Shadows of Doubt

Райнхардт уже не спал, когда проснулся Аластор. Он сидел на кровати возле него с раскрытой на коленях книгой. Услышав движения Аластора, он взглянул на него: — Ты спал здесь. — Похоже на то, — проворчал Аластор сонным голосом. Было трудно считать реакцию Райнхардта на то, что он здесь. К нему вернулось его каменное лицо. Единственным признаком его недавних эмоций были его опухшие глаза. — Прости, я не собирался спать… — Всё в порядке. Спасибо за помощь прошлой ночью. Аластор кивнул: — Хочешь поговорить об… — Нет. Аластор так и думал. Он сел в кровати. Ореховые глаза Райнхардта слезились, но это делало их ярче. Он уставился на них. Несмотря на маску на его лице, его уязвимые глаза обнажали его. — Как насчёт пойти в деревню сегодня? Уголки губ Райнхардта приподнялись: — Давай.

***

— Знаешь, тебе не нужно ходить за мной повсюду, — сказал Райнхардт, отправляясь в столовую. Аластор пожал плечами и продолжил следовать за Райнхардтом. Он решил, что если будет возле него, его не станут снова пытать: — Мне нетрудно. — Я встал только чтобы посетить уборную, Аластор! — И? — Тебе не нужно сторожить дверь! Аластор не потрудился ответить. Райнхардт устраивал сцены из-за чрезмерно опекающей натуры Аластора уже несколько дней, особенно когда дело касалось стояния у двери туалета, будто он грустный щенок в ожидании хозяина. Аластор заткнул его. Он отказывался дать его отцу любую возможность найти его одного. — Прошло пять дней, Аластор! — А если он найдёт тебя? — Не в первый раз. — Мне от этого не лучше. — Он тут ненадолго, — сказал Райнхардт. Они вместе сидели за завтраком, как на все приёмы пищи, и планировали свой день. Неважно, что делал Райнхардт, Аластор следовал за ним. Будто по команде открылась дверь, и зашёл отец Райнхардта, его волнистые тёмные волосы были зачёсаны назад. Он сердито посмотрел на сына. Райнхардт не обратил на него внимания, но от Аластора не укрылся бледный румянец на его щеках при виде отца. — Доброе утро, мальчики! — Его отец всегда показывал очень приятный фасад при Аласторе. — Доброе утро. — Большие планы на сегодня? Я подумал, мы с Райнхардтом могли бы провести сегодня побольше времени вместе, ведь это мой последний день здесь, — в словах был тёмный подтекст, от которого у Аластора было неспокойно на душе. — О, ну, мы как раз разговаривали о планах, — начал Райнхардт. — Значит, ничто не решено? — спросил его отец с натянутой улыбкой. — Мы собираемся в лабиринт из живой изгороди! — сказал Аластор. Они, правда, не обсуждали поход в лабиринт. Это просто первое, что пришло Аластору в голову. — Вы же можете пойти в лабиринт и в другой день? Я здесь всего один вечер, — широко улыбнулся он, будто не он пытал своего сына в ёбаной библиотеке пять дней назад. — Я так ждал… — начал Аластор, неуверенный, как спросить и не быть похожим на ноющего ребёнка. — Прости, отец, — перебил его Райнхардт. — Сегодня полнолуние, так что магия живой изгороди особенно капризная. Я сказал Аластору, что сегодня лучшее время для лабиринта. Мы собирались это сделать с первого дня его прибытия, — без запинки солгал Райнхардт. — Понятно, — что-то зловещее промелькнуло на лице его отца. Аластор притворился, что не заметил. — Тогда увижу вас, мальчики, за ужином. Он развернулся на пятке и вышел. Напряжение в комнате развеялось. Лицо Райнхардта сменилось от покрасневшего к побелевшему. Он уронил свой тост на тарелку, будто его тошнит. — Это правда, что ты сказал о магии изгороди? — через некоторое время спросил Аластор. Райнхардт прочистил горло: — Нет. Но мой отец здесь не провёл много времени. Он не узнает. Аластор наблюдал, как тревога пересекает лицо Райнхардта. Ему было сложно избавиться от эмоций после встреч с отцом. Они оставляли его открытым. От этого Аластору ещё сильнее хотелось его прикрыть. — Мы и впрямь могли бы пойти в лабиринт. Я бы хотел сделать это, пока здесь. Лицо Райнхардта расслабилось: — Ага, хорошо.

