Shadows of Doubt

Райнхардт стоял в Зале трофеев с Альфредом Хенсли, наблюдая, как мальчик с каждой секундой всё больше злится. Стоило ожидать его ярости. Они пришли на дуэль, и по мере того, как Райнхардт пытался отсрочить драку, напряжение всё больше распаляло воздух. — Вытаскивай палочку, Лестрейндж! — прокричал Хенсли. Почти пора. Райнхардт пытался успокоить дрожащие пальцы. — Успокойся сначала, Хенсли. Ты не в состоянии на рациональную дуэль, — Райнхард выдерживал свой голос бесстрастным и размеренным. Его сердце гулко билось в груди. Его тошнило. Он не обращал внимания на физические симптомы и затолкал их поглубже. — Пошёл на хуй! Ты забрал у меня всё, и вот мы на дуэли! — Я чувствую, как сходит с ума твоя магия… — Остолбеней! Райнхардт выставил щит. К счастью, в прошлом году Том научил его множеству полезных заклинаний для дуэли: — Либо дерись честно, либо никакой дуэли, — сказал Райнхардт с большей храбростью, чем чувствовал на самом деле. — А разве честно, что ты проклял меня из-за спины? Украл мою девушку? Разрушил мне жизнь?! — Альфред Хенсли продолжал держать палочку перед собой, к его губам приклеился злой оскал. Его обычно весёлый и добродушный нрав был уничтожен за последние два месяца. Его электрически-зелёные глаза потускнели до цвета мха, и выглядел он совершенно безумно. Возможно, постоянная смесь Конфундуса и заклинаний памяти, помимо всего прочего, порвала остатки его рассудка. Райнхардту лучше всего не признавать и не отрицать ни одно из этих обвинений. Он молчал. Время пришло. — Блядь, ты видел это?! — Райнхардт взмахнул рукой, указав на самый большой трофей в комнате. Он крепко зажмурил глаза. Это всё часть плана. Сияющий металл отразит смертоносный взгляд василиска — и на этом всё кончится. Он ждал какого-то знака, что всё получилось. Он решил, что так и произошло, потому что прошла целая минута, а Хенсли не попытался запустить в него проклятием. И не спрашивал, почему Райнхардт стоит с закрытыми глазами. Он же не умер, правда? Пожалуйста, не умирай… Том клялся, что он сегодня только окаменеет, а Том, несмотря на все его ужасающие качества, был человеком своего слова. Тяжёлая тишина воцарилась в комнате, отчего атмосфера стала жуткой. Райнхардт слышал своё дыхание, но больше ничьё. Он силился расслышать звуки движения змея. Разве гигантский василиск не наделает шуму? Что, если змея всё ещё была там в ожидании приказа Тома на уход? Что, если она ждала, пока он откроет глаза, чтобы он окаменел тоже? Или чтобы убить его? Блядь! Не умирай, Хенсли! В плане было множество изъянов. Так много вещей могли пойти наперекосяк. Может ли змея следовать приказам? Разумные ли они существа? Том считал, что да. Что, если кто-то ещё зайдёт на место преступления? Что, если Хенсли умер? Как они избавятся от трупа? Чёрт побери! Райнхардту стоило подумать об этих вопросах заранее! Он едва сдерживал свои панику и ужас. Почему он всё время попадает в подобные ситуации? Ему плевать на грязнокровок. Конечно, он видел прелесть чистокровного общества — он никогда не женится на грязнокровке, но у него не было желания их убивать. Они жили свои жизни, а он будет жить свою. Вот и всё! Райнхардт знал, что Том думал так же. Его интерес в их искоренении исходил исключительно с точки зрения сбора последователей. Остальным людям было не плевать, поэтому он хотел их умаслить. Райнхардт стоял там из-за Тома. Его прабабушка, Лилиан Лестрейндж, именно та женщина, кто вырастила его, с малых лет учила его: «Если твоя команда проигрывает, меняй команду». Пока что команда Тома Риддла казалась выигрывающей. Он