Shinra Tensei

But it is the unteachable skill to belong anywhere

the other edge of what is the unfortunate truth

you must first belong nowhere.

      Торговцы прибыли ранним утром. Все жители Киру пришли на рынок, чтобы купить запасы на неделю.       Сакура медленно пробиралась через прилавки. Горожане расступались перед ней. Никто не попадался ей на пути. Даже сильные мужчины деревни не встречались с ней взглядом.       Она знала, что у шиноби излучение чакры выше, чем у гражданских — это была базовая теория о чакре. Это был первый раз, когда Сакура поняла, что мирные жители могут подсознательно замечать это, как яркие цвета ядовитого насекомого, отпугивающие хищников.       Еще одна вещь, которую ей следует учесть, если она захочет сойти за гражданского.       Прогуливаясь между разными киосками, Сакура наслаждалась моментом, наблюдая, как люди торгуют. Она купила яблоко у дружелюбно выглядящего молодого человека и попыталась не обращать внимания на то, как дрожала его гладкая рука без шрамов.       Сакура села на скамейку — одна, посреди оживленного рынка. Она доедала яблоко, размышляя о жизни этих людей, когда к ней подошла молодая женщина. Даже не женщина — девушка. Девушка нервно направилась к скамейке, пытаясь собраться с духом. Дважды пройдя мимо Сакуры, оба раза приближаясь к скамейке, прежде чем струсить, девушка с каштановыми волосами, наконец, глубоко вздохнула и подошла.       Встретившись с девушкой взглядом, Сакура улыбнулась, делая приглашающее движение.       Девушка вздрогнула, но расправила плечи и подчинилась невысказанной команде. Ей не могло быть больше пятнадцати, может быть где-то четырнадцать. В этом возрасте большинство шиноби совершают свое первое убийство. Теряют товарища по команде, если ему не повезло, и справлялись с горем. Ничего из этого с девушкой не случилось.       Это хорошо.       — З-здравствуйте, шиноби-сама, — заикаясь, произнесла девушка, глядя себе под ноги.       — Доброе утро, — поздоровалась в ответ Сакура, немного смущенная таким почетным обращением: Ты можешь звать меня Сакура-сан, пожалуйста, или Харуно-сан, если предпочитаешь так. Могу я тебе чем-нибудь помочь? — мирные жители Конохи были гораздо более расслаблены рядом с шиноби. Особенно с таким известным врачом, как она.       — Прошу прощения, Харуно-сан. Мне было интересно.… Я слышала, что вчера вы помогли мальчику Шитоши, — Девушка заправила прядь волос за ухо. Сакура утвердительно кивнула: Я бы попросила вас об одолжении, пожалуйста, Харуно-сан!       Девушка низко поклонилась. Вокруг них жители Киру наблюдали за их разговором.       — Не стесняйся спрашивать, — вежливо сказала Сакура.       Девушка осталась в той же позе: Мой отец заболел неделю назад, и его состояние ухудшается. Не будете ли вы так любезны взглянуть на него? Мы можем заплатить!       Схакура улыбнулась. Это было то, ради чего она покинула Коноху: Конечно, я так и сделаю. Пожалуйста, отведи меня к нему.       Девушка быстро выпрямилась, удивленная тем, как легко Сакура согласилась, прежде чем широкая яркая улыбка появилась на ее лице. Облегчение в толпе вокруг них было ощутимым.       Когда они прибыли в дом девушки, ее мать сразу же начала протестовать, что "шиноби-сама" не должна тратить время на помощь таким простым людям, как они. Слова матери, казалось, были продиктованы скорее осторожностью, чем хорошими манерами. Сакура продолжала настаивать. У отца, как оказалось, была пневмония. Это поддавалось лечению, но могло легко закончиться летальным исходом. Когда ее светящиеся зеленые руки коснулись мужчины, она услышала, как мать ахнула. Резкий вдох превратился у нее в вздох облегчения, когда мужчине заметно стало дышать легче.       Полчаса спустя Сакура закончила.       Она заметила состояние дома — скрипучая входная дверь, одно из окон заколочено, двое маленьких детей прячутся в другой комнате — единственной платой, которую Сакура приняла, была свежая буханка хлеба.       В течение дня к Сакуре обращались еще дважды. Один раз, чтобы залечить инфицированный порез на ноге старика, другой раз, чтобы проведать беременную женщину. Вечером, когда она вернулась в гостиницу, испуганные взгляды горожан сменились благодарными. Ее еда была за счет заведения. Пока она ела, горожане рассказывали ей истории, стараясь не упоминать шиноби.       Сакура была удивлена глубиной рассказов о гражданской жизни за пределами Конохи. Ее собственные родители были торговцами, но они никогда по–настоящему не интересовались профессиями, кроме своей собственной, а Сакура никогда не спрашивала. У нее всегда было впечатление, что гражданские лица, особенно сельские жители, живут простой жизнью, работая торговцами, разносчиками в магазинах, фермерами или барменами.       Она никогда по-настоящему не тратила время на размышления об их жизнях.       Как высокомерно. Как пренебрежительно.       В Киру была художественная школа, и одна гражданская с гордостью демонстрировала свои работы. Один из посетителей пятнадцать минут рассказывал о различных типах камня в этом районе. Другой проповедовал с гордостью о своем сыне, который поступил в университет в столице Огня, стремясь стать бухгалтером.       Хотя Сакура знала, как убить человека тремя сотнями сорока шестью способами, могла составить карту сети чакр любого человека менее чем за минуту и освоила несколько высокоуровневых гендзюцу, той ночью она обнаружила, что очень мало знает о мире, в котором жила.       Этой ночью её сны были спокойными.

