Shadows of Doubt

Аластор засунул одежду в сундук. Они отбывают через десять минут, а он уже достаточно долго откладывал сборы. — Сэр, Вы должны взять один вечерний наряд! — сказала его домовая эльфийка Миппи, держа в руках одну из парадных мантий. Аластор кивнул. Возможно, она ему пригодится на каком-нибудь званом вечере. Эльф поспешила добавить одежду к увеличивающейся куче. Он будет отсутствовать всего три недели, а она уже сложила половину всех его вещей и продолжает приносить всё больше из шкафа. Аластор вытащил почти все сложенные ею вещи из сундука. Ему не понадобится так много джемперов летом. И зачем ему двенадцать пар брюк? Это излишне. — Верни эти вещи на место, Миппи. Эльфийка выглядит оскорблённой: — А как же плащ? — Там жарко. Этого достаточно. — Хотя бы возьмите ботинки из драконьей кожи. Ваш отец… — Мне они не нужны. — Но, сэр! — Не нужны! — огрызнулся Аластор. Её глаза, похожие на мячики, наполнились слезами, и она поспешила к шкафу, чтобы разложить всё по местам. Чёрт. Эти ботинки — больная тема. Не стоило впутывать туда своего домового эльфа. Она всегда такая эмоциональная. Её невнятные рыдания становились тем громче, чем больше вещей она складывала обратно. К чему это всё. Аластору нужно немного уступить. — Миппи, если подумать, ботинки — отличная идея, — сдался Аластор без энтузиазма. То, что он их сложит, не значит, что ему нужно их носить. Эльфийка вылетела из огромного шкафа: — О да, сэр! Хозяин будет очень рад, что Вы взяли их с собой! — она положила их в сундук, будто они хрустальные. Он отказывался их носить. Дело не в том, что он ненавидел отца: они неплохо ладили, но он ненавидел чёртовы ботинки и что они из себя представляли. Что-то фальшивое. Его обязанность — поддерживать идеальный образ. Это его не устраивало. Его отец купил ботинки не потому, что подумал, что они ему понравятся, а для всех остальных. Он хотел, чтобы Аластор носил их как знак статуса, потому что его волновало, что люди о нём думают, когда видят его семью. В итоге Аластор убедил своего эльфа, что достаточно сборов. Он добавил в сундук несколько книг, решив, что может закончить домашнюю работу на лето, если станет скучно. Он не спрашивал бабушку, каких её друзей они навещают. Каждый год они ехали в новое место. Это неважно. Важно то, что он будет подальше отсюда. Снаружи его родители были могущественными аврорами. Его мать — глава Отдела магического правопорядка, выбрав более административную должность, а его отец часто работал на местности. Их уважали и ими восхищались. На людях они являли собой идеальную пару, но за закрытыми дверьми презирали друг друга. Сейчас Аластор слышал, как они ссорятся. Казалось, что за этим делом они уничтожают гостиную. Через час домовые эльфы всё отмоют и починят, стерев любые следы происшествия. — Миппи, не могла бы ты заглушить стены? — проворчал Аластор, захлопывая крышку сундука. Эльфийка подчинилась.