***

Вход в лабиринт был мрачным и зловещим. Кусты поднимались на высоту по меньшей мере восьми футов и отбрасывали длинные тени внутри своих стен. Хоть Райнхардт и сказал, что с лабиринта сняли тёмную магию, её атмосфера никуда не делась. — Жуткое место, — прокомментировал Аластор. — Боишься? Передумал? — ухмыльнулся Райнхардт. Его настроение приподнялось, стоило им выйти из поместья. — Конечно, нет. — Когда я был маленьким, я часто терялся в лабиринте. Моя бабушка запрещала мне сюда ходить. А я всё равно шёл. — Разве ты не мог запомнить разгадку? — спросил Аластор. — Лабиринт меняется. Каждый раз, когда приходит новая группа, он обновляется, — Райнхардт с интересом уставился на живую изгородь. — Знаешь, я уже много лет не проходил лабиринт. Жду с нетерпением, — он улыбнулся шире. Солнце отбрасывало на него тёплое свечение, в волосах Райнхардта появился золотой отблеск, подчёркивающий его яркие ореховые глаза, а сам он будто светился. Аластор отвернулся. — А что в конце? — спросил он, будто слегка задыхаясь. Он прочистил горло. — В центре Фонтан Афродиты. Считается, что у него особые, чародейские свойства. По преданиям, ведьмы и волшебники, кто пройдёт испытания, должны выпить из фонтана, чтобы выйти из лабиринта в изменённом сознании. — Ого. — Вообще, изгородь не покажет выход, пока ты не выпьешь воды. На меня это в детстве никак не влияло. Может, теперь будет. Аластор побледнел: — А что за эффекты? — Неуверен, но это Афродита. Думаю, они отвлекались на более примитивные порывы, — ответил Райнхардт, беспечно пожав плечами. — О. — Ага. — Ладно. Они уставились друг на друга. Аластора накрыла волна неуверенности, оставив его без слов. Теперь он сомневался, что лабиринт — такая уж хорошая идея. Его глаза не отрывались от Райнхардта, не в состоянии освободиться от магнетического притяжения его взгляда. Напряжение между ними можно было ножом резать. Он его тоже чувствовал? Аластор будто не мог дышать. — Я это выдумал. — Что?! — разбился обычно собранный вид Аластора. Райнхардт согнулся пополам от смеха: — Фонтан Афродиты! Чтобы сделать их озабоченными?! Это ещё что за дерьмо?! — Ты всё выдумал?! — А ты правда поверил мне?! Какого чёрта, Аластор?! — А мне откуда знать?! — Ты бы видел своё лицо! — его лицо покраснело от силы его смеха. — Прекрати. — Ты что, представлял, как они предаются дикой оргии?! — по его лицу катились слёзы. Аластору совсем не хотелось представлять сектанскую оргию кучки ведьм и волшебников. — Что за безумие пришло тебе в голову?! Аластор отвернулся, сжав губы в ниточку. — Ты правда думаешь, что я собирался дать тебе выпить какой-то секс-воды?! — задыхался Райнхардт. Аластор обернулся к нему с сердитым лицом: — Я думал, что ты намекаешь на то, что мы можем заняться там какими-то по-настоящему плотскими делами! — прошипел он. Райнхардт перестал смеяться. Вновь выросло напряжение. Аластор наблюдал, как у Райнхардта краснеют щёки. Он не смог понять его реакцию. Он прочистил горло: — Ладно, давай забудем о фонтане. — Хорошая идея, — согласился Аластор. — Просто на всякий случай, там есть фонтан, но это обычный фонтан. — Спасибо за предупреждение. — Никакой секс-магии. — Пожалуйста, больше никогда не используй при мне термин «секс-магия». Райнхард продолжил, будто Аластор ничего не говорил: — Вообще, у фонтана нет никаких магических свойств. Он довольно скучный. — Я понял. — Ты можешь попить воды, если мучает жажда. Обещаю, ты не станешь… — Райнхардт, можно мы оставим эту тему? — Райнхардт нёс вздор. Было необычно видеть его таким. Аластор взглянул на него и заметил, что ему отчётливо неловко. — Точно! Что ж, давай сделаем это интересным? Как насчёт соревнования? — спросил Райнхардт. Аластор приподнял бровь: — Что ты предлагаешь? — Выигрывает тот, кто первый дойдёт до центра. — А что получит победитель? Райнхардт улыбнулся: — Я подслушал, как моя бабушка говорит Вилме, что собирается удивить нас билетами на игру сборных Франции и Англии на следующей неделе. — Да ну! — это игра года! «Ежедневный пророк» писал о ней неделями. — Ага, но есть небольшая проблема, — Аластор скрестил руки на груди и ждал. — Я болею за Францию. Аластор нахмурился, но ничего не сказал. Райнхардт пожал плечами: — Я вырос здесь со своей бабушкой-француженкой, чего ты ждал? — спросил он, будто Аластор спорил. Наверное, это читалось на его лице. Вот что я предлагаю. Если ты выиграешь, мы вместе будем болеть за Англию, но если выиграю я — за Францию. Лицо Аластора не могло побледнеть сильнее. Сама мысль о поддержке Франции была ему отвратительна. Однако, он не хотел сидеть с Райнхардтом, если тот будет болеть за другую команду. Он шаркнул ногами и раздумал над вариантами. Ему нужно победить. — По рукам. Райнхардт широко улыбнулся: — Увидимся в центре, гриффиндорчик! — и на этом Райнхардт рванул в лабиринт. — Какого чёрта?! — Аластор последовал за ним.

