Причуды мастера

Мне предстояло встретиться с загадочным клиентом, покупающим нарисованные Никитой картины с моим изображением, в конце первой недели декабря в Национальном музее Праги, расположенном на Вацлавской площади – пражских Елисейских полях. За все свое время пребывания в городе я ни разу не посетила это монументальное величественное здание, отдавая предпочтение небольшому уютному клубу «Палац Акрополис». После отъезда Ани я перестала посещать его: мне не хватало веселой компании моей бесшабашной подруги, да и лишние деньги перестали водиться. В длинной смске Никита сообщил мне, что в музее состоится закрытая выставка коллекции картин интересующего меня господина, одновременно с которой в холле будет проходить фуршет. Мне было приказано обзавестись коктейльным платьем на свой вкус и прибыть ко входу в Национальный музей ровно в восемь вечера. Платье обещало стать незапланированной покупкой, и я с досадой подумала, что встреча с заказчиком обойдется мне в приличную сумму. В первые выходные декабря я отправилась в «Палладиум» - излюбленный торговый центр всех туристов, посещающих Прагу. В преддверии Сочельника «Палладиум» был украшен еловыми ветками, бантиками, шарами и гирляндами, поэтому битый час я просто бродила по этажам и любовалась всей этой красотой. Потратив на поиски подходящего наряда практически весь день, я остановила свой выбор на коротком бледно-желтом шифоновом платье в греческом стиле с узким коричневым ремешком. В нем я выглядела вполне прилично в отличие от корсетов и облегающих мини-платьиц. Уставшая, но довольная покупкой, я вышла из торгового центра и направилась на остановку, и только заходя в автобус, вспомнила, что у меня совершенно нет обуви. Пришлось возвращаться назад и старательно выискивать что-нибудь подходящее к моему платью. Когда я совсем отчаялась найти туфли, я увидела на витрине потертые ковбойские сапоги светло-коричневого цвета и, не глядя на ценник, купила их. В этом же магазине мне подобрали маленькую черную сумочку на цепочке, и я, абсолютно удовлетворенная и с чистой совестью, отправилась домой. … Я стояла у входа в Национальный музей и ежилась от пронизывающего ветра. Мимо меня проплывали пары – элегантные мужчины и женщины среднего возраста. Накрапывал мелкий дождик, и я слегка испугалась за свою прическу – кудряшки грозились превратиться в быстро свариваемую лапшу. Чтобы совсем не замерзнуть, я отбивала сапогами по мраморным ступенькам какой-то ритм, и несколько дам хихикнули, глядя на меня и кивая своим кавалерам. Я внимательно вглядывалась в гостей, но Никиты видно не было. Глянув на часы еще раз, и убедившись, что я простояла уже двадцать минут, я скользнула внутрь, выдыхая в воздух пар из своих легких. - Добрый вечер, пани! – поприветствовал меня дворецкий, нанятый специально для мероприятия. Он помог мне снять пальто и показал, куда мне можно пройти. Завороженная открывшимся мне зрелищем, я не могла вымолвить ни слова. Широкие лестницы, устланные темно-красными коврами, вели на второй этаж, обрамленный золотистыми арочными сводами. На ступеньках были расставлены картины, и около каждой работы толпились гости, держа в руках высокие бокалы. Здесь царил настоящий шик, и я смутилась, оказавшись в центре этого общества в своем желтом платье и ковбойских сапогах. Я обвела взглядом холл и ахнула, прикрыв губы рукой. На верхней ступеньке стоял Никита, облаченный в черный костюм, белую рубашку и узкий черный галстук. Пиджак костюма был расстегнут, подчеркивая всю красоту мужского тела. Его непослушные светлые волосы были зачесаны наверх, открывая моему взору красивый лоб и делая глаза парня еще более выразительными. Художник повернул голову, и в его ушах сверкнули сережки. Рядом с Никитой стояла восхитительная девушка азиатской внешности в темно-синем платье в пол, ярко-каштановые пряди которой были заколоты сбоку. Мое сердце пропустило один удар, и я в панике метнулась к арочному своду на первом этаже. Спрятавшись за колонной, я попыталась восстановить свое дыхание. Мне пришлось признаться, что вместе они смотрелись просто идеально, если и можно представлять рядом с Никитой женщину, то именно такую, как эта богиня с бронзовой кожей. Па-ра-парам-па! Па-ра-парам-па! Я поспешно вытянула из сумочки мобильный телефон и прежде чем ответить, сделала два глубоких вдоха и выдоха. - Але. - Выйди из-за колонны, - приказал мне низкий голос. Я резко оглянулась и встретилась взглядом с Никитой. Он и его спутница стояли в нескольких шагах от меня. Девушка слегка улыбалась, но держалась доброжелательно, и я немного успокоилась, но была жутко смущена. - Здравствуй, Аида, - произнесла она красивым мелодичным голосом с сильным акцентом. - Зд-зд-здравствуйте, - я крепко сжала в руках ремешок от сумочки. - Это – Чжоу Лан. Моя ученица, - коротко произнес Никита холодным тоном. Я слегка поклонилась девушке, пытаясь скрыть