гениальный, могущественный, и он поддерживал свой авторитет. Райнхардт следовал его руководству, даже если и означало встретиться нос к носу с ёбаным василиском. А ещё она учила его оставлять последнее слово за собой и никогда не раскрывать своих карт. Так что это Райнхардт и делал. Он наблюдал. Он слушал. Он играл на эмоциях других. За поверхностью у него были собственные чувства. Это давало ему хитрую способность читать других людей. Навык, который позволял ему лавировать между переменчивыми настроениями Тома Риддла. Где же он? Он должен встретить его, чтобы подтвердить содеянное. Райнхардт ждал, его тело тряслось. Может, он стоит возле трупа? Так же, как он когда-то стоял возле тела своей матери целый час, когда был маленьким мальчиком, думая, что она может проснуться. Он не знал. Он не понимал. Он не осознавал пустоты её взгляда. Когда он коснулся её кожи, он не понял, насколько она холодная. Воспоминания вновь нахлынули в его сознании и усилили его тревогу. Он вытер руки о мантию. С закрытыми глазами образ той ночи вернулся яснее, чем когда-либо. Его мать — мертва. Домовой эльф нашёл его, пытающегося разбудить её. Ему было четыре… В тот момент Райнхардт сомневался во всех своих жизненных решениях. Возможно, не стоило так слепо следовать Тому. Но, опять же, разве Райнхардт не усвоил урок, что жизнь — это про выживание? Что значит выжить? — Всё готово. Не нужно стоять с закрытыми глазами, — сказал Том. Райнхардт подпрыгнул. Он не слышал, как тот зашёл. Его глаза резко распахнулись, и на него обрушилась реальность. Он пытался подавить эмоции. Он тяжело вздохнул, уводя глаза от застывшей фигуры Хенсли на полу. Паника вылилась из него. Весь контроль, который он старался сохранить, расшатался и лопнул по швам. Он тараторил. Рассказал Тому, что произошло. Он не мог перестать говорить. Это было беспрецедентно. Том расширенными от недоверия глазами смотрел на Райнхардта, который продолжал, не в силах сдержать себя. Его желудок сжался. Что, если Хенсли мертв? Ему нужно было знать? Он должен был спросить Тома. Трудно было сказать. Он выглядел мёртвым. Пот стекал по лбу Райнхардта. Сердце колотилось по всему телу. Дыхание участилось, оно становилось всё быстрее и быстрее, чем дольше он говорил. Он должен прекратить болтать. Он знал это. Это не помогало. От этого становилось только хуже. Это было не похоже на него. Это… — Прекрати, — приказал Том. Его будто никак не тронули события вечера. — Он мёртв? — Нет. Тяжесть в комнате рассеялась. Мадам Блейни в конце концов что-нибудь придумает и вернёт его обратно. Всё будет хорошо. Это было испытание. Испытание, чтобы проверить силы василиска, и жест для людей вроде Абраксаса и Норриса, которым требовалось подтверждение его власти. Скоро он вернётся к нормальной жизни. Но это случится снова. Это будет началом подобных событий для Райнхардта, если он продолжит следовать за Томом. Возможно, всё не так плохо. Том умный. Он не даст ему заблудиться. Всё будет хорошо. Райнхардт вытер потные ладошки о мантию. В итоге Том отправил его восвояси, и Райнхардт поспешил из комнаты без лишних вопросов. Ему потребовалась каждая капелька его энергии, чтобы не притащить свою задницу в спальню Слизерина и не рухнуть в кровать. Он был измотан. Но ему нужно было выполнить ещё одно задание. Он должен встретить Джулию в библиотеке до комендантского часа и проводить её до спальни. Это часть работы по поддержанию образа. Проведя руками по волосам, он не смог удержаться от гримасы. Однако, сделав глубокий вдох, он быстро взял себя в руки и стёр с лица недовольство. Войдя