Shinra Tensei

to betray

you must first belong

      За последние два года, с тех пор как Сакура вновь захотела стать сильнее, Четырнадцатый полигон стал настоящим убежищем для Сакуры. Небольшая площадь и густая листва сделали это место не самым известным. Что, в свою очередь, сделало его идеальным местом для частных тренировок.       Девятнадцатилетняя куноичи закрыла глаза и свесила ноги с дерева. Вскоре ей снова предстояло встретиться с Командой 7. После стольких лет и всех этих тренировок у нее наконец-то появится шанс проявить себя.       Мысль должна была обнадеживать, но вместо этого оставила горький привкус на ее языке. Действительно ли она хотела проявить себя в Команде 7?       Два года назад она бы сомневалась в своих силах. Теперь Сакура сомневалась в своей команде. За все это время они ни разу не обратились к ней. Заслуживали ли они тех усилий, которые она ради них приложила? Хотела ли она, чтобы они стали частью ее нового ниндо?       Был бы у нее вообще шанс доказать свою силу, если — судя по тому, что она услышала — Команда 7 все еще считала ее слабой? Они были настолько убеждены в этом, что даже сказали об этом Цунаде-шишоу в лицо. Чертовой Хокаге! Лидеру их военной диктатуры! Подобные вещи могут свести на нет ее шансы на повышение до полноценного джоунина. Она могла потерять уважение своей шишоу.       Сакуре повезло, что Цунаде-шишоу поддержала ее. Могло быть и хуже: Цунаде могла забрать Сакуру из команды после их жалобы. Такое случалось раньше. Но нет, Хокаге все еще верила в нее.       В отличие от ее товарищей по команде. Они уже составили о ней свое мнение. Смогли бы они вообще увидеть ее новообретенную силу, если были ослеплены собственными предрассудками?       — Возможно, наша цель была неправильной изначально, — услышала она размышляющий голос Иннер: Возможно, нам никогда не следовало становится сильнее ради Команды 7. Возможно, нам следовало стать сильнее ради самих себя.       — Но на данный момент, на бумаге, я все еще являюсь частью Команды 7, что означает, что мои гипотетические полевые миссии были бы с ними. Даже если бы я попыталась присоединиться к другим командам, как это было с Командой 9, это было бы временно — сказала подавленная Сакура: Как медик, я наравне с Цунаде. Логично, что мои таланты используются в Госпитале. Я даже не уверена, что мне разрешено вернуться на поле в данный момент.       Когда Сакура начала думать, ее настроение испортилось. Что, если причина, по которой она больше не выходила на поле боя, заключалась в том, что кто-то где-то решил, что будет лучше использовать её в другом направлении? Если подумать, Шизуне когда-нибудь ходила на задания? Если и ходила, то Сакура никогда этого не замечала.       — Мои боевые качества не учитываются, а мои медицинские навыки считаются первоклассными — зачем Конохе отправлять меня на поле боя?       — Цунаде-шишоу могла бы, если бы мы попросили, но ей нужно думать о старейшинах. А эти старые болваны слушают только самих себя, — Сакура не могла посмотреть на Иннер, но она прекрасно могла представить, как сжимаются ее кулаки.       — Но что, если я больше не хочу работать только в Госпитале? Исцелять людей, чтобы они снова могли навредить себе? По сути, ничего ценного в этот мир не добавляя? Тогда какие у меня есть варианты?       Голос Иннер звучал немного расстроенно: Я не знаю, Аутер.       Сакура закрыла глаза и глубоко вздохнула. На этот раз, когда она заговорила, она сделала это вслух, и ее голос сорвался.       — Тогда что значили эти последние годы тренировок?       Иннер никак не ответила.