———

      Сакура проснулась с чувством беспокойства. Теперь горожане относились к ней с чем-то похожим на почтение, и это заставляло ее чувствовать себя неловко. Она услышала, что караван торговцев отправляется в другой город, и решила присоединиться.       Торговцы, женщина средних лет по имени Абуми и ее муж Теши, были только рады ей.       — Мы направляемся в Шуму, целый день пути на запад. Дороги не опасны, но иметь с нами шиноби — это не то предложение, от которого я когда-либо откажусь, — сказал Абуми, опираясь на опыт.       Группа насчитывала семь человек и три телеги с продуктами. Сакура поболтала с Абуми и Теши, которым было любопытно узнать о жизни шиноби.       Сакура, сидя в телеге, свесив ноги через край, подперла голову рукой: Как вы думаете, на что похожа жизнь шиноби?       Она должна была меньше удивляться некоторым распространенным стереотипам о людях-страшилках. Пили кровь? Направляли Шинигами? Убивали своих родственников, чтобы доказать свою взрослость? Хотя сами торговцы рассказывали эти истории с недоверием, они все равно облегченно вздохнули, когда Сакура опровергла их.       Другие были более точными. Похищение детей по ночам для их обучения. Создание или уничтожение целых лесов или озер за ночь. Дети-убийцы и демоны в масках.       Сакура изо всех сил старалась успокоить страхи мирных жителей и привнести нюансы в мифы, приукрашивая те части, которые были отчасти правдой — даже если они происходили только в других скрытых деревнях.       — Нет, — Сакура ответила на вопрос Абуми с кривой улыбкой: на самом деле очень редко выпускники Академии шиноби моложе 12 лет. И когда ты в Академии, ты никогда по-настоящему не покидаешь деревню, не говоря уже о том, чтобы кого-то убить.       — Я слышал, что для поступления в Академию шиноби в первую очередь нужно уметь убивать, — пробормотал Теши, почти смущенный.       Сакура криво улыбнулась: Конохе нравится сохранять атмосферу таинственности. Лучше иметь слишком много страшных историй, чтобы отговорить кого-либо от нападения на нас.       Абуми рассмеялся: Я могу это понять. Вы, должно быть, способны видеть сквозь все это, находясь так близко к Хокаге.       Сакура напряглась: О чем вы?       Абуми изменился: Вы ученица Хокаге, верно? Мы однажды были в Конохе. Когда мы были там, Теши заболел, и мы направлялись в Госпиталь Конохи. Мы не встречались с вами, но мы все слышали об ученице Хокаге. Великая целительница, к тому же добрая — и с узнаваемыми розовыми волосами. Я предположил...       Закрыв глаза, Сакура заставила свое тело расслабиться: Да, верно. Это я, — она выдавила улыбку: Я не знала, что моя репутация опередила меня.       — Это хорошая репутация, — вставил Теши: И точная. Я вижу, что вы настоящий целитель, который заботится обо всех, — "а не о только шиноби" осталось невысказанными.       Сакура неловко усмехнулась и быстро спросила об их опыте посещения Конохи. Когда торговцы ответили, Сакура ничего не услышала.       Она уже знала, что ее розовые волосы привлекут внимание. Но, конечно , ее умение исцелять было необычным. Заметным. Если бы она исцелила кого-то с запущенной стадией пневмонии; хроническим заболеванием сердца; или калеку… Если бы она столкнулась с одним из этих случаев, она могла бы исцелить их. Но сколько людей сможет сделать также?       Коноха славилась своими медиками. Они бы так просто не отпустили кого-то с ее умениями. Они наверняка искали бы ее. Сакура могла сохранить свое прикрытие, преуменьшив свои способности. Но она хотела сделать мир лучше. Не исцеляя и не помогая тем, кому могла, она этого не делала. Кроме того, могла ли она действительно смотреть на кого-то и лгать, что не может им помочь?       Нет. Она не смогла бы этого сделать. Но если бы она продемонстрировала свои способности, ее прикрытие рано или поздно было бы раскрыто.       — ... и он учится на пекаря, а это очень почетная профессия.       Сакуру вытащили из ее страданий две вещи. Первая, гордость в голосе Теши, когда он говорил о своем… может быть, племяннике? Вторая, звук того, как несколько человек, крадутся по лесу слева от них.       Усилив свой слух с помощью чакры, Сакура различила десять новых ударов сердца. Четверо двигались, чтобы перехватить их на дороге. Шестеро, чтобы напасть сзади. Сердца учащенно бились от адреналина, тяжелые шаги были легко слышны сквозь листву. Это были не шиноби.       — Извините меня, Теши-сан, Абуми-сан, — Сакура прервала Теши: но в настоящее время нас окружают десять бандитов. Пожалуйста, сообщите остальным членам группы, сядьте в телеги и сохраняйте спокойствие.       На мгновение показалось, что двое гражданских вот-вот запаникуют. Вместо этого мрачная решимость отразилась на их лицах. Они начали выкрикивать команды другим членам своего торгового каравана.       Шаги в лесу приближались. Сакура была единственной, кто сейчас находился снаружи телег, небрежно стоя перед первой повозкой.       Появившись из листвы на дороге впереди, к ней приблизились четверо бандитов с оружием наготове. Тот, что шел впереди, неторопливо двинулся вперед: Не против отдать все товары, девочка? Я бы не хотел испортить такое хорошенькое личико, как у тебя.       Сакура вздохнула: Я шиноби Конохи. Я дам вам один шанс оставить этих людей в покое. Я без колебаний применю силу против вас.       На мгновение бандит заколебался, в его глазах промелькнуло сомнение. Но Сакура не носила хитай-атэ. Ее розовые волосы и женственность работали не в ее пользу.       — Ну, ну, пинки, — сказал лидер и поднял свой меч. Мужчины позади него засмеялись, и с другой стороны торговых фургонов она услышала, как подошли остальные шестеро: Это громкие слова для маленькой девочки.       