***

— Аластор, ты опоздал! — ругалась его бабушка, Вилма Муди. Вообще-то, он был как раз вовремя, но она была устрашающей ведьмой, кто больше всего ценил пунктуальность. Так что она ждала, что все будут хотя бы на пять минут раньше. Её разочарования хватало с избытком, а её уважение терялось раз и навсегда. И всё же её тонкие губы растянулись в улыбку, а голубые, морщинистые глаза засияли. Некогда светлые волосы теперь были испещрены сединой и заплетены в её отличительную косу, украшенную изысканными заколками с драгоценными камнями. — Прости, бабушка. — Наш портключ заработает через десять минут. Ты принёс свой сундук? Хорошо! Опаздывать на тебя так не похоже, Аластор! Ты всегда был ответственным, — её улыбка не померкла, несмотря на пренебрежительные комментарии. За многие годы из-за требовательных карьер своих родителей Аластор провёл много времени с бабушкой и дедушкой. Каким-то образом это привело к близкой связи с его бабушкой. — Куда мы отправляемся в этом году? — Навестим мою подругу во Франции! Я познакомилась с ней в школе. Она живёт прямо возле местной деревни волшебников. Ты бывал во Франции? Аластор нахмурился: — Ты брала меня с собой несколько лет назад. Она запнулась, её улыбка слегка потускнела, но появилась вновь, будто никуда не пропадала: — Ах да, как я могла забыть? Бери свой багаж! Скоро пора отправляться. Он сузил глаза, наблюдая, как она порхает по комнате, собирает свою магически расширенную и облегчённую сумку с вещами и забрасывает её через плечо. Она позвала домового эльфа и дала ему последние указания. Его бабушка никогда ничего не забывала… И всё же он покачал головой и отпустил эту мысль. Он взял свой сундук и поднял его. — Вы двое отбываете? — спросил дедушка, заходя в комнату. У мужчины густые усы щёточкой и большие очки, закрывающие почти всё лицо. Он был ниже его бабушки, но стал шире за годы после выхода на пенсию из ОМПП. Он наклонился и поцеловал свою жену в щёку, что, Аластор был уверен, для неё почти полностью ощущалось как колючие усы. Она ответила ему тем же, поцеловав последний крошечный видимый участок кожи на его щеке с любезной улыбкой. Они попрощались, и его бабушка вытащила маленькую сферу со словами: «Льяри, Франция: 12:00», сияющими на металле. Он прикоснулся к гладкой поверхности, и через мгновения их утянуло прочь.

***

— Аластор, позволь мне представить тебе мою подругу, Лилиан Лестрейндж. Ты, наверное, уже знаком с её правнуком. Кажется, он учится с тобой в Хогвартсе, Райнхардт. Они прибыли считанные минуты назад на лужайку перед вычурным особняком. Домовые эльфы поспешили пригласить их внутрь, где в фойе их поприветствовала владелица. Аластор не рассчитывал на подобный исход событий. Оказаться в гостях у Лестрейнджа на три недели летних каникул? Они с Райнхардтом уставились друг на друга. Они не дружили. Они никогда не разговаривали друг с другом, кроме нескольких дежурных фраз. Он поприветствовал пожилую женщину, а потом принялся изучать её. Она, кажется, была не старше его бабушки. У неё были ореховые глаза и ослепительно-белые волосы, стянутые в пучок. Может, она завела детей моложе. Его бабушка с дедушкой и родители были сосредоточены на карьере, а потому ждали дольше обычного, чтобы завести семьи. Две женщины приступили к чаепитию и обмену новостями, а Аластор провёл вечер за изучением территории. Просторные сады были ухоженными, их дополняли теплицы, пастбища и даже лабиринт из живой изгороди. Он вынужден признать, что особняк прекрасен, но с чего бы ему не быть? Семья Муди была зажиточной, но у Лестрейнджей было состояние, передающееся из поколения в поколение. На следующий день он отправился в деревню, чтобы изучить магазины. Она напомнила ему Хогсмид, но без толчеи учеников. Волшебники бродили по мощёным улочкам — витрины и лотки продавали всё, что только можно было вообразить, а иногда и сверх этого. Все названия магазинов были на французском, но он догадывался, что там продают по витринам. Он зашёл в книжный магазин в надежде что-нибудь найти, но все книги были на французском. Владелица сказала, что в задней части есть небольшой выбор английской литературы. — Боюсь, ничего интересного, — сказала женщина, провожая его по ступенькам и открывая дверь. Помещение было переоборудованной кладовой. Стены были увешаны полками, но их не использовали по назначению. Пол покрывали стопки книг. Многие кипы повалились и были заброшены. Толстый слой пыли покрывал каждую