Причуды мастера

Я растерялась от неожиданного вопроса и лишь проблеяла что-то невразумительное, из которого художник понял, что «мне нужно время все обдумать». И это несмотря на то, что я определенно знала, что согласна, даже не имея понятия, куда и к чему меня приведет эта авантюра. Парень прошел вглубь комнаты и задержался около мольберта. Я смотрела на его спину и стройные длинные ноги. - Меня зовут Никита, - сказал он и обернулся, стреляя в меня своими круглыми небесными глазами. Что мне сейчас нужно сделать? - $120 – час, - коротко сказал Никита, не двигаясь с места, а мне, загипнотизированной его проникающим в самую душу взглядом, лишь оставалось кивнуть. – И оставим официальный тон. Как и в первый раз, я торопливо подошла к низкому диванчику и принялась раздеваться, поглядывая в окно. Интересно, сколько девушек и парней точно так же стояли и, механически расстегивая пуговицы на одежде, смотрели из высокого окна мастерской на Карлов мост? Я аккуратно сложила теплый вязаный свитер светло-зеленого цвета и узкие черные джинсы на сидение. Неуверенно снимая нижнее белье, я бросила торопливый взгляд на свои ноги. - Побрилась? – в его голосе я услышала задорные нотки. На моих щеках можно было приготовить яичницу. - Да, - глухо ответила я и посмотрела на середину комнаты. Пока я раздевалась, художник успел передвинуть высокий комод почти к самому мольберту, на котором уже стоял чистый холст. Никита указал мне плавным взмахом руки на комод, и я неуклюже подошла к нему. - Садись. Приняв команду, я уперлась руками в столешницу и обнаружила, что она гораздо выше моей талии, а потому взобраться на мебель будет непросто. Я слегка присела и с силой оттолкнулась от пола, вытягиваясь на руках, но лишь больно ударилась лобком о край комода. Я предприняла вторую попытку, навалившись грудью на столешницу и подтягиваясь нижней частью тела, которая тоже с треском провалилась. Собрав всю волю в кулак, я развернулась лицом к парню и уперлась руками в поверхность комода, параллельно заскользив ступнями по его гладкой передней стенке. Мои попытки прервали крепкие мужские руки, которые подхватили меня под подмышки и подняли на воздух, как маленькое дитя. Продержав меня в воздухе не более секунды, они усадили меня на гладкую холодную поверхность комода. Лицо художника оказалось почти напротив моего, и я впервые увидела, какие у него длинные ресницы. - Спасибо, - сказала я сиплым от волнения голосом. - Развернись ко мне спиной и скрести ноги. Я повиновалась, затаив дыхание в каком-то предвкушении. Находясь спиной к европейцу, я почувствовала, как его длинные пальцы ловко стянули резинку с моих волос, собранных в конский хвост. Очень аккуратно, он встряхнул их, запустил пальцы в мои локоны и слегка взъерошил их, придавая волосам небрежный объем. Пряди рассыпались по моему правому плечу, а выбившиеся локоны парень заправил мне за левое ухо. Я была не в силах успокоить свое тело, поэтому оно моментально откликнулось на нежные прикосновения миллионами мурашек. Художник отошел к мольберту, и я, наконец, выдохнула. - Разве мое тело подходит для таких целей? – не смогла сдержать я свое любопытство. Никита хмыкнул, а потом ответил совершенно серьезным тоном: - У людей бывают извращенные вкусы. - Значит, у тебя извращенные вкусы касательно красоты женского тела? - Я не говорил о красоте, - отрезал парень. – Извращенные вкусы у моих клиентов. Я ничего не ответила. Я с трудом отдавала себе отчет в том, что творю. Насколько вольнодумно я поступила, и рассуждать не нужно было. За моей спиной сейчас мог сидеть убийца, которому ничего не стоит справиться с девушкой, не ожидающей нападения. Не смея оглянуться, я внимательно прислушивалась к тому, что происходило в мастерской. - У тебя сколиоз? – прервал напряженную тишину художник. - У меня нарушение осанки, - призналась я. – А в детстве сколиоз был. - Научись держать внутренний стержень, - сказал Никита, и по его тону я не поняла, совет это или упрек. Вновь наступила тишина, и какое-то время мы не произносили ни звука. Я слышала лишь как шуршат кисти о холст и слегка поскрипывает мольберт. Минут через пятнадцать художник поднялся с места, прошел мимо меня ко входу и открыл дверь. До меня донеслись обрывки каких-то фраз, а потом он внес в мастерскую чашку дымящегося кофе. Доставка от «Места силы»! Я в панике соскочила с комода и спряталась за ним, прикрывая свое нагое тело руками. Я слышала, как Никита расплатился с курьером и захлопнул дверь. Сделав несколько шагов, он остановился около меня, но я все еще не решалась возвратиться на свой «пьедестал». - Я еще не закончил, - сказал художник и поставил чашку на столешницу комода. Я подняла на него глаза. - Ты заказываешь макиато в «Месте