Bilberry

Хештеги: "кандис", "жаркое лето", "съемки нового фильма", "весь в работе". Фирменная улыбка на все лицо. Миллионы лайков и просмотров обеспечены. Кандис... Кандис, Кандис, Кандис. Что, спрашивается, забыла звезда волшебного измерения, актер-ну-такое-почти-легенда, Найджел Траск, на такой планете? Кандис-Кандис. Планета ферм, светлых лесов-рощиц, полей и пастбищ. Здесь господствуют руки, и только руки построили эту планету - загрубевшие, все в земле, черные, загорелые руки. Сгорбленные спины, красные лица. Старая техника кое-где. Отсутствие больших городов в прямом смысле этого слова - всю планету покрывают маленькие деревушки. И фермы, чьи угодья простираются на многие километры. Одни поля переходят в другие. Здесь колосится рожь, всходят подсолнухи, здесь наливаются красным ягоды клубники, здесь картошку извлекают из земли, здесь старенькие грузовики везут овощи к космопортам, а оттуда, конечно, все это летит на другие планеты, это продается в магазинах Магикса, это покупают люди, не знающие ручного труда и влачащие свою жизнь в душных офисах. Хилые и слабые. С руками, не знающими каждодневого труда. Именно здесь они проводят натурные съемки. И пробудут пару недель. А Найдж играет роль... Ну знаете, такой случай, когда герой не второго плана, но обязательно в фильме есть мужской персонаж, который затмевает твоего. Злодей, предстающий сначала ангелом во плоти. Они снимают по местным легендам и эпосу. Бритни Уайтер, их сценарист, где-то откопала этот чертов материал, вдохновилась, настрочила сценарий, принесла на согласование туда, куда нужно... И да, фильм утвержден. Занято режиссерское кресло, утверждены актеры всех планов, набрана команда, уже ведутся съемки. Фильм выйдет на большие экраны в конце этого года. А пока... Пока что у них лето. А Найджу кажется, что ранняя осень. Или поздний август, по крайней мере. Когда урожай надо собирать, когда листья должны золотиться, хотя, в общем-то, в Магиксе такого никогда не бывает. Он увидел это впервые на Мелодии и был поражен, вот до самой глубины души, что, оказывается, бывает так. Он запомнил этот вид... Почему-то. Может, потому что его душа - это и есть осень. Когда тебе семнадцать, тобой движет драйв, молодость, желание оторваться и что-то кому-то доказать, проявить себя, показать, чтобы тобой восхищались, чтобы говорили: "Смотрите-ка, да это же тот самый парень, который играет в "Лестерах"!" Когда тебе тридцать пять, тобой движет закрепившийся за тобой за долгие годы жизни имидж, профессиональные навыки, уверенность, знание своих фишек и умение себя подать. Когда тебе тридцать пять, ты чуть-чуть привыкаешь к возгласам толпы, восхищенным взглядам девушек, открытым дверям абсолютно в любом месте... Жизнь носит тебя на руках, и тебе кажется, что ты этого более чем достоин. Но на душе все же осень. В тридцать пять (а вообще-то и раньше) в жизни, наверное, каждого мужчины наступает такой момент, когда задаешься вопросом: а что ты сделал? Что оставил после себя? Многие приходят к тому пониманию, что вся их жизнь на данном этапе их просто не устраивает. Не та работа, не те доходы, не та машина, не та женщина рядом. Кто-то рискует и пробует изменить, кто-то перебешивается и понимает, что у него все действительно офигенно, а кто-то... Просто живет дальше, живет во мгле с прозрением, словно светом, фонарем, до которого не дотянуться, костром, около которого не погреться. Так что сделал ты, Найджел Траск? Что оставил после себя? Ничего, если подумать хорошенько. Фильмы... Ну, ох, скажи, ты правда считаешь фильмы своими лучшими достижениями, м? Тогда почему в тебе не слышно возгласов радости? Ну давай, расскажи-ка, а, Найджел Траск? Что же ты молчишь? Он гордится тем, что делает. Он любит то, что делает. Он вертется в этом всем как акула там, где кровью несет за километр. Но Найдж никогда не считал это... Ах, ну, вернее, лет, пожалуй, до двадцати пяти... Да, считал. Считал