Люмьер

Рыжий английский жеребчик постепенно становился роскошным мускулистым красавцем конем. Милен иногда казалось, что растет он не по дням, а по часам, а пастбище, на которое его отводили конюхи — оно ему уже мало, точно полянка. Такая прыть была неудивительна при хорошем, как у всех растущих организмов, аппетите. Несмотря на то, что Милен назвала конька Люми, тот рос норовистым и своенравным. Рыжик часто игнорировал указания дрессировщика, мсье Арно, предпочитая делать ему одному объяснимые и понятные вещи. Например, во время езды Люми мог неожиданно ускоряться, пренебрегая командами мсье Арно, или упереться копытами в землю, не двигаясь с места. Никакие увещания и поощрения не могли заставить его сдвинуться с места. Однажды мсье Арно, выведенный из себя, даже схватился за кнут. — Ах ты ж… Милен, чувствуя гнев дрессировщика, бросилась ему наперерез, закрывая Люми собой. Она чувствовала, что резкие движения (и тем более наказание!) испугают своенравного конька, и в дрессировке он точно не продвинется. Удар кнута пришелся по ее предплечью, рассекая белую рубашку. Но, кривясь от боли, девушка даже не отошла. Одной рукой она держала Люми за повод, а ладонь другой была обращена в предостерегающем жесте к мсье Арно, пальчики этой ладони подрагивали. Дрессировщик выбросил кнут. — Милен, прости. Этот чертов упрямец довести кого угодно… — Шшшш, — прервала его девушка и повернулась к коньку, гладя его и обнимая. Люми положил голову на здоровое плечо девушки, и закрыл глаза. Мсье Арно тогда тихонько ушел за лекарем. Ему было впервые за долгое время стыдно. Но кроме того, он был просто поражен как смелостью и решительностью юной наездницы, так и той связью, которая установилась между нею и Люми. Так проходили дни, недели и месяцы. Люми был все так же непокорен. При попытке накинуть узду, он часто распугивал конюхов, проявляя таким образом свою любовь к свободе и непреклонную натуру. Единственным авторитетом для него стала Милен. Рядом с ней он мог быть абсолютно шелковым, практически ручным и команды запоминал гораздо более охотно, за что всегда получал вкусное сладкое яблоко, припасенное у девушки на такой случай. Стало ясно, что Люми любил купаться в лучах софитов и аплодисментах зрителей. Кошачья грация движений, мускулы, перекатывавшиеся под атласно рыжей шкурой — пришедших посмотреть выступление это безумно завораживало. Когда Милен была рядом с ним, конь охотно прыгал через препятствия и обруч, а также весьма грациозно для его большого тела, исполнял вальс. В этот момент, кажется, даже плюмаж из синих перьев на голове Люми качался особенно лирично. Вместе с тем, он мог упрямиться и отказываться от выполнения команд, но делал это всегда так артистично, что публика в ложах просто покатывалась со смеху. Вместе с тем, Милен, ассистировавшая мсье Арно как на тренировках, так и в выступлениях, всегда могла Люми уговорить. Это делало честь их номерам, и люди на них шли охотнее, а цирк получал большую прибыль, обращая эту дружбу чистокровного английского жеребчика и цыганки в звонкую монету. Тем не менее, Готье, памятуя непокорность Милен, затаил на нее злобу. Его нисколько не успокаивала пришедшая слава, и в сердце этого человека по-прежнему жило вожделение, смешанное с самой гнусной и черной злостью. Он все так же отправлял Милен чистить конюшню после выступлений, что нестерпимо выматывало. С одной стороны, это было хорошо, ведь девушка могла видеться со своим любимцем Люми гораздо чаще, но с другой — она дико уставала, и легче не становилось. И вот, однажды… Милен как всегда пришла выводить Люми из денника, когда пришла его очередь для уборки. При этом она всегда ласково разговаривала с ним, почесывая спину и бока. Конь фыркал в ответ, покорно давая себя выводить. Раз только он ткнулся носом в карман девушки, где та обычно припасала для него угощение. Милен засмеялась и нежно потрепала гриву друга. — Потерпи, дорогой. Завтра на тренировки я все принесу. А пока будут тебе свежее ароматное сено и отруби. Это тоже очень полезно, поверь. Теперь надо вернуться в денник. Протереть влажной тряпкой стены и полки от пыли, убрать сено, которое Люми не съел и постелить новую