Рука в руке

Фарфоровая кружка опустилась на круглый столик. За спиной листьями зашелестел ветер. Небольшой балкон в квартире Земфиры. Зелёный чай, цветом напоминающий глаза певицы. Предверие концерта. — Я хочу договорить, — вдруг сказала Рената. Земфира очнулась от мыслей. Спокойных, медленно перетекающих одна в другую, когда она рядом. — Что и когда именно, дорогая? — В тот наш один из первых разговоров. Я феерически высказывалась о красоте и имела неосторожность назвать тебя «дорогая», — Рамазановой показалось, что на её смуглые щёки проступил румянец. Она взлохматила и без того буйную шевелюру. — Ты прервала меня и настоятельно попросила так не делать, — Литвинова победоносно улыбнулась, различая эмоции на лице соратницы. — И что ты такого не договорила? — нетерпеливо спросила темноволосая, пряча нижнюю половину лица в ладонях. — Ну давай! Ты и так уже заставила меня покраснеть! Блондинка пустила бархатный смешок. — Так вот, это самое, я хотела сказать тогда, что мой гений в том, что я понимаю красоту, замечаю и так далее, и тому подобное... Но главное — создаю. Кое-что. Красивое. И я в своём шикарном пафосе иногда просто безумна. — Ты безумица практически всегда, — осторожно шепнула певица, утвердительно закивав. — Сдаюсь. Да, пожалуй, это слишком часто для слова «иногда», — хмыкнула Литвинова. — Но не смотри так насмешливо на мои откровения, прошу. Всем гениям так или иначе присуще безумство. И тебе тоже. — Ты знаешь это лучше меня, — Рамазанова, не отрывая глаз от собеседницы, отхлебнула зелёного чая. — А теперь цитирую Ренату того замечательного дня. Практически дословно. “Вы задумывались, что красота имеет женский род?” Очень неосторожный, опрометчивый вопрос. Что думаешь? — она отняла пальцы от юбки, конец которой теребила до сих пор. — У тебя прекрасная память. Я помню только этот вопрос и твоё лицо в тот день. И ничего более. — Ты... — Я тогда подумала, что у красоты даже есть самое определённое лицо, — Земфира кротко улыбнулась. — Ты само воплощение красоты, Ре. Прелестная, изящная, волшебная Ре. Ну, и безумная. Как Шляпник. Какой-то непродолжительный промежуток времени актриса молчала. Уголки губ то и дело подрагивали, стремясь улыбкой расцвести на лике. — А ты что, Алиса в стране чудес? — Нет, думаю, какой-нибудь кент Шляпника. Тоже безумный. Кто там ещё был, Мартовский Заяц? — Прелесть какая, — сквозь хохот вымолвила Литвинова и снова ненадолго умолкла. — И был ещё один вопрос... Ренату на полуслове оборвал голос организатора концерта, донесшийся откуда-то снизу. Пора. Земфира с сожалением соскочила зрачками с наполовину полных чашек чая на чуть грустное лицо соратницы. Такое досадное. — После? Что-то очень важное повисло в воздухе до глубокой ночи. Рената тряхнула белокурой головой, пряча глаза.