Bilberry

Знаете, когда стоит такая адская жара, что тело плавится, когда не поймешь, что катится по спине: пот или же вода, потому что ты только недавно вышел из моря. Здесь никого нет. Единственное условие, которое мне по душе. Отличный пляж с чистой водой. И никого нет. Можно не прятаться. Только мы с Музой вдвоем на огромном полотенце. И тела, сгорающие от жары. Даже дотрагиваться до нее - уже плавишься. И именно поэтому Муза лезет на меня, щелкая пальцами и заставляя ее купальник и мои шорты испариться прочь. Мои брови взлетают вверх: серьезно? Вот тварь. Ну окей. Щелчок, щелчок, щелчок. И куча каких-то заклинаний сыпется с ее рук. - Это... - Ты же хочешь трахнуться с комфортом? - фыркает Муза. Ясно, всякие штучки, чтобы песок не летел, еще что-нибудь. А это свечение - противозачатка. Прекрасно. И, Дракон, эта женщина уже карабкается по мне, как по скале, а я только успеваю сжать ее за бедра, пока она руками упирается в полотенце. Ну до чего же шикарная задница. Я готов восхвалять эту фею вечно. Ее большие, притягательные сиськи. Ее бледную, гладкую кожу, что никогда не загорит. Ее офигенную фигуру. Черт, я уже хочу ее. У меня просто мгновенно нахер на нее встает, а Музе, похоже, только это и нужно: - Смотри, не отдави мне все яйца. - Да тебе их хрен отдавишь. Вот черт. Но я придерживаю ее, придерживаю изо всех сил, слегка на весу, а Муза широко раздвигает ноги, так, чтобы ей было удобно, и начинаю насаживать ее на свой член. У Музы внутри все рефлекторно сжимается, и, похоже, ей поначалу слегка некомфортно в этой позе. Но ничего, она приспосабливается. Теперь главное - удержать. А то выйдет дерьмо. Я не вижу ее лица, но точно знаю, как Муза сейчас выглядит. Знаете, мне ее даже представлять не надо. Она вся напряжена, я чувствую, как дрожат ее руки, которыми она со всей силой упирается в скользящее по песку полотенце. Богиня, фурия, что выгибается на мне струной. Я держу ее руками за разгоряченные бедра, напрягаюсь и я, но тяжелее ей. Узкая, как многие мелодийки. Бледная, красивая, сильная, как многие мелодийки. В такой позе ей капец как должно быть неудобно и даже больно, но моя адская девочка идет, черта с два, до самого конца. Боль смешивается для нее с удовольствием. Напряжение перерастает в кайф. Она отклоняет голову в сторону, закрывая глаза и напрягаясь изо всех сил, пока мой член входит в нее, пока я протискиваюсь в нее, проталкиваюсь при таком наклоне, по-прежнему крепко держа на весу. Иначе просто отдавит все яйца, что бы не говорила. Я знаю, что ее пухлые, нежно-розовые губы чуть-чуть приоткрыты, издавая такой рваный полустон, глаза с серебристыми тенями по-прежнему закрыты, а тонкая, бледная шея выставлена напоказ ну с таким, знаете, чертово-невинным видом. "Возьмите меня. Дерите меня. Я скачу на вашем члене бесплатно двадцать четыре часа в сутки". Шлюха такая себе, бесстыдно-милая шлюха, сказали бы остальные. Богиня - перекричу я их. И шея, Дракон. Я бы зацеловал ее, если бы не входил в Музу сейчас. И волосы. Эти прекрасные, иссиня-черные волосы, длинные, распущенные волосы, развивающиеся на ветру. Эта мелодийка прекрасна. От первого до последнего вздоха. Ее лицо так сильно нахмурено, а брови - сдвинуты, и она по-прежнему неимоверно напряжена. Но каждый мой толчок - ей только в кайф. Каждый толчок, сопряженный с болью и возможностью того, что сейчас все прекратится. Что сейчас ее лицо скривится от неудовольствия, и из разгоряченно-влажной она станет сухой почти мгновенно, и весь секс потеряет свою прелесть. И это добавляет остроты. Мы трахаемся, как будто в последний, мать его, раз. Как будто ее в любой момент могут сдернуть меня. Как будто стоит мне двинуться слишком резко или слишком глубоко. Не удержать ее. Десятки чертовых "но" стреляют нам в голову так, что мы, напряженные, раздраженно-расслабленные, трахаемся просто от души. Я не вхожу в нее до конца, а она не пытается сесть на меня по самые яйца. Окей, девочка, окей. Ее руки отчаянно ищут опору, пока она двигается со мной в такт, пока мы подстраиваемся под ритм друг другу и дышим так, будто мчимся на последних километрах адского забега. Я кончаю в нее, словно, мать его, и правда в последний раз, и она дрожит, пока я еще нахожусь в ней, эти ее сокращения там-где-внизу, эти ее гребанные, прекрасные сокращения и сперма, стекающая между ее ног. Прямо на мои яйца. - Смотри, не отдави. - Пошел ты. И я тебя люблю, фея Винкс. С кем еще так бесстыдно займешься сексом на сейчас безлюдном, но изредка посещаемом солярийском пляже? Да пусть нас и заснимет какой гребаный придурок. Пусть эта новость станет достоянием всего волшебного измерения. Пусть каждый школьник обсудит это и подрочит. Да-да, именно, я же знаю, для чего эти прыщавые задроты сохраняют фоточки с Винкс. Да обфоткайте пусть все. Я только получше повернусь и покажу вам фак. А может, и не покажу. Смотрите, твари, мне хорошо. Смотрите, мрази, нам офигенно - трахаться голыми посреди солярийских пляжей. Смотри, твари, и завидуйте. Нам можно, а вам - нет. Мы слишком много лет что-то были должны этому миру, а теперь он должен нам. Что-то не нравится? Пусть подвинется и уйдет. Теперь мы, такие отчаянные членоносцы и шмары, задвигаем свои правила. И... Увы и ах, не сорян.