Обещание

      В комнате у окна спиной к двери стоял Скорпиус.       — Выметайся отсюда, — с порога заявил Гарри.       Малфой обернулся:       — Вы же сами сказали прийти.       — Еще слово — и ты будешь валяться на полу, — ответил Гарри, хлопнул дверью, сделал еще пару глотков из бутылки и сел на кровать.       Ему нужно было побыть одному.       — Еще слово, — раздалось от окна.       Гарри непонимающе посмотрел на Скорпиуса.       — Вы сказали: «Еще слово — и ты будешь валяться на полу», — ответил Малфой. — Еще слово, — он повторил фразу так четко, что ей можно было забить гвоздь. Флитвик был бы в восторге от такой дикции.       — Очень неудачное время для таких шуток, — Гарри сделал пару глотков.       Он не напивался уже очень давно. С начала учебного года. Скорпиус выхватил бутылку из его рук и швырнул в стену. Бутылка разбилась. По стене вниз потекла драгоценная жидкость. Гарри уже знал, что заставить местных домовиков налить алкоголь не сможет — те ссылались на приказ директора и поджимали уши.       — Ты озверел?! — Гарри вскочил с кровати, вцепился в воротник Скорпиуса и толкнул к стене, мокрой от огневиски.       — Вы обещали научить меня окклюменции месяц назад, — сказал Скорпиус. — Я не напоминал. Теперь вы позвали меня на урок. И что?       — Плохой день, — процедил Гарри. Скорпиус пытался повернуть шею поудобней — из-за этого Гарри сдавил воротник сильнее.       — Я свою часть выполнил, — Малфой перешел на хрип. — Никто не болтает про вашу палочку, которая пролетела до подвала.       — Ты же прекрасно знаешь, кто я, — Гарри сначала приблизил Скорпиуса к себе, а потом с силой еще раз толкнул к стене, выбивая дух. — Ты видел, что я делал с другими. Ты, конечно, не твой отец, но хоть где-то в твоих подростковых мозгах мелькает мысль об опасности? Или ты думаешь, я не трону тебя из-за Драко?       — Вы уже доказали, что я для вас не особенный, — усмехнулся Скорпиус. — Плечо до сих пор ноет.       — Добавить? — Гарри перехватил мальчишку за горло.       Скорпиус расслабился в его руке — давление стало сильнее. Лицо покраснело.       Гарри убрал руку, отступил и закурил.       — Ладно вам, профессор, — последнее слово Скорпиус произнес с откровенной усмешкой, — вы со мной застряли здесь надолго. Почему бы не поговорить нормально?       — Ты будешь ставить мне условия? — Гарри не заметил, когда его рука вернулась на горло мальчишки. С непривычки алкоголь ощущался особенно сильно. Голубые глаза блестели то ли от слез, то ли от наглости.       — Да вы так до Хэллоуина не протянете, — прохрипел Скорпиус и ухитрился сдавленно рассмеяться.       Гарри отпустил его — Малфой тяжело дышал, прислонившись к стене.       — Мне нужно не так много, — выдавил Скорпиус, когда отдышался. — Несколько занятий по окклюменции. С тобой. Если скажешь, что я бесполезен — почитаю брошюрку Отдела Безопасности. Тетка будет в восторге.       — Ты совсем не умеешь выбирать подходящий момент? — спросил Гарри. Сигарета помогла хоть немного взять себя в руки.       — Что ты делаешь по ночам с директором? — спросил Скорпиус.       Гарри замер.       — Ты говорил с отцом? — спросил он.       — Да куда там, у него дела, — ответил Скорпиус и протянул руку за сигаретой. Гарри помог ему прикурить. Ненадолго они замолчали, стоя так близко друг к другу, что легко было услышать тяжелое дыхание собеседника.       — Ты не знаешь, что он делает? — спросил Гарри.       — Нет, — ответил Скорпиус. Гарри поверил, потому что у младшего Малфоя действительно были проблемы с защитой сознания. Он был открытой книгой.       — По ночам с директором я учусь некоторым заклинаниям, — сказал Гарри.       — Ты выглядишь херовей, чем после того случая с Рехнером, когда вы вытаскивали его из задницы, — сказал Скорпиус.       — Спасибо за честность, — огрызнулся Гарри. — Что бы я без тебя делал.       — Вот именно, — тут же отозвался Скорпиус. — Тебя вышвырнут, если поднимешь руку на студента. Даже тебя. Но я все-таки особенный. Директор ничего не скажет, если это будет уроком.       — Ты ведь не предлагаешь мне то, что я слышу — ты предлагаешь мне? — спросил Гарри.       Он предпринял последнюю попытку:       «Драко, мне очень нужно поговорить с тобой прямо сейчас».       И наткнулся на непроницаемую стену.       — Именно это я и предлагаю, — ответил Скорпиус.