великим достижением, считал, что он делает какой-то там безумный вклад в творчество, в искусство. Что-то там молол даже про посыл будущему поколению... А сейчас просто приходит осознание, что это работа. Любимое занятие, но работа. И это не то, что он оставит после себя этому миру. Вернее, не то, что он хотел бы оставить. Ну сколько твоих ровесников и коллег по бизнесу уже оставили за плечами пару-тройку скандальных браков и затяжных разводов, осеменили только и желавших этого женщин, произвели на свет несколько детей от разных матерей? Сколько, ну, Найдж, давай играть по-честному, вот сколько их? Даже Гэрри Хант, ну тот, помнишь, с которым тебя еще все сравнивали по молодости, так вот даже он, бабник тот еще (похлеще тебя будет) и любитель выпить, даже тот оставил после себя потомство. Ну а ты, Найдж? Где же все эти женщины, которые чуть не вешались на тебя, где же все эти желающие выскочить за тебя замуж и стать "миссис Траск"? Вот где они, где? Они же по-прежнему ходят рядом, только приглядись, так что же ты, черта с два, ничего не делаешь? Только трахаешь их периодически, даже уже не заморачиваясь с тем, чтобы завести более-менее постоянную подружку, но большое даже не планируешь. Что же тебя отталкивает в них всех, а, Найдж? Тебе тридцать пять, ты шутишь, ты улыбаешься, ты - та моральная поддержка, о которой так мечтают девушки. А помнишь, Найдж, когда Билли Ламберт было двадцать пять, ты сидел и слушал всю эту ее историю с Дэмом, который в Алфее у нее преподавал, а на самом деле оказался, мать его, агентом ФСБМ. Ну и где же твоя Билли теперь? Да вон с тем же Дэмом и счастлива. Сколько лет уже. Все также поет, только видитесь вы меньше, хотя она по-прежнему беспокоится за тебя, а ты за нее. Вот только ты ей уже не так нужен, у нее же есть Дэм. Да и потом, ты же ведь умрешь, Найджел Траск, а Билли Ламберт останется жить, у нее в запасе еще не один век. Таких, как ты, она еще успеет себе найти. А помнишь Андреа? Помнишь, как вы не общались несколько лет, а примерно два месяца назад она вдруг позвонила тебе в слезах, просто потому, что больше некому, и попросила приехать. И кто примчался к ней через весь Магикс? Да, ты. И слушал, слушал, как эта пафосная стерва, размазывая слезы, с бутылкой в руке навзрыд просто ревела и орала. Орала о том, что любит Карла, что он ее тоже, что она все знает. Про его способности, что он знал, что она тоже его полюбит. Что он лишает их счастья. Ее счастья. Что решает за них обоих. Что ему норм, а ей - невыносимо дерьмово. Забавно, что к тридцати четырем годам она дошла до того, что ей не к кому, кроме Найджа, обратиться. Ни родных, ни близких, ни даже друзей. А ведь когда-то вы с Билли Ламберт были лучшими подругами, неправда ли, Андреа? Ну так, может, помнишь. Так вот тогда ее сидел и слушал Найдж. Она предложила выпить - он не отказался. Утешения, как и всегда это бывало, плавно перетекли в нечто большее. Он спал с ней второй раз в своей жизни. Первый - еще тогда, в семнадцать. А вот теперь в тридцать пять. Андреа была фантастична, да она всегда была такой, эта несчастная и безнадежно влюбленная женщина. Но больше с той поры они не виделись. Вообще. У Найджа - свои дела. У Найджа - съемки. Фильм с лучшими ингредиентами хита и с легендами Кандиса. Демон, что является на рассвете во снах юным девам и дарит им любовь. Платоническую и не только. Девы забываются в грезах, а демон доводит их до смерти и уходит прочь. Возможно, забирает их души. Возможно, в этом просто состоит его природа. Демоном, являющимся в рассветных снах, девушек на Кандисе пугают с детства. Однако доподлинно его никто так и не видел, никто никогда не сталкивался, только лишь слухи и толки ходили. Его внешность описывали по-разному. То златокудрый, то белокурый молодой юноша. Ангельская внешность, чистые черты лица. И истинный злодей во плоти. Вачславрен, игравший его, был брюнетом. Его красили специальными