Bilberry

Для пусечки. Для моей прекрасной, лучшей и любимой пусечки - Музочки Winx club. Понаехавшие. Тупая деревенщина. Нищеброды, способные позволить себе только самый дешевый фастфуд. Жирухи. Серые мыши. Геи и лесбиянки. Увечные - все эти инвалиды. Ущербные, одним словом. И это далеко не весь список тех, кого она презирает, ахах. Ненавидит - ну такое, сказать сложно, но на таких даже жалко растрачивать такое восхитительное чувство. А вот презрение - с них вполне хватит. Если бы они сделали одолжение и освободили эту вселенную, может, это единственное, благодаря чему они смогли бы хоть немножечко подняться в ее глазах. Но нет. Ущербные мнят себя людьми и пытаются на что-то претендовать. Например, не так давно, когда они с Билли сидели в кафе, две жирные, безвкусно одетые телки заняли столик рядом с ними. Как же они противно гоготали, словно необразованная деревенщина. Андреа поджимала губы и в конце проводила их презрительным взглядом. Кто вообще их пускает в нормальные места? Нет, давно пора изолировать их, создать коровники - для таких, как они, пусть не портят аппетит нормальным людям. Ой, если бы ее слышали, то сейчас бы понеслось со всех сторон: они не виноваты, что такими родились. Ну да, ну да. Ну если не виноваты, пусть сразу осознают свое место. А то лезут из своих прогнивших дыр и загрязняют улицы ее города. Хорошо, что в по-настоящему крутые места они проникают редко. А то было бы полное фиаско. Да, гордости в ней хватило бы на десятерых. Но какой смысл зарываться в заниженную самооценку? У нее, слава Дракону, отсутствуют иллюзии вроде того, что она кому-то что-то должна, страх, что своими словами-действиями она может кого-то задеть или обидеть. Или - что еще смешнее - причинить неудобства. Ахах. Если так расшаркиваться перед всеми, то они пройдут в жизнь мимо тебя и займут самые удобные места. Нет уж. Да, она заносчива. Весьма. И с чего бы ей этого стыдиться? С того, что она осознает, что самое важное в жизни - это она сама? Что мир должен разойтись и подвинуться специально для нее? Ну так это совершенно естественно. Так должны мыслить все нормальные люди. Но их, ахах, так мало. Тем же лучше - борьба идет значительно проще. Кто-то может сказать про нее, что она имеет завышенную (то есть нормальную) самооценку. Окей, она даже не будет отрицать. В конце концов, это она в итоге окажется сверху. А не всезнающие заявители. Так в чем смысл не любить себя? Просто ноль логики. Может, у нее и правда завышенная самооценка, ахах? Ну тогда остается только поблагодарить Дракона. Ведь Андреа лишена любых комплексов и всегда уверена в себе. У нее не возникает сомнений ни в одном вопросе - потому что она знает, что нужно вести себя так, как будет удобно только ей. Совесть - такая категория у нее тоже отсутствует. Вообще ее наличие, если честно, сомнительно, и Андреа кажется, что это просто очередной барьер, который неуверенные люди установили сами себе, чтобы оправдаться, почему они не могут быть добиться того, чего хотят. Очередное обоснование собственной ущербности. Такие, как она, в обществе называются суками, ну и что ж. Общество вообще боится сильных личностей и нормальных людей. Кучка сбившихся тупых и блеющих овец - вот кто они. А она, Андреа Гондри, гордая и заносчивая сука с завышенными (нормальными) требованиями. И как бы объяснить (хотя и на это жаль тратить время), что другой ей быть и не хочется? Это офигенно удобно и прекрасно, ахах, и, Дракон подтвердит, ни разу она не представляла себя какой-то другой. Неуместное самокопание - это лишь отвлекает и отрывает кучу времени, когда можно заняться действительно стоящими вещами. Например, добиваться своих целей. Даже поставленных просто от скуки и чтобы представить скорее всего невозможную реакцию. Например, трахнуть папашу своей лучшей подруги. Ну, так называемой, конечно. Пока. Пока удобно иметь ее в качестве лучшей подруги, тем более эта дура верит. Ну а почему бы и нет. Да, она слишком тупа и жизнерадостна, местами наивна, но не самый худший выбор. По крайней мере, они из одного круга, у нее хороший