силы»? Парень кивнул в ответ. Отсюда, снизу, он казался мне еще выше. - Я там работаю, и знакома с курьером, - пробормотала я, надеясь, что больших объяснений моего поведения Никита не потребует. Он молча наклонился, буравя меня своим пронзительным взглядом, подхватил и вновь усадил на комод. Его теплые пальцы обожгли мою кожу, и я впервые почувствовала, что изрядно замерзла. Инстинктивно я поежилась, пытаясь сбросить с себя ощущение холода. Никита отошел к своему рабочему месту, так и не притронувшись к чашке горячего кофе, пар от которого подымался вверх. Минуты тянулись бесконечно долго, и, в конце концов, я начала клевать носом. Позвоночник больше не хотел напрягаться, и я непроизвольно ссутулилась. Мои мысли занимало лишь одно желание – вытянуться во всю длину в горячей ванной, поэтому я не заметила, как художник остановился позади меня и, еле касаясь кожи, провел пальцем снизу вверх от копчика до шеи по моему позвоночнику, заставляя его вытягиваться, как струна. С моих губ непроизвольно сорвался тихий возглас удивления, и я резко развернулась. В моих глазах читался немой вопрос, но Никита оставил его без ответа. - Оплата около твоих вещей, - как и в первый раз услышала я от него. Спрыгивая с комода, я почувствовала, как противно ноют мои ноги, затекшие от долгого сидения в одной позе. Хмурясь, я потерла икры руками и несколько раз покачалась на цыпочках и пятках, разгоняя по стопам кровь. Боковым зрением я видела, что художник все это время стоял около окна и смотрел куда-то вдаль, прислонившись коленом к низкому подоконнику. Его крашеные волосы были старательно уложены, в ухе поблескивала сережка. Он сглотнул, и я заметила, как двинулся кадык на его шее. Поспешно опустив взгляд в пол, я поторопилась прикрыть свое обнаженное тело. - Я подумала насчет музы, - смущенно пробормотала я, натягивая свитер и застревая в отверстии для головы. Отсюда удобнее признаться в своем желании. Сквозь вязаную ткань я чувствовала на себе взгляд белоруса. – Я согласна. - Тебе помочь просунуть голову в свитер? – неожиданно спросил он. Я поспешно натянула кофту, больно задев уши, но не моргнув и глазом. - 10% с продажи картин – твои. В любое время ночи ты должна явиться, сразу, как только мне это потребуется. Днем можешь работать. Не задавай никаких вопросов. Не лезь ко мне в душу. Не позволяй себе испытывать по отношению ко мне каких-либо чувств. Меня будет интересовать только твое тело, и ничего более. Он медленно продиктовал свои условия, буквально загоняя мое самообладание в угол. Я нервно сглотнула. В этой сделке определенно был какой-то подвох, которого я пока не могла уловить. Соглашаться или нет? Его голубые глаза цвета неба скользили по моему телу, внешне оставаясь неподвижными. Я чувствовала, как его взгляд проходит по моим плечам, опускаясь к кистям рук, перебирая пальцы, и спускается по бедрам вниз. Чтобы отогнать это наваждение, я встряхнула головой. - Как долго мне быть твоей музой? - Так долго, насколько ты будешь способна, - размыто ответил он низким глубоким голосом. Я топталась на месте, глядя на свои полосатые носки. Если бы он был маньяком, он бы действовал совершенно иначе, без всех этих прелюдий. Но тогда к чему слова, сказанные Егором? Что это значит? Почему он может быть опасен? - А мы будем оформлять эту сделку договором? Никита кивнул, подходя к мольберту с готовой работой и разворачивая его ко мне. Я уставилась на картину, не веря своим глазам. Она была выполнена в шоколадно-бежевых тонах, смешивающихся с черным и молочным, плавно перетекая в белоснежный. Я смотрела на картину, от которой буквально исходил запах свежеприготовленного кофе. На картине была изображена я, сидящая на белом комоде, повернутая спиной к художнику. Он старательно прорисовал все родинки на моем теле, все изгибы позвоночника. Впервые со стороны я увидела свое тело, и оно показалось мне каким-то неправильным, уродливым, неестественным. Но я продолжала смотреть на него, как завороженная, потому что с каждой секундой я все больше погружалась в терпкий аромат макиато. - У тебя по сосудам течет кофеин? – спросила я. - Наверное, - грустно ответил Никита. - Но почему именно макиато? Парень взглянул на кружку, напиток в которой уже давно остыл. - Если знаешь, как он готовится, поймешь, - уклончиво ответил он, и я подумала, что теперь этот кофе у меня будет ассоциироваться только с этим загадочным мужчиной, будоражащим мое сознание. - Где мне подписать договор? Художник указал длинным пальцем в уголок готовой картины. Я увидела, что краска еще не высохла. Я прислонила большой палец правой руки к холсту и какое-то время постояла так, обдумывая, правильно ли я поступаю. Ведь тогда я даже не догадывалась, к чему может привести эта авантюра.