шампунями, но зато взгляд - да, взгляд у него был с хитринкой. И слегка худощавые черты лица. С Памеллой, главной героиней, у них явно намечается интрижка. Уж Найдж-то - мастак разглядеть такие вещи. По сюжету его собственный герой влюблен в героиню Памеллы, простую жительницу Кандиса, желающую вырваться в большой мир. Разумеется, она презирает древние неправдивые легенды, но кто же знал, что обольстительный демон заявится и в ее сны, а сама она падет жертвой его чар? Смешно так. Люди и правда хотят верить, что волшебство - это сказка. Добрая и хорошая сказка, что-то далекое и эфемерное, недосягаемое. Что-то, что синонимируется со словом "чудо". Вот только люди забывают, что волшебство - это их реальная жизнь. Волшебство - ни какая не сказка, а вполне себе черная действительность. Волшебство вплетено в повседневные технологии, волшебством грабят и убивают, волшебство - лучшее оружие, волшебство калечит и меняет людей. Волшебством решаются реальные проблемы, но людям хочется... Сказка, как же. Но пока люди потребляют, киноиндустрия и будет снимать им то, что они хотят видеть. Им будут показывать сказку. А Найдж играет в этой сказке, как, наверное, многое уже привык играть в этой жизни. Он вообще-то всегда презирал этих погасших звезд, забытых легенд, хоронящих самих себя под бутылкой дешевой выпивки. Помнишь же, Найджел Траск, ну, ты же точно помнишь Андреа, ее размазанную тушь, ее трясущиеся руки, так заветно сжимающие ту бутылку. Она же являла собой жалкое зрелище, неправда ли? Тогда почему ты сам, уставший после очередных съемок, сидишь в этом маленьком местном баре этой Драконом забытой деревушки, где ваша съемочная группа и берет материал для натуры, потому что здесь рядом - отличный лес, потому что рядом - те бескрайние поля, что лучше всего передают атмосферу Кандиса? Почему твои руки сжимают не слишком чистый граненый стакан с явно дешевым пойлом? Но только почему же ты хлещешь его с такой жадностью, как не смаковал самый дорогий алкоголь? Что с тобой могло такого случиться, Найджел Траск, что ты опустился до уровня деревенского пьяницы, что запивает свою неудавшуюся жизнь? Почему тебе хорошо и уютно здесь, среди этих грубых мужланов, так сквернословящих, что у любого порядочного человека просто уши заложит, что, неужели одно поля ягода? Найдж и сам не знает, как оказался здесь. Знает только, что никто не закричит: "Смотрите-ка, это Найджел Траск!" Концентрированные заклинания неузнаваемости - один из подарков Билли на день рождения - пришлись сегодня очень кстати. Найдж опробовал одно из них, и да, оно сработало. И отлично. Можно налакаться так, что мама родная не узнает. И узнает. И пускаться, пускаться в дебри чертового самокопания. Что, почему, как... Доволен ты своей жизнью, Найдж? Добился ли того, что хотел? Оставил ли после себя что-нибудь? Все те женщины, Траск, они что, слишком плохи для тебя, раз ты до сих пор не остановился ни на одной из них, м? Что же ты молчишь и снова выпиваешь до дна стакан? Что же ты хочешь так усердно залить, а, Найдж? Хватит уже убегать от самого себя, не убежишь ведь. Тебе ведь никто из них не нужен, верно? Впрочем, по жизни и так никто никому особо не нужен, неправда ли? Ты же знаешь всю эту изнанку. Нужны ли были тебе все эти девушки, с которыми ты крутил свои романы, с которыми спал и исчезал после этого на следующий день? Не смеши самого себя, Траск, ведь они нахрен тебе не сдались. Тебе хоть кто-нибудь когда-нибудь был нужен? Он поднимает затуманенные глаза, поджимаясь изнутри, когда его настигает последний вопрос, и тут Найджел Траск видит свет. Свет в этом грязном деревенском кабаке, с грязными пьяницами, с грязным нутром. Свет, что он так давно потерял и уже не чаял обрести. Свет, который был ему так чертовски необходим. Он всегда и везде узнает эти белокурые волосы. Он видел сотни белокурых красавчиков, но ни у одного из них волосы такими не были. Эта была его