили гигантские сооружения и микроскопические машины, нашли лекарства от болезней и полетели на Луну. Они делали все это без причуд, и люди до сих пор творят удивительные вещи, не используя их. Это намного сложнее, но они все еще делают это. Я думаю,… Каким-то образом я знаю, что есть способ стать профессиональным героем без причуд. — Я никогда не думал об этом, — говорит Шото. — Меня учили боевым искусствам, но это было только для того, чтобы дополнить бой причудами. Я не знаю, как кто-то может бороться с чужой причудой, не имея своей собственной, более сильной или универсальной. — Да. Никто еще не придумал способ. По крайней мере, я о нем не слышал. Но у меня есть как минимум пять лет, чтобы понять это, если я хочу поступить на курсы героев в U.A. Еще дольше, если я попробую поступить в университет. — Старатель всегда подчеркивал причуды героя, вот почему он так быстро отказался от моих братьев и сестры. Но я всегда надеялся, что он ошибался. — Они оба долго молчат, затем Шото поворачивается к нему. — Я думаю, ты будешь великим героем. Изуку так счастлив, что думает, что может умереть. А потом ему так сильно хочется рассказать своей маме то, что, по словам Шото, он думает, что расскажет. Дни идут своим чередом, жара августовских дней уступает прохладным сентябрьским ночам, и по-прежнему никаких усилий. Когда гильотина опускается, ее освобождает не возвращение дяди. Это Тано, стоящая на веранде, когда Шото и он направляются на территорию после того, как сбежали от мистера Утогары на целый день. В руках она держит маленький черный костюм. Слишком мал, чтобы быть кем-то, кроме Изуку. — Похороны завтра. — холодно говорит она. И Аратака Изуку вспоминает, что он тоже Мидория Изуку.