The Blood

Чонгук с удивлением наблюдает за тем, как Хосок и Чонин нежно обнимаются. Он задаётся вопросом, когда же омега брата успел здесь появиться. Папа, нежно держа парня за руку, что-то говорит ему. Чонин одет в повседневную одежду, в отличие от остальных, которые в этот вечер щеголяют в вечерних нарядах. Но несмотря на простоту одежды, в ней легко узнаются дорогие бренды. Всё-таки старший брат предпочитает, чтобы его омега всегда выглядел элегантно. Блуждая глазами по залу, он переводит взгляд на голубоглазого блондина, стоящего в дальнем углу банкетного зала. Его улыбка кажется вымученной, а глаза полны скуки. Омега кивает собеседнику, словно соглашаясь с чем-то, что ему совсем не нравится, и маленькими глоточками потягивает шампанское, стараясь не привлекать к себе внимания. Острый взгляд скользит по залу, полному гостей: знаменитостями, акулами бизнеса, политиками. Помещение пестрит от всевозможных нарядов: разных цветов, фасонов, расшитых золотом и стразами. Вокруг блеск драгоценных металлов и камней, но парень явно чувствует себя здесь не в своей тарелке. Возникает желание даже избавить его от надоедливого собеседника, являющегося ему полной противоположностью: порывистый и чрезмерно эмоциональный, с яркими жестами и громким голосом. У Кима-младшего лицо, словно сошедшее с небес: огромные, бездонные глаза, обрамленные темными бровями прямой формы, которые слегка изгибаются, придавая лицу выразительность. Аккуратный нос изящен, а скулы очерчены нежным румянцем. Верхние губы изогнуты, придавая лицу томный и загадочный вид. Глаза подчеркнуты легким, но идеальным макияжем, который гармонично сочетается с белокурыми волосами. В свете искусственных ламп он напоминает ангела с небесно-голубыми глазами, излучающего неземную красоту. Когда блондин взглядом встречается с ним, уголки больших губ едва заметно приподнимаются. Соблазнительный взгляд пронзает насквозь, вызывая трепет и волнение. Малиновые губы влажно блестят, а кончик языка играючи скользит по верхней губе, добавляя невинному облику чувственности и притягательности. Чонгук внезапно ощущает себя беззащитным, будто стоит перед ним совершенно обнажённый. Омега откровенно разглядывает его, и голубые глаза скользят по лицу и фигуре. Альфа хорошо понимает, что его внешность и телосложение всегда привлекали внимание многих омег. И до сих пор Чона это не только не смущало, но, скорее, даже не волновало. Однако сейчас такое внимание ему неприятно. Неприятно быть чьим-то интересом, но не желать отвечать взаимностью. Ему не хочется разочаровывать этого ангела, ведь он явно ждет ответа на свой флирт. И Чонгук, сам того не осознавая, ощущает вину за выбор, сделанный уже много лет назад. Он топит глаза в стакане со светло-соломенной жидкостью. Ему очень хочется «увидеть», станет ли чувство вины меньше или нет. Но нет, не становится. В одно мгновение Ким растворяется в толпе, исчезая из поля зрения альфы. Чонгук успевает лишь моргнуть, когда неожиданно, словно из ниоткуда, блондин снова появляется перед ним. Его решительные шаги четко звучат по мрамору зала, заполненного элегантными гостями, пока он уверенно пробирается сквозь толпу, сокращая расстояние между ними. Сердце начинает биться чуточку быстрее, и он неотрывно следит за каждым движением омеги, как будто этот ангел единственный, кто существует в этом мире. — И как долго? — наигранно строго спрашивает подошедший. Голос омеги звучит неожиданно низким тембром, напоминая звук разливающегося сладкого меда, что особенно сильно нравится альфе. — Простите. Что? — с нескрываемым удивлением переспрашивает он. — Как долго мне пришлось бы ждать, когда ты наконец-то решишься подойти ко мне? — добавляет блондин, не сводя с него пристального взгляда. Молодой Волк восхищен этим белокурым