особая, собственная шевелюра. Найджел Траск видит свет, и его сердце пропускает удар. - Трэв?!. - он не верит. На негнущихся ногах встает с обшарпанного стула, медленно подходит к нему, берет за плечо, и вдруг свет, сидящий за барной стойкой, оборачивается. И перестает быть светом. Не он. Не Трэв. - Простите... Простите, ради Дракона, - почему-то засмеяться хочется. Вот этим противным, черт возьми, пьяным смехом, дыхнуть в рот белокурого красавца, сидящего перед ним, перегаром. Что, обознался, Траск, обознался, да? Поверил на миг, что волшебство - та самая сказка? Правда, что ли? И настроение такое, что хочется ударить кулаком по столу, а лучше этот самый стол опрокинуть, а еще лучше - заехать по роже этого не-Трэва, а вовсе не рассыпаться перед ним в нелепых извинениях. И глаза-то этого - золотые, бледно-желтые такие - ничего не выражают, есть в них какая-то жесткость, словно застыли, хотя и никакой агрессии. Только брови удивленно вздернуты. - Простите, я просто вас... Перепутал с... Одним знакомым, - хрипит Найдж, пока его руки трясутся - ну надо же, увидеть свет там, где его нет. А взгляд почему-то прикован к золотому рогу - изящному такому, витиеватому, тонкому, выходящему прямо изо лба этого странного юноши, черт знает что забывшим в этом полусгнившем баре. - Вероятно, мы с ним очень похожи, - какое Дракон имеет право создавать кого-то с таким голосом? Найдж чуть не отшатывается, а вот незнакомец держится спокойно, словно, нахрен, ангел, сошедший с небес. Только крыльев за спиной - голой, кстати, спиной с чуть выступающими худыми лопатками не хватает. Крыльев нет, а вот хвост... Найдж даже промаргивается несколько раз - уж не показалось ли ему? Крыльев нет, а хвост имеется. Большой такой, лошадиный, с гривищей густых конских волос на конце, торчит из набедренной такой оливковой юбки. И все. Босоног и светит своим до неприличия худым торсом. Найдж вцепляется руками в барную стойку - зачем-то - и не сводит с него глаз. Какое право Дракон имеет право создавать таких существ? - Вы-то? - ну наконец-то он смеется. - Да нихрена вы не похожи, разве что цвет волос у тебя такой же, как у него. Да вы совсем не похожи! У него глаза... Серые такие были, глубокие, стальные почти. Мне говорили, что серые глаза скучны. Неправда! Это был самый притягательный цвет. Приглушенный и спокойный. И волосы у него не вились, как у тебя, он все время носил модные стрижки, и это ему шло. Именно ему, а не кому-то другому. И очки у него были, а у тебя нет. Черные такие, пластиковые, на пол-лица. И щетина. Черт знает зачем он ее отращивал, но без нее он был каким-то не таким. Я понятия не имею, как мог узнать в тебе его! - И все же узнал, - снова этот ангельский голос. Набить бы рожу, раскрасить бы это светлое и чистое лицо. Дожили, он, Найдж Траск, уже готов драться в Драконом забытом баре с каким-то юнцом только потому, что он чертовски красив. И, ах да, типажом-то, типажом-то весь в Трэва. - Видимо, так сильно искал, что готов узнавать даже в непохожих людях. С тяжело стучащим сердцем Найдж опускается на ближайший стул. Только сейчас он замечает, что ни "бармен" этого местечка, ни другие пьяницы, никто как будто не реагирует на них. - Что за... - Они не видят и не слышат нас. Не люблю лишние глаза и уши, - и пожимает плечами. Нет, поводит так, что взгляд отрывать не хочется. Такие ангелы по земле не ходят. Такие ангелы летают на небесах. - Т-ты не человек, да? - бормочет Найдж, изо всех сил мотая головой. Это уж слишком. А завтра будет гудеть голова, а завтра еще снимать, а завтра... Незнакомец пожимает плечами. - По глазам вижу, что нет. Люди так не смотрят. Ты из... Из местных? - снова кивок. - Тебе плохо, - незнакомец встает со своего стула и подсаживается ближе. - Расскажи. - Ну да, я тут не с великой радости нажираюсь, - соглашается Найдж. - А рассказать... Ты не поймешь. Ты же не человек. - Я слушал многих людей. - Пф, как будто это