———

      Четыре правила кодекса, которыми клялся каждый ирьёнин, обученный в Конохе, гласят следующее:       Первое: Ирьёнин лечит своих товарищей, пока есть хоть малейший шанс, что они выживут.       Второе: Ирьёнину запрещено вступать в бой.       Третье: Ирьёнин умирает последним в команде.       Четвертое: Только те ирьёнины, кто освоил технику Печати Силы сотни, могут нарушить первые три правила.       Четвертое правило могло бы показаться разумной планкой для установки, если бы не тот факт, что технику Печати Силы сотни было в принципе невозможно освоить. К чему сводились эти правила, так это к тому, что на передовой просто не было шиноби Конохи с какими–либо медицинскими навыками — или же их вообще не отправляли ни на какие серьезные миссии.       Хуже того, поскольку Коноха непреднамеренно установила стандарт в отношении ирьёнинов, другие деревни приняли эти правила и для своих.       Лично Сакура считала это бредом.       Что касается первого правила, было несколько исключений, в которых следовало абсолютно прекратить лечение, даже если пациент еще не умер. Если медик подвергнется опасности, продолжая процесс исцеления; если медику придется сосредоточить свою чакру на более важной цели; если медик был уверен, что исцеление будет совершенно бесполезным.       Третье правило могло бы иметь смысл — конечно, вы бы защитили своего ирьёнина — если бы не тот факт, что оно устанавливает норму для медиков не сосредотачиваться на каких-либо боевых навыках. Ты погиб последним из своей команды. Это означало, что на самом деле сражаться будут другие, а не ты. Сакура ненавидела это. Большинство медиков по своей природе исполняли роль поддержки. Теперь они часто отказывались использовать возможности в битве из-за страха возможной смерти.       И второе правило, о, то самое, которое Сакура ненавидела больше всего. Этот пункт был причиной, по сути, того, что ни один шиноби не знал базовых медицинских техник. Потому что, если бы они стали слишком опытны в этом, если бы им пришлось сделать это в соответствии с этим пунктом, они не смогли бы стоять на передовой. В мире шиноби это переводится как неспособность выполнять какие-либо миссии выше C-ранга.       Неудивительно, что в Госпитале всегда не хватало персонала. Неудивительно, что там было полно медиков, не являющихся шиноби. Если бы стать медиком означало, что ты в принципе не мог быть шиноби, кроме как резервным — если бы у тебя не было контроля над чакрой божественного уровня и Цунаде в качестве сенсея — Сакура могла понять, почему шиноби не хотели изучать какие-либо медицинские техники.       Если бы она действительно понимала значение этих правил тогда, если бы она не была потерянной девочкой, брошенной своей командой, возможно, Сакура не попросила бы Цунаде о ее наставничестве.       Но была и другая причина, по которой второе предложение было чушью собачьей.       Медики знали человеческое тело вдоль и поперек. Им это было необходимо, чтобы иметь возможность восстановить его. И нельзя создать что-то, не зная, как это разрушить.       Итак, когда два года назад Сакура начала оценивать себя, свои навыки и возможности для роста, она быстро оказалась перед невообразимой возможностью.       Использовать свои медицинские навыки в нападении.       Сакура, — Иннер спросила всего через несколько недель после того, как они начали тренироваться: ты знаешь тенкецу и точки давления, которые могут обездвижить человека за считанные секунды. Ты знаешь, почему существует это второе правило? Если бы это было общеизвестно, вся область тайдзюцу была бы бесполезна. Просто подкрасться к кому-нибудь, нажать на точку давления и ВСЕ. — Волнение Иннер было очевидным: По сути, это то, что делают Хьюга. И это даже не касается темы медицинской чакры. Медицинской чакрой так трудно овладеть, потому что тебе нужно соответствовать частоте чакры другого человека, убеждая его тело, что твоя чакра принадлежит ему. Представь, как ты используешь эту чакру в нападении!       Идея использования медицинской чакры в качестве оружия все еще вызывала дрожь по спине Сакуры, независимо от того, как часто Иннер предлагала это. Медицинская чакра предназначалась для того, чтобы исцелять, а не причинять боль, и хотя Сакура без малейших угрызений совести использовала свой лучший боевой навык, искажение самой сути ирьёдзюцу зашло слишком далеко.       Даже в лесу Четырнадцатого полигона, скрытого густой листвой в Конохе, Сакура не смогла заставить себя применить свое ирьёдзюцу в таком ключе.       Однако это не означало, что она не могла использовать его для стимулирования своих боевых способностей. Своего собственного тела.       Первое, что сделала Сакура, это обострила свои чувства. Ее зрение, слух, обоняние, осязание и даже чувство вкуса. Одно за другим, постепенно увеличивая и уменьшая изменения, привыкая к ощущениям. Сначала она приспосабливалась к натиску ощущений, медитируя в лесу или у себя дома. Затем она начала совершать короткие прогулки по деревне, привыкая к своим чувствам поочередно.       Следующим шагом были спарринги со своими клонами. Сначала она сосредоточилась на своем самом полезном чувстве — слухе. Способность слышать сердцебиение облегчала обнаружение даже самых скрытных шиноби. Самые тихие шаги, мельчайшие движения, малейшее движение воздуха — она слышала все это.       Затем была очередь зрения. Способность ясно видеть при движении на высоких скоростях открыла для Шуншина возможности, которые она никогда раньше не рассматривала. Наконец, в игру вступили более тонкие навыки других органов чувств. Например: способность чувствовать запах нервного пота значительно улучшила ее способность распознавать ложь.       Но на этом она не остановилась. В ее наборе навыков было скрыто гораздо больше потенциала, который она никогда раньше не думала использовать.       Сакура всегда могла свободно направлять чакру внутри своего тела, особенно когда прилагала усилия. Затем, она циркулировала чакру по всему телу, до тех пор, пока не могла заставить это происходить одной мыслью. Освоив этот навык, следующим шагом было использование своей чакры для заживления любой раны на своем теле за считанные секунды или минуты, если раны были слишком серьезными.       Чтобы добиться нужного результата, она взяла кунай и вонзила себе в ногу. Не двигаясь, не используя руки, Сакура сосредоточилась и исцеляла себя, пока рана на ноге не затянулась.       