в библиотеку, он сразу же её увидел. Она сидела с подругой из Хаффлпаффа. С какой-то девушкой, имя которой он забыл. Она улыбнулась ему, и всё её лицо озарилось при его появлении. У неё было то же выражение лица, что и перед их расставанием. Этот взгляд был одной из причин, по которой он вообще с ней расстался. Она наполнила его тоской и привязанностью, которые переполняли Райнхардта и одновременно заставляли мучиться чувством вины. Он улыбнулся в ответ, обнажив зубы. Он постарался, чтобы улыбка выглядела искренней, сосредоточившись на том, как морщатся его глаза. На самом же деле он чувствовал пустоту. Он не любил её, но жалел, что нет. Он хотел любить её так сильно, что иногда это сводило его с ума. Бывали ночи, когда он лежал без сна и думал о ней, умоляя свой член стать твёрдым. Он надеялся, что утром, проснувшись, вдруг начнет обожать её — захочет увидеть её и прижать к себе. Он захочет проводить каждый час бодрствования в её присутствии. Когда он видел её, то он ощущал агонию пустоты в груди. Разве сердце не должно пропускать удары? Почему, чёрт возьми, оно этого не делает? Иногда он задавался вопросом, есть ли у него вообще сердце, когда он находится рядом с ней. Он опустил взгляд, чтобы убедиться, что его не вырвали у него из груди. Нет — всё цело. Он сел рядом с ней, обнял её и поцеловал в щёку. Она хихикнула. Он снова прижался губами к её коже. Пока что всё хорошо. Он прошёлся по списку требований для послушных кавалеров, убедившись, что все пункты соблюдены. Это было похоже на жизнь по сценарию. Возможно, так оно и было. Но, по крайней мере, она выглядела счастливой. Джулия милая девушка. Он не хотел причинять ей боль. Поэтому он согласился на это. Всё не так уж плохо. Возможно, он сможет провести с ней всю жизнь. Они хорошо ладили. Во многих отношениях она ему нравилась. При правильной стимуляции он мог бы заниматься с ней сексом и рожать чистокровных детей. Это сделало бы счастливыми их семьи. Возможно, со временем и он будет доволен. Он говорил это себе каждый день. Множество раз за день. Она болтала о чём-то, а Райнхардт изображал интерес. Вместо этого он наблюдал за двумя учениками, прошедшими мимо их стола, покидая библиотеку. Аластором Муди и его другом Арчи Лонгботтомом. На мгновение их взгляды встретились, и Райнхардт поперхнулся воздухом в лёгких. Глаза Аластора сузились, переводя взгляд с Джулии на Райнхардта. Его черты лица осветил мрачный, жгучий огонь. Боль. Терзания. Ненависть. Райнхардт всё испортил. Между ними никогда ничего не выйдет. Но Аластор хотел попробовать. Он просил дать ему шанс. Он знал, что будет трудно. Он принимал это. Блядь, Райнхардт бы отдал всё, чтобы вернуться и попытаться… Нет… Должно остаться как есть. Чёрт побери. Эта мысль не успокаивала: они были обречены с самого начала. Райнхардт не в Гриффиндоре. Аластор Муди — да: смелый и готовый сразиться со всем миром. Райнхардт — трус, пытающийся выжить в этом мире. Это одна из многих вещей, которыми он восхищался и за которые любил Аластора Муди… НЕТ! Блядь! Нет, это… Он отвернулся от Аластора и попытался переключить внимание на Джулию, девушку, с которой он должен был встречаться. Всё должно было быть именно так. И вот оно. Доказательство того, что его сердце было на самом деле цело. По крайней мере, когда-то оно было целым. Выражение лица Аластора, наполненное смесью разочарования и презрения, заставило что-то внутри него разбиться ещё сильнее. Легче не стало. Когда-то его сердце пропускало удары, когда он был рядом. Теперь оно перестало биться совсем. Неужели он действительно выживал?