Лучше действовать быстро.       — Мы могли бы договориться, красотка, потому что я не—       Прежде чем он успел закончить предложение, Сакура одним плавным движением пересекла пространство между ними и нанесла наполненный чакрой удар кулаком ему в лицо.       Сила удара отделила его голову от тела. С отвратительным звуком и брызгами крови голова бандита отлетела в лес, а тело рухнуло на землю.       Упс.       — Гражданские такие хрупкие, — пожаловалась Иннер.       — Ну что ж, — Сакура вздохнула: Эти люди, вероятно, причинили больше вреда, чем пользы.       Она взглянула на оставшихся бандитов, уставившихся с открытыми ртами на невысокую женщину перед ними, с ее кулака капала кровь.       — Последний шанс сбежать.       Двое бандитов перед ней переглянулись. Один из них покачал головой, а другой кивнул. Они развернулись и убежали обратно в лес.       Но другие бандиты, стоявшие за ее спиной, не сбежали, уверенные, что преимущество в численности им поможет.       Оно им не помогло. Меньше чем через минуту все шестеро бандитов были мертвы. Она сделала это быстро и безболезненно. Когда Сакура тащила тела в лес, чтобы звери полакомились ими, она поморщилась. Ей не нравилось убивать гражданских, но если бы она оставила этих людей в живых, завтра они продолжили бы причинять боль еще большему количеству невинных.       Сегодняшний день означал, что на этой планете стало на семь злодеев меньше. Если для того, чтобы сделать мир лучше, требовалось убивать, Сакура была готова пойти на это.       Сакура повернулась обратно к каравану. Голова Теши высунулась наружу. Он уставился на нее с недоверием. Она показала ему знак мира: Все чисто.       Теши кивнул. Всего на долю секунды в его глазах промелькнул страх.       Было странно видеть, как торговцы выбираются из телег. Если бы Сакуры там не было, их бы ограбили, возможно, даже убили. Было легко забыть, насколько хрупки эти люди. Как легко их убивали — как бандиты, так и шиноби.       Сакура отложила эту мысль на потом. Сначала ей нужно было сопроводить этих людей к месту назначения. Эти дороги были явно небезопасны.       Когда телеги снова тронулись, впервые с момента покидания Конохи, Сакура задумалась, что бы подумали ее родители о ее действиях. О том, что она оставила Коноху.       Их бы это волновало?       Мебуки и Кизаши были мертвы несколько лет. Хотя она любила своих родителей и грустила об их уходе, она также была счастлива за свободу, которую дала ей их смерть.       Она никогда не говорила этого вслух, ей было стыдно даже думать об этом, но это была правда. Чего Команда 7 никогда не могла понять, так это того, что наличие родителей может быть таким же бременем, как и отсутствие их вообще.       Кизаши был торговцем, который иммигрировал в Коноху в поисках возможностей для бизнеса, его больше интересовали деньги, чем семья. Его никогда не было дома, не говоря уже о том, чтобы он мог уделять какое-либо внимание своей дочери. Всякий раз, когда он видел ее, он казался разочарованным, что она все еще шиноби. Бесполезная профессия, по его мнению, просто потому, что она не делала тебя богатым.       Сакура никогда не могла решить, что хуже — иметь мертвого отца, который любил тебя, или еще живого, который не любит.       У Мебуки, с другой стороны, всегда находилось время и внимание для Сакуры. Всегда. Но любовь, которую Мебуки питала к Сакуре, была связана с ожиданиями. Она хотела воспитать Сакуру идеальной маленькой невестой: вежливой, красивой, скромной, послушной. Если Сакура жаловалась на усталость или голод, ей говорили держать это при себе. Если она плохо себя чувствовала и не хотела идти в Академию, ей говорли игнорировать это чувство и преодолеть его. Если она плакала, ей говорили перестать — плакать некрасиво и уместно только тогда, когда ты одна, предпочтительно ночью. В своей комнате. Если ей было грустно, она должна продолжать улыбаться и никому не показывать этого.       Мебуки говорила Сакуре быть милой, симпатичной, счастливой, безвредной. Не поднимать шума, не привлекать внимания, не говорить, пока не обратятся.       Единственная причина, по которой Сакуру приняли в Академию шиноби, заключалась в том, что Мебуки надеялась, что Сакура выйдет замуж за члена одного из великих кланов шиноби. Оглядываясь назад, неудивительно, что ожидания Мебуки не соответствовали тому, чему ее учили в Академии.       Если Сакура приходила домой с тренировки грязной, ее мать неодобрительно усмехалась. Если Сакура просила помочь с домашним заданием о межпоселенческой политике, Мебуки говорила ей "оставить такие вещи ответственным мужчинам" и "сосредоточиться на изучении этикета". Если у нее был синяк, Мебуки могла даже разозлиться, ведь "драки были для мальчиков, а не для девочек".       Мебуки хотела для своей дочери только лучшего. Но, по мнению Мебуки, лучшее, чем могла быть девочка — это идеальная домохозяйка. Мужчины были теми, чья сила была на поле боя, в политике, в бизнесе. Женщины были теми, чья сила заключалась в том, чтобы заботиться о мужчинах, о муже; готовить, убирать и заботиться о детях.       Единственным её решением, которым Мебуки когда-либо гордилась, было решением стать ирьёнином.       Когда они оба стали жертвами вируса, поразившего Коноху, когда Сакуре было пятнадцать, за несколько дней до того, как Сакура лично обнаружила лекарство, это было так, как будто боги посмеялись над ней.       Или, может быть, они сделали ей подарок.       Хотя Сакуру возмущало то, как родители обращались с ней, она всегда любила их. Они были ее родителями.       Теперь, когда их не стало, любить их было просто легче.