ангелом, который не боится говорить о своих чувствах напрямую. Ким решительный и дерзкий — качества, редко встречающиеся у омег. Кажется, ему чуждо стеснение и скованность. А его голос — это алкоголь, от которого пьянеешь. У Чонгука уже появляется зависимость. Радует и то, что у парня не типичный цветочный запах, присущий омегам. Его ненавязчивый, слабовыраженный натуральный аромат овсяного молока теплый и уютный, успокаивающий и умиротворяющий, идеально подходящий Киму и выделяющийся среди других. Этот запах напоминает Чонгуку ощущения, которые он испытывал рядом с единственным человеком, который ему по-настоящему нужен. — Извини, что заставил ждать, — просит он. — Надеюсь, в следующий раз ты будешь посмелее, Чон, — с придыханием тянет его фамилию парень. Чувственно и нежно. — Чонгук, — представляется альфа и добавляет уже полное имя: — Меня зовут Чон Чонгук. — Мленькие губы растягиваются в улыбке, и юноша протягивает свою руку для приветствия. — Ким Тэхён, — отвечает тот, соединяя тонкую ладонь с изящными длинными пальцами в уверенном рукопожатии. — Приятно познакомиться, Чонгук. Несколько мгновений альфа и омега стоят, пристально вглядываясь друг в друга и анализируя свои мысли. После прерывают физический контакт. — Ты очень красивый, — неожиданно для себя озвучивает альфа. — Мне приятно это слышать от тебя, — с легкой улыбкой отвечают ему. — Может, прогуляемся? — стоит этим словам сорваться с губ, как Чонгук тут же жалеет о сказанном. Сейчас он остро осознает, что дает омеге возможность укрепить интерес к себе, на который он не уверен, что сможет ответить. — Почему бы и нет, — а тот с радостью принимает его предложение. — Это было бы здорово. Чонгук ощущает невероятное облегчение, что в этот раз сумел удержать язык за зубами и не ляпнуть ничего лишнего. Сердце уже колотится в груди, и он может выдавить из себя лишь слабую улыбку, стараясь скрыть возникшее напряжение внутри. Альфа и омега неспешно выходят на террасу ресторана. Они одновременно вдыхают в себя как можно больше свежего воздуха. Им обоим претит находиться в удушливой атмосфере лжи и лицемерия. Вечерняя прохлада пронизывает Чонгука до костей. Тело вдруг становится лёгким, как будто невидимый груз падает с плеч. Тяжесть внутри ослабевает, и воздух наполняет легкие свежестью. Парни прогуливаются по тропинке, освещенной наземными фонарями. Со стороны залива дует пронизывающий бриз. Свежий ночной воздух проникает под лёгкую блузу омеги, но он в своём волнении даже не замечает этого. В груди горит огонь, но руки остаются холодными, а незаметная нервная дрожь потрясает все тело. Тэхён понимает, что находиться здесь, вдали от тщеславия этого вечера, – это единственное, что приносит ему спокойствие и умиротворение. Сердце начинает биться медленнее, а мысли становятся яснее. — Позволь. — Чонгук снимает с себя пиджак и накидывает его на плечи Тэхёна. — Так-то лучше. — О, благодарю, сир. — Манерно укутывается блондин в короткий, но тёплый пиджак, явно поддразнивая молодого Чона. — Я серьёзно. — С усмешкой замечает альфа. Его искренне забавляет этот игривый омега. — Сейчас довольно прохладно. Не хотелось бы, чтобы ты заболел. — А если бы и заболел? — Тэхён вдруг останавливается и поднимает глаза, глядя на него с какой-то надеждой. — Мой рыцарь обо мне позаботился бы, как ты думаешь? Чонгук успевает сделать шаг, но останавливается, точно пригвожденный к земле, и растерянный взгляд его устремляется на блондина. Тэхён выглядит таким чистым и невинным, как же он не похож на любимого Чонгуком человека. Контраст до такой степени бросается в глаза, что парень поражается, как он мог сравнить Тэхёна с тем, кто многие годы под самой его кожей. Сидит внутри, в самой его крови. Внутри всё заходится беспокойством, каждая жилка в нём напрягается, он