на своем лице смесь удивления и негодования. Китаянка что-то шепнула Никите и отошла, одарив меня подбадривающей улыбкой. - Идем, - сказал мне белорус. – Нас уже ждут. И первым двинулся к лестнице, а я поспешила за ним, исподтишка разглядывая собравшихся. На второй ступеньке я споткнулась и уткнулась Никите в спину: вверх по лестнице были расставлены картины, на которых была изображена я. Запечатленная нагота моего тела была настолько выразительной, будто это была не картина, а фотография. Опустив голову, я последовала вверх, стараясь не упускать китайца из виду. Мне казалось, что со всех сторон на меня смотрят любопытные взгляды, зная, что я являюсь героиней, запечатленной на этих картинах. На втором этаже парень свернул вправо и скрылся под арочным сводом. Когда я остановилась рядом с ним, я впервые увидела заказчика. Передо мной на инвалидном кресле сидел худощавый мужчина не первой молодости. Его бесцветные волосы были прилизаны назад, суховатые пальцы сжимали сигару, а яркие голубые глаза, совершенно не вписывающиеся в общий портрет, были прикованы ко мне. Выпустив дым, он обнажил ряд белоснежных зубов, и от этой улыбки мне стало не по себе. - Скалли Милано, - представился он глухим голосом и протянул мне свою тонкую руку, кожа на которой приобрела желтоватый оттенок. - Здравствуйте, я Аида. Очень приятно познакомиться с Вами, - сглотнув, ответила я не своим голосом, вкладывая в раскрытую ладонь чеха пальцы. Скалли Милано поднес мою кисть к тонким губам. - Вы – просто глоток свежего воздуха, - сказал он. – Воплощение чистоты и невинности. Никита умеет находить драгоценности. Вы – настоящий алмаз, требующий огранки. Мои щеки покрыл румянец. К моему облегчению, пана Скалли отвлек кто-то из гостей, и он, ловко развернув инвалидную коляску и кивнув мне, покинул нас. Никита развернулся ко мне и вопросительно поднял одну бровь. - Довольна? – надменно спросил он. - Не знаю, - честно призналась я. - Я же говорил, что у заказчиков извращенные вкусы. А потом Никиту перехватила Лан, легонько сжав его локоть. Извинившись передо мной, она увела художника вниз к высоким вазам с фруктами и алкогольными напитками. Никита исчез из поля моего зрения, оставив меня стоять посреди моих же картин. Я долго разглядывала их, пытаясь понять, чем могла зацепить этого странного пана, находясь рядом с которым я испытывала смесь непонятных мне чувств, вызывающих легкую тошноту. Тряхнув головой так, что кудряшки подлетели на несколько сантиметров ввысь, я заприметила внизу поднос с фруктами и поспешила к нему. Схватив два банана, я блуждала по холлу и изучала коллекцию пана Скалли. Здесь были не только обнаженные тела, меня привлекла серия картин ночной Праги, выставленная на другой лестнице, и я любовалась ими, позабыв о времени и бананах. Поднявшись на самый верх, я обнаружила, что здесь коллекция заканчивается. Знакомый женский стон привлек мое внимание, и я замерла на месте, вслушиваясь. Приглушенный стон повторился, и я, сделав несколько шагов в направлении затемненного арочного свода, остановилась. Никита сжимал свою спутницу в объятиях, а его грациозная рука скользила по обнаженному бедру девушки, поднимаясь все выше и выше. Я зажмурила глаза и спряталась за колонну, с силой сжимая бананы в руке. Он целовал свою спутницу долго и страстно, доводя ее лишь одними прикосновениями до оргазма. Я стояла и механически открывала банан, отсчитывая в мыслях количество вздохов, доносящихся из-под свода. Хрипловатый стон Никиты накрыл мои уши, и я, не помня себя от обиды и ревности, быстро метнула банановую кожуру в сторону парочки. Та с приглушенным шлепком приземлилась где-то около их ног, не достигая цели. На секунду я поразилась своей глупости и тихонько хохотнула, отступая в темноту. - Неудачная попытка, - раздался рядом со мной стальной низкий голос. Аромат парфюма Никиты окутал меня с ног до головы, и я отвернулась к нему спиной, отчаянно пытаясь найти хоть какое-то оправдание моему детскому поступку. Даже сейчас, злясь на меня, он был настолько красивым, что мне было больно на него смотреть, а его близость причиняла мне невыносимую физическую боль, которую я так тщательно пыталась скрывать. Никита выхватил у меня из рук банан и быстро освободил его от кожуры. Он был сосредоточен, и я не могла отвести глаз от его сережек, подрагивающих каждый раз, когда он поворачивал голову. Я вскрикнула от неожиданности и сильнее прижалась к колонне, когда Никита схватил меня за подбородок, заставляя высоко поднять голову и приоткрыть губы, и запихнул несчастный банан мне в рот. Метнув в меня колким взглядом, полным ненависти, и всучив мне в ладонь кожуру от фрукта, он отчетливо произнес: - Там ему самое место. С заткнутым бананом ртом и гулко колотящимся сердцем, я так и осталась стоять в темноте, наблюдая, как Никита стремительно покидает Национальный музей, ни разу не оглянувшись.