показатель. Ладно. Окей. Все равно выговариваться некому. Вот знаешь... Хорошо. У тебя было такое чувство, что ты что-то безвозвратно потерял? - отрицательное мотание головой. - А у меня было... Вернее, есть. - Ты не счастлив. - Да знаю я это, - рычит Найдж, а потом откидывает голову назад и долгих две минуты созерцает потолок, а затем произносит с какой-то горечью. - Я даже не любил его. Он меня просто заинтересовал. А тоскую я именно о нем. - А ты вообще любил? Логичный вопрос. Хочется закурить, вот только Найдж не курит. И сигарет, как назло, рядом нет. Зато есть слушатель, который нечеловек. Вообще не пойми кто. Найдж не видел такой расы, у которых хвосты из жопы... Вернее, не из жопы, а чуть повыше растут. Какая у него, интересно, задница? Есть ли она у него вообще? Вздох. Закатывание глаз - больно, зараза, а затем простая констатация факта. В стиле этого... Неизвестно кого. - Нет. Не любил. Но был влюблен. У меня были громкие романы. У меня были девчонки, по которым я прямо с ума сходил. И дико ревновал их, и страсть, и огонь - все было!.. У меня были чувства не раз к кому-то сильнее, чем к нему. Вот только они уходили, а он оставался. Дыра такая в груди, с которой я и живу. Скучаю по образу, который сам придумал. Я плохо знал его при жизни. И не узнал как следует, но... Цепляюсь за него. Привязан к несуществующему фантому. Я даже не любил его. - Он был тем, кто предназначен тебе судьбой, - задумчиво произносит юноша с золотым рогом во лбу. А у Найджа внутри что-то обрывается. Гулко так, с треском. - Так, значит, наврал мне, сволочь! - а в этот раз тяжелый кулак все же ложится на стол. - Зараза. Смолчал все-таки, - и как ответ-извинение на заинтересованный взгляд. - Был у меня один друг... Ну как друг, не знаю. Знакомый, может. Но тогда много общались. Обычный человек, как и я. Но мог видеть все эти... Ну ты назвал "предназначенный судьбой". А он - истинность. Я спрашивал, а у меня кто. Он говорил, что не видел. - Он видел. Он знал, но не хотел говорить. Твой друг. - Даже спрашивать не буду, откуда ты знаешь, - влага застилает глаза. Пелена застилает их. Пьяные слезы, что ли, выступили? Слезы горечи или слезы еще чего? Дожили. Найдж усилием воли заставляет себя уняться. Хватит. Сейчас разведет здесь еще сопли. - Ну вот мы и пришли к тому, что есть. Мне тридцать пять. Известный актер. Играю. - Зачем? - Что зачем? - Зачем играешь? - Глупый вопрос, - промаргивается Найдж. - Это профессия такая. Люди потом будут смотреть кино, что мы делаем. Ах, ну да, ты же не... А кто ты, кстати? - его вдруг сковывает усталость. Руки и ноги становятся свинцовыми. Свалиться в какой-то мертвецки-пьяный сон не дают только его волосы. Кудрявые белокурые волосы. Найдж смотрит на них, словно на восьмое чудо света, и улыбается как дурак. - Нарэн. Меня зовут Нарэн. - Нар, На-ар, - словно в забытье шепчет Найдж. - Так вот знаешь, Нар, в тридцать пять у меня ничего за плечами. Ни одного короткого брака. Ни одного зачатого в грязной кабинке туалета отпрыска. - Дева носит от тебя ребенка. - Что? - Дева носит от тебя ребенка. Прошло еще мало времени, - спокойно говорит ему Нар, а Найдж изумленно уставляется на него. Какая дева... С кем он там спал в последнее время? Сколько же их было, Дракон. Да кто же там. - Кто? - Найдж спрашивает это уже каким-то заплетающимся языком. - Я не знаю. Ты спал с ней недавно. Вот уж сузил круг поисков, так сказать. Имен половины он и не помнил, черт возьми. Но по логике... Если девушка в курсе от кого, то скорее всего должна объявиться. Он уже представляет все эти заголовки в прессе. Расследования журналистов. Простая девушка беременна от актера первой величины. А еще алименты. И желание выскочить замуж. А если... Да с кем он там мог спать, Дракон? Она же может и на аборт попереться. Ай, ладно. Мозг у Найджа затуманен. Он не уверен, что правильно улавливает смысл слов Нара. Но вот что видит очень отчетливо - его