Незаконные связи

Я сижу в лазарете рядом с Питом. Ему перевязывают предплечье, на коже большая рана от осколка, который попал в нас во время взрывов в Восьмом Дистрикте. У меня получилось на удивление хорошо, только моя лодыжка ужасно болит, и мне нужно ее перевязать. Нас тщательно проинструктировали доложить командованию сразу после того, как нас перевяжут. Сегодня вечером они планируют выпустить в эфир новый рекламный ролик. План вернуть меня к действию сработал - я четко и хорошо выступил. Пит был великолепен в больнице, точно зная, что сказать. Он пытался помочь мне и Гейлу разобрать катера на воздушной подушке, но он ни хрена не умеет стрелять, поэтому в основном наблюдал. Прим одаривает Пита улыбкой. - Все к лучшему - Спасибо тебе, Прим Мы с комфортом идем к командованию. В последнее время с Питом стало лучше. Легче. Он не притворяется уязвленным. Он даже не изображает грусть. Он просто такой, какой он есть. каким он всегда был. Я помню его слова. “Это твой выбор”: Когда мы входим в команду, я смотрю на свое лицо на экране. Я выгляжу не так, как есть на самом деле. Я выгляжу крупнее, авторитетнее, старше ... и я спрашиваю себя, не использовали ли они спецэффекты, чтобы я так выглядел. Затем я вспоминаю, что Пит выглядит так, словно постарел на пять лет за три недели. Травма и утрата, через которые мы все прошли, несомненно, состарили нас. После окончания рекламного ролика зал взрывается похвалами и поздравлениями, но мне становится плохо. Я видел этих людей в больнице. Я встретил их и почувствовал их, и наблюдал, как их разнесло на куски. Праздновать нечего. И я не герой. Экран становится черным, затем включается снова. Жирными буквами на экране написано “никогда ранее не виденные кадры с Китнисс Эвердин”. Я задерживаю дыхание, крепко сжимаю руку Пита, затем опускаю ее, когда начинается воспроизведение видео. Я не герой. Сначала меня охватывает головокружение. Растерянность, когда я вижу себя в поезде, идущей в комнату Хеймитча, выпивающей немного его коктейля и забирающейся на него сверху. Пит замолкает и напрягается - вся комната замирает и напрягается, когда я снимаю штаны Хеймитча. Именно тогда я вспоминаю, что могу двигаться, и бросаюсь к двери. - Мисс Эвердин!- Вызывает президента Койна - Мы не закончили. Не повезло, я уже ухожу оттуда. Я несусь по коридорам, держась за живот. Меня сейчас стошнит. Позади меня раздаются шаги, и я начинаю бежать; но Пит окликает меня. - Китнисс! Подожди-. Я оглядываюсь, по моим щекам текут слезы. Пит направляется ко мне. - Меня сейчас вырвет. - говорю я Питу. Он кивает и ведет меня по коридорам. - Мои комнаты здесь. Он придерживает мои волосы, пока содержимое моего желудка выбрасывается в унитаз. Вот почему я знаю, что никогда не буду его заслуживать. Я издаю сдавленный звук, крик сотрясает мое тело, и тянусь за полотенцем. Он протягивает его мне, и я вытираю лицо. Мои заплаканные щеки кажутся красными, как свекла. - Сколько из этого ты видел?- Мягко спрашиваю я. - Достаточно...Но немного меньше, чем ты, отвернулся, когда понял... —он пожимает плечами. - Как ты думаешь, сколько из этого видели другие?- Я морщусь. Сколько раз показывали по телевидению? В какой-то момент кадры, которые мы снимали в Восьмом Дистрикте, транслировались по всему Панему. Мои слова “если мы сгорим, ты сгоришь вместе с нами”. Изображения меня и Пита, крепко стоящих рядом друг с другом - рука об руку. В следующий момент - полное смущение. Они показали что-то настолько ужасное - унизительное. В комнате, полной людей, с которыми я, как предполагается, работаю, я поделился одним из своих самых сокровенных моментов. Кто еще это видел? Все видели? Я ополаскиваю лицо холодной водой, глядя на Пита в зеркало. Его лицо бледное, под глазами пустые и печальные темные круги. Интересно, сколько из этих темных кругов из-за меня.