поверхность. Посреди хаоса и беспорядка стояла одинокая табуретка. Аластор внутренне содрогнулся от грязи. Как они могут хоть что-то продавать здесь? — Мой муж всё собирался расставить книги, но потом появился ребёнок, и… Ну… — женщине было стыдно. — Ничего страшного, — сказал он. Он мог лишь вообразить, каким славным станет место, если аккуратно расставить, рассортировать и выстроить книги по алфавиту. Они могли бы повесить таблички сверху, отметив каждый из разделов. Иногда в подобных местах находились настоящие сокровища. Может, он откроет парочку. — Если Вам что-то нужно, дайте знать, — сказала она, а затем удалилась. Аластор сел на табурет и начал рассматривать кипы, разрабатывая план действий. Там была по меньшей мере тысяча книг. Он нырнул в одну из кип, достав первый том, коснувшийся его пальцев, и прочёл название. Время летело за сортировкой. Он разложил книги по темам. Потом он разложит всё по полкам, выстроив авторов по алфавиту. Это был медленный процесс, но он приносил удовлетворение. — Что ты здесь делаешь? — спросил голос. Аластор поднял взгляд, заметив Райнхардта Лестрейнджа с нагруженными в руку книгами. Он заговорил с ним впервые после прибытия. — Хожу по магазинам. Райнхард переложил кипу книг на другую руку и осмотрел комнату: — Ты расставляешь книги по полкам? — Они лежат просто кучами. Я подумал, что мог бы их разложить, а заодно и просмотрю их. — Ты рассчитываешь получить работу? — Не то чтобы. Они уставились друг на друга, а затем Аластор пожал плечами и вернулся к своей задаче. Райнхардт всё не уходил. — Ты что-то хотел? — Ты на моём месте, — сказал Райнхардт. — Прошу прощения? — На моём месте, вот здесь, — он указал на табурет. — Я всегда здесь сижу. Аластор приподнял бровь и привстал: — Ты шутишь? — Не-а. — Твоё место для чего, стесняюсь я спросить? — Чтобы спрятаться, конечно. Никто никогда сюда не приходит, — его обычно стоическое выражение лица исчезло. Он казался раздражённым. Аластор гадал, как Райнхардт сидел в этом месте в таком бардаке. — Это магазин, Лестрейндж. Здесь не бронируют места, — Аластор поднял книгу под названием «Свободная ведьма: как я призвала к ответу свою магию». Что именно она имела в виду под «призвала к ответу магию»? Аластор решил, что ему всё равно, и забросил книгу в кучу, которую определил как «биографии». — Ты скоро закончишь? — Ты серьёзно? Райнхардт не ответил. Он ждал, уставившись на него своими пронзительными ореховыми глазами. — У меня осталось по меньшей мере пятьсот книг. Не, не думаю, что скоро закончу, — сказал Аластор. Его забавлял хмурый вид Райнхардта. Прошла ещё одна минута, и Аластор, наконец, вздохнул: — Я освободил ещё один табурет, можешь взять его, — встал он, чтобы подвинуть стул к Райнхардту. Он поворчал, но в итоге сдался и сел: — И с чего ты решил всё тут переставить? — Думаю, назвать это «переставить» — слишком великодушно, потому что для этого нужно, чтобы хоть что-то было расставлено в первую очередь, — сказал Аластор. Он метнул взгляд на Райнхардта. К его удивлению, на её лице растянулась лёгкая, кривая ухмылка, создающая ямочку на одной щеке. — Резонно, — сказал Райнхардт. Аластор отвернулся. Когда он был младше, другие ученики дразнили его за то, что он практически одержимо соблюдал свой распорядок и порядок. Став старше, он стал лучше это скрывать. А теперь Райнхардт узнает. — Я ненавижу бардак. Меня успокаивает раскладывать вещи. Райнхардт уставился на него, на его лицо вернулось бесстрастное выражение лица. Аластор жалел, что не может прочитать этого парня: — Должно быть, у тебя самая опрятная спальня во всём замке. — Была бы, если бы мне не пришлось жить с Арчи. У Райнхардта снова дёрнулась губа: — Понимаю. Том аккуратный, но Норрис и Абраксас не справляются без домовых эльфов. Разговор сошёл на нет, и Аластор продолжил сортировать книги, а Райнхардт пролистывал свои. Они были на французском. Аластору не стоит удивляться, что он умеет на нём читать, учитывая, что он здесь практически жил. — Тебе помочь с организацией или ты предпочитаешь работать соло? Аластор моргнул: — Конечно, если ты правда хочешь. Им было весело вместе. Поразительное изменение ошеломило владелицу магазина, когда настало время закрываться. От радости она настояла, чтобы Аластор взял три книги бесплатно за свои труды. Несмотря на попытки отказаться, женщина была неумолима. Магазин был очевидно убыточным. Аластор поклялся себе, что вернётся и купит ещё, чтобы всё возместить.

