The Blood

Небо за окном пылает. Перья облаков выглядят такими жидкими, пышущими нестерпимым жаром. После зимней прохлады весеннее тепло ощущается обжигающе горячим для тех, кто за зиму отвык от настоящей летней жары. Чимин ощущает, будто его тело печется заживо, словно он угодил в раскаленную докрасна печь. Жару парень ненавидит, потому как чувствует себя плохо в такие дни: сердце заходится в тахикардии и виски нестерпимо ломит. В такое пекло он предпочитает отсиживаться в прохладе дома и в город без лишней надобности не выезжает, чтобы меньше вдыхать горячий воздух, сушащий легкие. К тому же в последние дни он хандрит. Омега впал в тоску и апатию. Стал прогуливать лекции по психологии, последние проверочные тесты едва вытянул. Жизнь словно теряет смысл на глазах, получаемое им образование теперь не интересно, будущее кажется серым и безрадостным, таким же, как и настоящее. Теперь даже увлечение танцами не приносит вдохновения. Но все же парень покорно тянет лямку учебы в университете и занятия в хореографическом классе, не слишком задумываясь о смысле всего этого. Проблемы с законом негативно отразились на финансовом благополучии семейства Пак, вследствие чего им пришлось продать большой особняк и переехать в дом поменьше. Несмотря на понесенные материальные потери, жизнь начинает постепенно возвращаться в привычное русло. Да, появились проблемы с законом, но Паки твердо убеждены, что это лишь временные трудности. В конце концов, в их жизни ничего принципиально не изменилось. В последние дни Чимин предпочитает проводить время лежа на диване, облажившись орешками и уткнувшись в экран смартфона. Вот и сегодня он решил последовать любимому занятию. Омега удобно устроился на диване, положив ноги на мягкий подлокотник, а голову на колени папы. Как в детстве, папа ласково гладит его по русым волосам, увлеченный чтением очередного бестселлера года. Стрелка часов переваливает за два часа дня, и глаза парня начинают потихоньку закрываться под тяжестью век. В этот момент раздается настойчивый звонок в дверь, а позже пронзительный стук, что выводит его из дремоты. — Чимини, извини, но мне придется тебя потревожить, — говорит папа, нежно поднимая его голову со своих колен и вставая с дивана. Он подкладывает под голову сына небольшую диванную подушку и неспешно направляется к двери. — Кого там принесло? — с удивлением произносит Джаспер, подходя к двери. Сын, следуя примеру папы, тоже поднимается на ноги, отбрасывая телефон на диван. Он испытывает непреодолимое желание утолить жажду холодным лимонадом. Хозяин дома открывает дверь прежде, чем успевает осознать, что этого делать не стоило. В дом врываются четверо молодых офицеров в черном обмундировании. Они поспешно ограждают омег друг от друга, выставив перед ними руки. Чимин, понимая безвыходность положения, остаётся стоять на месте, испуганно глядя на представителей закона, полицейская форма которых значительно отличается от тех, что он видел на сотрудниках городской полиции. — Что происходит? — спрашивает Джаспер, но вопрос остаётся без ответа. — Господи, к чему этот перфоманс? — вслед за офицерами в дом входит очень высокий и габаритный мужчина лет сорока. Маленькое лицо с острой линией подбородка, которая четко очерчивает его, немного непропорционально и совершенно нетипично для тех, кого можно назвать первыми красавцами. Глубокий, не пустой взгляд, наполненный и пронизывающий, смотрит куда-то вглубь. Внутри буквально разливается бархат от этого взгляда. Мужчина приятным тембром обращается к коллегам: — Разве вы не видите, что напугали очаровательных омег? Перед хозяином дома стоит высокий, красивый альфа с чёрными как смоль вьющимися волосами. На его открытом, на первый взгляд, добродушном лице сияет широкая улыбка. — Видимо, вы очень важная персона, раз нас удостоили таким шоу прямо с первых рядов, — с усмешкой произносит Джаспер, злобно улыбаясь. Секунда, и улыбка исчезает, а он смиряет альфу с головы до ног и сердито выпаливает: — Какого черта творите? Вы напугали моего ребёнка! — Всё в порядке, пап. Мне не нужно бояться. Я в своём доме, — возражает Чимин, сверкая