***

Аластор собирался подойти к лабиринту логически. Он держал правую руку на стене и следовал за ней. Рано или поздно она приведёт его в центр, и он не пройдёт одну и ту же часть дважды. Возможно, не самый эффективный способ, но самый организованный. Аластору нравились разумные планы. Спустя, пожалуй, час Аластор засомневался в своих методах. Лабиринт не казался таким большим снаружи… Или казался? Или это часть магии? Создававшей иллюзию, что он меньше, чем на самом деле. Он ни разу не оторвал руку от стены и не замедлил своих спорых шагов. Он ни за что не будет болеть за Францию на следующей неделе. Его мысли вернулись к Райнхардту. Он множество раз упоминал, что его вырастила Лилиан. Просто чудо, что отец остался в стороне. А как же его мать? Он никогда не говорил о ней. В чём причина презрения его отца? Если это вообще им было. Пока Аластор бежал трусцой по длинной тропинке, он заметил перед собой зловещий участок, куда почти не проникал свет. Казалось, солнце просто не может проникнуть сквозь воздух. Он списал это на обман зрения и продолжил следовать своему плану. Ему не хотелось отрываться от стены. Если он не доведёт дело до конца, вся затея потеряет смысл. Оглядываясь назад, он должен был догадаться об этом. Приближаясь к месту, куда не проникал свет, его охватило странное чувство, предупреждавшее, что что-то не так. Оно было неестественным. Явно под воздействием магии. Когда осознание пришло ему в голову, было уже слишком поздно. Грязь поглотила его ногу, как зыбучий песок, втянув его по колено. Он попытался выдернуть ногу, но в плоть впились острые зубы. Он застонал в агонии. Колено почти отнялось, и только хватка за стену живой изгороди спасла его от падения вперёд, иначе эта земля поглотила бы его полностью. Боль была невероятной. Он никогда не чувствовал ничего подобного. Он ни за что не сможет идти, даже если ему удастся выбраться из ловушки. — Райнхардт! — эхом раздавался его голос. Он надеялся, что недостаток света не значит, что поглощаются и звуки тоже. Проклятье! — Райнхардт! Это хуев лабиринт! Даже если он его услышит, у него уйдёт вечность, чтобы его найти! Аластор попытался придумать новый план, решив, что не может рассчитывать на Райнхардта. Из-за невыразимой боли было сложно сосредоточиться. Ему нужно встать, но нога хотела отказать. Он попытался перенести вес на изгородь, чтобы дать ноге немного отдохнуть. От этого усилия на его бровях собрался пот. Он тяжело дышал. Мерлин, как больно! У него есть палочка! Родители наказали ему носить её с собой. Они авроры, кто вырос его готовым к любым непредвиденным ситуациям! Его дедушка всегда говорил ему держать «постоянную бдительность». Чтобы избежать подобных ситуаций. Чёрт, дедушка расстроится. Аластор засунул руку в карман и указал на землю: — Бомбарда! — прокричал он, надеясь, что взрыв разметает грязь. Нет, вместо этого сила отбросила его назад, но нога всё ещё была в ловушке. Зубы ещё сильнее впились в него. Он закричал. Аластор попробовал другие заклинания. Вода, огонь, потом он выпустил в воздух искры. Может, Райнхардт заметит их. Он рухнул на землю, может, он тут умрёт. Разве это не лабиринт для детей? Райнхардт сказал, что тёмную магию сняли! Аластор выяснил, что если стоять смирно, то зубы ослабляют хватку. Хоть любые попытки вырваться приводили к тому, что они снова сжимались, по крайней мере, это давало некоторую передышку. Он мог оставаться на месте, пока кто-нибудь не найдёт его. Он продолжал пускать искры в небо, но не осмеливался ещё больше будоражить землю. Двадцать минут спустя он наконец-то что-то услышал. Отдалённое эхо. Топот. Он поднял палочку и вновь выпустил сноп красных искр. А потом услышал: — Аластор! — Райнхардт! — он слышал шаги и тяжёлое дыхание. Райнхардт бежал, чтобы найти его. Облегчение, охватившее Аластора, когда он его увидел, было фантастическим. Оно накрыло всё его тело. Его лёгкие наполнились воздухом, и он испустил тяжёлый вздох. Он не покинул ловушку, но, по крайней мере, его нашёл Райнхардт. — Чёрт! Прости! Ты давно застрял? Я увидел искры! Я забыл! Мне так жаль! В некоторых местах не смогли очистить тёмную магию, и я забыл сказать тебе! Я не хотел! Я просто знаю, как избегать этих участков, я не подумал — прости, Аластор! Блядь, это что, кровь?! — Райнхардт, ты можешь меня вытащить? — перебил его Аластор. — Ах да, тебе нужно пощекотать землю, — сказал он. Аластор бы подумал, что он шутит, если бы положение не было таким плачевным. Он видел, что у него по всему лицу написана паника. Искренняя, полная тревоги. Райнхардт взял