Рука в руке

— Когда вы впервые ощутили влюблённость, Земфира? — небрежно растягивая слова спросила Рената. — Знаете, когда первый раз послушала Цоя, — без заминки ответила Рамазанова. Кажется, где-то ей такой вопрос уже задавали. — А любовь? Была ли в вашей жизни любовь? — она произносила название чувства, словно оно было божеством. И Земфира ещё не поняла, является это признаком убожества или знаком гения. — Не-а, настоящей вроде как не было.

* * *

С того разговора, цель которого уже никому не вспомнить, началось их неожиданное сотрудничество. — Вы гений. Да, вы гений — это ведь явно слышно в каждой песне, нет, в слове! — задумчиво константировала Литвинова. А потом резко заглянула не в глаза — прямо в душу. — И я в каком-то роде тоже гений. Земфира слегка удивлённо вскинула подбородок. — И в каком же? — поинтересовалась певица, без стеснения подперев кулаком щёку. Однако лицо Литвиновой оставалось бесстрастным, только уголок губ чуть дернулся вверх. — В роде красоты. Все знают о её существовании, правда? — женщина мельком усмехнулась. — Но разглядеть в самом неочевидном, осознать и понять. Насладиться! — с придыханием воскликнула она. — А главное — создать, дорогая. — Не называй меня так, — на автомате прервала Земфира, засмотревшись на то, как плавно изгибаются алые губы. А переход на “ты” тоже был неочевидно красив? — Прошу прощения, — её тонкая ладонь подлетела к острому подбородку, едва его коснувшись. — Вы, кстати, замечали, что у красоты женский род?

* * *

«И не просто род — лицо, — позже размышляла Рамазанова. — И не просто женское, а совсем определённое, сука, красивейшее лицо!» Её Сидя с ней бок о бок, вдохновляясь новым фильмом на написание саундтрека, Земфира чувствовала, как невероятно острый локоток почти пронзает левый бок. Что там находилось — певица не знала. Может, печень? Впрочем, это и неважно. Биологию она никогда учить не пыталась. Терпела, но скорее блаженствовала от этого непрекращающегося прикосновения. Наверное, первого с их знакомства. Наверное, того, которого ждала больше всего. Между прочим анатомию она изучила как-то сама по себе намного лучше биологии. Потому что практика всегда усваивается всегда лучше теории... Между тем, о теориях. Рената Литвинова сама по себе была вся такая остроугольная: выделяющееся острые скулы, манящие ключицы, острый подбородок и разрез глаз, а ещё все конечности, образующие при сгибе угол. Тоже острый и ранящий. Но светлые — скорее всего на ощупь как пух — волосы, небесные глаза, в которых читалась бесконечная любовь. Мягкая и нежная, больше походящая на юную влюбленность. И голос, с придыханием звучащий при самых важных словах и фразах. На вкус сладкий, как марципан.