***

      Гарри потянулся за бокалом тыквенного сока, с трудом поднял его дрожащей рукой, поднес к губам и обнаружил, что внутри ничего нет.       — Ты на урок опоздаешь, — оглушающе-громко прошипел Скорпиус. От его голоса захотелось спрятаться под подушку.       — Который час? — Гарри пошарил рукой на тумбе, но сигарет там тоже не оказалось.       — Лови, — Скорпиус попал пачкой точно в лоб.       — Ты сдурел? — Гарри сел в кровати и начал вытаскивать сигарету. — Я думал, ты в квиддич играешь. С такой меткостью…       — Я загонщик, — тяжело вздохнул Скорпиус. — С моей меткостью все в порядке. Вылезай быстрее. Зельеварение я пропущу, придумаю что-нибудь, а у тебя седьмой курс.       — Ты мое расписание выучил? — Гарри пытался найти в комнате намеки на жидкость.       — Оно прилеплено на твою дверь, — Скорпиус кивнул в сторону выхода и протянул Гарри кубок. Там была вода. Воду можно было наколдовать.       — Спасибо, — выдавил Гарри после того, как опустошил кубок. — Если она отравлена — я тебя убью.       — Ты всю ночь обещал, — усмехнулся Скорпиус. — Иди, тебя ждет будущий цвет магического общества.       Гарри схватил учебник, который лежал у выхода, и нырнул с ним в дверь. Пока в коридоре его приветствовали ученики, он пытался справиться с тошнотой, головокружением и отсутствием связных воспоминаний.       Уже в кабинете начал собираться воедино разговор с Флер, вкус отвратительного виски, дорога домой. В Хогвартс. Скорпиус, который очевидно нарывался…       — Нет-нет-нет… — пробормотал Гарри, пока шел к своему месту. Седьмой курс провожал его обеспокоенным взглядом. — Нет, я же не мог…       «Мой лорд, с вами все в порядке?» — утренние вопросы Драко и раньше выводили его из себя, но теперь он просто использовал окклюменцию так хорошо, как мог.       Сначала нужно было разобраться в воспоминаниях самому.       — Профессор Поттер, уже пять минут прошло, а у нас проверочная, — напомнила староста.       Гарри чуть не спросил у нее: «Какая проверочная».       Он успел остановить себя и начал урок. Раздал темы для коротких эссе, присел на край стола, чтобы изображать пристальное внимание, и глубоко задумался.       Скорпиус выжил — это уже было неплохим результатом.       Особого ужаса в его глазах утром Гарри не запомнил — это было еще лучше.       Все конечности вроде как остались при мальчишке. Или он оперативно восстановил их, что в сущности не имело значения.       Чередой ярких, беспорядочных образов Гарри увидел искаженное агонией лицо, испачканные в крови волосы, которые на время стали полностью красными, покрытое синяками тело и на сладкое, как будто картин было мало, память подбрасывала ощущение — проклятье Круциатус, каким оно должно было быть, а не отголосок в качестве примера на уроке. Плотный поводок из боли, под которым мальчишка пытался уползти в угол.       Гарри понял, что сидит на краю стола с закрытыми глазами. Он открыл их, убедился, что все в аудитории заняты эссе, облегченно выдохнул и услышал:       — Мистер Поттер, вас вызывает директор.       Он уже давно не вздрагивал так резко от голоса Минервы МакГонагалл, двадцать долгих лет.       Профессор трансфигурации проводила его до кабинета директора. Она шла неспешно. Не то из сочувствия к нему — оттягивая выволочку, не то из-за возраста. Он искоса посмотрел на нее, прикидывая шансы на каждый из вариантов. Она в ответ сдержанно улыбнулась.       — Вы напоминаете Сибиллу, — голос Минервы, вопреки улыбке, был строгим.       — Вчера был очень плохой день, профессор, — ответил Гарри. Рука потянулась за сигаретой, но он поспешно отдернул ее. МакГонагалл очень выразительно не одобряла его дурную привычку.       — Все же постарайтесь соответствовать занимаемой должности, — сказала она.       Гарри почувствовал укол почти детской обиды. Он постарался угодить ей тем, что не закурил, а она даже не подумала войти в его положение.       — Именно этим я и занимаюсь, профессор, — выпалил он, вошел на поднимающуюся лестницу и встал так, что места для второго пассажира уже не было.       Она осталась снаружи.       Пока лестница ползла вверх, он сто раз пожалел о своей выходке. Сколько ему? Девять? Она ведь говорила с ним не для того, чтобы унизить или оскорбить. Она напомнила ему, как он выглядит. Как будет выглядеть, если не завяжет с огневиски после занятий. Как профессор Трелони, над которой потешались даже первокурсники. Одна крошка Софи, пожалуй, воспринимала Сибиллу всерьез.       — А вот и герой дня! — воскликнул Дрейк из глубин кабинета, когда Гарри шагнул с лестницы.       В кабинете стояли Скорпиус и Карекс Гамп. На первого Гарри едва взглянул, надеясь, что Дрейк еще не допросил мальчишку. На второго посмотрел мельком, пытаясь понять настроение. Карекс сдержанно кивнул в ответ. По нему было сложно понять, хочет ли он угостить Гарри утренним пивом или ударить по лицу. У многих чистокровных был настоящий талант при необходимости скрывать эмоции.       — Доброе утро, господин директор, — сказал Гарри, встал рядом с Карексом и Скорпиусом, достал сигарету и закурил.       — Ничего не хотите сказать мне, молодой человек? — спросил Дрейк. Он полусидел на краю стола со скрещенными руками.       — Вы оторвали меня от проверочной по долговременному действию Империуса, господин директор, — сказал Гарри. — Боюсь, мне придется провести ее еще раз. Тема кажется важной.       — Не прикидывайтесь дурачком, профессор Поттер, — зло сказал Дрейк.       Гарри удивился, почему не слышал его в своей голове, а потом вспомнил об окклюменции. Да, в последние недели он использовал ее постоянно. Выносить едкие реплики директора перед смертью было даже хуже, чем не чувствовать Темного Лорда. Если в мире вообще были вещи хуже, чем не чувствовать Темного Лорда.       — Вы хотите устроить мне публичную порку? — спросил Гарри, кивая на профессора зельеварения и Скорпиуса.       — Честно говоря, мистер Поттер, я уже должен был покинуть кабинет… — начал Гамп. Гарри заметил, что тот выглядит смущенным.       «Может, ты и не полный козел», — пронеслось в голове.       Никто не ответил.       Никто бы и не смог — Гарри позаботился об этом.       — Останьтесь, Карекс, — тут же возразил Дрейк. — Думаю, вас это тоже касается. Коль скоро мистер Малфой счел возможным пропустить именно вашу лекцию.       — Она была не такой уж важной… — начал Карекс.       Гарри вспомнил, что у Скорпиуса был способ убедить Гампа подыгрывать на время, но все же профессор выглядел слишком искренним, чтобы можно было заподозрить грязную игру.       — Тогда почему вы не убрали ее из программы? — спросил Дрейк.       Сквозь тошноту и злость до Гарри начало доходить, что господин директор по-настоящему взбешен.       Настолько, что действительно решил устроить Гарри публичную порку. Как будто мало было ежедневных смертей.       Ну конечно. Он ведь пропустил занятие. Скорпиус спровоцировал его, а когда алкоголь и голод смешались в «неподобающий» по меркам Хогвартса коктейль — Гарри просто забыл о времени.       — Я всего лишь хотел сказать, господин директор, что мистер Малфой до сих пор не пропускал занятий, посещает еженедельные дополнительные уроки и… если вам важно мое мнение, я считаю, что этот пропуск не скажется на его успеваемости и качестве полученного образования, — выдал Карекс.       