… сколько бессонных ночей он потерял из-за меня? Давно ушел мальчик с хлебом. Раздается два тяжелых стука в дверь, прежде чем Гейл входит в купе. Его собственное лицо мрачно и сердито. - Койн нужно поговорить с вами обоими”, - холодно говорит он Питу. - Сейчас неподходящее время- Говорит Пит, протискиваясь мимо меня к Гейлу. -Это ситуация, которую нужно обсудить и уладить сейчас -Это может подождать до утра, не так ли? Когда мы все отдохнем и у нас будет время подумать- Пит наносит ответный удар. Я прислоняюсь спиной к фарфоровой стене ванной. Купе Пита идентично тому, которое я делю с Прим и моей матерью, с той лишь разницей, что оно дальше - ближе к комнате для брифингов, где мы обсуждаем предложения. Вот как мы смогли добраться сюда так быстро, без того, чтобы меня вырвало на пол. -Нет, это не может ждать. Нет, если ты хочешь, чтобы Китнисс пользовалась хоть каким-то доверием... -Утром к ней будет достаточно доверия. Пусть отдохнет. Головокружительное чувство охватывает мое тело, когда я слушаю их горячий спор. Повсюду были камеры. Снимали все. Одна в комнате Хеймитча - когда я опустилась на колени и взяла его в рот. Мы думали, что в этой большой комнате мы в безопасности. Какими же мы были дураками. И все это видели. Это видел Пит. Он все собрал? Это сразу после того, как он зашел в комнату в поисках меня? Осознал ли он, что это была первая ночь, когда я затащила его в свою постель? К горлу подступает желчь, но я проглатываю ее и делаю шаг к мужчинам, -Гейл, ни у кого из нас сейчас нет времени говорить об этом. Пожалуйста, скажи Койн, что мы поговорим утром - Я умоляю -Я просто пытаюсь помочь, - говорит Гейл, заглядывая глубоко в мои глаза. - Я знаю. И ты можешь помочь, сказав Койн, что я буду готов утром Он окидывает меня беглым взглядом и переводит взгляд на Пита. - Они показали все. Я имею в виду все. Прямо до того момента, как ты вошел в комнату. Теперь ты посмешище всего Панема.- Пит сжимает кулак и выпрямляется перед Гейлом. Мой старый друг лишь издает тихий смешок и широкими шагами выходит из комнаты. Пит садится на край своей кровати, а я прислоняюсь к стене. -Итак, это была ночь в поезде. Первая ночь, когда мы ... -Да -Почему?-Он спрашивает так мягко, что я знаю, что это честный вопрос. -Я не знаю-. Я честно отвечаю. -Тогда, Я чувствовал вину за то, что сделал. И я любил тебя — я люблю тебя так сильно, что просто хотел это исправить - Ты говоришь, что это было по-настоящему - что ты любила меня. Но что ты чувствовала к нему?- Я качаю головой, сдерживая подступающие к глазам слезы. Мы впервые говорим об этом откровенно, и я не позволю своим эмоциям взять верх надо мной. - Я не знаю. Я думал, это был просто секс. Я сделала ... но тогда, я не знаю. Мы с ним одинаковые. И я думаю, что мне было странно комфортно с ним так, как я никогда не чувствовала бы себя ни с кем другим Я пожимаю плечами и наблюдаю за его лицом. Он смотрит на меня, и в его глазах есть что-то, чего я никогда раньше не видела. Что-то, что я не могу определить. - Мне очень жаль. Я думал, это будет секрет, который умрет вместе с нами обоими на арене. Я никогда не хотела, чтобы ты знала. Я никогда не хотела, чтобы тебе причинили боль - Мне всегда было больно, Китнисс-. Он шепчет. -Либо я собирался узнать правду, либо ты умрешь на той арене, будучи беременной моим ребенком. В конечном итоге мне всегда было бы больно - Мне пора. - Я должна идти. - шепчу я. - Ты уверена, что с тобой все в порядке?