серыми глазами. Сейчас лицо сына становится все больше похожим на лицо папы: такое же серьезное и пренебрежительное. — Моего мужа сейчас нет. Он в офисе, — Джаспер произносит это с такой злостью, что кажется, будто каждое слово обжигает воздух. — Что ж, настоятельно рекомендую позвонить ему и сообщить о нашем визите, а я подожду, — с улыбкой произносит незнакомец, явно наслаждаясь тем, как омега злится на него. — На улице просто адское пекло. Я бы не отказался от стаканчика чего-нибудь освежающего. Мужчина нагло и бесцеремонно проходит в холл перед ошеломленным хозяином дома. И уже другим, более командным голосом обращается к подчиненным: — Эй, храбрецы, отойдите от них! Омеги не представляют опасности. — И с лёгкой усмешкой добавляет саркастическим тоном: — Если только не начнут кидаться шоколадками! Незнакомец останавливается в центре холла, обводя взглядом дом. Двое подчиненных начинают расходиться, освобождая пространство гостиной. Хозяин дома чувствует, как внутри закипает ярость. — Меня всегда учили не пускать в дом незнакомцев. — С высокомерным пренебрежением, готовым перейти в откровенную враждебность, говорит он. — Прошу прощения за всё это безобразие, — с лёгкой иронией произносит незнакомец. Внезапно взгляд и тон меняются: из добродушных они становятся властными, а в голосе его исчезает мягкость, и каждое слово теперь звучит как выстрел. — Капитан Ли, можете быть свободны. Думаю, вашим парням не помешает остыть. — Есть, начальник Кон, — чеканит командир группы, отдавая честь. Красивый альфа с резкими чертами лица, прямым высоким носом и пронзительными глазами. С ног до головы в черном, от грубых армейских сапог до форменной рубашки с коротким рукавом, на которой сбоку красуется нашивка подразделения. Остальные, вытянувшись в струнку и приложив ладонь к виску, следуют за командиром на выход. Хозяин дома, взмахнув рукой, рывком захлопывает за ними дверь и, скрывая волнение, вызванное визитом стражей закона, язвительным тоном прощается: — Всего хорошего, — натянув презрительную улыбку, он уже тише добавляет. — Возвращайтесь в свой котел, адские псы. — Позвольте представиться: Национальное агентство полиции, главный суперинтендант Кон Ю. — Мужчина входит в гостиную, не дожидаясь приглашения, и уверенно усаживается в мягкое кресло перед стеклянным журнальным столиком. С явным намерением утвердить свою власть, хлопнув ладонями по подлокотникам, он небрежно ослабляет галстук. — Но вы можете называть меня «сэр». — С самодовольной ухмылкой офицер нарочито растягивает обращение к самому себе, подчеркивая свою значимость и непререкаемость авторитета. — Ну и? Чем обязаны… — В голосе хозяина дома звучат нотки брезгливости. Затем, передразнивая тон, которым офицер просил к нему обращаться, он добавляет банальное: — Господин Кон Ю. — Эх, мне не хватает всего лишь одной звезды, чтобы стать старшим генеральным суперинтендантом. — Альфа в задумчивости перебирает пальцами по подлокотнику кресла, следом переводит взгляд на хозяйского сына. — Не найдется ли у вас в доме стакан холодного молока? — Молока? — растерянно переспрашивает Чимин, впадая ещё в большее замешательство. Проглотив вязкий ком, он отвечает на просьбу с заметной заминкой, чем, безусловно, вызывает раздражение у незваного гостя. — Молока… Да, есть. Одну минуту. Через пять минут Чимин уже стоит у кресла, где сидит мужчина, держа в руках стакан холодного молока. Он ставит напиток перед ним на стол и сразу же ощущает насыщенный древесный аромат парфюма, смешанный с уникальным запахом эбенового дерева, который может свести с ума любого омегу. Приятный пряно-ванильный аромат создает атмосферу уюта и комфорта, а интригующий и свежий древесный запах окутывает мужчину ореолом таинственности и волшебной притягательности. Омега осознает, что его ощущения начинают выходить из-под контроля. Лицо краснеет. Быстро выпрямившись, он отступает на безопасное расстояние, чтобы мужчина не заметил его состояния, стараясь больше не вдыхать его аромат. Парень понимает, что ему нужно срочно уйти к себе в комнату. Ещё несколько минут рядом с этим альфой с оливковой кожей, и он может