совершенно теряется и абсолютно не знает, как ответить. Омега, стоящий напротив, не может скрыть своего смущения. Он понимает, что его слова заставили Чона почувствовать неуверенность, и теперь не знает, как исправить ситуацию. Молчание окутывает их, и лишь легкий ветерок проскальзывает между ними. Они смотрят друг на друга: один — растерянный, другой — смущенный тем, что стал причиной этой растерянности. Чонгук пытается собраться с мыслями. Он понимает, что должен что-то сказать, но слова не приходят на ум. Тэхён решает нарушить молчание первым: — Шучу, не напрягайся так! — прыскает он смехом в кулак, слегка толкая в плечо Чона. — Видел бы ты сейчас своё лицо! Он заливисто смеется, и Чонгук отвечает ему широкой улыбкой. Они стоят на пирсе. Ветер треплет волосы, проникает под одежду, охлаждая разгоряченное за день тело. Шум бьющихся волн наполняет воздух, успокаивая и расслабляя. Чонгук чувствует знакомые, слегка солоноватые ноты, с примесью йода и мокрого песка, которые так идеально сочетаются с хвойным запахом приморских сосен и сухих трав. Сердце ноет. Вновь это болезненное ощущение пустоты. В районе солнечного сплетения саднит так сильно, что он даже потирает грудь. Ветер разгоняет серую дымку облаков в ночном небе, и в просвете появляется луна. Призрачный тусклый свет заливает узкую серебристую полосу воды, и ночная мгла отступает, будто хочет дать передышку. Вдалеке, как причудливые сгорбившиеся великаны, чернеют горы. Стена окружающей тьмы становится осязаемой, льнет к коже, лаская и успокаивая. Каждый вдох приносит с собой соленый аромат моря, смешиваясь с запахом водорослей и мокрых камней. Чонгук закрывает глаза, и в сознании всплывают образы из прошлого. Он вспоминает те моменты, когда рядом был «он», тогда в детстве они смеялись, гуляли по родному городу и смотрели на звезды по ночам, лежа на траве в саду. Воспоминания вызывают одновременно боль и тепло, все равно что старая рана, которая не заживает полностью, но приносит с собой и светлую тоску. Ветер слегка усиливается, и волны становятся чуть выше, разбиваясь о пирс с грохотом. Чонгук чувствует, как холод проникает глубже, но ему это уже не так важно. Он здесь, словно на краю мира, остается, несмотря на присутствие рядом человека, наедине со своими мыслями и воспоминаниями. И несмотря на всю печаль и пустоту, он не готов отпустить мысли о другом альфе. Он готов принять свою боль, свою тоску, потому что они — часть его, часть того, кто он есть. Новые знакомые долго беседуют обо всём и ни о чём, наслаждаясь каждой минутой общения. Чонгук удивляется, как легко они находят общий язык, и насколько комфортно ему рядом с Тэхёном. Ему нравится смех, улыбка и голос омеги, но он по-прежнему не испытывает влечения к нему. Ким Тэхён невероятно красив, с хрупким станом, который можно обхватить ладонями. Он скромен, сдержан и благороден, но при этом ярок и горяч. В нём есть всё, что нравится и чего желает каждый альфа. Однако всё это не заставляет сердце Чонгука биться чаще, нет «молний» и мурашек, он лишь согревает его осиротевшую душу своим теплом. — Нам пора возвращаться, — с некоторым разочарованием говорит Ким. Омега покидает пирс, испытывая странное, давно забытое чувство неудовлетворённости и досады. Ему показалось, что альфа в некоторые моменты как будто уходил в себя, многое недоговаривал и держался с ним очень рассудительно, не давая ни намёков, ни поводов для флирта. Однако, несмотря на это, Тэхён чувствовал себя комфортно в его обществе. С Чонгуком ему не нужно было притворяться ни соблазнительным художником V, ни гордым омегой из Дома Ким. В любом случае, он считает, что этого вполне достаточно для общения тех, кто никогда не сможет быть вместе, потому что их семьи, их враждующие кланы, останутся непреодолимым барьером.