+ Спрашивает Он. Я качаю головой. - Ты в порядке? Он качает головой. Мне хочется подойти и снова и снова обнимать, целовать и извиняться перед ним. Вместо этого я коротко киваю ему и выхожу. Небольшое благословение заключается в том, что мои мать и сестра отработали двенадцатичасовую смену и несколько часов назад отправились спать. Они пропустили трансляцию. Они пропустили все. Они спят вместе, когда я наконец добираюсь до своей комнаты. Я сразу ложусь в постель, потрудившись только скинуть ботинки и расстегнуть молнию комбинезона, в котором на мне. Я ворочаюсь и обнаруживаю, что совершенно не могу отдохнуть. Я беру зажигалку Хеймитча из дома, лежащего поверх его книги, и несу ее в ванную. Я избегаю смотреть на себя в зеркало. Я избегаю этой версии себя. Шлюха, распутница, манипулятор, подонок. Это слова, которые наверняка срываются с уст каждого гражданина Капитолия, когда они говорят обо мне. Вероятно, эти слова замалчиваются и в Тринадцатом округе. Я переворачиваюсь на задницу и раздвигаю ноги. Теперь я полностью без комбинезона. Только в нижнем белье. Я подношу пламя к внутренней стороне бедра на одну секунду, две, три, четыре - вот тут я начинаю это чувствовать - пять, шесть, семь. Я убираю пламя и смотрю на ожог. Я ненавижу ожоги. Это худший вид боли - именно поэтому мне это нужно. Мне нужна сильнейшая боль. Мне также нужно чувствовать что угодно. Хорошее, плохое, уродливое. Я просто хочу, чтобы не онемело. Снова на другом бедре. Я досчитываю до восьми, с благоговением провожу пальцами по вздувшемуся пузырю и чувствую, как мое тело начинает расслабляться. Я возвращаюсь к своей койке и засыпаю. Ощущение тела на моем теле вырывает меня из сна. Я открываю глаза, когда чья-то рука зажимает мне рот. С моих губ срывается вздох, когда я вижу, кто стоит надо мной. - Хеймитч? - Ты скучала по мне, милая? Он отпускает руку и начинает покрывать поцелуями мои губы, щеки, шею. - Когда ты вернулся? Ты ранен? Что случилось? - Позже... - Но...“ -Позже! Мы поговорим обо всем этом позже-Он рычит. Его пальцы скользят по моему телу, и он сжимает мой торс. Я стону, и он снова накрывает мой рот. -Мы должны вести себя тихо- Он шепчет мне на ухо.- Как думаешь, ты можешь помолчать ради меня, милая? Я киваю. Он отпускает меня, и я задыхаюсь. Затем он начинает раздевать меня, стягивая рубашку через голову. Я издаю еще один стон, когда он обхватывает меня ногами и прижимается ко мне. Он оставляет поцелуи на моих щеках и целенаправленно скользит в меня. Зубы подбираются к моей шее, покусывая и посасывая. Я погружаюсь в него. Нуждаюсь в нем все больше, больше, больше. Я смотрю, как он нависает надо мной. Я смотрю, как он толкается и толкается, а затем я вижу, как ему перерезают горло. Все еще на мне, из его шеи брызжет кровь. Она покрывает меня липким багровым. Я пытаюсь закричать, но такое ощущение, что из моего тела выпустили весь воздух. Я оглядываюсь и вижу президента Сноу. Он улыбается, держа в руке длинный клинок. -Мы не могли позволить этому уйти, не так ли?