Bilberry

Пожалуй, ее эти разговоры раздражали так же, как и его. Одна и та же тема, которая вдруг начала есть ему мозги. Ему, Ривену, помешанному на оружии, байках, на желании обогнать Ская и стать лидером команды... Ему вдруг стали приходить в голову совершенно идиотские мысли. Бросить все это. Уйти. Хватит, поигрались, а жизнь-то, она идет, и не в этих бесконечных драках со злодеями заключается. Пора бросить это. Передать в руки других, более молодых, безбашенных, более подростков, которые готовы в шестнадцать сломя голову нестись под темную магию и умирать во имя идеалов света. В двадцать три он, видите ли, по-другому на мир стал смотреть. Семья. Этот идиот с торчащими вверх волосами вдруг захотел какую-то там семью. Детей. Вырасти в детском доме, не имея перед глазами семьи воообще... И вдруг ее захотеть. Не сейчас, позже, конечно, года через два-три. - Ривен, ты с ума сошел? Какие через два-три года? Мы же... - Мы же что? - Ну вот представь, мы только-только станем совсем взрослыми. У нас же с тобой совершенно нет того, что есть у остальных Винкс, - говорила она, - это Блум, Стелла и Лейла - наследницы планет. Флора и Текна происходят из обеспеченных семей. Мне всегда приходилось зарабатывать на жизнь самой, тебе тоже. И вот когда мы чего-нибудь достигнем, когда встанем крепко на ноги, то просто... Попрощаемся со всем, что хотели сделать? Он всегда вздрагивал на этих словах, и этот взгляд... У-у-у, она даже не знала, как описать его. Взгляд побитой собаки, подходит? Она никогда не ставила перед собой цель иметь детей. Потому что подумать о том, что и они могут по какой-то причине потерять свою мать, чтобы всю жизнь горевать... Нет. И остаться с отцом, который чуть ли с ума не сошел и запретил все, что касалось музыки? Да, ее детство было хорошим, в нем было много отличных воспоминаний... Но и страха, и боли в нем тоже было достаточно. Такую судьбу своим детям? Ни за что. К тому же, мягко говоря, из нее точно бы вышла хреновая мать. У нее напрочь отсутствовал весь этот материнский инстинкт, любовь к чужим детям, все эти сюсюканья... Что ей отчасти нравилось в Риве, ему тоже это было чуждо. И вот приехали. Она знала, что дети могут помешать всему. Ведь неслучайно болезнь ее матери обострилась именно после ее, Музы, рождения. Мама была талантливой певицей, все было замечательно, а потом ее карьера закончилась просто потому, что они таки решили родить ее. Это спровоцировало ее смерть. Муза знала, что дети, они не являются цветами жизни. Они только рушат все планы, мешают. Окей, ты рожаешь, а следующие минимум двадцать лет посвящаешь уже не себе, а им. И все мечты, все планы... Все быстренько летит в топку. Окей, да, мечты по большей мере были ее, Музы, а не Рива, ну и что? Ведь все было так хорошо. Они вроде бы притерлись, вроде бы вот уже все, почти никаких конфликтов не было, у них были отличные отношения, отличные. Ну да, у него свои заскоки, у нее - свои. Но он вполне был не против осуществить все ее планы. А теперь вдруг коренным образом поменял точку зрения. Дети. Она верила, что у них будет мир на двоих и только на двоих. - Окей, через пять, через десять лет, - тянул он. - Ривен, - она наконец посмотрела на него так, как на чужого человека, будто видела его впервые, - не через пять, не через десять лет я не захочу иметь детей. Конечно, ты сейчас думаешь, что у меня все это пройдет, да, понимаю, - Муза отлично читала это в его глазах, - но нет. Я приняла решение. Я никогда не буду любить наших детей, Ривен. Из меня выйдет хреновая мать. Окей, я рожу, но ты готов, что я буду кричать на них, изводить и их, и тебя, и себя? Готов к тому, что