Внутри ее сознания Иннер усмехнулась.       После того, как она смогла провести спарринг с двумя Каге Буншинами, залечивая все незначительные травмы, Сакура начала экспериментировать с более серьезными ранами.       — Если бы ты не использовала онемение нервных окончаний, я бы сказала, что ты мазохистка, — Иннер сухо подчеркнула в самый разгар битвы Сакуры с клонами, после чего ее открытый живот вспороли.       — Ты — мое внутреннее «я», верно, Иннер? Я думаю, ты должна была бы это знать, — Сакура ответила, хотя ее живот кровоточил, он медленно заживал, когда куноичи увернулась от залпа сюрикенов от ее Каге Буншина.       Когда Сакура добилась того, что могла исцелить большинство серьезных травм без необходимости сосредотачиваться на этом — или, по крайней мере, все еще была в состоянии продолжать сражаться и защищаться — она объявила, что часть ее обучения завершена.       Все усилия, которые она прилагала для получения контроля над всеми процессами своего тела, имели и другие преимущества.       Никаких надоедливых гормонов или месячных, которые беспокоили бы ее, когда она этого не хотела. Проблемы со сном? Можно стимулировать выработку мозгом мелатонина! Парикмахер слишком коротко подстриг волосы? Стимулируй рост волос, и все будет хорошо!       Да. Четырнадцатый полигон действительно стал ее вторым домом.       Затем было еще одно место, которое Сакура регулярно посещала. Чуть дальше находился Двенадцатый полигон. Это была противоположность Четырнадцотого: большая, широкая поляна, покрытая травой, без единого дерева. Единственным нарушением монотонности были несколько камней, лежащие вокруг. Также, в отличие от Четырнадцатого полигона, этот довольно популярен среди очень специфической группы людей.       Команду Гая можно было найти здесь почти с самого утра, с пяти часов до двадцати одного.       Ли и Сакура тренировались на этом полигоне с восьми часов вечера до одиннадцати каждую ночь, когда Ли был в деревне, и у Сакуры не было поздней смены. В среднем это происходило добрых три раза в неделю. Если Ли не было в деревне, Сакура в основном избегала этого места. Неджи относился к ней довольно пренебрежительно, по уши погруженный в свои проблемы, и Сакура не хотела, чтобы ТенТен играла миротворца каждый раз, когда она была там.       Тем не менее, она присоединялась к команде Гая несколько раз в месяц по утрам. В те дни они часто разделялись на две группы: Неджи и ТенТен проводили спарринги на одном конце поля, что, как утверждал Гай, «помогало расцвету их внутренней страсти», а Гай помогал ей и Ли на другом.       Можно подумать, что к известному гению тайдзюцу должна выстроиться очередь потенциальных учеников, умоляющих Гай научить их этому. Когда однажды она спросила об этом, Зеленый зверь Конохи рассмеялся. Он признался, что каждый год у него появляется несколько потенциальных учеников. Он всегда приглашал их на утренние занятия с ним и Ли, и, за исключением одного чунина два года назад, для тех, кто подавал надежды, это был максимум.       Некоторые не смогли справиться с посвящением. Большинство просто не смогли понять Силу Юности. И это, серьезно сказал ей Гай, было очень важной частью его обучения.       Гай был хорошим учителем. Они не были очень близки, но он относился к ней серьезно, и это окупилось. Он подарил ей оранжевые гетры после трех месяцев их совместных спаррингов. Ли проронил слезы, когда она заявила, что покрасит их в приглушенный красный, но все равно заявил, что гордится ею.       То утро, по случайному совпадению, было единственным разом, когда она приняла предложение Ли о «Дружеских объятиях Юности». Это было меньше похоже на объятия, чем можно было бы подумать. Ей пришлось залечивать три ушиба ребер после того, как Ли отпустил ее.       Сакура была в ужасе от того, что повлекли за собой объятия Гая.       Отправляя Ли по своему усмотрению, позволяя ей посещать их тренировки, регулярно составляя для нее новое расписание: Гай был для нее большим сенсеем, чем когда-либо был Какаши.       (Когда она рассказала ему о том, как одним ярким утром, когда роса прилипала к ее коже, а мышцы болели после того, как она впервые пнула Ли через тренировочное поле, Гай не плакал от радости. Вместо этого он торжественно сказал ей, что даже его хладнокровный вечный соперник допускал ошибки. Говоря это, он не смотрел ей в глаза, уставившись вдаль с выражением, выдававшим его настоящий возраст.)       Ли и она стали ближе только с годами. Мальчик был странным, как и его сенсей, но он был настоящим. Он был честным и имел золотое сердце. В этих двоих, одетых в зелёный спандекс, горела Воля Огня, как в ником другом.       Самое лучшее, что Ли мог ей дать это, то как каждый вечер они собирались вместе для спарринга, с самого первого раза, когда он подошел к ней, он сбросил утяжелители.       Он также назвал ее: «Ярким примером цветка Весны Юности в полном расцвете и полного Пламенной Страсти, взращенного Волей Огня!» Она подумала, что это означает примерно то же самое.       Их тренировки принесли свои плоды. Со временем Сакура видела доказательства своих тренировок каждый раз, когда смотрела на себя в зеркало. Ее тело стало шире и сильнее. Она могла пальцами обводить мышцы ног и рук, даже не напрягая их. Ее насыщенные чакрой удары были более эффективными — даже без активного использования чакры она теперь могла размельчить большинство камней.       Тем не менее, даже после ее личных экспериментов и тренировок по тайдзюцу с Ли Сакура не была удовлетворена. Сильные мира сего, с которыми она сравнивала себя — уровень шиноби, к которому стремилась, — сделали больше, чем просто использовали свои уже существующие сильные стороны. Они развивали каждый потенциальный талант, который у них был.       Но какие еще таланты остались у Сакуры?       Однажды, словно дар Богов, Сакуру осенила идея. Когда она проходила мимо Академии по пути домой, на нее нахлынуло воспоминание из давних времен: Ирука-сенсей, улыбающийся и гладящий ее по волосам: У тебя потрясающий контроль над чакрой, Сакура-чан, — сказал он ей: Ты бы преуспела в гендзюцу.       Какаши никак не помог ей развить это, но Сакура могла это сделать.       