- спрашивает Сноу. Затем я кричу. Я просыпаюсь. Мое тело покрыто потом. Я прикрываю рот как раз вовремя, чтобы сдержать крик. Неважно, мама и Прим все еще спят - не похоже, что они могли бы помочь в этой конкретной ситуации. Мне нужен кто-то, с кем можно поговорить. Кто-то, кто успокоит меня и заставит забыть. Я надеваю комбинезон, съеживаюсь, когда жесткая ткань трется о мои бедра, и направляюсь к двери. Здесь темно и тихо. Технически, сейчас комендантский час. Я психически дезориентирована, и если кто-нибудь меня найдет, я просто сделаю вид, что сбита с толку. Но я точно знаю, куда направляюсь. Спускаюсь на лифте, все глубже и глубже под землю, на этаж Пита. Я иду по коридорам и представляю, каково это - чувствовать себя призраком. Я добираюсь до его комнаты. Я ожидал, что дверь будет закрыта - что мне придется постучать. Но она приоткрыта. Изнутри пробивается свет. И это приглушенные голоса? Я останавливаюсь как вкопанный и вглядываюсь в комнату. На кровати Пита сидит Делли Картрайт и рассказывает выразительную историю. Она красивее, чем я помню. Ее некогда желтые волосы теперь более прозрачные и пепельно-русые, она немного похудела - у нее высокие скулы. У нее яркие глаза. Она выразительная, красивая и добрая. Все то, чем я не являюсь. Ревность пронизывает меня, когда Пит протягивает руку и обнимает Делли, притягивая ее к своей груди. Я не должна ревновать. Пит не мой. Пит никогда не был моим. Даже если бы и был, я никогда не заслуживала его. А Делли хорошая. Такая хорошая и добрая. Они заслуживают друг друга. Но в моем горле встает комок, и я отступаю, пока не выставила себя дурой и не начала плакать. Мне нужно с кем-нибудь поговорить. Мне нужен друг. Но с кем? Я скорее сожгу свои бедра дотла, чем заговорю с ним. Прим мудра, но она не может понять, через что я прохожу. Мы с мамой недостаточно близки, чтобы говорить об этом. Есть один человек, один человек, который, возможно, поймет. Итак, я тихо плачу и спускаюсь на лифте в лазарет. Внутри я нахожу Финника, осторожно ковыряющегося в чашке с пудингом. Он выглядит красивым, как всегда, усталым и смущенным. Я нечасто навещал его, и, судя по выражению крайнего замешательства на его лице, когда я вошел, он не ожидал меня в качестве посетителя. - Китнисс-. Он слегка улыбается мне. -Привет, Финник Я подхожу и сажусь на край его больничной койки. -Как дела?-Спрашивает он, внимательно изучая меня, и предлагает мне немного своего пудинга. Я сожалею об этом, но он настаивает. -Ты худая, как жердь. Тебе никто не говорил, что нужно есть? Я вздыхаю и беру его пудинг. Я похудела. В последнее время я мало ела. У меня не было мотивации есть. Не хотелось. Я не чувствовал голода, вообще ничего не чувствовал с тех пор, как попал сюда. Я уверен, что сладости наполнили бы меня радостью в моей прошлой жизни, но сейчас это холодная безвкусная жижа. - Итак. Что мы чувствуем? Используемые, эксплуатируемые, грязные, обиженные или ничего? Итак, он увидел видео. Я наивно надеялся, что он каким-то образом пропустил видео. Не повезло. -Все это. И почему-то тоже ничего-. Я отвечаю прямо, Финник слегка приподнимается и укутывает мои руки дополнительным одеялом. -Как Пит? Я пожимаю плечами, затем, судя по его взгляду, рассказываю ему все. С тех пор, как мы приехали, между нами было что-то странное. Как мы постепенно сближаемся, как он противостоял Гейлу и что я видел сегодня вечером с ним и Делли. Финник внимательно слушает. Он ничего не добавляет, пока я не закончу. Когда он наконец заговаривает , то произносит с резким вздохом -Пит хороший. Он любит тебя. Но ты можешь пойти к нему, только если будешь уверена. Что-нибудь еще может разбить его сердце безвозвратно Я слегка улыбаюсь ему, благодаря за его слова. Я встаю, чтобы уйти, но он мягко кладет руку мне на плечо. Его взгляд более пристальный, чем когда-либо после арены. Ими движет какая-то цель. -Китнисс… в том, что произошло, нет твоей вины. Это видео было опубликовано, чтобы тебе было стыдно. Не доставляй им удовольствия, позволив им победить Что- то в его тоне заставляет меня спросить, -Они сделали то же самое с тобой ... не так ли? -В некотором роде..