***

У Райнхардта и Аластора сформировалось некоего рода негласное приятельство. В следующие три дня они расставили все книги в поместье. Хоть они и были более-менее отсортированы, теперь в этот раз их было гораздо больше. В библиотеке было по меньшей мере несколько тысяч книг. Аластор не понимал, почему Райнхардт настаивает на помощи. Большинству людей не нравилось расставлять вещи, но Райнхардту, будто бы, да. Он рассказал Аластору историю дома, особенно вдаваясь в детали о лабиринте из живой изгороди, который изначально построили для некоего волшебного посвящения, таинственной организации, которая прекратила существование. С него сняли магические сглазы, и теперь он служит местом игр для детей. Аластору нравилась компания Райнхардта, особенно потому, что он свободно владел французским, и это было полезно, учитывая, что множество названий книг были именно на нём. Не считая библиотеки, их бабушки заставляли их принимать участие в чаепитиях несколько раз в день. Пожилые женщины не могли скрыть энтузиазма от их совместного времяпрепровождения. Они его даже поощряли. Аластор гадал, было ли его спланировано нарочно. Неужели его бабушка надеялась, что он заведёт себе друга за лето? Она знала, что у него есть друзья в школе. Они часто их обсуждали. Они обсуждали, чем могли бы заняться в деревне на следующей неделе. Куда могут пойти в окрестностях. Райнхардт и Аластор обменялись взглядами. Хоть на нём и было его обычное бесстрастное лицо, Аластор каким-то образом понял, что Райнхардт размышляет о том же, что и он: «Что наши бабушки задумали?» Таким образом пролетела первая неделя, а в пятницу за утренним чаепитием Лилиан возвестила о прибытии новых гостей: — Мой сын с женой, а также мой внук, отец Райнхардта, присоединятся к нам на выходных. Райнхардт поперхнулся чаем. Он оставил чашку и прочистил горло: — Прибудет отец? Он же сказал, что слишком занят? — Видимо, передумал. Он прислал сову утром. Аластор заметил, что с лица Райнхардта сошли все краски. Он облизнул губы и снова взял чашку, сделав глоток, будто всё как обычно, но в его глазах что-то затаилось. Практически паника. Лилиан продолжила говорить о планах на ужин и прибытии гостей. Райнхардт извинился и ушёл куда-то в дом. Лилиан вздохнула ему вслед: — Эти двое никогда не ладили. Аластор не видел Райнхардта весь оставшийся день. Трое гостей появились в шесть вечера. Сирил и Аннамария были вполне дружелюбной парой. Сирил поприветствовал маму поцелуем в обе щеки, а потом сел за стол к ужину. Мужчина помладше, Фулкран, как Аластор решил, отец Райнхардта, ничего не сказал и сел за своё место. Он не поприветствовал ни свою мать, ни сына. Его волосы были короче, чем у Райнхардта, но такие же пронзительные ореховые глаза — отличительная черта семьи Лестрейндж. В столовой было огромное окно, выходящее на лабиринт, и гобелен с изображением великой битвы волшебника и огра. Их эпическая битва продолжалась, хотя и была приглушена магией. Яростный бой отвлекал Аластора. Это казалось странным выбором декора для столовой. Стол из тёмного красного дерева был достаточно большим, чтобы вместить двенадцать человек, но их небольшая компания оставалась на одной половине. Хрустальная люстра с причудливо расположенными свечами создавала в комнате мягкое сияние. Лилиан села во главе стола, а её бокал наполнялся вином сам по себе. Аластор предположил, что домовые эльфы приготовили что-то феноменальное. Она подняла бокал и сделала