Однако она не могла развиться в одиночку. Сначала она попыталась самостоятельно изучать гендзюцу, разыскивая на удивление труднодоступные книги по техникам и вспоминая времена, когда она испытывала гендзюцу, но это было безрезультатно. Казалось, чего-то не хватало, каких-то основополагающих знаний, которые мешали ей по-настоящему овладеть гендзюцу.       Несколько недель спустя она снова слонялась возле Академии, молясь, чтобы госпожа Удача была к ней благосклонна.       И так и было. Когда Ирука выходил из здания с кучей папок в руках и напряженным выражением лица, с ним шел кое-кто еще.       Юхи Куренай несла своего двухмесячного ребенка на одной руке, оба шиноби ворковали над маленькой Мирай. Сакура сама принимала её роды всего два месяца назад. Именно так она узнала, что Куренай останется в деревне еще на четыре месяца, прежде чем взять себе другую команду генинов.       Мастер гендзюцу с небольшим количеством свободного времени, с которым она была в дружеских отношениях? Сакура не могла бы мечтать ни о чем лучшем.       Вот так, на следующий день Сакура собралась с духом и обратилась к Куренай с просьбой обучить её. Когда Сакура закончила свою слегка неловкую речь, Куренай улыбнулась.       — Высокий интеллект, хорошо, контроль чакры, отлично. Как у тебя с воображением? — спросила она с блеском в глазах как раз перед тем, как Мирай начала плакать на заднем плане.       Сакура посмотрела на плачущего ребенка: Ну, не то чтобы, все было так прекрасно, — честно сказала она.       Куренай задумчиво кивнула, возвращая внимание Сакуры к себе: Что ж, я бы с удовольствием обучила тебя основам и некоторым гендзюцу, пока не приму свою новую команду. Возможно, у тебя недостаточно креативности для настоящего мастера гендзюцу, но это не значит, что это не может быть полезным. Неужели Какаши никогда ничему не учил тебя?       Сакура поджала губы и покачала головой.       На лице Куренай промелькнуло неодобрение: Что ж, я рада помочь одному из Конохи Одиннадцать. И не только применять гендзюцу; я также научу тебя обнаруживать и рассеивать их. Например, я успокаивала Мирай в другом конце комнаты по крайней мере минуту, а ты еще даже этого не заметила.       Сакура смущенно пискнула и быстро развеяла гендзюцу. Так и началось её ученичество.       Одной из частей ее обучения было проводить часы, прижимая руку к дереву, водя пальцами по мосту или напрягая слух, прислушиваясь к журчанию реки, протекающей рядом. Сакура впитала каждую деталь самого обычного окружения просто для того, чтобы знать, как воспроизвести эти ощущения до мельчайших деталей.       Другой частью было изучение того, как рассеивать гендзюцу. Существовало два типа гендзюцу: одно, которое извлекало свое содержание из разума жертвы, и другое, в котором создатель иллюзии предоставлял его сам.       Те, что исходили из разума жертвы, обычно трудно рассеивать. Твой собственный разум создавал наиболее правдоподобные иллюзии. Но у Сакуры был козырь в рукаве. Ни одно из этих гендзюцу не могло обмануть Иннер, разум внутри ее разума. Иннер всегда обнаруживала и предупреждала ее о постороннем вторжении чакры.       Второй тип гендзюцу, который полностью основан на сознании его создателя. Их было либо легко, либо очень трудно рассеять. Большие изменения было легко заметить либо ей, либо — если гендзюцу оказывало меняющее сознание влияние — Иннер, которую эти вещи никогда не касались.                    Внезапно все потемнело, солнце исчезло, Коноха горит перед ней. Самыми сложными были гендзюцу, которые извлекались из разума создателя иллюзии, чтобы изменить восприятие жертвы на самую малость.       А третья часть ее обучения: создание гендзюцу.       Когда Куренай объясняла свои учебные цели, стоя на мосту, на котором Команда 7 встречалась с Сакурой, она сомневалась. Вода под мостом покрылась рябью, деревянные перила загрубели под ее руками.       У Сакуры не было хороших историй с этим мостом.       — Ты сомневаешься в моих советах? — Спросила Куренай с ухмылкой.       Сакура почесала подбородок: Дело не в этом. Просто я представляла, что мы сосредоточимся на гендзюцу, которое заманивает в ловушку все чувства, или может парализовать кого-то, или… — она замолчала, осознав, что это прозвучало немного претенциозно.       Куренай рассмеялась: Не волнуйся, я обязательно научу тебя нескольким приемам, если они тебе когда-нибудь понадобятся. Но настоящие пользователи гендзюцу, такие как я, редко их используют. Тебе следует остерегаться тех, кто поменьше.       Она указала пальцем на Сакуру: Я тебе сейчас покажу это. Нападай на меня.       Сакура вздрогнула: Сейчас? Прямо вот так?       Куренай поманила ее к себе: Начинай!       Сакура пожала плечами и бросилась вперед, проведя серию быстрых, низких ударов без своей усиленной чакрой силы. К ее удивлению, Куренай увернулась от всех. Она не знала, что мастер гендзюцу мог быть настолько искусен в тайдзюцу. Слегка отступив назад, она развернулась и нанесла удар левой, уверенная, что Куренай не сможет уклониться от него.       Но Куренай зашла за её спину, за исключением того, что в ее движении не было порыва ветра, который обычно выдавал такое движение. Даже покалывающее чувство интуиции, которое обычно предупреждало Сакуру о нападении сзади, отсутствовало.       Куренай схватила ее сзади за шею, притянула к себе и прошептала на ухо: Видишь?       Сакура прищурилась и сделала знак рукой: Кай! — тихо сказала она и выпустила свою чакру.       Звук дыхания Куренай, такой тихий, что она даже не заметила, как он исчез, вернулся. Волосы на затылке Сакуры встали дыбом.       — Да. Я вижу, — она поклонилась своему временному сенсею, который одобрительно кивнул. Затем Сакура присвистнула: Когда вы его использовали?       Куренай указала пальцем на Сакуру.       Сакура рассмеялась.       С того дня Сакура полностью посвятила себя обучению у Куренай. Она научилась замечать малейшие изменения в своем окружении, как отсутствие звука может быть таким же красноречивым, как и сам звук, как рассеивать гендзюцу одной мыслью и как сочетать одно с другим. Ее обостренные чувства только облегчили задачу.       Сакура ещё не была мастером иллюзий, но она была на пути к этому.       (Куренай считала Сакуру приятной, если она сосредоточится. Она не совсем соответствовала той беззаботной девушке, которой была много лет назад. Ее глаза затуманились, когда она подумала, что Куренай не смотрит. Но это то, что жизнь шиноби делает со всеми.)