- Говорит он. Он сжимает мое плечо, затем похлопывает меня. Сегодня вечером я не могу встретиться со своей матерью или Прим. Вместо этого я сворачиваюсь калачиком в кладовке и пытаюсь уснуть. Мои пальцы неизбежно натыкаются на зажигалку Haymitches, спрятанную в нагрудном кармане. Я закатываю рукав до невидимой обычно длины и прижимаю к нему пламя, пока боль не становится слишком неприятной. Я с трепетом наблюдаю, как образуется волдырь. Я ковыряюсь в этом, пока не остаюсь с кровоточащей раной на руке. Я размышляю о том, с чем столкнусь завтра - о том, какие новые ужасы Капитолий может навлечь на меня, Хеймитча и Пита, и о словах, сказанных Финником. “ты можешь пойти к нему, только если будешь уверена. Все остальное может разбить его сердце безвозвратно ”. Мне снится сон, в котором Сноу вешает меня, моя сестра бегает вокруг дерева и поет Висячему Дереву мелодию детской колыбельной. Бесплодно Я рисую слово на запястье ногтями после упоминания этого слова в команде. Что-то о “двенадцатый округ и его бесплодная земля”. Интересно, стало ли мое тело после удара электрическим током таким же, как земля двенадцатого дистрикта. Бесплодным и пустым. -Я думаю, нам действительно нужно решить насущную проблему- говорит Койн - Это видео было особенно грубым. Я не думаю, что будет неправильно сказать, что оно может отпугнуть людей, не решающихся присоединиться к делу. И сейчас нам нужно больше цифр, чем когда-либо. Мисс Эвердин, есть еще подобные видео? Я встречаюсь взглядом с Койн и осторожно киваю ей. -Сколько? -Плутарх, когда за нами не следят в Капитолии?— Пит спрашивает -За тобой постоянно наблюдают. В учебном центре нет слепой зоны- Отвечает Плутарх. “Много”. Это все, что я говорю Койну, не испытывая желания перечислять все свои сексуальные подвиги перед женщиной. - Тогда между мной и Китнисс тоже что-то было бы-. Говорит Пит. Гейл почти рычит на это. На его лице заметная хмурость. Я хочу спросить, кто вообще пригласил его на встречу. -Они используют это, чтобы уничтожить мой имидж, верно? Я имею в виду - все уже знают обо мне и Хеймитче, они просто этого не видели. Что, если Капитолий больше думает, что я буду слишком смущена, чтобы показать свое лицо? -Ну, а ты разве нет?” -Нет. И я не буду - я не позволю им победить Зал смотрит на меня. Намек на гордость, кажется, появляется на лице Пита. -Я хотела бы поговорить об этом. Сделайте заявление или что-нибудь в этом роде- Я говорю им. -И что сказать?- Спрашивает Койн. -Что я не отступлю. Я не буду бояться. Что Сноу не победит ”. Койн кивает, и Крессида записывает что-то на бумаге. Затем Пит прочищает горло. -У меня тоже есть идея. Люди не знают, что произошло в Двенадцатом Дистрикте. Не совсем. Я думаю, что мы должны им показать. Через сорок пять минут после окончания встречи я, Пит, Крессида, Поллукс и Кастор садимся в катер на воздушной подушке и отправляемся в двенадцатый дистрикт. -Я ненавижу все это- Говорит Пит, когда мы готовимся к взлету. Когда начинается резкое движение, он инстинктивно хватает меня за руку. Точно так же, как он делал для поддержки в вагоне. Я слегка сжимаю его в объятиях. Между нами по-прежнему все в порядке. Я все еще чувствую себя немного сердитой, и я все еще знаю, что у меня нет права злиться на него. Что, в свою очередь, злит меня еще больше. Мы начинаем на пепелище дома Пита. Одинокая плита стоит в куче золы. Интересно, находятся ли в этой золе кости его родителей, его