***

Чимину наскучил этот вечер. Шум голосов эхом отдается по барабанным перепонкам. Звон бокалов, скрежет ножа по тарелке, чей-то звонкий хохот, веселье, танцы, нарядное лицемерие, надрывные стоны виолончели, сияние бриллиантов, преломляющихся радужными бликами в хрустале бокалов — вся эта мишура порядком раздражают его. Он уже не может выносить этого всего и подумывает о том, чтобы срочно найти способ сбежать. А еще этот Ли Кай, все время бросающий похотливый взгляд в его сторону, от которого Чимина передергивает. «Блядский Ли Кай», — думает он. Им овладевает жуткое желание подойти и окатить того водой. «Пусть остынет»,— усмехается он про себя, представляя эту картину. Омега уже давно привык к сальным, пожирающим его взглядам, намекам и шуточкам в свой адрес и знает, где можно кокетливо ответить, а где лучше тут же сбежать. Он бы соврал, сказав, что считает Кая несимпатичным, однако альфа привлекателен, чертовски. Если бы не пугающие демоническим блеском черные глаза. Альфа давит одним взглядом, от которого замираешь на месте соляным столпом. Чимин готов поклясться, что после него как будто свет внутри тебя умирает полностью. Места, которых он касался взглядом, покрываются язвами, а от общения с ним в прошлый раз остался лишь привкус горечи на губах, неприятный осадок разметался по всей грудной клетке, оставив внутри выжженную пустыню. На редкость неприятный человек. Чимин сидит на волшебном вечере роскоши и богатства, но не ощущает спокойствия. В голове вихрь мыслей, которые никак не связаны между собой и происходящим событием. Суматоха вокруг лишь усиливает раздражение. Пак не может избавиться от мысли, что скоро шумные омеги, с которыми он успел познакомиться, волной нахлынут сюда, к его столику, и захотят продолжить общение. Еще эта недавняя история с братьями-близнецами Ли не отпускает его. Омега теперь думает что это знак, что он всё делает не так. Живет совсем неправильно. Может, еще не поздно всё рассказать Намджуну и попросить у брата защиты? Чимин закрывает глаза, пытаясь найти хоть немного покоя в этом хаосе мыслей и эмоций. Слышится заразительный смех, отчего ему приходится открыть глаза и остановить поток сумбурных мыслей. Становится интересно, почему омеги так веселятся и над чем или кем они так смеются. «Над кем это они смеются?» — мозг сразу подкидывает какую-то ироничную мысль, что, возможно, над ним. Но здравый смысл говорит, что не обязательно всё должно быть связано с ним. «Блядь! Что за нездоровые мысли! Кажется, успокоительное не поможет, нужно что-то покрепче»,— размышляет парень. Пак приходит в себя лишь в тот момент, когда его плеча касается чья-то теплая рука, а бархатный голос, который он так хорошо знает, мягко произносит: «Скучаешь?» «Только не ты»,— мысленно рассыпается Чимин. Паникуя внутри, он медленно поднимает глаза от руки на своём плече к лицу, встречаясь взглядом с тем, кого меньше всего хочется видеть сейчас. За его спиной стоит Ли Тэмин. Как всегда, красота омеги не просто ослепительна, она завораживает. В его облике удивительным образом переплетаются чувственная, нежная и манящая красота с печальным, тусклым взглядом и тяжелой аурой безысходности. Каждое движение, совершаемое им будто на автомате, лишено жизни. И в этот короткий миг Чимин замечает в глазах под голубыми линзами нечто, отчего сердце сжимается. Возможно, это мольба. Но о чем? — Мне не нравится фальшь, а здесь её достаточно, — однако Пак всё же отвечает грубо и с сарказмом, а потом едко улыбается ему. — Мне тоже. Можно? — не дожидаясь разрешения, близнец Ли тихо и аккуратно опускается на соседний стул. Омеги не разговаривают, даже не смотрят друг другу в глаза. Напряжение между ними повисает весьма ощутимым облаком, и ни один из них не решается сделать первый шаг, чтобы разорвать неловкое молчание. Время тянется мучительно медленно, и кажется, что этот момент будет длиться вечно. Наконец, Тэмин, собравшись с духом, нарушает тишину. Его голос звучит тихо, но уверенно, ощущение такое, будто парень долго готовился к этому разговору. — Послушай, я хотел извиниться за то видео, — произносит он, стараясь не смотреть на Пака. А потом ждет