———

      В конце концов, их отношениям ученик-учитель пришел конец. Куренай стала сенсеем команды из трех новых генинов, а Сакура пошла своим путем. У нее все еще были трудности с рассеиванием более тонкого гендзюцу, основанного на воображении его создателя, но она чувствовала уверенность в своих новых навыках. Она освоила несколько удобных гендзюцу в дополнение к своему тайдзюцу. Она даже привыкла к таким душераздирающим зрелищам, как разлагающееся тело Саске, поднимающееся с земли, чтобы обнять ее.       Это было хорошо.       Однако потеря ее тренировок с Куренай, которые проводились два раза в неделю, сделала Сакуру немного более одинокой. Несмотря на то, что эти двое никогда не разговаривали за пределами своих тренировок, женщина все еще испытывала к ней уважение и признательность.       Недавно Сакура, наконец, разобралась, как рассеять большинство менее заметных гендзюцу. После миссии с Командой 7 она пообещала себе пойти навестить Куренай и поделиться своим моментом просветления.       — Иннер, — спросила Сакура однажды, листая роман жанра фантастики, чтобы развить свое воображение: ты всегда знаешь, когда на нас накладывают гендзюцу. Что тебя настораживает?       Иннер, кажется, пожала плечами: Я не знаю. Я просто чувствую это. Как будто в нашем организме есть что-то, чему здесь не место.       — Я тут подумала. Чтобы гендзюцу закрепилось, в наш мозг должна попасть чужая чакра. Что, если у тебя возникает ощущение, что это чужая чакра? Что, если вместо того, чтобы использовать наши чувства для обнаружения гендзюцу, которое всегда можно обмануть, мы используем нашу чакру? — Сакура становилась все более воодушевленной по мере развития своей идеи.       — У нас ведь даже есть контроль для того. Можно попробовать!       И это сработало! Не полностью, конечно, и Сакура еще не пробовала это в бою, но, по крайней мере, оно было готово к тестированию.       Однако успех этого открытия был уменьшен тем фактом, что Сакура не могла поделиться им ни с кем. Когда ей наконец удалось разобраться с этим, Ли был на пути в Суну с Командой 9, а Куренай была занята с недавно назначенными ей генинами.       Кроме них, Сакуре больше не с кем было по-настоящему поговорить.       Ее дружба с подругой детства сильно изменилась. Ино и она по-прежнему дружили, встречались раз в месяц, чтобы поболтать, но они никогда не возвращались к той тесной дружбе, которая была у них раньше. Тема Саске была табу, и Сакура просто не интересовалась парнями (да и девушками тоже), как Ино.       Хотя Ино, возможно, больше не была ее лучшей подругой, по крайней мере, они все еще были друзьями. По крайней мере, Ино все еще находила для нее время, даже когда была занята какой-нибудь новой игрушкой для мальчиков, которая привлекла ее внимание.       Наруто улыбнулся ей, когда они проходили мимо друг друга. Он не встретился с ней взглядом. В ответ Сакура помахала в ответ и больше не заводила разговора.       На этом все.       Со временем Сакура начала относиться к деревне и окружающим ее людям со смешанными чувствами. Ей нравилось покупать продукты или прогуливаться по городу, наслаждаясь шумным городом, которым была Коноха. Но в то же время она чувствовала себя отстраненной, как будто это была другая деревня. Будто люди вокруг нее ей незнакомы, даже смутно знакомых лиц нет.       Сакура была известной личностью в деревне и как один из главных медиков Госпиталя, и как бывшая ученица Хокаге. Всякий раз, когда она прогуливалась по Конохе, ее приветствовали улыбками, маханиями и приветствиями «Как дела».       Но никто из этих людей ничего не знал о ней, кроме ее имени и профессии. И Сакура ничего не знала о них.       Тебя все узнают, но никто тебя по-настоящему не знает.       Часть толпы, но все еще одинока.       (Иногда она оставалась в своем офисе во время обеденного перерыва.)       (Чаще всего.)