я буду больше истерить? Готов, что я никогда не буду к ним хорошо относиться? К такому ты готов? О-о-о, он отшатывается. Отшатывается и смотрит на нее глазами, полными ужаса. А губы поджимаются. - Не в двадцать пять, не в двадцать девять я не захочу иметь детей, - продолжает Муза, чувствуя, что этот разговор выходит на финишную черту. - Я хочу увидеть мир. Я хочу петь на сцене. А если не петь, то хотя бы поработать в музыкальной сфере. Хочу осуществить все то, о чем так мечтала. И не хочу не достичь всего этого, угробив свою жизнь на детей, которых никогда не хотела. - Я понял тебя, - глухой ответ. - Если тебе так легче, можешь меня ненавидеть. А вот теперь взгляд, который прочитать сложно. Вроде бы злость, такая даже ненависть, но понимание того, что человек, стоящий напротив тебя, не разделяет твоих чувств, твоей боли. В голове закрадывается вопрос: а знал ли ты этого человека вообще? Сколько там, уже почти пять лет? Срок вроде бы долгий. - И что, все? - Не знаю, - закусывает Муза губу. - Лучше разойтись сейчас, Ривен. Я не буду давать тебе надежду. Не думай, что в двадцать девять у меня вдруг изменится мировоззрение. Нет. - Давай хотя бы попробуем... Давай подождем еще, - эта жалость в его голосе. Как-то не похоже на него. - Угу, а потом год, два? Ривен, нет. Прости. Я уже сказала, если тебе легче, можешь ненавидеть меня. Он ничего не ответил. Только ушел. И на следующий день подрался со Скаем за лидерство в группе. На следующий день злобный маленький карлик из Легендариума лишил Музу голоса. Потом голос, конечно, вернули. А Ривен, якобы терзаемый чувством вины, якобы решивший стать героем прежде для самого себя, просто ушел. Муза знала истинные причины. Их последний разговор вышел каким-то наигранным, фальшивым. Но оба понимали, что пора уже покончить со всем этим. Они оба были лишними в жизни друг друга. Такое бывает, такое случается. Пять лет отношений коту под хвост. Следующий год Муза провела одна, а потом к ним в команду перевелся Тодд - отличнейший боец, без комплексов, веселый, задорный. А главное, у них с Музой как-то быстро нашелся общий язык, закрутилось, завертелось... И вот они уже стали парой. С Тоддом было легко. Не надо было как с Ривеном оглядываться, выверять свои действия, подстраиваться под кучу вынужденных ограничений, потому что он, видите ли, не такой, как все остальные. Нет. С Тоддом было просто, легко, они понимали друг друга буквально с полуслова, им были интересны одни и те же темы, а главное, оба имели схожие взгляды на жизнь! Он не хотел никаких детей в будущем, только они вдвоем, только хороший секс, только интересная работа, только путешествия по миру и осуществление тысячи и одной планов. Муза ликовала. Год за годом, трансформация за трансформацией, враг за врагом. Время летело незаметно. А в двадцать восемь что-то йокнуло. Может быть, случайно увидела фотографию ребенка в интернете или малыша, бежавшего на улице к своей маме. Но что-то екнуло. Все чаще взгляд цеплялся за счастливые семейные сценки с маленькими детьми. Они были повсюду, на всех планетах. И сердце вдруг отчаянно запросило, а душа захотела... Того же. Конечно, оно не пришло сразу, в один момент, но просто... Просто вдруг пришло и постепенно заполнило ее. Муза попыталась неспешно подвести к такой же мысли Тодда, но... Тот словно не понимал намеков. И тогда перед своим днем рождения она решила поговорить с ним довольно серьезно. - Тодд, я... Послушай, я думаю, мы могли бы, нам пора бы... Мы могли бы подумать о детях. Тодд, который отправлял себе в рот легкий фруктовый салат, чуть не подавился от неожиданности. - Эм, шутка смешная, - усмехнулся