———

      Караван прибыл в Шуму на закате солнца. Большинство из них, казалось, почувствовали виноватое облегчение, увидев, что она уходит. Сакура попрощалась с Теши и Абуми, которые настояли на том, чтобы дать ей еды в качестве благодарности.       Сакура стояла на краю деревни. Перед ней был безопасный, теплый и шумный город, мирные жители приветствовали друг друга улыбками. Позади нее темный, густой и бесконечный участок леса, в котором скрывались бесчисленные опасности.       Сакура повернулась к лесу.       Она отправилась туда, все размышления и самоанализы последних дней нахлынули на нее. Благодарная улыбка девушки, когда она исцеляла ее отца. Торговка, которая без усилий узнала ее. Намек на страх в глазах Теши, когда она без усилий расправлялась с бандитами.       Что она собиралась делать?       С каждым шагом прочь от шума Шуму и в знакомые леса Страны Огня беспокойство Сакуры возрастало. Спокойствие деревьев вокруг нее, щебетание птиц, когда крыши деревьев были освещены заходящим солнцем, резко контрастировали с ее нарастающим состоянием паники.       Что она собиралась делать?       Она могла ходить как Сакура — и ее мгновенно будут узнавать, будь то по внешности, стилю боя или способностям исцеления. Коноха не позволила бы уйти кому-то с ее навыками и знаниями, не говоря уже о том, что Цунаде чувствовала бы себя лично преданной.       Но если бы она попыталась сойти за гражданское лицо, она не смогла бы ни защитить себя, ни исцелить других.       Сакура сжала кулаки. В любом случае, она была обречена.       И тут возникла проблема с деньгами. Сакура не знала, какие миссии дают нукенинам, но она была уверена, что это была нехорошая сторона вещей. Но получать деньги за исцеление было сложно — даже если бы она приуменьшила свои способности, у большинства простолюдинов было бы мало денег для платы.       Тем самым, она также была обречена на бедность.       Более того, она была не просто медиком. Она была куноичи. Ей не нравилось убивать, но она любила сражаться. Она не хотела, чтобы все ее с трудом заработанные навыки пропали. Но была большая разница между борьбой с шиноби, которые выбрали жизнь, полную насилия и кровопролития и сражением с мирными жителями. От нее, как от ниндзя-отступника, может потребоваться последнее чаще, чем первое.       Тем самым, она также была обречена стать бесполезной.       И это даже не касалось ее идеалов, причины, по которой она на самом деле покинула Коноху, сбежать от прогнившей системы и попытаться сделать что-то хорошее в этом мире, прекратить ненужные убийства, но она не могла это сделать, обеспечить мир между Пятью Великими Странами. Звучит смешно, словно детская мечта. Может быть, ей стоит просто сдаться и вернуться в Коноху, тогда она действительно внесла бы какой-то вклад в жизни шиноби Конохи и мирных жителей, даже если она была бы несчастна всю оставшуюся жизнь—       — УСПОКОЙСЯ!       Мир исказился. У Сакуры двоилось в глазах, мир выворачивался наизнанку. Ее охватило чувство головокружения, но прежде чем она смогла сориентироваться, она почувствовала порыв воздуха и удар кулаком в лицо.              Щека Сакуры начала пульсировать, хотя это чувство быстро прошло. Ее глаза расширились, когда она увидела знакомый, навязчивый кратер. Иннер стояла перед ней, явно раздраженная.       — Тихо. Успокойся. Аутер, — Иннер выделяла каждое слово и свирепо смотрела на своего двойника: Ками, я пыталась докричаться до тебя целую вечность.       Сакура кашлянула и потерла щеку: Хорошо. Я спокойна. В основном. Спасибо, Иннер.       — Хорошо. Ты довольно сильно распереживалась.       Сакура плюхнулась на землю, глядя на небо, которое имело странный розовый оттенок: Я знала, что паникую, и спасибо, что вытащила меня из этого, но мои вопросы... Что мы собираемся делать? Где наше место?       Иннер пожала плечами: Это не вопрос принадлежности. Это вопрос того, чего мы хотим. Теперь мы ниндзя-отступники. Мы вернули себе прежнюю жизнь и можем сделать ее своей. Давайте сначала подумаем о том, чего мы хотим.       На поляне воцарилась тишина, когда они обе задумались. Сакура заговорила первой: Я хочу мира. Без бесконечных сражений между деревнями, где мы едва знаем, почему другие деревни вообще являются врагами, и каждый шиноби, которого я лечу, не возвращается в Госпиталь в течение нескольких недель.       Иннер кивнула: Но я также не боюсь сражаться или убивать, чтобы достичь этого мира.       Сакура промычала в знак согласия: Я хочу исцелять тех, кто в этом нуждается.       — Я хочу путешествовать и увидеть мир! — крикнула Иннер.       — Я хочу защищать и помогать невинным, — Сакура сказала вслух.       — Я хочу узнать больше о том, — Иннер указала на себя: что с нами. Что я такое. И стать сильнее.       — Я хочу иметь друзей и товарищей, которые доверяют мне и моим способностям, и которым я могу доверять в свою очередь.       — Я хочу, чтобы меня уважали. Потому что я заслуживаю этого.       Сакура улыбнулась Иннер. Наступила пауза, прежде чем она заговорила снова, мягче: Я хочу быть полезной.       Иннер встретился с ней взглядом: Ценной. Чтобы нас ценили.       — Любили, — закончила Сакура.       