глоток. — Сирил, это моя давняя подруга… — начала Лилиан. — Ах, Вилма Муди! Как поживаешь? — спросил Сирил. Бабушка Аластора натянуто ему улыбнулась: — Хорошо, Сирил, как сам? — Неплохо, жаль, что пенсия нескоро, но, видимо, я нужен Министерству ещё несколько лет! — Отдел тайн без тебя не справится? — Ты знаешь, я не могу об этом говорить! — рассмеялся он. Аластор изучал мужчину. Он чувствовал напряжение за столом. Аластору он не нравился. Он устраивал для других представление. Всё в нём было притворством. Будто сценарий вежливого общества. Весёлое настроение и дружелюбный нрав казались фальшивыми и вымученными. В каждом его слове сквозил едва уловимый насмешливый тон. Перед ними появилось по тарелке супа. Кремовый крабовый биск, насыщенного вкуса, идеальной текстуры. Райнхардт молчал возле Аластора, едва прикасаясь к еде. С отказом разговаривать от Фулкрана, фальшивой радостью Сирила и смятением Райнхардта — это превращалось в очень неловкий ужин. Лишь когда суповые тарелки исчезли, а за ними появилось основное блюдо, дедушка, наконец, повернулся к нему: — Ну, Райнхардт, как дела в школе? — Хорошо. — А у твоих друзей? — Насколько я слышал, у них всё хорошо. — Слышал, вы расстались с Джулией Браун. — Как… — Мне рассказала её мать. — Расстались. Воцарилось молчание. С Райнхардта слетела его маска. Его отец ел, не обращая внимания на разговор. — И почему же? — спросил его дедушка. — Это не работало. — Да что ты? — спросил он резким тоном. — Сирил, это едва ли подходящее время… — Матушка, он сорвал помолвку. Я думаю, это требует объяснений! — сказал Сирил. Его дружелюбный нрав испарился. — Это касается меня и Джулии… — Это касается всей семьи! — Он не должен ничего объяснять. Мы не будем это обсуждать. Заканчивай с уткой, Сирил. Задерживать следующее блюдо — невежливо. Никто больше не разговаривал до конца ужина. Вскоре тягостная трапеза закончилась. Райнхардт вышел из-за стола, убегая наверх. Дедушка сердито смотрел. Лилиан нахмурилась. Лицо его отца ничего не выражало.

***

Аластор решил, что, вероятнее всего, найдёт Райнхардта в библиотеке. Он сказал, что это его любимое место в доме. Аластор был вынужден согласиться. В передней части находилось очаровательное место для отдыха, обставленное уютным двухместным диваном и удобным креслом. За ним располагался рабочий стол с четырьмя стульями. Сводчатые потолки придавали величественное ощущение, а большие окна пропускали естественный свет. И это не считая невероятной коллекции, собранной Лестрейнджами, которая благодаря стараниям Аластора и Райнхардта за последние три дня была приведена в порядок. Райнхардт предпочитал сидеть в дальнем углу у окна. Аластор обошёл три ряда книжных стеллажей и пошёл по проходу, найдя место пустым. Дверь отворилась: — Райнхард, стой! — Да, отец? — Иди сюда! — дверь захлопнулась. Аластор нахмурил брови. Он устроился на сиденье у окна. Отсюда его никто не заметит. — Что случилось с девушкой? — Джулией? — Не донимай меня, мальчишка! — Я расторг помолвку. — В каком ебучем смысле расторг, бесполезный кусок дерьма?! Бесполезный, как твоя чёртова мать! — раздался удар и стон. Аластор содрогнулся от звука. — Всё было спланировано! Она красивая! Чистокровная! Она была согласна принять тебя, чёрт побери! — Всё не так просто! — Мне не нужны твои хуёвые отговорки! Круцио! Райнхардт закричал. У Аластора расширились глаза. Его собственный отец призвал на него Непростительное заклятье? Они не просто так