ответа, затаив дыхание. Напряжение в воздухе становится невыносимым. В конце концов, молчание затягивается слишком долго, и он уже начинает думать, что его извинения останутся безответными. Чимин же, не выдержав, порывисто наклоняется вперед, почти пригибаясь через стол. Серые глаза пылают гневом, когда он пристально смотрит на блондина и раздраженно шипит: — Какого хуя? — тонкий голос звучит глухо, как из-под толщи воды, и парень изо всех сил пытается сдержать ярость, которая закипает внутри. Не планировавший афишировать перед посторонними людьми затевающийся скандал, Чимин спрашивает в полтона: — Что, чёрт возьми, это за игры у вас такие? — Послушай, я просто хотел извиниться, — слишком громко раздражается Тэмин, но, заметив, как несколько человек за соседним столиком недовольно оборачиваются в их сторону, тут же понижает голос. — А не ругаться с тобой. — Видео… Это дело рук твоего братца? — продолжает бесноваться Пак. — Ты и так это знаешь. Зачем спрашиваешь? — Для чего он это сделал? И где те фотографии, которые сфотал твой брат в тот вечер? — Злость нарастает при мысли о том, что эти люди, вероятно, от души посмеялись над ним. — Чего он хотел этим добиться? Моей ненависти? Поздравь его! Он этого добился. Откинувшись на спинку стула, Чимин поджимает губы и шумно выпускает воздух из ноздрей. Немного выплеснув гнев, парень дает себе время остыть. Затем, склонив голову ближе к блондину почти шепчет, оставляя разговор интимным, скрытым от посторонних ушей: — Что, блядь, Каю надо от меня? — Я сразу сказал тебе, чего он хочет, — спокойно напоминает Тэмин, так будто предложение, озвученное тогда на вечеринке, и их с братом поведение были обычным и пристойным. А потом неуверенно договаривает. — Того же, чего хочу и я. В глазах белокурого омеги Чимин замечает кокетство. Он видит красивое, но поддельное лицо. Это не эмоции Тэмина — не его истинные желания и не его честные мысли, которые заставляют омегу говорить то, что он не хочет. Пак теперь отчетливо видит, как парень отчаянно пытается сохранить маску уверенности и стервозности на лице, но печальные глаза выдают его сильные сомнения и внутренние конфликты. — Что, блядь? — На той вечеринке предложение братьев Ли показалось ему несерьезным, Чимин сперва думал, что они пошутили. А когда оказался в объятиях омеги Ли, то думал, что тот просто был слишком пьян и не осознавал, что говорит и делает. Но сейчас он ясно видит: Тэмин принимает чужие интересы и делает их своими, живёт чужими желаниями и по чужим правилам. Мысли о видео полностью исчезают. На их место приходит беспокойство и тревожные, ещё не оформившиеся догадки об отношениях братьев Ли. Он ещё не до конца уверен в своей теории, но решает ее проверить. — Вы серьезно? Ты спишь с братом? — Что? Нет! — Как тогда понимать всё то, что ты сейчас несешь? Тэмин молчит, практически не двигаясь, словно и не дышит вовсе. Маленькие пальчики безостановочно вращают бокал за ножку, создавая иллюзию, что всё хорошо, и что он просто глубоко задумался. Рассматривая переливающуюся на дне пузырящуюся жидкость, блондин думает о чем-то своем. Постепенно его взгляд замирает, глаза фокусируются на одной точке на скатерти. Весь его вид становится отрешенным и отсутствующим. Парень отпивает глоток шампанского и кривится, будто кислой воды отхлебнул, а Пак знает, что золотистый напиток в его бокале чересчур сладкий. Чимин осторожно кладет свою руку поверх чужой ладони, останавливая повторяющиеся движения, когда ножка бокала начинает собирать скатерть под ним. Тот не поднимает взгляд, и длинные чёрные ресницы отбрасывают тень на высокие скулы. — Всегда есть кто-то третий, — произносит Тэмин мрачно, не отрывая взгляда от скатерти на столе и не глядя на собеседника. — Он трахает тебя? — взволнованно спрашивает Чимин и оглядывается вокруг, высматривая чужие уши, которые могли бы услышать их разговор. Сейчас на смену злости приходит любопытство и беспокойство. Ведь никто не знает, что может происходить за закрытыми дверьми, казалось бы, идеальной семьи. Он смотрит на лицо омеги, отмеченное страхом и обреченностью, и на взгляд, который за последние минуты становится