подстилку. Заведя коня обратно, Милен ощущала, как дрожат ноги, а перед глазами уже идут черные круги. Но, несмотря на это, она кое-как привела себя в порядок и вернулась в конюшню, еще раз проверить лошадей. Но усталость делала свое дело, и придя в денник к Люми, девушка просто уснула рядом с конем на подстилке. Тот подумал и осторожно примостился рядом, согревая Милен своим горячим телом. *** …девушка спала без сновидений, но ближе к утру она беспокойно заворочалась, точно ей снились кошмары. Она уперлась рукой во что-то теплое и плотное, отталкивая это от себя и пытаясь что-то сказать, ответить, сделать… — Милен, проснись! Милен, тебе снится дурной сон… Наконец-то девушке удалось опомниться от тяжелого сна. Она открыла глаза и быстро села на соломенной подстилке, тяжело дыша. Потом повернула голову и отшатнулась в ужасе! Люми не было! Рядом с ней был незнакомый мужчина топлесс, в одних лишь суконных штанах и сапогах. Милен в ужасе зажала рот рукой, но незнакомец предупредительно поднял ладони вверх. — Только не кричи, пожалуйста. Я не собирался тебя трогать. От его спокойного голоса девушка немного пришла в себя и убрала руку ото рта, рассматривая незнакомца. Высокий, мускулистый, светлые кудри рыжеватого оттенка зачесаны назад. Большие глаза… при тусклом свете фонаря в деннике сложно было определить их цвет. Милен скользнула взглядом ниже. Удивительно, что при всей мощности фигуры, мужчина казался утонченно стройным и изящным, точно старинные статуэтки, которые она как-то видела в богатых домах. Обдумав все это, девушка задала единственный вопрос: — Кто ты? Незнакомец чуть откинул голову, издав короткий смешок, похожий на «хе-хе». — Твой Люми. — в словах его Милен померещилась плохо скрытая ирония. — Ты шутишь?! — Нисколько. Помнишь упрямого конька, которого ты выводила впервые из денника? Ты жаловалась, что очень устала и мне тогда так стало тебя жалко. А когда ты приняла удар кнутом дрессировщика вместо меня, это покорило мое сердце, хотя изначально я не имел цели покоряться. Голос его становился теплей и искренней, точно он говорил о бесконечно дорогом человеке. Милен ошеломленно глядела на незнакомца, а сердце ее бешено колотилось в груди. Мужчина не был похож на Люми почти ничем, за исключением рыжих кудрей. Но он не мог знать то, что знал только Люми! В душе девушки при этих мыслях затеплилась надежда на встречу с любимым другом, и она прошептала: — Боже, Люми, это ты? Но… но как?!.. — Это я. Как есть. Мне очень много нужно тебе рассказать. — У нас есть пара часов до рассвета, — Милен бросила взгляд сквозь решетку двери денника и устроилась поудобнее, но на всякий случай отодвинулась от своего собеседника. — с рассветом придут конюхи и тебе надо куда-то скрыться. Люми вздохнул и коротко качнул головой. — Я не буду скрываться. Тем более, что ты не увидишь меня на рассвете в человеческом обличье. — и глядя в широко распахнутые глаза девушки, добавил, — заклятие все еще довольно сильно. Милен даже рот приоткрыла. Конечно, она была наслышана о магии — Луиза, ее мать, порой тайком делала привороты и гадала на картах некоторым из членов цирковой труппы. Однако, стоило Милен проявить интерес к материнским делам, та отказалась рассказывать. Интересно, могла бы разобраться мать в настоящих заклятиях?.. — То есть, ты по-настоящему даже не Люми? — решила все-таки спросить девушка, нервно теребя кружева на собственной юбке. Собеседник помолчал, запустив пальцы в рыжие кудри и нервно взъерошивая их. Меж бровей его появилась сосредоточенная складка. — Нет, я не Люми. — он перевел взгляд на девушку. Широкая теплая ладонь с длинными пальцами накрыла руку Милен, лежавшую на колене, и осторожно погладила. Девушка перевела взгляд на его руку, но своей руки не отняла, пускай даже кожу слегка царапали бугорки его мозолей. От чего они? Он земледелец? Воин? Кто еще этот таинственный человек?.. — Тогда кто ты? Как ты оказался в таком положении? Кто проклял тебя? Есть ли способ снять заклятие? Люми (а как его теперь называть-то?) отнял свою руку и кашлянул, отведя взгляд от Милен. — Это замечательные вопросы. Кстати… С твоей стороны было очень мило назвать меня Люмьер — «свет» после всего