Его рейтинг в глазах Гарри резко взлетел до небес.       — Большое спасибо, что поделился своим мнением, а теперь оставь нас, — Дрейк, с другой стороны, разозлился еще сильнее.       — Всего доброго, господин директор, — Карекс вышел из кабинета и аккуратно прикрыл за собой дверь. Гарри подумал, что стоит купить ему набор сладостей в Хогсмиде.       — Хочу, чтобы было предельно ясно, — Дрейк просверлил взглядом Гарри и Скорпиуса. — Если подобное повторится, я временно забуду, что мы хорошие друзья.       — Директор, мы занимались, — подал голос Скорпиус.       Гарри захотелось треснуть его по голове учебником «Вводного курса в Проклятья», который весил больше, чем весь свод законов Нового Авалона.       — Чем? — Дрейк подошел к Скорпиусу вплотную. Возможно, директор хотел выразительно посмотреть сверху вниз, но Скорпиус уже был выше ростом, и получилось забавно. Гарри невольно улыбнулся.       — Я попросил Гарри научить меня окклюменции, — ответил Скорпиус.       У «Вводного курса в Проклятья» был малоизвестный второй том. Он был бы очень кстати. Гарри мог бы ударить им следом за первым томом.       — Вы так долго занимались окклюменцией, что он забыл прийти на собственный урок? — спросил Дрейк и пошел к Гарри.       — Вы сами говорили, что я безнадежен, — сказал Скорпиус.       По непонятной Гарри причине Дрейк выглядел все таким же раздраженным, но все еще не сгибался от смеха из-за этого жалкого обмана.       — Это правда? — спросил Дрейк, остановившись напротив Гарри. — Ты учил его окклюменции?       «Он не смог прочитать мысли мальчишки?» — пронеслось в голове Гарри.       Прочесть мысли Малфоя смогла бы даже крошка Софи, знай она нужное проклятье и имей в своем распоряжении день или два. Скорпиус был настолько же плох в окклюменции, насколько хороша она была в использовании Редукто.       — Вчера мы с Флер сходили в Хогсмид, — начал Гарри, пытаясь понять, насколько много знает директор, а чего он — по велению Мерлина, не иначе — еще не знал.       — Да, я слышал от профессора Спраут, что вы шли по дороге прогулочным шагом, — сказал Дрейк.       — Я слегка перебрал, — сказал Гарри. — Но уговор есть уговор, да?       — Вот именно, — ответил Дрейк. — Уговор есть уговор. Мы договорились об уроке, и ты не явился на него.       «Он не может прочесть мои мысли», — догадался Гарри.       За последние годы он научился отстраняться от остальных, чтобы не сойти с ума от бесконечных образов. Прямо сейчас он защищался инстинктивно, от злости.       — Мне жаль, — соврал Гарри. На самом деле ему было любопытно. — Сегодня я приду вовремя.       — Раз уж вам так хочется поиграть в учителя и ученика — делайте это до наших занятий, — прошипел Дрейк.       — Как скажете, господин директор, — ответил Гарри.       Ему было совсем несложно проглотить все обиды, потому что этот короткий разговор дал ему куда больше, чем все предыдущие недели.       Он понял, что всемогущий «господин директор» далеко не так всемогущ, как пытается показать. Понял, что Скорпиус умеет врать намного лучше, чем окружающие рассчитывали. Понял, что у мистера Селвина было простое, но до смешного болезненное слабое место — гордость. И из-за этой гордости он не мог попросить Гарри открыть сознание. Из-за нее же не мог признать, что чего-то не разглядел в памяти Скорпиуса.       Нужно было хорошенько переварить эти сведения, а еще… нужно было вернуться к седьмому курсу и обрадовать студентов, что проверочная работа состоится в другой день.