волосы. Такие вьющиеся. Интересно, какие они на ощупь? Почему-то в голову лезет сравнение со спелой пшеницей. Кажется, он окончательно перенасытился Кандисом. - Поцелуй меня. Эти слова отрезвляют Найджа, и он уставляется в лицо Нара, потому что его голос ошпарил щеки, словно огнем. - Ты хочешь этого. Я вижу, как ты смотришь. - Ты не он. - Но ты видишь его во мне. Это наваждение. Найдж мотает головой: нет, нет и нет. Но руки тянутся. А волосы и правда мягкие. А губы - тоже. И дыхание прохладное такое, чистое. Нешершавые, нет, необветренные. Мягкие, словно спелые ягоды. А поцелуй - легкий, жалящий, словно мелкий укус. А Найдж... Словно теряет голову. Потому что, кажется, уже давно так не прикасался ни к кому. Давно уже не вжимался с таким отчаянием в чужие губы, не скользил с таким желанием по чужому телу. Дракон... Сил нет просто. И так не хочется прекращать. Поймать чужое дыхание и вернуть его с одним единственным словом. Одним единственным именем. - Трэ-э-эв. И словно ведро холодной воды выливается. Найдж отшатывается обожженный, а лицо Нара не выражает ничего. - Я могу принять его облик. - Нет-нет-нет, ты, - бледными губами бормочет Найдж, а сил сопротивляться нет. Алкоголь, давно ударивший в голову, толкает его на безумные вещи. И обнажает его истинную натуру. То, в чем Найджел Траск признавался только Билли Ламберт. И не говорил ни одному другому живому существу. Бисексуал. Вот кем он был всегда. - Я желал его. Я хотел его. Это было только... Односторонне. - Нет, ты тоже был ему интересен. Только он не показывал своих чувств, ведь считал тебя натуралом. ...Найдж находит себя обхватившим руками голову и завывающим не сразу. Минут через пятнадцать, может. Вой - вот что вырывается из его пропитой глотки. Глаза налиты кровью, а та тоненькая струна, по которой Найджел Траск ходил последние годы, просто предательски лопнула. Вот и все, Найдж. Вот и все. Взаимные чувства, Найдж. У вас все могло быть, все. Если бы кто-то был открыт сразу. Но нет. Кому там была важна репутация натурала с кучей вешающихся на шею баб? Кто пускал слюни на парней тайно так? Кто? Не помнишь такого, Найдж Траск? И вроде бы скрываться-то не надо, вроде как никто уже на кострах за это не сжигает, вроде уж и не травят давно за это - наоборот, фанатки бы только визжали от радости. Так почему? И не надо тут только баек про то, что, дескать, имидж у тебя уже такой сложился - имидж бабника-натурала, который не хочется разбивать. Что же ты, Найджел Траск, пошел на поводу у толпы, поддался мейнстриму, стал показывать то, что они хотели увидеть? Толерантный до мозга костей Найджел Траск, спокойно и загадочно принимающий шуточки, когда фанатки хотят состряпать очередную пару из него и еще какого-нибудь горячего актера. Толерантный до мозга костей Найджел Траск, ЛБГТ-френдли... И скрытый бисексуал. Чего или кого ты всю жизнь боялся? Общественного мнения? Или хотелось быть правильным, таким, как большинство? Выделяться, но находить отклик все-таки у масс? Ну вот и получил ты свое, Найджел Траск: хотел прослыть натуралом... И прослыл ведь. Никто не сомневается. Что было в твоей жизни кроме нескольких сомнительных ночей с понравившимися парнями? Зато натурал, зато полностью гетеросексуален. Ну и что это дало тебе, Найджел Траск? А ведь если бы... Если бы ты не скрывал, может, и не было бы того прыжка с крыши. Трэв умирал с чувствами к тебе, а ты даже понятия об этом не имел. Что, стоила эта твоя гетеросексуальность, а, Траск? Стоила того, чтобы вот так все закончилось? Чтобы в итоге человек, с кем тебе предстояло идти по этой жизни, просто ушел из нее, так и не узнав, что его чувства были взаимны. Стоило оно того, твое молчание, Найдж? Стоило? Найджу настолько плохо морально, что все перед глазами рассыпается, он, кажется, вдребезги бьет какой-то стакан, а когда Нар целует его снова, то Найдж уже не делает попыток сопротивляться. Ему отчаянно нужные эти