того, что ты претерпела со мной. И сносила это так же терпеливо, как… Он осекся, недоговорив. Теперь Милен, не слишком-то опытной в отношениях с мужчинами, виделась во всем его облике, в изгибе стройной шеи, и даже на губах и кончиках пушистых рыжеватых ресниц — меланхолия. Как будто он тосковал о чем-то дорогом, ушедшем безвозвратно. Как будто этот разговор был для него неизбывно тяжел. — Я хочу рассказать тебе одну маленькую историю, Милен. — заговорил он тогда, когда девушка уже не ожидала продолжения. — когда-то была на земле древняя великая империя, называемая Римской. Среди множества людей достойных и приятных жил там один воин, коего щедро одарили боги талантами и не раз награждали лавровым венком побед за его свершения. Милен смотрела на Люми испуганно и одновременно завороженно. Ее увлекала его тайна, ей хотелось разгадать ее, и в то же время, она безмерно пугала девушку. В то же время, Люми это или нет, но незнакомец начинал ей нравиться. Его чеканные острые скулы. Венки на шее. Выпуклые мышцы груди, крепкие руки, тонкая талия… — В силу гордыни своей и нежелания покоряться никому из близ живущих, — тонкие пальцы сжались в кулаки, — даже тем, чрез кого боги могли вершить свою волю, воин этот был проклят. Сказано ему было, что он родится вновь и будет носить людей на себе до того момента, пока не научится покоряться по доброй воле. Но воин лишь посмеялся над возвестившей это ему провидицей. Oderint, dum metuant… — Что-что? — Милен захлопала глазами. — «Пусть ненавидят, лишь бы боялись». — пояснил Люми, — так гордо сказал этот воин в ответ… — Как звали этого воина? — перебила его девушка. Люми усмехнулся. — Кай Марций, прозванный Кориоланом. — Кай Марций… — повторила Милен, глядя во все глаза на своего собеседника. И замолчала, не зная, что и сказать. Обоим было о чем подумать. Девушка не могла поверить в то, что только что услышала. Неужели этот красивый и мужественный мужчина — проклятый воин, живший тысячи лет назад? Мать когда-то рассказывала ей о Риме вместо сказки на ночь. Милен лишь представляла, что это было очень давно… Слабый свет фонаря едва рассеивал полумрак денника. Запах сена смешивался с ароматом конской шерсти и сырой земли. Милен вздохнула, бросив взгляд на занимавшееся за дверью денника утро. Потом посмотрела на собеседника. — Это была история о тебе? Но ты же не можешь быть Кориоланом! Ведь он жил так давно! — Время — понятие относительное — Люми грустно усмехнулся, — Проклятие заставило меня переродиться, но моя душа осталась прежней. В этот момент послышался шум шагов за пределами денника. Милен вздрогнула. — Кто-то идет! — прошептала она. — Я защищу нас… — Люми метнулся было к двери, но Милен попыталась удержать его, инстинктивно прижимаясь к нему ближе и дрожа. В это время робкий луч солнца упал на них сквозь решетку двери денника. Люми нахмурился. Лицо его стало бледным, а по высокому лбу потекли капельки холодного пота. Милен, прижимавшаяся к нему, почувствовала бившую его крупную дрожь. — Ты… ты что?! Люми попытался что-то сказать, но лицо его исказилось от боли, а с губ слетел стон. Сильное точеное тело охватило какое-то странное свечение. — О Господи… — Милен обхватила своего друга за плечи в отчаянии, стирая пот с его лба ладонью. Свечение окружило и ее, и девушка наблюдала с ужасом, как Люми постепенно становился лошадью. Сильные руки и ноги превратились в копыта, тело удлинилось, покрываясь шерстью… Дверь денника распахнулась и внутрь хлынул поток солнечного света. Конюх Гаспар, стоявший в дверном проеме, оглядел мирно жевавшего сено коня, а рядом с ним — Милен, кажется, чем-то шокированную. Но девушка тут же заморгала, пытаясь привыкнуть к яркому свету. — Гаспар, это ты? Уже время выводить лошадей на пастбище? — Да, детка. Ты хотела вывести их вместе со мной? — конюх подмигнул девушке — они давно были дружны, и Гаспар даже внутри себя признавал, что Милен ему очень нравится, — я знаю, ты очень привязана к Люми. Но ты сама-то в порядке?! Ты какая-то потерянная, когда я вошел сюда? — Да… я в порядке. — Милен кивнула и украдкой вытерла текшие по щекам слезы, чувствуя как Люми доверчиво уткнулся ей в плечо. Теперь она знала его тайну…