всё тусклее. На лице блондина отражается невероятная смесь эмоций. В уголке одного из глаз формируется блестящая слеза, но она не стекает по его щеке, оставаясь капелькой влаги на ресницах. — Говорю же, нет! — Бархатный голос дрожит, но близнец все равно пытается оправдать брата, отвечая громче, чем хотел. — Нет, что ты такое говоришь?! Округлившиеся глаза Чимина наполняются растерянностью. Его терпение дает ощутимую трещину, и на лицо прорываются накопившиеся за время диалога напряжение и непонимание. Ему осточертело притворяться, что он слышит сейчас нормальные вещи. Раздражение от непонимания ситуации нервирует, и он резким тоном выпаливает: — Скажи мне, что тогда. Что между вами? Черт возьми! Пытаясь сохранить спокойствие на лице, блондин с осторожностью поднимает на него глаза, но тут же стыдливо их опускает. — Кай трахает других при мне. В груди бешено колотится сердце, а в висках стучит пульс. Тэмин переводит взгляд на брата, который сидит через два столика от них. Никто не мог бы понять, о чём он сейчас размышляет, какие образы возникают в его сознании. Никто, кроме Кая. Ведь они не просто братья — они близнецы, связанные невидимой нитью еще с утробы. С самого раннего возраста они понимают друг друга без слов, лишь одним взглядом. Их мысли и чувства переплетаются на уровне, недоступном никому другому. В детстве братья даже создали свой язык жестов, чтобы никто не мог узнать их секреты. И сейчас Кай ясно осознаёт, о чём ведут беседу двое омег. Чимин видит молчаливый диалог двух братьев. Становится тревожно за здоровье и, возможно, жизнь омеги Ли, потому что во взгляде альфы видны угрожающие всполохи ярости. — Как это происходит? — взволнованно спрашивает он тихо, с нотками настороженности в голосе. Вильнув испуганным взглядом от одного близнеца к другому, Чимин кивает, стремясь отвлечь внимание альфы. И понижая голос до шепота, склоняется над столом так, чтобы никто, кроме собеседника, не мог услышать его слова. — Что он делает с тобой, Тэмин? Тот, быстро отводя взгляд от брата и натягивая полуулыбку, начинает изображать разговор на отвлеченную тему, делая вид, что они сейчас не обсуждают его близнеца. — Брат заставляет меня смотреть, как он делает «это» с другими… — Омега замолкает, не решаясь продолжать, и, немного помедлив, добавляет: — Каждый раз это невыносимо, но я терплю. Откровение, прозвучавшее из уст Тэмина Ли, настолько резко контрастирует с его безмятежным видом, что Чимину становится ещё более не по себе. Серьёзные глаза парня смотрят сквозь него, не замечая никого вокруг. Трудно сказать, куда именно устремлен этот взгляд. Тот потерянный в своих мыслях, продолжает молчать о многом. — С вами были когда-нибудь альфы? — Никогда… Только омеги. — Скажи мне… — не успевает спросить Чимин, как тот его перебивает. — Он позволяет себе целовать меня только тогда, когда мы втроём. А затем парень замолкает, глаза наполняются влагой, а дыхание учащается. Наконец он поднимает неподвижный, пристальный взгляд. Его губы и челюсть сжаты, а рука начинает дрожать. Сейчас Тэмин испытывает очередной приступ тревожности или, может быть, паники. Не зная, куда себя девать, он надеется, что Пак не видит, как по его коже сыпью расползается страх. Омега нервно сжимает руки, потому что он сейчас на грани истерики. — Блядь, Тэмин. — В шоке от услышанного Пак немного отъезжает на стуле, запрокидывает голову и трясёт ею, стараясь избавиться от нахлынувших мыслей и образов, что просто не укладываются у него в голове. — Так не должно быть. Переживающий сексуализированное насилие человек знает, что со стороны тех, кто через это не прошел, что вся эта «поддержка» не имеет никакой ценности. Окружение и специалисты, вооружившиеся благими намерениями, продолжающие извергать из себя пустые слова поддержки и выхолощенные банальности, прекрасно понимают в глубине души, что их утешения не помогают. Поэтому Чимин молчит, не зная, что сказать. В голове складывается какая-то речь, но он решает ограничиться банальными фразами о помощи и поддержке, хотя и осознает, что это не поможет. Сейчас он действительно не знает, как выразить свои мысли. — Хён, если тебе нужно