себя в руки, шагнул вперёд и взял левую руку Аластора. Он отпустил изгородь и наклонился, чтобы пощекотать землю, как было велено. Зубы освободили его со странным хрипом, почти похожим на смех. Давление на ногу ослабло. Он позволил Райнхардту вытащить себя из ямы и рухнул на твёрдую землю. Из раны текла кровь. Из тканей ноги сочилась чёрная субстанция. Здесь действовала тёмная магия. — Чёрт… — глаза Райнхардта расширились, когда он осмотрел рану. — Всё хуже, чем я думал. — Я застрял почти на полчаса! — Вот дерьмо, прости! — Ты уже это говорил, — огрызнулся Аластор. Он не должен был злиться на Райнхардта. Он не должен винить его за это, но какая-то часть его не могла сдержаться. Рейнхард опустился на колени и, нахмурившись, внимательно осмотрел рану. Порезы были глубокими и охватывали всю его икру. Зубы разорвали штаны, и кровь пропитала оставшиеся лоскуты. Рейнхард прощупал глубокие раны, заставив Аластора зашипеть от боли: — Это тёмная магия. Она плохо заживает. Останутся шрамы. — Пожалуй, это первый из многих, которые я получу, — сказал Аластор, опуская голову на траву. — В смысле? — Я должен стать аврором. Я оттуда не выйду невредимым, — его родной отец весь покрыт шрамами. У его матери их было несколько, но, поскольку она перестала работать на выездах после беременности, не так много. Райнхардт помолчал, прежде чем спросить: — Ты хочешь быть аврором? — Что ты имеешь в виду? — Ты сказал, что должен стать аврором, а не то, что хочешь им стать. Я хорош в целительстве. Я очищу это как можно лучше. Райнхардт схватил палочку Аластора и наложил несколько заклинаний на его ногу. Оба согласились, что это стоило чрезвычайного использования магии. Боль начинала стихать. Аластору была ненавистна сама мысль, откуда у него талант к целительству. — Никто никогда меня об этом не спрашивал. — Ну, я тебя спрашиваю. — Полагаю, да. — Это не очень уверенный ответ. — Я никогда об этом не думал, если честно. Мне в голову не приходили другие возможности. Все всегда ожидали, что я стану аврором. — В нас больше общего, чем я думал, — сказал Райнхардт. Аластор уставился на него. — Мы живём жизни, которые для нас спланировали. — Пожалуй. Хотя, если я решу не становиться аврором, не думаю, что мои родители будут меня пытать, — выплюнул Аластор. Несмотря на осознание своей резкости, в нём затаился гнев на Райнхардта за сегодняшние события. Кроме того, ему было горько от того, как он поступил в ситуации со своим отцом. Лицо Райнхардта потемнело: — Не лезь. — Почему ты делаешь вид, что всё в порядке?! — Это моя жизнь! — Почему ты на это соглашаешься? — Отвянь, Аластор! — Я задал вопрос! — А я не должен тебе отвечать! — Райнхардт встал. — Ты в ужасе от него. Райнхардт не обратил на него внимания. — Раз ты его так боишься, почему не женишься на Джулии Браун? — Пошёл на хуй! — Ты должен защищать себя! Ты достоин лучшего! — Ты теперь сможешь идти, — он повернулся к одной из стен лабиринта и поднял палочку. — Инсендио! Аластор неловко встал на ноги, поморщившись от боли в ноге, но идти смог. Он следовал за Райнхардтом сквозь дыру в изгороди, которая быстро закрывалась. — Инсендио! Инсендио! — он шёл вперёд, прорезая дорогу напрямик через лабиринт, а Аластор спешил за ним. — Помедленнее! — кричал Аластор, семеня за ним. Райнхардт не обратил на него внимания. Наконец, он вытащил их из лабиринта. Он повернулся к Аластору и бросил его палочку к его ногам. — Перестань, Аластор. Просто перестань. Это не твоё дело. Не твоя проблема, — прорычал он. — Нет. Райнхардт покачал головой и сердито на него посмотрел: — Ты ведёшь себя, будто мир делится на чёрное и белое. Есть правильное, есть неправильное. Есть те, кто следует закону, а есть те, кто нарушает его. Всё не так просто, Аластор. — Ты ослеплён собственным… — Нет! Это ты ведёшь себя так, будто то, что я не сражаюсь в своём бою так, как ты, значит, я делаю это неправильно! Ты относишься ко мне как к слабаку! Аластор отпрянул и поморщился от этих слов. Он стиснул челюсть и высоко задрал голову: — Хочешь, чтобы я оставил тебя в покое? — спросил он. — Если ты скажешь мне уйти, пожалуйста. Я оставлю тебя в покое, — он подошёл ближе, изо всех сил стараясь не дать своей хромоте разрушить его браваду. Райнхардт колебался: — Почему тебя это так волнует? Аластор уставился на него: — Я не хочу видеть, как тебя ранят! Тебе больно! Ты… — Уходи. Оставь меня в покое, — сказал Райнхардт. Блядь… Аластор этого не ожидал. На этих словах Райнхардт обернулся на пятке и отправился обратно в дом, оставив Аластора испепелять его взглядом вслед.