Иннер потянулась к ней и соединила их руки. Две девушки встали как одна.       — Хорошее. Мы хотим сделать что–то хорошее для этой земли — помочь установить мир. Защитить людей. Но для этого нам нужно стать сильнее. Учиться, расти. И мы не хотим быть одни — мы хотим иметь товарищей, союзников, — подытожила Сакура.       Иннер кивнула: Верно. Итак, последняя часть важна. Товарищи. Присоединиться к деревне, вероятно, не очень хорошая идея — это может дать нам товарищей, но деревни работают не ради мира, а только для достижения своих собственных целей. Если мы останемся с гражданским, мы могли бы пойти к дайме. Но мы, вероятно, не станем сильнее, и я не уверена, что там дела обстоят намного лучше.       — Да, значит, оставаться нукенином имеет смысл, — Сакура почувствовала некоторое облегчение от того, что ее выбор подтвердился: Но последний пункт — товарищи. Мы не хотим быть одни. Мы не можем быть только нукенинами, ищущими себе подобных. Кроме того, — поняла она: если мы присоединимся к какой-нибудь организации, это поможет защититься от ниндзя-охотников.       Иннер кивнула с выражением надежды на лице: Дело не только в этом. Должны быть другие такие же, как мы, — другие ниндзя, которым надоели бессмысленные убийства и которые ищут другой способ существовать как шиноби в этом мире. Что мы знаем о группах или организациях нукенинов?       Сакура на мгновение задумалась над вопросом: Первая, что приходит на ум, это та, что в Стране Огня. Она называется "Золотая рука", и, судя по тому, что я слышала о ней, это в основном организация ниндзя-отступников уровня чуунинов. Она работает очень похоже на саму Коноху, только с большей свободой и меньшим количеством политики.       Иннер покачала головой: Значит, нет. Я помню, как подслушала разговор Генмы и Райдо об организации в горах между Страной Земли и Страной Ветра. Предположительно, в ней есть множество шиноби, и она вполне независима. Кажется, она называется Джию, но я не уверена.       Сакура издала заинтересованный звук: Это то, на что стоит обратить внимание. Особенно потому, что она далеко от Конохи, что, по крайней мере, выиграет нам время.       — Кажется, я что-то помню в прошлогоднем отчете о миссии о группе в Стране Воды, — сказала Иннер: что-то вроде Дакусодо. Но это отвратительная группа, одержимая властью и деньгами.       Сакура промычала: Похоже, Джию — наш лучший вариант. Я больше не могу вспомнить ни о каких других организациях ниндзя-отступников. Кроме Акацуки, — сказала она, отвлекшись.       Иннер замерла: Погоди. Что мы знаем об Акацуки?       Сакура странно посмотрела на нее, прежде чем на ее лице появилось задумчивое выражение: Они охотятся на Наруто и других джинчурики. Насколько мне известно. Их члены нукенины S-ранга, которые кажутся лояльными организации.       — Такая лояльность подразумевает, что у организации есть идеология. Ты не можешь сохранить лояльность кучки пропавших ниндзя-отступников S-ранга только деньгами и властью, — сказала Иннер: И они, безусловно, достаточно сильны, чтобы защитить нас от любого ниндзя-охотника из Конохи.       Сакура пробормотала: Подожди минутку… Ты серьезно предлагаешь нам попытаться присоединиться к Акацуки? Одному из самых больших врагов Конохи?       Иннер пожала плечами: Враг нашего врага — наш друг.       Рот Сакуры сжался в тонкую линию: Они убили Саске.       Иннер успокоилась, прежде чем сделать глубокий вдох: Один из них убил. И я знаю, что ты чувствуешь себя очень противоречиво по этому поводу. Да, противоречиво. Ты не можешь лгать мне. Я — это буквально ты. Я знаю, что в глубине души ты понимала, что Саске никогда добровольно не вернется в Коноху, и что все никогда не будет так, как было раньше.       Сакура сглотнула. Здесь были ее худшие секреты, мысли, которые ей всегда удавалось подавлять, от единственного человека, от которого она буквально не могла скрыть эти мысли.       Если подумать, то Иннер, вероятно, тоже подавляла все свои темные мысли и чувства к Саске.       — Я не говорю, что это хорошо, что один из Акацуки убил Саске — я говорю, что один такой поступок не может быть причиной, по которой мы не рассматриваем Акацуки как вариант.       Сакура глубоко вздохнула: Возможно. Но даже если предположить, что мы готовы присоединиться к ним, я не думаю, что они захотят меня принять. У меня не S-ранг!       — Нет, но ты ирьёнин S-ранга. И я не думаю, что у Акацуки есть что-то подобное.       — А как насчет их целей и идеалов? Похищение джинчурики, шиноби, у которых и так достаточно трудностей в жизни? И одной из их целей был Наруто, — У Сакуры было достаточно сложных чувств к нему, что она предпочла бы взять весь пакет мыслей, эмоций и историй с ней и Наруто и выбросить их.       — Подумай об этом, — возразила Иннер: Акацуки — это организация, состоящая из неизвестного количества ниндзя S-класса. Они активны уже много лет, и единственный известный её член, покинувший ее — Орочимару, который еще более сумасшедший, чем Какаши, Ли и Неджи вместе взятые. Должно быть что-то, что связывает этих могущественных и непостоянных ниндзя вместе, кроме власти и денег, — Иннер топнула ногой, как будто подкрепление ее аргументации физическими действиями сделало ее более убедительной: У них должен быть какой-то лидер, идеология или причина, по которой они остаются вместе. И возможно, только возможно, их цели совпадают с нашими.       — Я понимаю твою точку зрения, Иннер, — неохотно сказала Сакура: Но я все еще думаю, что сначала нам следует проверить Джию. А мы тем временем можем подумать над мотивами Акацуки, хорошо? На самом деле мы не так уж много о них знаем.       Иннер победоносно ухмыльнулась: Итак, план А — проверить Джию, а Акацуки мы оставим в качестве плана Б?       Сакура нежно улыбнулась: Договорились.       — О, да! — Внутренний кулак взмахнула воздухом и произвела наилучшую пародию на Ли, включая ослепительную улыбку.       — Мои глаза! — Сакура закричала, смеясь: Иди сюда, ты! — Она погналась за Иннер только для того, чтобы поймать ее в долгие, крепкие объятиях. Она прижалась головой к более темным локонам Иннер. Руки Иннер сомкнулись вокруг нее.       — Большое тебе спасибо, Иннер.       — Без проблем, Сакура, — голос Иннер отозвался сначала в ее ухе, затем в голове, когда Сакура почувствовала, как мир вокруг нее закружился и исчез, когда вернулись звуки окружающего леса.       Неподвижно стоя посреди леса, Сакура проверила положение заходящего солнца — все на том же месте, насколько она могла видеть. В реальном мире, должно быть, почти не прошло времени.       — Все прошло даже более гладко, чем в прошлый раз! — радостно сообщила ей Иннер.       Сакура согласилась: У нас получается лучше. Нам следует больше практиковаться. Может быть, в следующий раз ты сможешь взять управление на себя.       — Звучит как план! Наконец-то я смогу надрать кому-нибудь зад! — голос Иннер звучал ликующе: Но давай оставим это на потом. Я чувствую себя немного уставшей.       — Так тебе и надо, за то, что затащила меня в наш разум!       Сакура хихикнула, продолжая свой путь в лес. Ее разум успокоился. Звуки леса вокруг Шуму успокаивали.       Продолжая свою прогулку по лесу, она лелеяла вновь обретенное чувство свободы. Она намеренно не вернулась обратно в Шуму, а продолжала идти по тому, что, как она знала, было большим участком леса недалеко от западной границы Огня. Прямо сейчас она не была готова ни с кем столкнуться. Они с Иннер приняли несколько важных решений, и она хотела сначала дать им осмыслиться.       Кроме того, теперь она была сама себе хозяйка. Если бы она хотела остаться до конца недели в лесу, она могла бы. Только она и деревья.       Это был ее мир, ее жизнь и ее выбор.       Чудесный запах свежего воздуха ударил ей в нос.       Углубившись в лес, Сакура сосредоточилась на том, что ее окружало. Они направляли ее, успокаивали. Кролик прыгал вокруг, его шаги производили еле слышный шум на опавших листьях. В верхушках деревьев мелькнул беличий хвост, едва слышный стук его шажков по дереву.       Впервые за долгое, очень долгое время Сакура почувствовала умиротворение.       Ее покой был нарушен, как только она почувствовала, что на пути перед ней появились две сигнатуры чакры. Как только она почувствовала их, все ее чувства обострились, а тело пришло в состояние повышенной готовности.       Видимо, на этом умиротворения достаточно.       Сакура автоматически направила чакру в уши, обострив слух. Как только она это сделала, раздались два удара сердца. Один был медленным и устойчивым, скорее всего, принадлежал крупному мужчине, в то время как другой был слабее и бил быстрее, вероятно, принадлежал мужчине или женщине поменьше ростом. У более слабого сердцебиения был своеобразный ритм, как будто человек задыхался.       Две сигнатуры чакры были настолько сильными, что почти подавляли.       Судя по силе из очагов и тому факту, что они так тщательно скрывались раньше, они должны быть, по крайней мере, ниндзя уровня джоунина. Возможно, даже выше.       Что им нужно от нее?       — Они точно не настроены враждебно. Иначе они бы просто напали на нас из засады.       — Это не значит, что они не могут враждебно настроиться в любой момент.       Сакура осторожно приблизилась к двум силуэтам на границе её ощущений. Один из очагов чакры показался немного знакомым. Возможно, она встречала его давным-давно. Другого она вообще не узнала. Бегство было вариантом — некому было критиковать ее за это и не было сокомандников, которые остались бы позади — но у нее было ощущение, что эти люди ждали именно ее. Они бы просто не отпустили ее, не получив того, что хотели.       Никто не знал, что она только что стала нукенином. Это может сработать в ее пользу.       Когда две фигуры появились, она поняла, что это не сработает.       Первое, что привлекло ее внимание, были кроваво-красные облака на черных плащах. Прежде чем Сакура смогла принять сознательное решение, она почувствовала, что ее инстинкты "дерись или беги" активизировались: уровень адреналина в крови подскочил, сердцебиение участилось. Затем ее взгляд сфокусировался на шиноби перед ней.       На Учихе Итачи и Хошигаки Кисаме.       Помяни черта, он и появится.       Она сталкивалась с Итачи раньше, дважды. Она проклинала себя за то, что не распознала его чакру раньше. Другого шиноби, Кисаме, она узнала из Книги Бинго. Оба являются очень опасными ниндзя-отступника S-ранга. Рекомендуемый план действий: бежать, при первой возможности.       