незаконны, а он их использует на своём ребёнке? Почему его так волнует Джулия Браун? Райнхардт кричал. Выл. Аластор не слышал ничего подобного — в этом звуке было так много боли. Он знал, что заклятье Круциатус не оставляет видимых ран, но он звучал, будто его разрывают на части. Казалось, это длится целую вечность. Райнхардт плакал, а его отец мучил его, крича о Джулии Браун и их расторгнутой помолвке. Разумеется, есть и другие девушки. Лестрейнджи — богатые, чистокровные члены волшебного сообщества. Ему будет нетрудно найти кого-то ещё! Аластор зажмурился, пытаясь закрыться от криков. Когда это закончится? Каким он найдёт Райнхардта? Будет ли он в сознании? В поместье есть целебные зелья? Чёртовы запреты на использование магией несовершеннолетними! Может, попросить домового эльфа о помощи? Или даже Лилиан. Она не похожа на женщину, которая бы одобрила подобное под своей крышей. — Что происходит? — с грохотом распахнулась дверь. Похоже на дедушку Райнхардта. Может, он остановит этот балаган. — Он бросил Джулию Браун! Мы должны были заставить его принять Непреложный обет, когда он был ребёнком, отец! Как и все мы! Нам бы не пришлось теперь с этим разбираться! В комнате наступила оглушающая тишина, не считая тяжёлого дыхания Райнхардта и периодических стонов. Последствия пытки. — Лилиана запретила Лестрейнджам давать Непреложный обет на брак, пока она глава семьи, — усмехнулся Сирил, как будто ему была противна сама мысль о том, что их нельзя принуждать к браку. Несмотря на то, что Министерство запретило эту традицию, многие чистокровные семьи заставляли своих детей давать Непреложный брачный обет. Аластор и Арчи этого не делали, а вот Гасси была несчастна в своей связи с Игнатиусом Пруэттом. Она пыталась смириться с этим. — Слушай сюда, щенок, ты напишешь ей и восстановишь отношения! — сказал отец Райнхардта. — Я — я не могу. — Почему?! — О-она нашла другого. — Круцио! Аластор дёрнулся, словно это его ударили проклятием. Блядь, только не это снова… Он коснулся палочки в кармане. Его родители, будучи аврорами, всегда настаивали на том, чтобы он носил её с собой для защиты. Несмотря на ограничения магии несовершеннолетних, он мог использовать её в экстренных случаях. Похоже, это один из таких. Он мог помешать им продолжить. Противостоять им и защитить Райнхардта. Но всё же… Он был пятнадцатилетним волшебником против двух взрослых мужчин, не боящихся использовать тёмную магию. Чёрт возьми! Он выпустил свою палочку. Это было бессмысленно. Если он пойдёт туда, то только усугубит ситуацию. Его убьют. — Остановись, Фулкран, — к облегчению Аластора, заклятье остановилось. — Если Лилиан узнает об этом, она будет в ярости. Оставь его пока здесь. Мы обсудим это завтра. Пока? Значит, это всё ещё не конец? Утром они будут пытать Райнхардта ещё больше? По какой причине?! Помолвка расторгнута! Для чего всё это?! — Ладно. — Как насчёт бренди в кабинете? — двое мужчин удалились. Аластор подождал мгновение, прежде чем броситься к Райнхардту. Выглядел он ужасно. Бледный и потный, он пытался подняться с пола на дрожащих ногах. — Что т-ты тут д-д-делаешь, Муди? — Думаю, тебе стоит прилечь, — сказал он, проигнорировав вопрос. Райнхардт застонал. — Ты всё слышал? — Кое-что. — Значит… — Да, почти всё. — Чёрт. Аластор состроил мину, стоя на коленях на полу и пытаясь успокоить дрожащее тело Райнхардта. В итоге единственное, что он смог сделать, — это притянуть мальчика к груди и обнять