братьев. У меня от этого сводит живот, но Крессида единственная, кто может сказать: -Расскажи мне об этом месте. О своей жизни здесь”. -Ну, я был пекарем. До Игр я был здесь со своей семьей -А потом ты переехала в деревню победителей с кем-нибудь из них? -Нет. Они остались здесь-. Он делает паузу, вытаскивая противень из золы. - У меня с ними не было отношений. Не так, как у Китнисс со своей семьей. Моя мать была грубой и дикой. Всегда била меня и моих братьев. Мой отец - он был соучастником. Никогда не била нас, но и не делала ничего, чтобы остановить это. Однажды я случайно проспал допоздна и не встал, чтобы помочь ей в пекарне. Она ударила меня одной из них по голове. - Он поднимает металлическую скалку, которую нашел среди обломков. Я не могу сдержать вздоха, который срывается с моих губ. Как и слез в моих глазах. -Я неделю не ходил в школу. У меня было сотрясение мозга и наложение швов. Она не выжила. Мои братья не выжили. Мой отец не выжил. И мне грустно из-за них. И я также рад, что она больше не может причинить им боль Он бросает скалку обратно в пепел и уходит. Мы подходим к the Seam, и я показываю им свой старый дом. Руины. Именно Пит предлагает показать съемочной группе лес. Чтобы показать, какой храброй я была, столкнувшись с ними в одиночку. Мы с Питом идем бок о бок к озеру. Съемочная группа задерживается у нас за спиной. Я хочу посмотреть, как он. Спроси, что он чувствует. Но все, что мне удается сказать, это, -Я рад, что она больше не может причинить тебе боль Пит смотрит на меня, слегка замирая. Затем, -Я и не представлял, насколько здесь плохо -Я тоже. Я пришел сюда, но был под слишком большой дозой морфлинга, чтобы понять это -Что ж, по крайней мере, мы в этом вместе -Да”. Мы добираемся до озера. Я ем бутерброд с сыром вместе с Поллуксом и Питом. В середине трапезы Поллукс подталкивает меня локтем, указывает на небо, затем на мою булавку с сойкой-пересмешницей. - О да. Это сойки-пересмешницы-. Я киваю. Затем насвистываю короткую мелодию Руэ. Птицы с любопытством замолкают, затем начинают подражать мелодии. Поем это друг другу снова и снова. Я откусываю еще один кусок от сэндвича, когда Поллукс пишет слово в грязи. “Пой” Я делаю паузу, заканчиваю жевать и обдумываю это. Одна песня не выходила у меня из головы со времен quarter quell. Одна песня осталась у меня в голове. Поэтому я открываю рот и начинаю петь. Когда я заканчиваю, Пит просто улыбается. Когда я спрашиваю его, почему, он говорит -Птицы остановились послушать Мы заканчиваем день в Деревне Победителей. Пит получает несколько жетонов из своего дома. Альбомы для рисования и акварели. Я сижу на пыльном зеленом диване в кабинете Хеймитча. Я попросил, чтобы были только я и Крессида. Она направляет камеру на меня, и я изо всех сил стараюсь перестать ерзать. Начнем с основ. Моя дружба с Хеймитчем. Как он наставлял меня в первых играх. Как мы общались без слов. Затем мы погружаемся в наши “романтические отношения”. Я хочу сказать Крессиде, что в том, что мы делали, не было ничего романтического, но я не хочу быть слишком грубым. - Как это началось? -Это началось, когда было объявлено о подавлении в квартале. Той ночью мы с ним заключили сделку. Защищать Пита, несмотря ни на что. Мы оба были пьяны. Нам обоим было грустно. И мы оба были злы. Я была так зла на Сноу за все. За то, что она контролировала мою одежду, мою речь, того, кого я любила, и снова - мою жизнь. Я хотел сделать что-нибудь, чтобы доказать себе, что он не мог контролировать все. -Что-нибудь, что заставило тебя выбрать это в качестве акта восстания?” Я пожимаю плечами и отвечаю честно. -Он был там: мы были пьяны”. -И что произошло после? Вы продолжили свой роман? -Нет. В ту ночь мы согласились, что это была ошибка. Что-то изменилось, только когда мы ехали на поезде в Капитолий на Квартальную Бойню. Я даже не уверена, что именно.