Теперь ей было слишком поздно убегать.       — Аутер, Аутер, это наш шанс, — подбодрила ее Иннер, прежде чем замолчать.       Сакура глубоко вздохнула. Иннер вновь была права. Она больше не была ниндзя Конохи; они не были ее врагами.       Проводя чакру по всему телу, снижая уровень адреналина, Сакура сознательно расслабила свое тело. Ее сердцебиение замедлилось, и паника покинула ее.       Если бы они хотели ее убить, она была бы уже мертва. Это могло означать только одно: они что-то хотели от нее. Вопрос был в том, что и как она могла использовать это в свою пользу.       Сакура глубоко вздохнула и медленно подошла вперед, пока не остановилась на почтительном расстоянии напротив двух Акацуки.       Вблизи она могла разглядеть печально известный меч Кисаме, прикрепленный к его спине. Кисаме раньше был одним из Семи Мечников Тумана. Они были настолько знамениты и опасны, что Академия Конохи даже упомянула их имена. Меч был обмотан бинтами, которые больше походили на попытку скрыть внешний вид меча, чем на какую-либо реальную защиту.       Сам Кисаме был широкоплечим, мускулистым и очень, очень высоким. Сакура не была маленькой, но он был по крайней мере на голову выше нее, а может и больше. Его кожа была голубой, бледного цвета, который напомнил ей пресноводное озеро. Его волосы были темнее. Хотя его лицо было широким и имело человеческую форму, под глазами у него были жабры, что заставило Сакуру захотеть узнать, как работает его тело. Сможет ли он дышать под водой? Это была родословная, слияние с призывами или другими животными, очень похожее на технику Инузука с их нинкенами, или же что-то еще?       Его плащ скрывал остальную часть его тела, и взгляд Сакуры переместился на человека рядом с ним. Учиха Итачи.       Человек, которого Саске преследовал столько лет, теперь стоял перед ней.       Она не осмеливалась взглянуть ему в лицо, не желая видеть его Шаринган или попасть в его ловушку. Не создавая зрительного контакта, она пыталась проанализировать его как можно лучше. Итачи был ниже Кисаме, лишь немного выше ее самой. Судя по тому, что она могла разглядеть в его силуэте, он был сложен стройно, хотя она была не настолько глупа, чтобы думать, что ему не хватает силы.       Гибкость и скорость, которыми обладал Итачи, вполне соответствовали бы силе и мастерству владения мечом Кисаме.       Опасные ребята, подумала Сакура, продолжая осматривать его. Руки Итачи свободно висели по бокам. Бледность его рук резко выделялась на фоне черно-красного плаща Акацуки и фиолетового лака для ногтей.       Фиолетового лака для ногтей?       Бросив взгляд влево, Сакура заметила, что ногти Кисаме тоже выкрашены в фиолетовый цвет, хотя и на оттенок темнее, чем у Итачи. Она почувствовала, что вопрос слетел с ее губ, прежде чем она смогла сдержаться.       — Почему вы, ребята, красите ногти лаком?       Ее затопило унижение. Ей потребовалось все, что у нее было, чтобы подавить инстинкт прикрыть рот руками.       Возможно, ей не стоило так сильно снижать уровень адреналина.       На мгновение воцарилась тишина, пока двое Акацуки смотрели на нее. Затем Кисаме начал смеяться.       Его смех удивил Сакуру, она сморщила нос в замешательстве. У акулоподобного мужчины был глубокий, хриплый смех, демонстрировавший его острые зубы. Это было негромко, но смех имел насыщенный и глубокий тон, который легко разнесся по лесу. Видя, что ее растерянный взгляд становится еще более растерянным из-за его выходки, Кисаме рассмеялся громче.       Глядя на Кисаме, согнувшегося почти пополам от смеха, Сакура не смогла сдержать улыбку.       Итачи не пошевелил ни единым мускулом. У него, должно быть, другой тип юмора. Если бы он был чем-то похож на своего брата, она была бы удивлена, будь у него вообще чувство юмора.       — Знаешь, — сказал Кисаме: я видел, как многие противники недооценивают нас из-за лака для ногтей, но ты первая, у кого хватает наглости спросить об этом. Хвала тебе, куноичи.       Сакура ухмыльнулась. Она была довольна как комплиментом, так и формой обращения. Она слышала так много вариаций "пинки", что было приятно, когда кто-то обращался к ней просто куноичи. В конце концов, это была суть того, кем она была.       — Спасибо, Хошигаки-сан, — вежливо ответила она. И, поскольку Сакура явно слишком сильно понизила уровень адреналина в крови, она продолжила: У вас был какой-нибудь выбор? Мне нравится фиолетовый, но синий подошел бы к твоей цветовой гамме намного лучше.       На мгновение ей показалось, что она переступила черту, но ухмылка Кисаме стала шире: Я его не выбирал, — прохрипел он, забавляясь: Но я согласен. Хотя фиолетовый, который у меня получился, неплох. Он достаточно темный, чтобы дополнять тон моей кожи, а не противоречить ему. Намного лучше, чем этот ужасный сиреневый, который достался Итачи. Бежевый или малиновый подошел бы ему гораздо больше. Кисаме небрежно заметил, как будто они с Сакурой были двумя старыми друзьями, которые пили чай на своих еженедельных посиделках.       