окончательно потерять контроль над собой. Захватив из гостиной телефон, омега поднимается в свою спальню. — Присядьте, господин Лю Пак, нам нужно поговорить, — с нескрываемой настойчивостью предлагает офицер, так, будто это он, а не омега, является хозяином этого дома. Омега, подчиняясь, настороженно подходит и садится напротив в большое кресло. Он аккуратно кладет локти на подлокотники, слаживает пальцы в пирамидку и закидывает ногу на ногу. Поочередно постукивая длинными пальцами друг о друга, Джаспер с проницательным взглядом спрашивает: — Почему вы пришли в мой дом, а не вызвали моего супруга к себе в бюро или не отправили своих псов к нему в офис? — чуть прищурившись, Пак пристально разглядывает офицера, не скрывая любопытства и легкой иронии. — Вы определенно знаете все места, где может находиться Пак Сон Ун. — Хочу поговорить с вашим супругом неофициально, без протоколов и прочей бюрократии. Джаспер кивает, кажется наконец понимая намерения офицера. Взгляд омеги тут же становится еще более пристальным. — Хотите продать душу дьяволу за повышение по службе? — с лёгкой насмешкой спрашивает он. Офицер, довольный его остроумием, разражается громким смехом, в котором слышится едва уловимое оскорбление. — А вы достойный супруг сильного и влиятельного главы Дома, — говорит он с нескрываемым восхищением. Затем понижает голос, и все последующие его слова звучат жестко, словно они исходят из самой глубины существа альфы. С демоническим блеском в глазах он добавляет: — Но не стоит недооценивать меня, господин Пак. Ведь скорее это я покупатель душ. — С зловещим оттенком в голосе, подняв стакан, мужчина продолжает: — Я хочу предложить вашему мужу сделку, от которой он не сможет отказаться. Так что не затягивайте, звоните супругу. Он подносит к губам стакан с молоком и, дьявольски ухмыльнувшись, начинает жадно пить, поглощая всё содержимое за один глоток. Главный суперинтендант* — последнее звание перед достижением уровня «главного офицера» полиции.

***

Пак Сон Ун с настороженностью открывает дверь особняка. В воздухе царит звенящая тишина, как будто дом затаил дыхание. Однако едкий запах чужого альфы проникает в каждый уголок, выдавая присутствие незваного гостя. Вошедший почти сливается с приглушенными тонами холла, и те, кто находится в гостиной, не сразу осознают появление главы семейства. На фоне незнакомого альфы его омега кажется особенно хрупким и беззащитным. Однако Джаспер Лю Пак далеко не так прост, как может показаться. Это сразу заметил Кон Ю, когда общался с ним. Он — протестант, но не в религиозном смысле. Сейчас омега сидит с невозмутимым выражением лица, и хотя его семья «прижата к стене», он продолжает держаться уверенно. Такой омега мог бы управлять и властвовать. Джаспер старается сохранять спокойствие и невозмутимость. Однако за внешней сдержанностью скрывается напряжение, которое сейчас значительно сильнее обычного. Омега чувствует, как внутри бушует буря, не давая покоя и разбрасывая песчинки тревоги. Едва его альфа переступает порог дома, омега на мгновение замирает. Незаметно для Кон Ю он, потянув носом воздух, впервые за этот час позволяет себе расслабиться. Как же он истосковался по запаху супруга! Всё внутри мгновенно успокаивается. Теперь он безмятежен, и на лице появляется едва заметная ухмылка. Ощутив присутствие своего альфы за спиной, Джаспер оборачивается и встречается взглядом с супругом. Сон Ун отвечает лёгкой полуулыбкой, слегка приподняв уголок губ. Глава клана уверенно входит в гостиную, не отводя гневного взгляда от незваного гостя. — Прости, дорогой, я отвлек тебя от работы, — произносит Джаспер, изящно поднимаясь с кресла, и спешит навстречу. Он глубоко вдыхает аромат, наслаждаясь запахом супруга и ощущая, как под его защитой становится спокойнее. — Ты поступил правильно, — отвечает Сон Ун. Глава клана Пак, не отрывая глаз от мужа, переводит взгляд и буквально впивается им в офицера. На лице, искаженном злобой, появляется ядовитая усмешка. Незваный гость, протягивая к нему руку в ожидании приветствия, и обнажает блестящие белые зубы в хищном оскале. — Дорогой, поднимись к Чимини, проверь, как