он. - Нет, я серьезно, - от его слов почему-то болезненно сжалось сердце. - Ты не шутишь? - все также неверяще уточнил он. - Нет, Тодд. И тогда он впервые за все их отношения так серьезно нахмурился. А Муза застыла, глядя на него взглядом... Побитой собаки? - Муза, - наконец после некоторого молчания произнес он, - а как же все наши планы? Наши мечты? Ты хочешь просто забыть обо всем этом. - Нет, но я подумала, что мы, мы... Мы, может, уже достаточно... - Нет, мы недостаточно, - он прервал ее слишком резко, так, что Муза вздрогнула. - Блин, Муза, ну что с тобой? Я так надеялся, что хоть тебе вся эта тема с материнством не проест мозги. - Она и не проела мне ничего, Тодд, - раздраженно поджала губы Муза. - Просто пора уже остепениться, я серьезно. Мы уже пожили для себя. - Что-то я не замечал за тобой такого, - мрачно произнес Тодд, - нет, Муза, никаких детей у нас не будет. - Что? - ей показалось, что она ослышалась. И Муза попросила повторить. - Никаких детей у нас не будет. Они только разрушат все, что к чему мы так стремились. Разве нам с тобой так плохо вдвоем? - он медленно встал и подошел к Музе, медленно провел рукой по ее щеке, медленно поцеловал в шею. Она прикрыла глаза, но впервые за долгое время не ощутила от этих прикосновений радости. - Разве тебе плохо со мной? - бархатистый голос нашептывал в ее ухо различные приятные нежности. - Нет... - начала Муза с сомнением, но Тодд накрыл ее губы нетерпеливым поцелуем и уволок в постель, где как следует поимел, надеясь, что все противные мысли выветрятся из ее головы. Но именно тогда в ее голове прозвенел первый звоночек. Впервые за долгое время так некстати вспомнился Ривен. Разумеется, Муза не отстала. Она пыталась достучаться до Тодда, но его только раздражала эта тема. Однажды она не выдержала и вызвала его на по-настоящему откровенный разговор. Который закончился крупным скандалом и, кажется, разрывом отношений. Муза тогда еще не поняла. Она просто сидела на полу, в свои двадцать девять, сидела и рыдала, словно маленькая девчонка, пока Тодд унесся в ночной воздух - как-то спускать злость. Развеселый Тодд с ветром в голове. Но кроме ветра там ведь ничего, по сути, и не было. А у Музы было. Желание иметь детей, семью. То, что никогда не должно было наступить. То, в чем она решительно отказала Ривену. А ведь ему стоило немного подождать и все бы само собой... Интересно, где он теперь, ее Ривен, который больше не ее? Она всю ночь ждала, что хлопнет входная дверь. И вернется Тодд, и опустится рядом с ней на пол, и сожмет в крепких объятиях, и будет сидеть так, пока она не придет в себя, не успокоится. Как когда-то делал Ривен. Но дверь не хлопнула, Тодд не вернулся. Не опустился на пол, не сжал в крепких объятиях, не сидел рядом с ней и никак не успокоил. Такое бывает, такое случается. Он пришел только под вечер следующего дня. И сказал только одну фразу, от которой у Музы предательски сжалось сердце. Конечно, он сказал немного не так и другими, в общем-то, словами, но она слышала свои интонации, свой голос. Как она произносила то же самое, глядя в лицо Риву со взглядом побитой собаки. "Если тебе так легче, можешь меня ненавидеть". Такое бывает, такое случается. Теперь и у нее был взгляд, который прочитать сложно. Вроде бы злость, такая даже ненависть, но понимание того, что человек, стоящий напротив тебя, не разделяет твоих чувств, твоей боли. В голове закрадывается вопрос: а знал ли ты этого человека вообще? Муза со страхом ответила на свой же вопрос: нет, не знала. "Если тебе так легче, можешь меня ненавидеть". Такое бывает, такое случается. И все в конце концов возвращается сторицей.