Сакура промычала: Я согласна. Это подошло бы и к цвету его плаща, и к его шарингану.       Согласно естественному течению разговора, оба ниндзя повернулись к Итачи. Сакура была достаточно осведомлена, чтобы направить свой взгляд на его грудь, а не в глаза. Уровень адреналина в крови Сакуры немного повысился.       Итачи сложил руки на груди: Мы искали тебя, Харуно Сакура.       Для Учихи было бы не в характере присоединиться к их подшучиванию, предположила Сакура. Она широко развела руки, как будто представляя себя перед комиссией: Ну, вот и я, — невозмутимо произнесла она: Вы нашли меня. Пожалуйста, просвятите меня о причине вашего поиска.       — У нас есть приказ отвести тебя к нашему лидеру, — ровным голосом ответил Итачи.       Брови Сакуры поползли вверх. Лидер? Лидер Акацуки? Коноха годами пыталась получить информацию о нем, но не слышала ничего, кроме смутных и преувеличенных слухов о его способностях и деяниях через шпионскую сеть Джирайи.       Коноха не знала ничего, кроме того факта, что нужно вести себя осторожно. И он хотел увидеть ее?       — Черт возьми, да! Нам следует заняться повышением самомнения.       — Или задуматься о том, что это может быть смертный приговор.       Сакура обдумывала свои варианты. Ветер дул вокруг них, развевая плащи Акацуки и играя волосами Сакуры, пока она не торопилась с ответом.       — Хорошо.       Кисаме выглядел удивленным, затем на его лице отразилось разочарование: Что ж. Это было проще, чем я представлял, — он вздохнул: А я с нетерпением ждал хорошей драки.       Сакура пожала плечами, скрыв тот факт, что она польщена: Я могу ударить тебя, если хочешь? — беспечно предложила она, понимая, что нанести ему удар было бы подвигом само по себе.       Кисаме издал еще один короткий смешок и покачал головой: Не-а, спасибо, конечно, но нет. Тем более, все ещё впереди, — он прищурился: Особенно я не стану тебя просить, после того, как ты так мило решила пойти с нами по собственной воле.       — Конечно, — сказала Сакура: С одним Акацуки я, возможно, смогу справиться или, по крайней мере, сбежать от него, но с двумя? И не только это; вы привыкли сражаться вместе, и глаза Учихи-сана делают мои гендзюцу бесполезными. Возможно, я смогу дать бой, но победить? Безопаснее просто пойти с вами.       Кисаме расхохотался, и его голос был на удивление бодрым, несмотря на то, что от него исходила сильная волна ки: Кто говорил о безопасности?       Сакура подавила инстинктивную дрожь и высоко подняла голову: Если бы вы хотели причинить мне боль, вы бы уже это сделали.       Кисаме ухмыльнулся: Умная куноичи. Продолжай в том же духе, и, возможно, ты даже выживешь.       Сакура было приятно. Она редко получала комплименты в Конохе, и тут появился Кисаме, буквально осыпавший ее ими, всего через несколько мгновений после их встречи: Не волнуйся. Лучшее оставлю напоследок.       Итачи снова прервал их подшучивание: Я рад, что мы пришли к соглашению. Давайте тогда выдвигаться. Чем быстрее мы выберемся отсюда, тем больше времени у нас будет избавиться от неизбежных преследователей, — сказал Учиха, поворачиваясь к ней спиной.       Чрезмерная самоуверенность, как она обычно сказала бы. Но Итачи другой случай.       — Об этом можно ну беспокоиться, — пробормотала Сакура. За ней не придут следопыты и сенсоры, пока не пройдут недели и Коноха, наконец, не заметит ее отсутствия. Сакура проигнорировала взгляд Кисаме, пока троица шла на запад. Она подождет, пока не узнает, чего они хотят, прежде чем раскрывать свой статус нукенина.       В конце концов, ее хитай-атэ все еще не был перечеркнут. Пока.       — Похоже, план Б только что стал нашим лучшим шансом, — сказала Иннер, когда двое Акацуки жестом предложили ей пройти между ними.       — Я думаю, что теперь Акацуки это единственный шанс, который у нас есть. Будем надеяться, что он сработает верно.       Кисаме был достаточно любезен, чтобы дать ей немного контекста: Мы собираемся ненадолго подняться на верхушки деревьев, пока не достигнем границы с Аме. Отсюда остается только вопрос времени, чтобы миновать пограничников, и совсем немного времени, пока мы не доберемся до места назначения.       Аме. Что она знала о закрытой деревне, граничащей с Конохой? Последнее, что она слышала, это то, что ею правил Ханзо, тиран, который не хотел иметь ничего общего с остальным миром. Очевидно, все изменилось — в пользу Акацуки. Теперь Сакура была той, кто вопросительно посмотрел на Кисаме, когда он небрежно выдал информацию, которую Коноха пыталась обнаружить годами: Без повязки на глазах, четкое общение, установление реалистичных ожиданий... Вы относитесь ко мне лучше, чем мой последний парень, — язвительно заметила она.       Кисаме хихикнул. Он явно был самым веселым из этой пары.       Перефразируя свой вопрос, Сакура стала серьезнее: Хотя, на самом деле, я удивлена, что я не связана и не без сознания прямо сейчас.       Кисаме искоса взглянул на нее, выражение его лица все еще было наполнено весельем от ее выходок. Его слова, напротив, были также предельно серьезны: В этом нет необходимости, куноичи. Как только мы приведем тебя к нашему лидеру, ты либо останешься верной Акацуки, либо не уйдешь вообще.