он, — твердо произносит Сон Ун, не отводя взгляда от офицера и все так же не протянув руку для приветствия. Джаспер, уловив серьезность момента, молча кивает. Он осторожно протискивается мимо мужчин, стараясь не нарушить хрупкое равновесие, которое на мгновение повисает в воздухе. — Да, конечно, — уверенно кивает он, направляясь к лестнице. — Оставлю вас. Омега поднимается по ступенькам, стараясь не шуметь, оставляя альф один на один в раскаленной от напряжения гостиной. — Проклятые федералы, — Сон Ун медленно приближается к офицеру, говорит голосом, полным презрения и угрозы. Он останавливается на расстоянии вытянутой руки, и их глаза встречаются в напряженном противостоянии. Глава Пак нервно постукивает пальцами по циферблату золотых наручных часов, удерживая согнутую в локте руку перед лицом офицера, демонстрируя власть. — У тебя ровно пять минут. Иначе следующая наша встреча состоится в кабинете Генерального Комиссара Когурё. Мужчины садятся напротив друг друга, держа напряженный зрительный контакт, как два бойца на ринге, готовые к смертельной схватке. В глазах одного — холодная ярость, у другого — высокомерная уверенность. — Моё имя — Кон Ю, главный суперинтендант, — произносит он с ледяным спокойствием. — Но вы можете обращаться ко мне «сэр». — Моё имя вам знакомо, поэтому давайте обойдемся без формальностей. — Глава Пак, стараясь скрыть нервозность, стряхивает невидимые пылинки с брюк и, закинув ногу на ногу, как опытный стратег, начинает мысленно перебирать возможные варианты вопросов. — Ближе к делу, господин Кон Ю. Кон Ю с легкой иронией отмечает, что супруги, прожившие вместе долгие годы, становясь похожими друг на друга. Однако сейчас не время для подобных размышлений — необходимо сосредоточиться на деле. Такой подход находит у него безоговорочное одобрение. Мысли в голове представителя закона кружатся со скоростью карусели. Ему предстоит убедить главу дома Пак в своем непререкаемом авторитете и силе. Для этого нужно говорить строго и по существу, отложив в сторону свои саркастические шутки, которые могут ослабить его речь и сделать ее менее убедительной. — Ладно, перейдем прямо к делу. Слышал о вашем союзе с Кимами. Поздравляю, вы вытянули золотой билет. — Кон Ю внимательно следит за реакцией главы клана, готовый мгновенно скорректировать свою тактику. Лицо того остается непроницаемым, словно высеченным из камня. Ни единой эмоции не проскальзывает. И это начинает вызывать раздражение. — Однако, я знаю из довольно надежных источников, что Кимы планируют аннексию клана Пак. — Неужели? И каким таким образом? — На лице Пака нет ни тени страха, лишь несколько раз дергается мышца на правой щеке. Это не остается незамеченным для внимательных глаз представителя закона. — У меня есть информация, как именно. — Кон Ю смеряет собеседника пронзительным взглядом и, дернув уголком рта, победно ухмыляется, явно считая, что ему удалось запугать его. — И этой информацией мы можем с вами поделиться, а вы с нами своей. — Офицер Кон, знаете, что я делаю с крысами? — Это не крысятничество, — с довольной ухмылкой мужчина, ткнув пальцем в воздух в сторону Пака, уверенно заявляет: — Это стратегическое партнерство! Глава клана время от времени напряженно подергивает всем телом, что он делает всякий раз, когда бывает раздражен или чем-то возмущен. — Стратегическое партнерство между мной и гребанными федералами, — с презрением цедит сквозь зубы Пак и демонстративно морщится, словно сама мысль об этом ему противна. — Нет, нет, нет. — Кон Ю энергично в отрицании качает головой. — Между мной и тобой, — он указывает на себя, а затем на Пака, который с надменным видом сидит напротив. — Я могу помочь тебе, а ты мне. На мгновение воцаряется тишина. Кон Ю пытается понять свои ощущения. Он осознает, что союзники из них не получатся. Пак — воплощение зла. Возможно, ему следует позволить Кимам обрушить свой гнев на его клан и перейти к плану «Б». Но он заставляет себя продолжать. — Послушайте, правила игры изменились. Я не стремлюсь к тому, чтобы очистить этот полуостров от грехов и пороков. К черту это! Я обожаю это место — с его