мягкие, нечеловеческие губы. - Я могу... - Нет, - задумчиво бормочет Найдж, - нет. Я хочу... Тебя. Не принимай его облик. - Это странно, - Нар смотрит на него как-то подозрительно. - Обычно все представляют тех, кого отчаянно зовут. Ты тоже хочешь его. - Да, я... Нет!.. Да... Я не знаю, чего хочу, - Найдж облизывает губы - влажные, разгоряченные, припухшие губы от поцелуев. - А что, много их было? - Много, - не спорит Нар. - Это нормально. Люди часто не знают, чего хотят. Люди часто цепляются за идеал, который придумали сами. - Знаток человеческой психологии, - хмыкает Найдж, пока его рука блуждает по заднице этого... Так и хочется назвать его мальчиком. Потому что он и есть мальчик - ангел лет девятнадцати на вид, не испарилось из него что-то еще неуловимо юношеское, не испарилось. - Не изменяй. - Хорошо... - задумчиво соглашается Нар, а затем вдруг так естественно обнимает рукой Найджа, что тот задыхается, и... Не хлопок, как у Билли, а словно тихий плеск волн - и вот они уже у него в трейлере. Откуда только... Но Нар не медлит, вот его руки легко и проворно стягивают с Найджа одежду, обнажая его мускулистое тело с кубиками, по которым сходит с ума столько женщин. Найдж тоже срывает с него эту до неприличия лишнюю юбку и замирает, когда перед ним предстает худощавое бледное тело с эрегированным членом. Войти бы и... - Я снизу. Как и он бы предпочел, - от последней фразы - больно. Найдж сжимает кулаки, но затем облизывает губы - уж больно хорош. - Хорошо. А... - Очищающее не нужно, - Найдж только смаргивает и шарится по тумбочкам, ища что-то, что сойдет за смазку, но Нар пресекает и эту попытку. - Не надо. Смазку тоже оставь. - Как же с тобой удобно, - смеется Найдж. - Может, тебя еще и разрабатывать не надо? - Нет, - соглашается Нар, устраиваясь на кровати Найджа так, словно он жил тут вечность. - Да что ж ты удобный какой, - ворчит Найдж, но уже весь дрожит, потому что, черт возьми, радразнить юнца, провести разгоряченным и твердым членом по его животу, задержаться на его паху, а потом раскрыть глаза, когда Нар, перекатываясь на кровати, легко и ловко, словно проворная кошка, берет его пенис руками и проводит по нему языком, а затем берет в рот. И Найдж млеет. Потому что ни одна девушка не сможет так. Девчонки, даже самые умелые, никогда не доставят такого удовольствия, потому что они слишком... Девчонки. У них нет члена, а твой они будут теребить излишне настойчиво и обязательно делать что-нибудь не так. Прикосновения Нара же... Приятны. Очень. Это... Слишком... Найдж изливается Нару в рот, а тот послушно глотает, готовый на все... Неизвестно кто, неизвестно какой расы, но Найджу - плевать-плевать. Ему хочется скользить руками по этой спине, обнимать это лицо, целовать, чуть ли не вгрызаться в мягкие губы, кусать их, как самое дорогое. Его поцелуи - это сухое вино. Потом - неверяще, несмело обвести колечко вокруг узкого заднего прохода - такого чистого и гладкого. И просунуть один палец, чтобы проверить. И правда разработано. Но... Сколько же у него... - Их было много, - он и правда читает мысли? - Как будто бы ты против. - Сколько же ему... - Не один век. А Найдж провокационно трется о его задний проход своим членом, а затем проталкивается внутрь. Сначала медленно, не веря, что можно и так, без смазки, а затем у него, как и обычно, отказывают всякие тормоза. Грань, которую перешагнули. Узкое колечко мышщ обхватывает его член, а Найдж погружается глубже и уже двигается внутри Нара, такого горячего, такого притягательного - лежащего задницей кверху, с подрагивающим хвостом. Немного тугой, но точно разработанный. И явно он был снизу не один раз. Нар наловчился двигаться в такт с Найджем сразу же. А Траск... У Траска просто голова кругом ходит, и движения его становятся все яростнее, и глаза застилает, и с губ срывается одно-единственное имя, не уходящее прочь. - Трэв! От Трэва бежать и Трэва искать. В людях, в магических