поговорить с кем-то или... — осторожно начинает он. — Мне пора, — перебивает его блондин и, импульсивно вскочив со стула, подавленным голосом заканчивает разговор. — Нужно еще успеть напиться. Парень подмигивает и уходит, растворяясь в толпе. Пак Чимин, проводив взглядом удаляющуюся спину омеги, ещё какое-то время пребывает в шоке, пытаясь переварить услышанное. Тревожное чувство поднимается внутри, а в желудке ощущается дискомфорт и беспокойство. Сердце начинает биться в возрастающем темпе, а тело покрывается холодным потом. Кажется, что сейчас его стошнит прямо на эту белоснежную скатерть. Он постепенно начинает паниковать. Внезапно парень ощущает, что стены вокруг него сжимаются, воздух уходит, становится жарко. Сейчас Чимину срочно нужно искать уборную, не хочется снова стать звездой очередного позорного видео. Омега быстрым шагом пересекает зал, борясь с рвотным позывом. Проходит мимо сцены, на которой музыканты играют какую-то неизвестную композицию под аккомпанемент пианино. Певец сладким и звонким, как утренняя роса, тенором поет: «Пожалуйста, только живи». Омега резко замирает. Запах моря заполняет ноздри, и внутри всё успокаивается. Сердце постепенно замедляется, и кровь перестает шуметь в ушах, тревога отступает. Он оборачивается, уловив источник, и обращает внимание на широкую спину невысокого коренастого мужчины в белом костюме, сидящего за белоснежным пианино. Артист расслабленно, без присущей пианисту выправки, играет на инструменте. Пепельно-русые волосы переливаются в свете софитов. Плечи и руки музыканта расслаблены. Он слегка горбится, из-за чего омеге кажется, что альфа сильно уступает по габаритам некоторым представителям сильной половины человечества. И, скорее всего, инстинкт, который толкает навстречу понравившемуся запаху, заставляет омегу пробираться ближе к сцене. Чимин не может иначе объяснить то, что происходит с ним сейчас, объяснить тот трепет, который расползается по венам, вытесняя здравый смысл. Парень становится напротив, и даже на минуту закрывает глаза, в уголках которых от чувства одиночества и тоски появляются слезинки. Но через мгновение уже ощущает, как внутри всё наполняется теплом и нежностью, которые на расстоянии согревают и утешают, словно кто-то ласково гладит его гулко бьющееся сердце. Нестерпимо хочется оказаться рядом, положить голову на плечо мужчины и наслаждаться внутренним покоем. А когда он открывает глаза, сталкивается с холодным взглядом глаз цвета мориона* с бурыми неоднородными вкраплениями. Молочно-белая кожа контрастирует с черными лацканами пиджака. На мочках ушей поблескивают серьги-кольца, а на запястье — серебряные браслеты. Мужчина явно отличается от остальных музыкантов. Кажется, что его место не здесь, а где-то в менее формальной обстановке. Но Пак признает, играет тот просто прекрасно и божественно хорош собой. Настолько привлекателен, что он готов сегодня же уехать с ним. Омега дышит чуточку чаще, чем обычно, и глубже, с надрывом. На альфу хочется смотреть безотрывно, жадно лапать его взглядом. Его хочется трогать настолько сильно, что ладони начинают колоть, словно иголками. Незримая нить, протянувшаяся к неизвестному музыканту, пульсирует и утолщается. Зов маленького зверька усиливается, и его душа трепыхается пойманным цыпленком. Его отчаянно тянет к альфе, сосущая пустота внутри усиливается до болезненного ощущения, хочется её заполнить. Чимин отбрасывает эти мысли, когда видит холодную презрительную ухмылку, которой одаривает его этот пианист, и уже привычно тонет в темноте чужих глаз. Лицо вспыхивает жаром. Смущенно опустив глаза, омега торопливо уходит в уборную. Уже не из-за дискомфорта в желудке, а из-за того, что щеки начинает жарко гореть. В груди происходит что-то странное, волнующее и нестерпимо приятное. Сворачивается теплым комом, оборачиваясь тугим узлом, и опускается в низ живота, растекаясь по венам, заставляя трепетать. Парень вбегает в уборную, включает кран с ледяной водой, ополоснув разгоряченное лицо, поднимает голову, всматривается в свое отражение в зеркале. «Что, блядь, это было?» Морион* — непрозрачный кварц редкого смолянисто-черного цвета.