вкус, хотя порой ее и тянет на странные безумства, с ней не стыдно появляться где-то. Да, Билли Ламберт - хороший выбор на определенный промежуток времени, а уж если понадобится от нее избавиться, Андреа что-нибудь придумает. В конце концов за шестнадцать лет она успешно уже избавилась уже от двух подобных ей. Хотя Билли пока самое приемлемое. Но ее отец, мистер Ламберт, еще лучше, ахах. На самом деле она не так уж сильно его и хотела. Но трахнуть папашу лучшей подруги у нее же дома, пока эта самая лучшая подруга и ее мамаша собираются... Это щекотало нервишки. К тому же, как ни крути, Ривен Ламберт был офигенным мужчиной. Тем стоящим, привлекательным мужчиной, который нравился женщинам. Уверенный, с чуть смеющимися глазами - невероятно харизматичный и расслабленный. Да, каждое движение абсолютно расслаблено, лишено раздражения и нервозности, как у ее отца, который, впрочем, уже выходил в тираж. Нет, в пятьдесят Ривен Ламберт выглядел на тридцать, а в фиолетовых глазах плескалась ухмыляющаяся энергия. Он как будто смеялся над этим миром, и да, это был тот мужчина, который имел право на это. Мог позволить смотреть на все с собственной оценкой. Как и она сама. Может, он и правда бы не сдался ей, не будь он отцом ее лучшей подруги. Той самой, которая пела Андреа про идеальную любовь своих родителей. Для Андреа это стало игрой. Спортивным интересом, соблазнить и доказать, что эта улыбающаяся вечно широкой улыбкой тупая девчонка очень заблуждается. Великая любовь у всех одинаковая. Андреа ли не знать. Помнится, ее родители тоже пели о чем-то подобном в ее детстве. Его любовницу и ее любовника она встретила, пожалуй, лет в двенадцать. Второго она трахнула в пятнадцать прямо в родительской спальне. Он, в общем-то, был ни о чем, но тогда ей тоже двигал спортивный интерес: кто выиграет, она или ее мамаша, мнящая себя кем-то. Она, кстати, достаточно быстро обнаружила интересную связь дочери и своего любовника и попыталась устроить сканадал. Ахах. Если женщина не может сохранить своего любовника - это никчемная женщина. Ее даже не стоит принимать за соперницу. Она может верить в то, что добилась мужчину, раздвинув перед ним ноги, но, увы и ах, на одну такую найдутся ноги подлиннее, пособлазнительнее и посексуальнее. Подстилки всегда одинаковы, а главное, их много и можно менять как перчатки. Ее мать была такой. Подстилкой. Андреа даже не рассматривала ее всерьез. А потому, когда подстилка пыталась раскрывать рот, противный такой рот со смазавшейся помадой на губах, Андреа в первую очередь указала ей на это. Подстилка разозлилась еще сильнее, и тогда Андреа предложила поделиться с папой очень интересной информацией. Не то чтобы он сам не скачет за каждой аппетитной задницей направо и налево, но он определенно будет рад услышать кое-какую информацию. И заодно лишить содержания некую женщину. Тут подстилка побледнела, и Андреа поняла, что попала в точку. И тут же ей все совершенно наскучило. Подстилка осталась ни с чем, а любовник самоустранился из их жизни сам. Она, кстати, пыталась отомстить, чисто по-женски, конечно же, но все ее усилия были тщетны. Дочь уже выросла и оставила свою мать далеко позади. Она мало чего стоила, ее мать, как и отец. Хорошего в них обоих были разве что деньги, и пока Андреа могла ими пользоваться, их приходилось терпеть. Увы, они очень недалеко ушли от ущербных на самом деле. Обладая, казалось бы, статусом, они вели себя так, словно были его не достойны. А вот Ривен Ламберт вел себя так, словно он этот статус вертел на своем хере. И делал это удивительно сдержанно и расслабленно, умудряясь не быть при этом последним подонком, на коих Андреа насмотрелась (и что уж говорить, натрахалась), о нет. Ривен Ламберт не позволял себе острых высказываний, не был дамским угодником и тем более не провоцировал общество. Но он все время смотрел на этот мир, словно знал о нем чуть больше, и Андреа это привлекало. Что-то заставляло смотреть исподтишка на Ривена Ламберта и совершенно не прятать взгляд, когда он замечал ее интерес. Нет, Андреа улыбалась, чуть