притонами, блядями и серийными преступниками, которые появляются здесь раз в столетие. Меня заботит только мое положение и звание. А вас, я уверен, благополучие вашей семьи. — Время истекло! — решительно обрывает его глава Дома, хлопнув ладонями по коленям. Нахмурив брови, он готовится завершить переговоры. Офицер, сидящий напротив, мрачнеет. Этот жест в его глазах выглядит как явное неуважение. — Вас подозревали в махинациях с ценными бумагами, но все обвинения с вас были сняты, — Кон Ю начинает быстро говорить, стараясь привести все факты, чтобы продемонстрировать Паку свою осведомленность и вернуть его на место — в кресло напротив. — Однако, господин Пак Сон Ун, я знаю, что вы были причастны к довольно серьезным преступлениям, таким как вымогательство, похищение и соучастие в убийствах. Офицер делает паузу, чтобы восстановить дыхание, и даёт Паку время осознать всю силу закона и понять, какой властью может обладать представитель закона. А тот, сохраняя спокойствие, отвечает с лёгкой улыбкой: — Я бизнесмен, не более. — В моей власти забрать у тебя территории, которые принадлежат вашему клану. — Поняв, что договориться не получится, Кон Ю переходит к угрозам. — Ваш единственный выход к морю и прикрыть аэродром, якобы для парашютного спорта. Что будет с вашими поставками наркоты, когда я перекрою все передачи? По пизде пойдет весь твой бизнес. Вы потеряете деньги и расположение своих покупателей. Вы потеряете всё. — Ладно, офицер, давайте откровенно. — Сказав это, Пак все же опускается кресло. Покачав головой, задумавшись, он лишь через несколько секунд возвращается к разговору и, пронзив собеседника острым взглядом, продолжает: — Ты дрочишь мне мозг, чтобы добраться до Кимов? Дела Кимов — это дела Кимов. И они никак не касаются меня. — Я мечтаю уничтожить Кимов, Чонов и долбанных нефалемов.* — цедит сквозь зубы Кон Ю. — Если я стану врагом клана Ким, они назначат цену за меня, как и за вас. — Меня пытались убить более 10 раз. — говорит офицер, чувствуя, как его переполняет желание превзойти всех самых отъявленных преступников полуострова и стереть это самодовольное выражение с лица одного из них. — Но я здесь перед вами. — Не хочу это слушать, — лишь с пренебрежением отвечает Пак. — Нет, вы должны это выслушать, — продавливает он с предостережением и продолжает: — Вы заплываете в очень темные воды, господин Пак. В этой игре вы станете пешкой и, если не рискнете, так и умрёте пешкой. Послушайте, друзья нужны всем, даже вам. Нельзя победить в одиночку. — Если Ким Сокджин узнает о тебе, он может пригласить тебя на ужин, предварительно приготовив на своей кухне, — с улыбкой говорит мужчина, довольный шуткой и посетивший его мыслью. — С тобой или без тебя, но Когурё всё равно будет принадлежать мне. — Ты думаешь, у тебя получится уничтожить два самых влиятельных клана страны? — Ну а почему нет? Таких, как я, нет. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Где-то ты выгоден мне, где-то я тебе. Каждый играет в свою игру. А я отличный игрок. — Ты думаешь, ты игрок? — Сон Ун, презрительно смерив собеседника, вдруг от души начинает хохотать, заполняя помещение хриплыми звуками, которые больше можно принять за карканье, чем за смех. — Народ недоволен, что таким, как вы, законы не писаны. — В холодном голосе офицера появляется тень недовольства, но он продолжает, прерывая издевательский смех главы клана. — Правительство давит на мое бюро. По одну сторону простые люди, за которых думает СМИ, а по другую — власть, которая нас самих считает дерьмом. Посмотри на власть: они особенно не церемонятся, показывают народу несколько зажигательных спектаклей: раз в два месяца дают выпустить пар, выборы, поздравления по телику, обещание построить нанобудущее и великое государство. Народ хавает и счастлив. Но когда у народа дыра в кармане и совсем жрать нечего, а такие, как вы, здравствуют и процветают на деньги чьих-то детей, отцов и мужей, прозябающих в наркопритонах. Кто виноват? Тут уже не до праздничных парадов и поздравительных речей. Тут нужна жертва. И власть народу эту жертву, будь уверен, предоставит. Нас с тобой, понимаешь. Вот