———

      Первый год ее добровольного режима тренировок начался с тренировок по тайдзюцу и экспериментов с усилением собственного тела. Он закончился тем, что Куренай обучила ее гендзюцу.       Второй год она совершенствовала эти навыки. Также, движимая одиночеством и беспокойством, которые привели к желанию хотя бы добавить что -то новое в свою рутину, Сакура нашла новый источник для своего обучения, о котором действительно следовало подумать раньше.       Библиотека.       Как токубецу джоунин и по совместительству ассистент Хокаге, Сакура имела полную свободу действий на всех уровнях библиотеки. Ее первоначальной идеей было пойти в библиотеку, чтобы узнать больше о ниндзюцу, но эта идея сработала не так хорошо, как Сакура думала.       Ниндзюцу никогда не было ее коньком. Библиотека могла научить ее очень многому. Она знала, что ее основной стихией была земля, а побочной — вода.       Она тренировалась как могла с помощью двух своих Каге Буншинов, но ее запасы чакры просто не подходили для ниндзюцу. И по-настоящему впечатляющие техники не были доступны в свободном доступе. В настоящее время Сакура могла владеть приличным количеством дзюцу воды и земли низкого и среднего уровня. Ниндзюцу никогда не было ее сильной стороной, но она знала достаточно, чтобы спасти свою жизнь, когда дело доходило до него.       Затем произошел случайный разговор с Ирукой-сенсеем на его медицинском осмотре.       — Я восхищен тем, как далеко ты продвинулась в медицинском ниндзюцу, Сакура-чан. Знаешь, у большинства шиноби не хватает терпения изучить что-то подобное. Это точно так же, как базовая тройка. Мало у кого из шиноби хватает терпения по-настоящему овладеть ими, хотя я бы предпочел их этим кричащим драконьим ниндзюцу в любой день — тараторил преподаватель академии с каштановыми волосами.       Три месяца спустя Сакура разгуливала по Конохе в хенге, и никто этого не заметил. Ее каварими были эффективными и обходились без дыма, и она могла заменять себя самыми маленькими предметами. Ее буншины были визуально неотличимы от нее самой.       Остальное время Сакура корпела над медицинскими данными, пытаясь найти что-нибудь, что дало бы ей уровень силы Команды 7.       Ее собственное Чидори. Ее собственный Расенган. Ее собственный Шаринган.       Именно в этот момент Иннер наконец убедила Сакуру использовать свое ирьёдзюцу дзюцу в качестве оружия.       — Мы должны использовать наши сильные стороны, Аутер. Этот мир несправедлив к нам, шиноби гражданского происхождения. У нас нет Бьякугана, или носа Инузука, или предков шиноби, которые были до нас, чтобы дать нам большие запасы чакры и наш собственный стиль тайдзюцу. Мы должны прокладывать свой собственный путь в жизни, и мы не сможем этого сделать, если не будем использовать свои сильные стороны.       Был поздний вечер. Единственными источниками света в библиотеке были далекий свет из-за стола секретарши и настольная лампа рядом с Сакурой. Стопка редко читаемых книг перед ней пахла одиночеством и старыми секретами. Когда Сакура чихнула от пыли, звук отразился от книжных полок подобно взрыву в гнетущей тишине библиотеки.       — Но ирьёдзюцу — искусство исцеления. Милосердия. Насколько милосердно использовать его в качестве оружия?       Присутствие Иннер «согревало» ее разум, контрастируя с атмосферой одиночества вокруг нее: Наш мир вообще редко бывает милосердным, Аутер. Быть поджаренным техникой Райтона, забитым до смерти, буквально задыхаться от страха, видя, как сбываются твои худшие кошмары… Тебе не кажется, что с нашими знаниями медицинского ниндзюцу мы можем подарить нашим противникам быструю и милосердную смерть?       Сакура закусила губу и уронила голову на руки: Например?       — Обманом заставлять тела людей исцелять то, чего нет, создавая тромб. Мгновенный сердечный приступ, вызванный естественными путями, — Уверенно заявила Иннер, как будто она готовилась к этому моменту месяцами.       Сакура вздохнула с видом человека, который знает, что потерпел поражение: Это заняло бы слишком много времени для боя.       Иннер ззадумчиво хмыкнула: Точно. Вторая идея: тенкецу над сердцем. Закрой его импульсом чакры, как это делает Мягкий кулак, и сердце немедленно остановится.       — Верно, но тогда нам пришлось бы попасть прямо в это тенкецу. Большинство стилей тайдзюцу защищают эти жизненно важные органы — такой импульс чакры к сердцу не сильно отличается от удара мечом по нему.       — Все еще хорошая идея. Мы довольно хороши в тайдзюцу. Есть ли способ закрыть это тенкецу из любой другой точки тела?       Когда Сакура почувствовала, что ее разум решает эту задачу, как будто это тестовый вопрос, ритуал решения теоретической задачи успокаивал ее, она не осознавала, что ее представление о добре и зле немного изменилось.       (Бабочка взмахнула крыльями.)       Сердечный приступ также может быть вызван остановкой самого сердца. Ну, знаешь, как мы иногда применяем удары чакрой к пациентам, чье сердце остановилось, чтобы заставить его снова работать?       Иннер ахнула: Это тот же принцип, но наоборот! Вместо того, чтобы давать чакре пульсировать с определенной частотой, чтобы она начала биться, ты заставляешь чакру пульсировать с точной частотой, противоположной частоте, чтобы она прекратилась!       Как два кулака, встречающиеся с одинаковой скоростью, но в совершенно противоположных направлениях. Они оба изгоняют и поглощают силу другого. Минус и плюс равняются нулю — Сакура объяснила с растущим энтузиазмом, когда начала искать книги о частоте чакры.       — Да! И импульсы чакры двигаются по чакроканалам, так что ты можешь ударить куда угодно и все равно остановить сердце! Если у тебя контроль чакры, как у нас, — Иннер протянула, прежде чем протрезветь: Но как мы узнаем чье-то обычное сердцебиение? Частота сердечных сокращений варьируется от 60 до 180 ударов в минуту, в зависимости от человека и его состояния.       Сакура задумалась. Она могла услышать чье-то сердцебиение, улучшив свой слух чакрой, чтобы определить частоту ударов, или использовать свою медицинскую чакру для диагностики. Но на поле боя, если предположить, что она была окружена многочисленными противниками и у нее было максимум несколько секунд, чтобы определить частоту ударов, прослушивание было бы недостаточно надежным. А диагностика требовала времени и телесного контакта.       Какова была ее допустимая погрешность? В Госпитале, когда медики измеряли пульсацию чакры, они часто начинали с пульса 120 ударов в минуту, увеличивая скорость — и силу — до 150 или 180, если это было необходимо.       Так, может быть, сильный импульс чакры перекрыл бы сердцебиение и заставил бы его остановиться в любом случае? Если это могло заставить сердце остановиться, все еще был шанс, что оно могло бы биться, если она просто изменит частоту ударов.       Продолжая аналогию с ударами кулаками, — Иннер анализировала: Если ты бьешь сильнее, своего противника, его удар терпит неудачу и падает до нулевой скорости — или меньше — в то время как ты пробиваешь его.       Сакура вздохнула: Хорошо. Мы ещё подумаем и решим это. И в следующий раз, когда мы будем на миссии, мы можем попробовать это. Но я не буду показывать это Цунаде. Или кому-либо еще.       Иннер пожала плечами: Это будет нашим секретом, — сказала она, решив не упоминать о своих других идеях, таких как практика на пациентах, (если у них остановилось сердце, они могли бы запустить его заново, верно?) разрыв сердца изнутри или ослепление кого-либо путем блокирования путей прохождения чакры.       В конце концов, внутренняя сторона Сакуры всегда была более жестокой и безжалостной.