сдержанно и томно, а в темных карих глазах сияло приглашение. А руки тянулись к рубашке, чтобы расстегнуть верхнюю пуговицу, чтобы он посмотрел... Что она может ему предложить. Посмотрел и сделал выводы. Их игры-переглядки длились уже пару недель, и Андреа занимала все более провокационные позы и двигалась все ближе. Он полудразнил ее неопределенностью и этим нечитаемым выражением глаз, которое она ни у кого не видела. Ее мучило любопытство, хотелось распробовать, почувствовать вкус. Андреа любила играть. Ей не нравилось, когда мужчины сдавались просто: это было предсказуемо. Ривен Ламберт же был неуловим. Она еще не нашла в его действиях подтверждений того, что он сдастся. Но что и не сдастся, тоже не видела. А сейчас у нее есть повод выпить хорошего алкоголя. Ведь вчера она сделала это. Отсосала ему прямо там. В его квартире, в его гостиной, пока Муза Ламберт и ее дочь собирались. Они все вчетвером должны были отправиться на одно весьма интересное мероприятие, покинуть которое собирались далеко за полночь. Тогда они ждали их, уже готовая Андреа и Ривен Ламберт. Он молчал, и она тоже. Но вот тишину нарушил его голос, от которого Андреа вздрогнула и могла поклясться самой себе, что по ее телу побежали мурашки. - Тебе нужно особое приглашение? - это был даже несоблазняющий голос. Не скептический, не ухмыляющийся, но начисто разбивающий все домыслы и вопросы. - Нет, - улыбнулась она и потянулась, но только за тем, чтобы он увидел изгибы ее тела. Но Ривен Ламберт так и не шевельнулся, оставшись сидеть на своем месте. Это заставило ее насторожиться. - Ну так что? Они скоро вернутся, - он бросил небрежный взгляд на часы. - Мне нравится твоя прямолинейность, - облизнула она покрытые матовой помадой губы - чувственные, прекрасные губы, в которые он может впиться прямо сейчас. - А мне твоя медлительность - нет. Что? - в его глазах по-прежнему пряталась ухмылка, но ее заставило поднапрячься. - Разве ты не сделаешь то, что умеешь лучше всего? - ах, значит, он решил вот так. - Отсоси мне. - Прямо здесь? - она уже начинала понимать условия игры, но хотела удостовериться. Никогда не мешает уточнить всех деталей. - Прямо сейчас, - подтверждает он ее догадки. - А если они зайдут? - они ведь могут сделать это в любой момент. От осознания этого по телу проливается восхитительная дрожь, а в кровь приливает адреналин. Андреа нравилось быть на волоске. Ходить по самой тоненькой ниточке, которая вот-вот оборвется. Испытывать судьбу. - Тогда все раскроется, - улыбается он, и по телу Андреа пробегает ток. О-о-о, только если представить их лица. Особенно Билли, которая, кажется, вообще не догадывается о таких вещах. Ривен Ламберт по-прежнему не двигается с места. Как будто это нужно только ей одной. Хорошо. Андреа улыбается тоже. Поиграем по твоим правилам, Ламберт. Ей не жалко. Она нарочито неспешно поднимается с мягкого дивана и подходит к нему вплотную, без дрожи кладя ладонь ему на ширинку. Повозиться ремнем - несколько секунд, расстегнуть пуговицы и потянуть вниз молнию - и вот уже ее руки держат эрегированный член. О да. Что нужно. Как она и представляла. Определенно Муза Ламберт неплохо проводит ночи. Ну ничего, пришло время делиться. А вернее, подвинуться. А затем она делает то, что умеет лучше всего - берет головку его члена в рот и заглатывает почти все основание, откинув назад голову, не выпуская из рук. Дальше уже - дело техники. О да, она представляет, как смотрится со стороны, с широко раскрытым ртом, закатанными глазами, сидя на коленях в черной юбке-карандаш и до неприличия расстегнутой рубашке в синюю полоску с острым отложным воротничком. Плотно сомкнуть губы и чуть-чуть раскачать голову, чувствуя, как пульсируют вены на твердом стволе. О да, Ривен Ламберт хочет ее, а его жена даже ничего не подозревает. И она в любой момент может войти. Вот так, на грани, даже не стесняясь. Это прекрасно. Это обостряет все чувства. Андреа делает то, что умеет, блестяще. Хорошо отсасывать - это нужно уметь каждой девушке, которая хоть что-то хочет добиться. Мужчинами так легко