… может быть, я просто знала, что вот-вот умру - и он тоже. А потом я узнала о ребенке ... -Что ты при этом почувствовала? - Я была В ужасе. Грустно. Плохо.. Я не думала, что у меня получится. Я даже не давала себе времени подумать о ребенке до середины игр. И я начала надеяться. Может быть, совсем немного, я думала о своей дочери или сыне и о том, какой я буду матерью, а потом это ушло На моих глазах выступают слезы, и я поспешно вытираю их рукавом. -А как вы относитесь к тому, что видео распространяются по всему Панему?” -Это меня расстроило. Это заставило меня захотеть спрятаться. Но я знаю, что прятки позволят победить только президенту Сноу. Я знаю, он надеется, что я спрячусь. И я не доставлю ему такого удовольствия. Я отказываюсь позволять ему больше контролировать мою жизнь - Так тебе не стыдно? Я потрясенно смотрю на Крессиду и качаю головой. - Нет. Нет, мне очень стыдно. Я унижена. Не из-за своих действий, а из-за тех, кому я причинил боль- Слезы наворачиваются сейчас, и я не могу их вытереть. Я никогда не должен был так поступать с Питом. Я также никогда не должен был поступать так с Хеймитчем. И те вещи, которые я сказал ему на арене - я причинил боль ему, и я причинил боль Питу. Двое людей, о которых я забочусь больше всего на свете. Я не скажу "люблю ". Не сейчас. Не здесь. Слезы продолжают литься. Горячие, влажные, непримиримые. - Я не проживу ни дня, чтобы не сожалел о своих действиях. Я никогда не смогу простить себя за то, что я сделал, и им, мне за это глубоко стыдно. Но я не буду стыдиться своего тела. Я не буду стыдиться моментов уединения, которые использовались против меня. Я не буду стыдиться этого - Снято! Я сижу в душе. Мои бедра и руки покрыты волдырями от ожогов. Я ковыряю один из волдырей и жалею, что не могу сделать ожог еще глубже. -Китнисс?- Голос Пита доносится с другой стороны двери. -Он дает еще одно интервью- Я поспешно натягиваю комбинезон, не потрудившись взбить или высушить волосы, и бегу рядом с Питом, чтобы командовать. Я останавливаюсь, когда вижу мужчину на экране. Не нашего наставника. Я видела Хеймитча в процессе ломки и сгибания. Он никогда так не выглядел. Осунувшееся лицо. Губы потрескались. Его глаза вызывают наибольшее беспокойство. Стеклянные и расфокусированные. “О, Боже мой”. Я шепчу. Пит сжимает мою руку ( и я знаю, что он тоже это видит). Насколько это плохо. Он говорит что-то о крушении поезда, когда Бити нажимает кнопку. Бац - я на экране. Капитолий на мгновение восстанавливает контроль, показывая Хеймитча с ошеломленным выражением в глазах. Назад и четвертый, и снова и четвертый. Это похоже на игру, если такое зло можно назвать игрой. Хеймитч выглядит смущенным и разочарованным. Его глаза сужаются, когда он смотрит на то, что в основном является монитором, показывающим мое лицо. Мое пение доходит до нас. Вернемся к Хеймитчу. Вернемся ко мне. Затем, наконец, вернемся к Хеймитчу. Его глаза наполняются слезами, и Сноу тоже хмурится. -У вас есть какие-нибудь последние соображения по поводу мисс Эвердин?-Президент спрашивает Хеймитча. Я сжимаю руку Пита еще крепче. -Только одно Он смотрит прямо в камеру, и кажется, что он смотрит прямо на меня. - Помни, кто настоящий враг, милая. Помни, кто они. Потому что, если ты не будешь осторожна там, в тринадцатом округе, завтра тебя здесь не будет, понимаешь?