———

      По мере того, как ее обучение прогрессировало, оно начало приносить плоды. Даже если за это пришлось заплатить определенную цену. Сакура обнаружила, что отказывается от обеда с Ино или нехватки времени на поболтать с Цунаде-шишоу.       И все же оно стоило того. Она могла бы согласиться на ночные дежурства девушки в офисе. Но она боялась. Как только она начала расслабляться, сколько времени ей потребовалось, чтобы наверстать упущенное? Ее команда уже была намного сильнее нее. Она не могла позволить себе пропустить ни одного дня.       Кроме того, пациенты и другие медики в Госпитале были дружелюбны. Она по-прежнему виделась с Цунаде каждую неделю. Ли все также был ее другом.       Что значило небольшое одиночество перед целью «стать сильнее»?       До этого времени она довольствовалась заботой о своих друзьях на расстоянии. Кроме того, ее работа в Госпитале спасла сотни жизней.       (Пациенты звали ее «пинки» и пытались завязать светскую беседу. Поначалу большая часть сплетен была связана с Саске. В первый раз, когда один идиот-чуунин спросил: «Ты ведь тот медик, который был влюблен в этого предателя Учиху, верно?» — она чуть не раздавила ему ногу.)       (Шесть месяцев спустя кто-то впервые завел светскую беседу, не связанную конкретно с ее объектом воздыхания детства. Она не была уверена, что «Ты раньше была частью Команды 7, верно?» было лучше.)       Помощь в качестве ассистента Цунаде, когда Хокаге начала тренировать Хинату, оставила горький привкус у нее во рту, но она терпела. Шаг за шагом она открывала для себя свой новый ниндо. Она становилась сильнее, а это означало, что она была счастлива.       По крайней мере, так она себе говорила.       Но по мере того, как ее дружеские отношения с Ино, Хинатой и Тентен ухудшались, а часы с Куренай заменялись часами в библиотеке, в глубине ее сознания росло тревожное чувство.       Неудивительно, что Иннер согласилась.       — Ты хотела снова найти свой ниндо, свою цель в жизни. Это больше, чем просто стать сильнее, Аутер! Команда 7 нас еще не заметила. Зачем ей начинать это делать в ближайшее время?       Сакура поморщилась.       Иннер продолжила с сочувствием в голосе: Ли замечательный, да, и наша работа в Госпитале прекрасна, но что мы на самом деле привносим в этот мир? Каждый, кого мы исцеляем, выходит на поле боя, чтобы принести еще больше смертей. За каждую спасенную жизнь мы помогаем уничтожить десять других. И все это ради Конохи, ради её Воли Огня, которая не сделала для нас ничего. — Горячность в голосе Иннер была искренней: Коноха хочет денег, власти и территории. Все могут притворяться, что это не так, но, в конце концов, все, что их волнует, — это они сами.       Лежа в своей постели, уставившись в потолок, пока Иннер продолжала задавать эти вопросы, Сакура закрыла глаза: Тогда что мне делать, Иннер? Как мне найти свой ниндо? Я застряла в этой деревне с теми же людьми и теми же ожиданиями вокруг меня каждый Ками день.       Она работала изо всех сил, чтобы стать сильнее. Что еще она могла сделать? Пожаловаться Цунаде? Преследовать свою старую команду?       — Нет, глупая. Мы могли бы просто уйти.       — Что? В смысле, стать нукенином?       — Возможно. Ты же знаешь, мы никогда не берем выходной. У нас, как у медика, накопилась куча дней отпуска. Мы прикромся месячным отпуском, чтобы уйти. Я имею в виду, Цунаде покинула Коноху на годы!       Сакура тихо фыркнула. Это было правдой. Иннер продолжила: Там, снаружи, мы могли бы быть свободны: мы могли бы путешествовать туда, где требовалась наша помощь, спасать кого угодно и останавливать любой конфликт, который мы видим. Мы бы помогали людям, которые просто хотели прожить свою жизнь в мире, вместо шиноби, которые живут только ради войны!       Улыбка Сакуры была неуверенной: Это означало бы смену пути. Может быть, мы сможем обнаружить наш новый ниндо.       Внутри себя она чувствовала, как от Иннер исходило удовлетворение: А затем, — продолжила ее коллега: когда мы найдем наш новый ниндо, мы решим, хотим ли мы вообще возвращаться в Коноху, — закончила она, голос стал мрачным.       — Иннер! Это измена!       — И что, измена — это плохо? Знаешь, что еще плохо, Аутер? То, как ты живешь.       Сакура промолчала, она чувствовала себя более сбитой с толку, чем хотела признать.       Когда она снова станет сильнее, она была уверена, что Команда 7 примет ее возвращение с распростертыми объятиями. Они, наконец, увидят, чего она стоит. До тех пор Ли ценил ее, Гай ценил ее, пациенты Госпиталя ценили ее. Этого было достаточно. Ни у кого жизнь не была идеальной.