управлять, если делаешь это качественно. Так смешно, что они совершенно теряют голову, когда ты стоишь перед ними на коленях, в этот момент они готовы сделать что угодно и выполнить любую твою прихоть. Стоящих мужчин отличает то, что даются они не так-то просто, их еще нужно раззадорить и они берут самое высшее качество. А самое главное, расслабляясь и умея получать удовольствие, они не теряют головы. Они все еще мыслят здраво и могут в любой момент тебя послать. Такие не позволят женщинам контролировать себя. Таким мужчинам хочется отдаваться. По стонам, вырывающимся из его груди, Андреа знает, что восхитительна. По дрожащему телу понимает, что он близок к оргазму. Когда в ее рот заливается солоноватая сперма, она сглатывает ее, даже не морщась, а затем мягко выпускает из рта его член, еще раз медленно проводя по его головке языком, как бы намекая на приглашение, которое можно принять, а можно... В коридоре раздаются шаги, возбуждение от возможного разоблачения заставляет Андреа отпрянуть от усмехающегося Ривена, который заклинаниями приводит себя в порядок, но совершенно не собирается помочь ей. Впрочем, Андреа не теряет лица и справляется сама. Дело всего одной минуты, но когда Муза и Билли входят в гостиную, то ничего не напоминает о недавнем половом акте. Билли что-то щебечет, Муза улыбается Ривену, а Андреа вполуха слушает свою лучшую подругу, потому что в голове она показывает Музе Ламберт прекрасный фак. Она, конечно, прекрасна, Пробужденная, застывшая в возрасте тридцати лет, женщина, еще даже не собирающаяся уходить в тираж, но... Но. И это «но» Андреа только что глубоко заглатывала губами. Она с нетерпением ждет следующего раза, загадывая, чтобы он случился на супружеском ложе. Но планам порой свойственно нарушаться, и это даже интереснее, потому что иначе было бы совсем скучно. Второй раз случается в его машине. Вообще-то Андреа рада, что не учится с Билли в одной школе, потому что видеть ее так часто - это просто сойти с ума, хватит и «Дастри». Вообще-то она заметила черный баттермобиль, медленно проезжавший вдоль тротуара, еще когда сходила, цокая каблуками, со ступенек главного входа, но, разумеется, не придала этому значения. Конечно же, Ривен Ламберт просто проезжал мимо, так как у него неподалеку есть некоторые дела. Конечно же, она узнала машину не сразу, позволив себе пройти по новенькой плитке какое-то время, чтобы он оценил ее темное закрытое платье. Она же не ездила в этом баттермобиле (на заднем сидении, правда) вот вообще никогда. И все-таки через несколько метров Андреа останавливается, уверенно открывает переднюю пассажирскую дверь и садится в роскошное кресло так, будто это всегда было ее место. Ривен Ламберт улыбается чуть вальяжно и отъезжает недалеко, в первый попавшийся переулок. А после активирует полную тонировку. То, что случается дальше, сложно назвать. Перепих. Быстрый, скомканный, нервный перепих в кратчайшие сроки, когда терзают тело, когда руки сплетаются на кожаных сидениях, когда грубо и по-животному, без адреналина, без смакования. Когда есть только этот момент - и все, потому что в следующую секунду это уже может быть и не нужно. Никаких прелюдий, почти насухо, но так с ним нельзя, потому что между ног у Андреа все давно уже влажно, и на сидении после бешеного оргазма остается след, который тут же исчезает с помощью особого заклинания. Она задыхается, спутанные волосы падают на лоб, а сердце гудит, гуляя бешеным ходуном в грудной клетке: даже задуматься не успела. Андреа нравятся такие спонтанные перепихи. А после он везет пообедать. - Не боишься, что нас засекут? - спрашивает она. - Чары незаметности придуманы специально для этого, - расслаблено замечает Ламберт, и Андреа хочется отвесить ему пощечину, но она восхищается его продуманностью. У магических существ свои штучки для игры в прятки. Они чудесно проводят время, и Андреа загадывает, чтобы в третий раз они переспали у него дома. Так и происходит. Где-то на другой планете Муза Ламберт в очередной занята на мегаважном мероприятии. Где-то в Магиксе в ее квартире