существах. Трахать, трахать до самозабвения юношеское тело, знать, что это не Трэв, но звать Трэва. Представлять, что это Трэв, но знать, что не он. От этой двойственности Найдж чуть с ума не сходит. На секунду ему кажется, будто время повернулось назад, и Трэв жив, им по семнадцать, они в его комнате со множеством аппаратуры, и Найдж трахает его горячо и по-юношески поспешно, а Трэв стонет... Стонет так сладостно, что Найджа с такой силой швыряет в эту реальность, что у него словно искры летят из глаз, но затем, когда его вышвыривает обратно, в мир, где ему тридцать пять, Найдж приходит в ярость и долбит Нара еще сильнее. И может быть, тому даже больно, но Найджу хочется, хочется причинить эту боль, чтобы выместить то, что скопилось у него на душе. Если она еще есть. У Найджела Траска, если хотите, душа погорела до тла. Найдж терзает Нара, но трахает Трэва и видит Трэва. И в то же время ощущает Нара, и от всего этого сердце сдавливает, но похоть застилает разум, и Найдж скользит в Наре до тех пор, пока не кончает. После он, кажется, катается по кровати и снова воет, почти скуля - это в тридцать-то пять лет! - а затем с каким-то остервенением бросается на Нара снова, вспомнив, что он здесь есть. Сейчас Найдж, кажется, видит лучше, сейчас Найджу не застилает глаза ярость. А потому... Рваные такие движения и быстрые, Найдж скользит в этом мальчике сильно, яростно, а мальчик стонет и выгибается, и тогда худые лопатки еще больше выступают, а на спине, над самыми ягодицами, чуть повыше хвоста, появляется такая ямочка... Которую целовать, к которой прижиматься, по которой проводить губами, перебирать руками шелковую гриву, гладить волосы. И снова скользить, так отчаянно, зовя уже так... Отчаянно. - На-ар, На-ар. Мой. На-ар. Целовать исступленно, жадно. - Мой, мой. Будто у тебя есть все. Будто у тебя есть весь мир. Не понимать зачем, но целовать, целовать - до самого истощения, вдалбливая в бледные губы простые истины. "Мой, мой..." Только на эту ночь, только на эту чертову ночь. Трэва нет, Трэв ушел, теперь уже Найдж не зовет его. Он знает, что Нар нужен, чтобы забыться. Но впервые за долгое время глаза будто широко открыты. И ты чувствуешь того, кто под тобой. И ты сделаешь все, чтобы урвать долгий и горестный, а от того невероятно сладкий, надрывистый стон с его губ. Ты опустишься на колени и отсосешь ему, так, как он это делал тебе, он, кажется, замрет, будто ему, этому нечеловеку проклятому, никогда подобного не делали, ну, значит, ты будешь первым, значит, ты подаришь ласку в ответ. Ты будешь глотать жадно, так, как умеют только мужчины, ты будешь доставлять удовольствие так, словно самому себе, и вскоре его затрясет, ты почувствуешь, как вязкая сперма стекает по твоему подбородку. Нар, На-ар. Сейчас только На-ар. И в эти золотые, а не серые глаза Найдж самозабвенно смотрит, пока одна нога Нара покоится на его плече, а вторая обвивает бедро, пока он движется внутри этого бескрылого ангела, пока... Пока они трахаются целую ночь. На рассвете Нар как будто бы присобирается и напрягается, когда Найдж выводит узоры пальцами на его спине. - Мне пора, - просто констатирует факт Нар. - Мой, мой... Сбежать решил, да? Ну сбегай. Слышал про демона, что приходит на рассвете во снах к местным девушкам и убивает их? - На этой планете о нем всякий слышал. - А может, ты он и есть? - Тогда почему же я пришел к тебе в реальности, а не во сне? - может, впервые за все время на лице Нара проявляется едва заметная улыбка. - Не знаю, может, я особенный. Мне так часто говорят, - Найдж тоже улыбается. Почти умиротворенный и одухотворенный. Все-таки этот мальчик и правда что-то творит с ним. - Так уж и особенный, - загадочно улыбается Нар, а затем подается вперед и касается горячими губами чуть влажного лба Найджа. - Спи, человек, играющий в кино, - и исчезает со следующими рассветным лучом. Но Найдж не видит - Найдж, как ему и велено, спит.