———

      Время шло. Ее обучение продолжалось. Ничего не изменилось.       Идея Иннер с каждым днем становилась все привлекательнее. Сакура все еще надеялась, что ей удастся вернуть свое законное место в Команде 7.       До того дня в Госпитале.       День, когда она успешно исцелила свою первую травму S-ранга. Пациент уже считался мертвым, когда она начала его лечить. Но она исцелила его. В одиночку: ни Цунаде, ни Шизуне, только один больничный интерн, который ей помогает. Когда она вышла из операционной, вся в крови, без всякой чакры, у нее отвисла челюсть при виде присутствующих в зале ожидания.       Яркие светлые волосы и глубокие голубые глаза, одна рука уже машет ей в знак приветствия. Серебристые волосы, бросающие вызов гравитации, вокруг единственного глаза были видны морщины.       Ее команда. Они пришли за ней, услышали о ее десятичасовой операции и пришли поздравить ее! Они ценили ее! Им не было все равно!       Они понимали сложность и важность ее работы. Ее жизни. Они были готовы к тому, что она снова вернется в Команду 7.       Когда они подошли к ней, она приветствовала их широкой улыбкой, хотя и покачивалась на ногах от усталости. В ответ улыбка Какаши стала шире, когда Наруто одарил ее своей фирменной усмешкой, на долю секунды встретившись с ней глазами.       Сердце Сакуры подпрыгнуло.       Но после этого краткого мгновения они прошли прямо мимо нее: Привет, Сакура-чан! — эхом отозвалось в пустом коридоре. Они даже не взглянули на нее, когда вошли в похожую на лабиринт структуру отделения интенсивной терапии.       Оказалось, что они навещали Ямато, который был смертельно ранен во время своей последней миссии с ними. Они так и не удосужились узнать, что она была той, кто спасла Ямато от смерти.       Внезапно вся ее жизнь показалась ей одной большой шуткой.       Возможно, Иннер была права. Возможно, Коноха была не тем местом, где можно было снова найти свой ниндо. В этой деревне было так много разочарований. Так много историй, которые она уносила с собой каждый день.       Как она могла найти новую цель в месте, где ее преследует прошлое?

———

      Это было две недели назад. Сакура молча стояла у края Четырнадцатого полигона. Она вытянула руки над головой и тяжело вздохнула. Она чувствовала себя опустошенной после своего путешествия по переулкам воспоминаний. Почтительно склонив голову к месту, где она отрабатывала свое ирьёдзюцу в нападении, Сакура обернулась.       Пришло время пробиваться к воротам Конохи, где ее будет ждать Команда 7.       Путешествие к воротам Конохи было долгим и медленным. Ноги Сакуры были словно налиты свинцом. Она добралась до самого края Конохи, минуя другие полигоны. Двенадцатый полигон в настоящее время был пуст. Вид этого места все еще наполнял ее радостью. Ли, по крайней мере, знал ее силу.       Сакура шла дальше, ведя рукой по мосту, где у нее и Куренай была их первая тренировка. Сакура почувствовала, как в ней поднимается удовлетворение, окрашенное легкой грустью.       Она вошла в торговый район Конохи. Зеленые и коричневые цвета полигонов сменились яркими красными, жизнерадостными желтыми и холодными белыми. Лучи солнца согревали ее кожу и отвлекали от внутренних размышлений. Проходя мимо цветочного магазина Яманака, Сакура окинула это место ностальгическим взглядом. Печаль в ее груди приобрела оттенок сожаления.       Не желая задерживаться на этом, Сакура направилась через центр Конохи. Шум толпы и запах свежих продуктов стихли, пока она не покинула рынок. Сакура повернула налево и прошла мимо библиотеки. На ее лице появилось сложное выражение: удовлетворение, гордость, одиночество и потеря одновременно.       Сакура еще раз повернула налево, на главную улицу Конохи. Она миновала Башню Хокаге и Центральную больницу Конохи, не обернувшись, чтобы посмотреть ни на одну из них. Она понятия не имела, как много времени провела в любом из них. И что она за это получила?       Иннер демонстративно хранила молчание.       Когда вдалеке стали видны южные ворота, Сакура оглянулась через плечо на маячащую вдалеке башню Хокаге. Разговор между ее товарищами по команде в кабинете Хокаге, который она подслушала тем утром, только укрепил идею, которая назревала в ее голове.       Они меня не заслуживают.       Ли иногда странно смотрел на нее, но ее вымученная улыбка заставляла его отводить взгляд. Куренай была занята своей новой командой и ребенком. В конце концов Ино перестала приглашать ее на обед. Никто не заметил, что Сакура перестала смеяться вслух.       Все это должно было стоить того, чтобы стать сильнее.       Но в такие дни, как этот, после того, как она подслушала разговор своей старой команды и вспомнила, как Коноха обращалась с ней на протяжении многих лет… Это. Не. Стоило. Того.       Недостаточно.       Ни разу ее друзья или жители деревни не исцелили ее, так как она исцеляла их каждый день. Все чаще Сакура начинала задаваться вопросом, счастлива ли она здесь. Если все это было взаправду, если вся ее жизнь была бы такой: попытки, но безуспешные, сильная, но недостаточно, принимаемая как должное.       Была ли она счастлива здесь? Заслужила ли она это?       — Нет, — Иннер ответила за нее.       Точно ли Коноха её все ещё заслуживала?       Когда Сакура приблизилась к воротам, перед которыми ее ждала знакомая группа людей, она задумалась над вопросом. В конце концов, в ее голове осталась только одна мысль.       Все ее близкие были когда-то сломлены, и когда они восстанавливали себя, для нее места не оставили.