Андреа Гондри трахает ее муж. На их огромной кровати. Шикарная поверхность с шикарным бельем - интересно, кто его выбирал? Она? Что ж, Музе Ламберт можно передать огромное спасибо: черные простыни мнутся отлично. А ее муж - трахается еще лучше. Андреа нравится вот так: жестко и без комплексов. Когда решительно дерут за волосы и оставляют засосы по всему телу, когда ключицы покрывают багровые пятна и когда ее не пытаются уложить в скучнейшую позу на спину. Андреа нравятся решительные мужчины, и ей нравится выставлять свою внутреннюю и внешнюю суку напоказ настолько откровенно, что она даже бы не шелохнулась, ворвись Муза Ламберт сюда сейчас. О нет, Гондри стонала бы с таким же удовольствием, показывая бы ей, что она умеет. Что она может предложить ее мужу и что он с большим удовольствием берет. Он трахает ее сзади остервенело, это так прекрасно: стоять на четвереньках, пока он берет ее вот с жадностью, будто ему давно не перепадало. А может, и так, жена-то постоянно мечется на работе. А может, за пятьдесят лет он соскучился по женскому телу. Андреа отсасывает ему, как в последний раз, потому что мужчинам нужно делать минет хорошо или не делать его никак, иначе не возымеешь над ними никакой власти. Андреа извивается, пока внизу все буквально не горит огнем, она просит засадить ей по самое не хочу и издает долгий гортанный стон, потому что именно такие любовники ей нравятся. ...Она скептически оглядывает его кабинет - шикарнейшее просторное помещение с огромными окнами на черт знает каком этаже и с видом на врывающийся снаружи солнечный Магикс, на огромные дороги и широкие улицы, на кипящий жизнью город. Хороший вид, лучше только из его квартиры. И с его кровати, разумеется, там неплохо лежать голой, накинув на себя его рубашку и задумчиво делать фотографию за фотографией. Он взбесится, а она пошлет его нахер. Он уже у нее на крючке. Стол. У него просто шикарный стол, надо сказать. Он следит за направлением ее взгляда и усмехается. - Сколько раз ты трахал на нем свою жену? - А тебе правда есть до этого дело? - Не-а. Стонать-то она все равно будет лучше. Андреа легко занимает места, познавшие что-то одно, разрушая сложившуюся историю так просто, как делает щелчок двумя пальцами. Она легко может заменить все что угодно, и все старое окажется позабытым. На этом столе стонала только одна сука - Муза Ламберт. Теперь на нем растягивается Андреа Гондри. Муза Ламберт незамедлительно идет нахер. А затем... Резко открывать глаза неприятно. Андреа вздрагивает, когда все тело пронзает дрожь, а руки сами тянутся к промежности, чтобы хоть как-то унять ноющий клитор. Сон. Всего лишь чертов эротический сон, но зато какой живой. Обидно, но в тот раз, когда они ждали Музу и Билли, Ривен Ламберт ответил на ее откровенный взгляд вызывающей усмешкой. Будто говорил: «Я тебя понял, милая. Но хер тебе, у меня слишком прекрасная жена». Тогда ей пришлось поджать губы и пережить унижение - так откровенно, всего лишь взглядом ее не отшивали никогда. Но мы еще посмотрим, Ривен Ламберт. Так уж ли ты не погрешим. Что-то не верится, что за столько лет твоя жена тебе совсем не приелась. Сколько раз ты изменял ей на самом деле? Вопрос для Андреа интересный. Какими женщинами интересовался Ривен Ламберт? Скольких он трахнул на столе в своем офисе? А со сколькими резвился на их семейном ложе, пока занятая жена отсутствовала? Выглядящая на тридцать лет, разменявшаяся на самом деле пятый десяток мразь, он что, реально может хотеть ее столько лет? Нет уж, в пресвятую любовь Андреа не верит. Каждый первый склонен петь об этом великом чувстве. И именно поэтому они все трахаются направо и налево, изменяют, заводят любовниц, сбегают к помоложе и постервознее. Именно из-за великой и непогрешимой любви, да-да. Нет на свете мужчин, которые не изменяют. Не существует в волшебном измерении мужчин, которых нельзя добиться. Андреа Гондри улыбается и потягивается медленно, от души, любуясь своим идеальным телом. Она входит в новый день, работая лишь на себя, заносчивая адская сука. И, ахах, это просто замечательно.