- Сноу кричит, чтобы камеры выключили. Камера опускается вправо, когда миротворец замахивается на Хеймитча. Кровь разбрызгивается по кафельному полу, прежде чем запись прекращается. Я даже не кричу. Я молчу, цепляясь за Пита изо всех сил. Я не уверена, упаду ли я в обморок, или меня вырвет, или начну драться. В комнате воцарился хаос. Люди спрашивают, что это значит, что он имел в виду? Пит просто продолжает крепко держать меня и спокойно, но властно говорит; -Нам нужно немедленно уйти в подполье. Очевидно, что он пытался нам что-то сказать и был за это наказан. Лучше перестраховаться сейчас, чем ждать Я киваю в знак согласия. Даже если он нас не предупреждал - лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. Пит ведет меня вниз, в безопасное место, но я чувствую, что никто из нашего окружения ничего не замечает. Это было все? Последняя капля? Я только что смотрела, как Хеймитч умирает по телевизору? Хватка Пита становится крепче. - Они убили его? - Они убили его? - шепчу я, пока мы пробираемся сквозь плотную толпу Тринадцати. -Нет. Нет, я сомневаюсь, что они просто убьют его-. мрачно говорит Пит. Пытки - вот чего ожидает Пит. Я представляю его привязанным к стулу, избиваемым, обожженным, казненным на электрическом стуле, запертым в воде. Я представляю его крики. Я сжимаю руку Пита, и он поворачивается ко мне с грустным и огорченным выражением лица. Ему не нравится Хеймитч, но мы оба знаем, что никто не заслуживает таких страданий. Пит помогает мне следовать инструкциям в купе и берет свои припасы, но не идет в свое купе. Вместо этого он обнимает меня, пока мы ждем. Его рука обнимает меня, защищая, пока мы ждем мою маму и Прим. Хотя это не просто так, как будто он обнимает меня, мы обнимаем друг друга. Потому что, что бы Хеймитч ни сделал, он только что снова спас нас, и теперь он расплачивается за это высшей ценой. Когда моя мать находит нас, я слишком погружен в свои мысли. Это происходит только после того, как Пит задает вопрос: -Где Прим?-Когда я возвращаюсь к реальности. “Прим...” Я шепчу. Моя мама говорит, что она сказала Прим спуститься раньше нее. Что нет никаких причин, по которым она не должна быть здесь. И внезапно мое сердце падает, и я чувствую, что похудела на 10 фунтов. -Лютик. - Шепчу я. Пит следует за мной, когда я бегу к выходу. Я кричу им, чтобы они остановились, придержали двери, втискиваясь своим телом в щель в двери. Охранник кричит на меня, но Пит блокирует меня, прежде чем они успевают вытащить. -Прим? Примроуз?!- Я зову свою сестру, чувствуя зловещую боль в животе. - Прим? -Китнисс! Мы идем! Придержи дверь- Прим кричит в ответ. Я облегченно всхлипываю и оглядываюсь на охранников, которые стреляют в меня и Пита страдальческими и сердитыми взглядами. -Просто придержи дверь на минуту-Я умоляю. Они неохотно соглашаются. В тот момент, когда Прим входит внутрь, держа Лютика на руках, стальные двери закрываются. -Прим!- Я вздыхаю, обнимаю ее и прижимаю к себе тупого гребаного кота, который оказывается между нами. Лютик мяукает. - О чем ты думала?!- Спрашиваю я, хотя уже знаю ее объяснение. -Я не могла снова оставить его, Китнисс. Он был так напуган. Шагал сзади и четвертым.… Я не могла оставить его -Хорошо. Все в порядке. Ты в порядке. Я просто ... я не могла ... я не могла потерять кого-то еще сегодня вечером-. Говорю я сквозь дрожащие рыдания. Затем Прим обнимает меня, шепча на ухо. Мы остаемся так еще несколько мгновений, прежде чем мама провожает нас в наше купе. Я обнимаю сестру и смотрю, как Пит уходит.