***

С наступлением вечера Аластор стоял в своей комнате, тишину нарушал слабый скрип половиц под его ногами, а взгляд его был прикован к заброшенной кровати, которая не чувствовала присутствия на себе уже почти неделю. Он спал в комнате Райнхардта каждую ночь. А что будет сегодня? Что, если сегодня отец придёт в его комнату? Это была его последняя ночь здесь. Что, если он захочет поговорить с сыном перед отъездом? Он не мог перестать о нём думать. В мыслях мелькало его лицо. Его образ в слезах на полу в библиотеке. Его образ под полуденным солнцем, когда они вместе бродили по городу. Аластор знал, что его отец — больная тема, и ему не следовало её поднимать. Он не должен был всего этого говорить. Райнхардт не нарочно завёл его в ловушку в лабиринте из живой изгороди. Он не виноват. И всё же Аластор спровоцировал его. Он не хотел спать один… Ему нравилось держать Райнхардта под боком. Это успокаивало… Они были как части мозаики, которые идеально подходили друг другу, дополняли друг друга. Они поддерживали друг друга. Ему нравился Райнхардт. Его присутствие. Его компания. Его… Нет… Нет! Нет! Нет! Чёрт! Аластор провёл руками по русым локонам. Его глаза расширились, и ему было трудно дышать. Эти мысли Аластор часто отгонял в глубь своего сознания, но сейчас он не мог их избежать. Они нахлынули на него со всей силой. Они пробивали стену, за которой он их прятал. Время от времени он с неохотой водил девушек на танцы, исключительно для видимости, как велел отец. Представление. Которое он ненавидел. Потому что в глубине души он не испытывал никакого влечения к этим богатым девушкам в красивых платьях. Неважно, кто они. Неважно, что они говорили и как флиртовали. Это никогда не срабатывало. Лишь недавно он понял правду… и как можно скорее закрылся от неё. Сердце заколотилось в груди. И что ему теперь делать? Райнхардт ненавидел его? Ему нужно извиниться. Он должен со всем разобраться. Он мог бы найти его и всё исправить… Может, он мог бы оставить Райнхардта этой ночью одного… или, может… Что он делает? На него это непохоже. Аластор всегда спокоен и собран. Мыслит логически. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Он отсортировал свои эмоции и разложил их в своём сознании. Всё чисто. Он не знал, сколько прошло времени, но когда снова открыл глаза, почувствовал себя восстановленным. Да. Он оставит Райнхардта в покое, как он просил, а завтра же извинится. Но он не мог рисковать тем, что его отец тоже придёт за ним. Вздохнув, Аластор вышел из своей комнаты и направился в библиотеку, удобно расположенную напротив спальни Райнхардта. Он будет читать там всю ночь, прислушиваясь к движению в коридорах. Стоять на страже. Убедится, что с ним всё в порядке. Как только он услышит хоть малейший звук, он выйдет из библиотеки, словно не может уснуть и ищет ту самую книгу. Он пристанет к этому человеку. Ему понадобится очень много кофе.