***

      Теперь за завтраком Карекс Гамп считал своим долгом вежливо поприветствовать Гарри и спросить, как успехи у того или другого студента. Поддерживать эту ни к чему не обязывающую беседу оказалось на удивление легко. Иногда Гарри сам спрашивал, как ведут себя на Зельеварении студенты, которых он приметил как талантливых или, наоборот, лишенных способностей напрочь. Они с Гампом даже начали выстраивать теорию, нет ли связи между хорошими успехами в Темных Искусствах и отвратительной успеваемостью в Зельях. Увы, пока теория была больше похожа на шутку.       Студенты, как очень точно подметила профессор Спраут, «втянулись в процесс». Первые недели они бегали по коридорам, то и дело передавали друг другу записки или свертки, но к середине октября уже вели себя сдержанно. В коридорах ходили спокойно, небольшими группами поднимались по лестнице, выбирая лидеров.       Гарри и сам почти «втянулся в процесс», проводя в библиотеке больше времени, чем в Большом Зале за едой. Вот только ночами Дрейк выбивал из него не только жизнь, но еще и желание возвращаться к ней снова и снова. Как будто уроки на самом деле были не попыткой научить невербальной магии высокого уровня, а изощренной пыткой, целью которой было отбить у Гарри всякое желание использовать волшебство хоть чуть-чуть более сложное, чем щелчки, высекающие искры.       После первого «занятия» с Малфоем Гарри не мог назначить следующее пару недель. Проверочные, отчеты, новые темы, к которым нужно было готовиться, и ночные уроки — все это заставляло откладывать разговор снова и снова.       Наконец, Скорпиус сам остался после урока. Шестикурсники вышли, обсуждая последнюю задачку, которую он подкинул им для самостоятельной работы: дементор, боггарт и банши в одной комнате.       — Можно сыграть в плюй-камни на раздевание, — сказал Скорпиус, сел на первую парту и бросил рядом сумку.       — Ты в своем уме? — спросил Гарри, кивая в сторону студентов, которые еще не успели выйти из аудитории.       — Я про вашу задачку, — пожал плечами Скорпиус. — Банши не может причинить вред, пока я молчу, с дементором мы быстро найдем общий язык и без слов, а мой боггарт помещается на ладошке. Сыграем в плюй-камни, кто выиграет — выйдет из комнаты.       — Если напишешь такое в своем эссе — получишь Тролля, — ответил Гарри.       Дверь закрылась за последним студентом.       — Найдется время на урок, профессор? — спросил Скорпиус.       — Дрейк завалил меня очень важными уроками и поручениями, — ответил Гарри.       — Скоро Хэллоуин, — напомнил Скорпиус. — Вечером будет маскарад. Директор каждый год придумывает новые костюмы. Танцы до утра.       — То есть у нас будет вся ночь? — вырвалось у Гарри.       Скорпиус усмехнулся:       — Сколько выдержите.       — Не забудь палочку, — сказал Гарри. — И закрой дверь с другой стороны.       Когда Скорпиус вышел, Гарри достал пачку сигарет, подошел к окну, открыл створку и прикурил. До Хэллоуина оставалась еще неделя. Нужно было как-то пережить ее и не съехать с катушек в ожидании.       Он мысленно перебирал защитные заклинания, которые нужно будет наложить на комнату перед «уроком». Пальцы машинально прокручивали перстень Драко.       Искушение поговорить было невыносимым. Но разговор в кабинете директора многое изменил. Теперь Гарри уже не думал, что остальные — те, кого он привык чувствовать частью себя, — стремятся вывести его из себя или игнорируют. Для чего-то они закрылись от него. Для чего-то им было важно, чтобы он остался наедине с директором и каждую ночь умирал столько раз, что к утру сбивался со счета.       Причина была не важна. Будь он Марией Нотт, конечно, сейчас настало бы время для серьезного разговора. Но он не был. Много лет назад он доверил им свою жизнь, и до сих пор они ни разу не подвели его.       Метка на шее уже много недель была неподвижной. Он погладил змею и вспомнил, что другая — гадюка, очередной подарок Дрейка — куда-то исчезла еще в первые дни.       Скорпиус вечно возился со змеями, обожал их. Но за все время, что они были в Хогвартсе вдвоем, Гарри не помнил, чтобы у Скорпиуса в руках или в сумке была змея. Хотя некоторые другие студенты таскали их даже на занятия. Директор наверняка был в восторге.       «Лишь бы не проболтать всю ночь», — вздохнул Гарри, надеясь, что вечером на Хэллоуин у него хватит времени на все, что он планировал сделать.