и получается: с одной стороны народ, которому насрать на себя. С другой — власть, которой насрать на народ. А посередине ты. И я, блядь, который вечно, вроде как, кому-то что-то должен. Но кому и что? — Ты прав, мы с тобой намазаны как масло между толстым слоем черной икорки и заплесневелым батоном хлеба. Но есть существенное различие — у меня есть деньги. А в этом мире у всего есть цена. — Да, ты можешь потратить свои деньги, вывести, легализовать, передать детям, но не обманывай себя. Ты можешь откупиться от уголовного дела, купить особнячок, машины, бриллианты, но не более. Власть прытких не любит. А тех, кто раз засветился, как ты, с такими не церемонятся. Будут пинать из налоговой в прокуратуру, из департамента в суд. Выпотрошат всё до копейки. Ты в капкане. Есть лишь один вариант — договориться со мной. Мы установим свои правила. — Ты всерьез намерен выиграть? — в голосе Пака звучит неприкрытое презрение. — Подражаю великим, — Кон отвечает с легкой усмешкой, сцепляя пальцы под подбородком и опираясь локтями о высокие подлокотники. — Я могу взять тебя под свое крыло. — И что это значит? — Это значит, что ты получишь защиту. Я помогу тебе выйти сухим из воды, а в обмен ты будешь работать на меня. — Что именно ты хочешь от меня? — Ничего сверхъестественного. Просто выполнять мои указания, предоставлять информацию и иногда оказывать небольшие услуги. Это не так уж и сложно, учитывая твои возможности и ресурсы. — Я ненавижу крыс, — презрительно фыркает Пак. — Я мочу крыс, особенно среди своих. — Это другое. Информация ведь разная бывает. — Тут может быть только одно. Если сдаешь своих, значит, тебя нужно порезать на куски, засунуть в мешок для мусора и с концами. Доносят только последние ублюдки. — Это не про стукачество. Мы не в детском саду. — Кон Ю, хмыкнув, лукаво и многозначительно прищурившись, переходит на свой обычный деловой тон, в котором, однако, всё ещё слышится ироническая нотка. — Ты подставляешь ублюдков, которые это заслужили. Как чертовы британцы в Силле или арабы, желающие подмять под себя Корё. Это возможность для бизнеса. Мы будем вести твою войну против твоих врагов. При этом защищая тебя. А ты сможешь делать всё, что захочешь. — Чью именно голову ты хочешь? — наконец, Пак задает вопрос, который действительно его волнует. — Мне нужна вся верхушка клана Ким! — с презрением кривит губы офицер. — Все до единого, включая прародителя этого «чуда в перьях», твоего будущего родственничка. — И, усмехнувшись собственной мысли, добавляет: — Ким Сокджина я хочу, как вишенку на торте, из всего его гнезда. — Но почему я должен тебе доверять? — Потому что у тебя нет другого выхода. Я единственный, кто может спасти тебя от полного краха. Или ты предпочитаешь остаться в этом капкане и ждать, пока тебя выпотрошат правительство или те же Вороны? В гостиной наступает тишина. Всë вокруг стихает, и кажется становится слышно, как шуршат мысли в голове главы Дома Пак. Минуты идут, тишина так переполняется напряжением, что, ее можно пощупать. Пак Сон Ун не торопится с ответом. На его лице отражаются сомнение, и становится заметно, что его уверенность в правильности принятого решения заметно колеблется. — Слушай меня внимательно, я повторять не буду. Я не стану вредить или как-то иначе влиять на своих приближенных или финансовых партнеров. Я не считаю себя крысой. Это бизнес-партнерство. — Лучше и не придумаешь. — Громко заявляет Кон, страшно довольный собой и тем, как ловко ему удалось заполучить очередную душу. — Ты лишь информатор. Ты можешь делать все, что захочешь, никто и бровью не поведет, пока ты помогаешь ловить крупную рыбу. — Ладно, господин Кон Ю. — Значит, решено? — Да, решено. Альфы одновременно поднимаются со своих мест и, не произнеся более ни слова, скрепляют договор неформальным рукопожатием. Их ладони соприкасаются, и в этот момент Пак Сон Ун ощущает, как его уверенность в принятом решении снова колеблется, а Кон Ю чувствует прилив сил и контроля. Однако оба они осознают, что это лишь начало новой главы, полной интриг, опасностей и предательства. Нефалем* — существо наполовину ангел и демон.