***

Двое уже подходят к отелю, когда Тэхён резко останавливает Чонгука, хватая его за плечо. — Скажи, как ты относишься к тому, что я Ким? — тихо спрашивает он, глядя прямо в глаза альфы. Тот на мгновение задумывается, а затем отвечает: — Какая разница, кто ты? Ты же… — он замолкает, не зная, как продолжить и правильно сформулировать ответ. — Всего лишь омега? — с обидой заканчивает за него Тэхён, фыркнув и дернувшись, блондин быстрыми шагами направляется к отелю. — Стой, Тэхён! — Чон хватает его за запястье, не давая возможности уйти. — Вообще-то я не это хотел сказать. — Я хотел сказать, что не ты виноват в этой гребаной войне между кланами. Не ты ее начал! Не тебе отвечать за поступки твоего отца! — Прости, — упавшим голосом отвечают ему. — Просто… — а теперь парень тяжело вздыхает, но все же продолжает. — Я привык, что нас с братом постоянно принижают. Не считаются с нами только потому, что мы омеги. — Тэхён, — Чонгук осторожно касается его плеча, — давай встретимся как-нибудь ещё? — затем нерешительно уточняет: — Где-нибудь в другом месте... — Он очерчивает пальцем круг в воздухе, описывая радиус их местонахождения, отвратительный им обоим. — Не в таком… Альфа, если честно, сам не понимает, зачем предлагает это, но отступать становится поздно. Его охватывает чувство вины, которое кажется ему таким неоправданным. Он эгоист, потому что позволяет омеге надеяться на ответный интерес. Даже сейчас его действия продиктованы эгоизмом и угрызениями совести. В голове роятся мысли о том, правильно ли он поступает, но, как бы он ни осознавал ошибочность ситуации, его тело знает, как реагировать на расстроенного омегу. Чонгук думает о том, что, возможно, стоит поцеловать парня на прощание. В сознании снова сталкиваются противоречия: нет, он не может тратить время зря, обманывать Тэхёна, отвечая на его интерес. Он не сможет полюбить. Ведь он уже давно любит, и именно другой человек открыл в нем это удивительное чувство, пусть и безответное, пусть и болезненное. И пусть его любимый никогда не ответит ему взаимностью, пусть этот человек имеет власть над его разумом и сердцем. Чонгук уверен, что выбор, который он сделал когда-то в пользу Юнги, стал для него губительным. — Я хочу! То есть я не против… — впервые за вечер смущенно запинается Ким, но улыбка его при этом становится еще шире. И парнишка, с заметной уверенностью, добавляет: — Я согласен. Чонгуку нравится, когда Тэхён улыбается своей квадратной улыбкой. Отчего-то совсем не хочется видеть на его лице грусть. Повисает неловкая пауза. Он впивается взглядом в ангельское лицо. Колеблется, переминаясь с ноги на ногу. Блондин, прикусив нижнюю губу, с детской наивностью в глазах смотрит в ответ. И пусть у него нет «молний» и мурашек. Они все же утопают в глазах друг друга. Внезапно слуха достигает знакомая мелодия, уносящаяся вдаль и растворяющаяся где-то в беспредельной ночной выси. Чонгук замирает, прислушиваясь к нежному и звонкому лирическому тенору, слова которого становятся всё более четкими. Чон постепенно узнаёт мотив, хотя сейчас он звучит иначе, чем в электронной версии — живой оркестр, аккомпанирующее ему пианино, придает произаедению новую глубину и теплоту. Но слова, написанные его старшим братом, он узнаёт из тысячи. Потому что они — это клятва Юнги быть с ним всегда, обещание, которое пронзает сердце, наполняя его теплом и надеждой.

Даже когда минует много дней, я буду рядом с тобой…

Даже если мои ступни будут кровоточить, я буду рядом с тобой.

Пожалуйста, останься в живых

Ты мое спасение.

Никакими словами не выразить этого в полной мере.

Пожалуйста, только живи…

Сердце совершает кульбит и ухает прямо под ложечкой. Чонгук ощущает, как приятное волнение захватывает его, когда он понимает, что ждал «только Его». Не моргая, он шепчет куплет за голосом вокалиста, доносящимся до слуха. Смотрит сквозь Тэхёна на кого-то другого, сквозь стеклянные стены ресторана. Не позволяя себе даже моргнуть, словно боясь, что упустит что-то важное, он ищет кого-то в этом мгновении. Тэхён даже оборачивается, чтобы проверить, не стоит ли кто-то за его спиной. «Пожалуйста, только живи», — повторяет строку из куплета, обволакивающую его душу словами обещания из песни, данного ему когда-то братом. — Что, прости? — недоумевая, переспрашивает Тэхён, возвращая его в реальность. Чонгук приходит в себя, слегка тряся головой, будто выходя из транса. Он торопливо обходит блондина, хватает его за руку и тянет к двери ресторана. — Скорее, нам нужно вернуться внутрь, пока ты не простыл, — говорит он, увлекая его за собой. Тэхёну остается лишь удивленно смотреть в спину альфы, который за мгновение преобразился и теперь горит каким-то предвкушением, увлекая его в помещение буквально бегом.