***

      Тридцать первого октября Школа сошла с ума. Гарри не помнил такого ажиотажа вокруг праздника в предыдущие годы. Когда он учился на Гриффиндоре, Хэллоуин означал вкусный ужин, много сладостей и еще больше взволнованных привидений. Никаких особых событий, кроме этого, в Хогвартсе не планировалось. Но Дрейк, видимо, сделал из него настоящий культ. Днем прошло всего два занятия, остальные были вычеркнуты из расписания. Первокурсники прилежно слушали рассказ про полтергейстов, а вот с пятым курсом Гарри пришлось несладко: подростки бросались записками, то и дело проверяли время, возились со свертками в сумках. Словом, вели себя как студенты в том Хогвартсе, который он запомнил по своему детству. А дальше началось настоящее безумие.       Трелони декламировала стихи собственного сочинения перед обедом. После выступил школьный хор, и Гарри уже не был так уверен, что стихи Сибиллы никуда не годятся. Потом еда исчезла со столов и начались отборочные турниры по шахматам. Несколько студентов сидели особняком и играли в плюй-камни.       Гарри вышел из Большого Зала, надеясь, что сможет улизнуть заранее. Вслед ему раздалось звонкое:       — Профессор Поттер, подождите!       Он обернулся — это была крошка Софи. Она держала двумя руками огромный сверток и бежала к Гарри.       — Осторожней, упадешь, — предупредил он.       Софи не упала, хотя когда он взял сверток у нее из рук — вес оказался внушительным.       — С праздником, — сказала Софи, счастливо улыбаясь.       — Спасибо, — ответил он.       Софи вприпрыжку побежала обратно.       Запихнув сверток под мышку, Гарри побрел по коридору в свою комнату. Навстречу проходили небольшие группки студентов, которые махали ему рукой и поздравляли с праздником.       В комнате Гарри первым делом проверил защитные заклинания, которые накладывал последние дни, потом — просто по привычке — проверил сверток Софи и развернул бумагу.       Перед ним сияла во всей красе гигантская шоколадная лягушка. Она была упакована в золотистую бумагу, к которой приклеили бирку: «Ограниченная коллекция». Гарри бросил лягушку на кровать, чтобы не тратить на глупости еще больше времени, вытащил из-под кровати заранее припрятанную бутылку огневиски и вынул пробку зубами. У Сибиллы Трелони оказались весьма умеренные тарифы на алкоголь. Гарри взял две — одну для праздника, другую — чтобы грела сердце перед сном.       В дверь постучали. Он оказался у прохода быстрее, чем понял это, открыл дверь, надеясь увидеть Скорпиуса, и наткнулся на обескураженную Флер.       — Простите, мой лорд, я не думала, что вы откроете так быстро, — смутилась она, поправляя складки мантии. — Могу я ненадолго зайти?       Гарри отошел вглубь комнаты, пропуская гостью.       Дверь закрылась.       — Если вы не возражаете, я проведу здесь несколько минут, чтобы это не выглядело подозрительно, — сказала она.       — Что-что? — Гарри успел сделать полглотка виски, но смысл реплики Флер с трудом доходил до него.       — Я принесла вам подарок, — она положила на кровать рядом с шоколадной лягушкой сложенный вдвое лист пергамента и бутылку сказочно дорогого огневиски.       Гарри поставил собственную бутылку на тумбу, подошел к кровати и схватил пергамент. Мысли об алкоголе выветрились из его головы вместе с единственным глотком.       — Спасибо за подарок, — сказал он. — Можешь присесть, — он махнул рукой на комнату, где, скорее всего, было место, куда можно было сесть.       — Благодарю, я постою, — ответила Флер.       