его. Райнхардт прильнул к нему. — Это случается часто? — Нет. — И почему я тебе не верю? Райнхардт сделал несколько успокаивающих вдохов. Дрожь немного стихла. Он облизнул губы: — Это случается нечасто, потому что я редко вижусь с отцом. Чёрт побери. Его отец не сказал ни слова за ужином. А потом пришёл сюда и проделал всё это? — Ты должен что-то сделать с этим, Райнхард! Выступи против него! Блядь, донеси на него за использование Непростительного заклятья! За это дают пожизненное в Азкабане! Скажи Лилиан, я уверен… — Нет. — Тогда я пойду к… — Нет, Муди, не лезь! — Райнхардт оттолкнул его и покатился по полу. От удара он зашипел, по всему телу пробежала дрожь. — Ты должен что-то сделать! — Это моя битва! — сказал Райнхардт, снова повернувшись лицом к Аластору. Его глаза потемнели. Аластору показалось, что он видит его душу. Сломленного мальчика, чей отец утопил его в тёмной магии. Так вот почему он никогда не улыбался? С хуя ли они такие? — Нельзя назвать это битвой, ведь ты даже не борешься, — сказал Аластор. — Иногда жизнь не в сопротивлении. Иногда нужно просто выжить. — Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышал, — усмехнулся Аластор. — С этими словами меня научила жить Лилиан, и они далеко меня завели! — Ты лежишь на полу и дрожишь, Райнхардт. — Не всем из нас достаются идеальные родители в идеальных семьях и идеальных жизнях! Нельзя иметь всё! Я разбираюсь с этим, как умею! Может, не всегда получается, но я справляюсь! — глаза Райнхардта вспыхнули. Его бледная кожа покраснела, к ней начал возвращаться цвет. Казалось, он взял нож и прокрутил им в животе Аластора. Райнхардт ни черта о нём не знает. Всё, что видело общество, — фальшивка. Он так чертовски устал от этого представления. Хоть раз в жизни ему хотелось чего-то реального. — Если тебя так заботит выживание, почему ты расстался с Джулией? — спросил Аластор, пытаясь сменить тему. — Потому что я не мог на ней жениться. — Почему? — Просто не мог, понятно?! — Аластор почувствовал, как его обычно стоические эмоции расползаются по швам. Райнхардт что-то в нём зажёг. Он сглотнул. Сейчас не время для этого. — Я должен что-то сделать. Чем я могу помочь? — Райнхардт выглядел так, будто его вот-вот стошнит. По крайней мере, он мог бы облегчить своё затянувшееся недомогание. Райнхардт закрыл глаза, сделав несколько глубоких вдохов: — Можешь помочь мне дойти до моей комнаты? Аластор кивнул, поднимая его с пола и почти полностью облокотив его на себя, пока они шли через поместье. Райнхардт хрипел с каждым шагом. Дважды у него подгибались колени. Аластор всё ещё чувствовал дрожь в его теле. Когда они добрались до его комнаты, Райнхардт рухнул на кровать бескостной кучей, а Аластор позвал домового эльфа, чтобы тот принёс ему прохладную повязку, воду и Рябиновый отвар. — Ты правда не должен всё это делать, — сказал Райнхардт, когда Аластор помог ему снять рубашку, насквозь пропитанную пóтом. — Знаю. Эльф снова появился, и Аластор передал ему зелье и воду. Цвет вернулся на лицо Райнхардта, и он перестал дрожать: — Спасибо. — Не за что. Атмосфера изменилась. Спокойный, бесстрастный Райнхардт разразился слезами. Это застало Аластора врасплох. Он растерялся, не зная, с чего начать. Он не привык утешать людей, когда они плачут. Но с Гасси он понял, что помогает даже малость. Он не мог оставить его в таком состоянии. Аластор забрался на кровать рядом с ним и остался, пока Райнхардт выплёскивал всё, что запер в себе.