На сложенном вдвое листе аккуратным почерком Риддла было выведено одно слово: «Продолжай». Гарри прочел его несколько раз, поджег с помощью искры от щелчка и дождался, пока не исчезнет в пламени последний уголок.       — Можешь идти, — Гарри вспомнил, что в комнате до сих пор стояла Флер.       — Счастливого Хэллоуина, мой лорд, — ответила Пожирательница, поклонилась и вышла из комнаты.       Несколько минут после ухода Флер он сидел на кровати возле шоколадной лягушки, курил и разглядывал бутылку. Напиток был дорогим, но самым обычным — в нем не было никакой истории. Скорее всего, Флер выбирала его на свой вкус. Френк расцеловал бы ее в обе щеки за такое.       Но смотреть на сожженную записку Гарри не мог, поэтому разглядывал этикетку на бутылке.       Стук в дверь оторвал его от размышлений о волшебнике, который написал: «Продолжай».       — Не заперто! — крикнул Гарри.       В комнату вошел Гамп.       — Откуда столько внимания моей скромной персоне? — поморщился Гарри.       — Я не отниму много времени, — сказал Гамп. — О, вижу, меня уже опередили, — он кивнул сначала на одну бутылку, потом на другую. — Что ж, не буду оригинальным. Счастливого Хэллоуина, — он протянул Гарри еще одну. Она была дешевле той, что принесла Флер, но куда лучше той, что Гарри выменял у Трелони.       — Извините, профессор, мне нечем вас порадовать в ответ, — сказал Гарри.       — Будет здорово, если вы хотя бы попробуете забыть слова, которые я говорил в вашу первую рабочую неделю, — попросил Гамп и подмигнул.       Гарри улыбнулся:       — Договорились.       — Вот и отлично, — Гамп удовлетворенно кивнул.       Когда он вышел из комнаты, Гарри убрал под кровать все бутылки и попытался найти место для шоколадной лягушки. За этим занятием его и застал Скорпиус.       — Вот это полный отпад, — восхитился он, глядя на лягушку. — Ограниченная серия! Да за ней всю ночь в очереди стоять надо было…       — Э… — растерялся Гарри. — Хочешь? — он протянул лягушку Скорпиусу.       — Мерлин, как же легко вас развести, — вздохнул Малфой, мгновенно изменившись в лице, передвинул задвижку на двери, бросил сумку и пошел к окну — курить.       — Ты хочешь сразу Круциатус в голову? — спросил Гарри, продолжая подыскивать место для лягушки. На одной из полок возле чучела садового гнома хватало места только на половину лягушки, на других не было и этого.       — Лучше без этого, — серьезно ответил Скорпиус. — Тогда придется звать директора.       Гарри бросил лягушку обратно на кровать и пошел курить рядом с Малфоем.       — Хоть что-то расскажешь? — спросил он у мальчишки.       «Продолжай» было достаточно, чтобы Гарри перестали мучить сомнения — стоит ли оставаться в Школе и позволять директору убивать себя снова и снова. Но он хотел знать еще хоть что-то. Чтобы было, чем успокаивать себя за мгновенье до каждой смерти.       — Без шансов, — помотал головой Скорпиус. — Считайте, что я ваша шоколадная лягушка из ограниченной серии.       — Издеваешься? — спросил Гарри.       Скорпиус посмотрел на него совершенно не-детским, почти обреченным взглядом:       — Нет, я серьезно. Так себе задание, да? Не то что у отца в мои годы.       — Тебе ничего не рассказывали или ты ничего не расскажешь сам? — уточнил Гарри. Правду можно было вытащить разными способами.       — Прежде чем вы достанете свой хоркрукс-нож, подумайте, что произойдет, если мне нельзя рассказывать, — предупредил Скорпиус.       — Тебя отправил отец? — спросил Гарри.       — Куда? В Хогвартс? — усмехнулся Скорпиус. — Да, так уж вышло, что мать не дожила до этого счастливого дня.       — Ко мне, — отрезал Гарри.       — Нет, — Скорпиус помотал головой, а потом уставился на Метку.       Гарри скрипнул зубами. Он не любил заговоры, потому что не умел играть на публику. Соврать, конечно, ему было несложно, особенно когда этого требовало дело, но вести себя убедительно несколько часов, дней, недель, месяцев…       — Ясно, — вздохнул он. — Значит, буду учить тебя окклюменции.       — Не расстраивайтесь так, я сам не знаю всего, — сказал Скорпиус.       Его взрослые, мудрые слова и стали последней каплей. Шестнадцатилетний мальчишка пытался успокоить Гарри.       — Неужели я настолько жалок, — прошептал тот, выхватывая палочку.       Хотелось чего-то знакомого, домашнего, и он начал с Пыточного в сочетании с Инкарцеро на шее. Сигарета выпала из руки Скорпиуса, он попытался сначала отодвинуть магическую веревку, а потом вцепился в нее изо всех сил — она отвлекала от боли в теле. Гарри понравилось это быстрое преображение. Секунда, и наставляющий тон, расслабленность, превосходство — все слетело с лица мальчишки, стертое гримасой боли.       — Вы бы хоть цветы подарили, — прошипел Скорпиус, бросив злой взгляд на Гарри.       В себя он пришел быстро. Гарри знал, что старшие курсы подолгу практиковали Круциатус, а еще он сам несколько раз попробовал проверить — насколько хорошо студенты были готовы к реальному бою. Оказалось, что плохо. Ни один не смог выдержать даже такой уровень воздействия, который Гарри считал нежной прелюдией.       Скорпиус, видимо, учился сверх программы. Или — но эту мысль Гарри временно отмел, потому что она раздражала, отвлекая от удовольствия — Скорпиус хотел боли так же сильно, как хотел ее когда-то настоящий мистер Селвин, а не существо, которое заняло его тело.       — Если ты провоцируешь меня нарочно — не утруждай себя, — сказал Гарри. — Меня не нужно долго уговаривать.       — Простите, — Скорпиус с трудом отодвинул веревку, чтобы ответить: — Я думал, в вашем возрасте без небольшого представления уже никак.       Гарри ударил его ногой в живот, заставив свалиться на спину. Круциатус должен был добавить этому падению немного остроты. Скорпиус свернулся клубком, прижимая ноги к груди.       — Ты же помнишь, что нельзя доводить дело до директора? — спросил Гарри, глядя на Малфоя сверху вниз. Стиснутая челюсть и первые слезы с такого ракурса были видны особенно хорошо.       — Я-то помню, — Скорпиус посмотрел на него с вызовом. — Хотите, буду напоминать каждые полчаса?       Гарри ударил его ногой в живот еще раз, воспользовавшись тем, что Скорпиус отвлекся на маленькую речь. Мальчишка согнулся сильнее, но лицо осталось открыто, и Гарри ударил под подбородок.       Он знал, что это опасно, но это была та опасность, которую он еще мог контролировать. Скорпиус прикусил язык, прижал ладонь ко рту, попытался выкашлять кровь, но веревки Инкарцеро не пускали его, и он начал неуклюже захлебываться.       — Не похоже, чтобы ты играл роль шоколадной лягушки, — сказал Гарри. У него чесались руки использовать Круциатус сразу — так, как он использовал его месяц назад. Всего месяц. Увидеть ужас, заставить мальчишку ползти прочь — бездумно, инстинктивно.       Скорпиус попытался что-то сказать, но язык не послушался его, и тогда он воспользовался универсальным жестом — показал средний палец свободной рукой. Вторая все еще пыталась ослабить давление Инкарцеро.       — На твоих похоронах я произнесу трогательную речь, обещаю, — сказал Гарри, прежде чем ударить ногой по лицу. Оно было достаточно красивым для этого.