The Blood

В этот ослепительно яркий летний день Чимин на седьмом небе от счастья. Юное сердце поет, а улыбка не сходит с лица. И это неудивительно, ведь сегодня домой возвращается старший брат, которого он не видел уже много месяцев. Для Чимина Намджун — не просто образец ума и серьезности, а настоящий герой, пример для подражания. Старший брат живет один в чужой стране, учится в престижном пансионе, является президентом школьного совета и лидером партии за права школьников. Обычно брат приезжает только на каникулы, и поэтому большую часть времени они общаются по телефону. Но каждый такой разговор для него — особенный. Он внимательно слушает его рассказы о достижениях и неудачах, черпая вдохновение и уверенность для себя. В этих разговорах младший брат находит утешение и поддержку, которые помогают ему справляться с трудностями и стремиться к своим мечтам. А еще для него Старший не только брат, но и друг, и он с нетерпением ждет момента, когда сможет поделиться с ним всеми новостями и радостями, которые произошли за время его отсутствия. Намджун не только красив и умён, но и обладает великолепной фигурой, что делает его для Чимина воплощением идеала настоящего альфы. С детства он видел в старшем брате пример того, каким должен быть мужчина, и именно такого мужа омега бы хотел для себя. Для Чимина Намджун, как и их отец, — это не только надежная крепость и опора, но и человек, который всегда поддержит и поймет. Мужчины из Дома Пак для него — настоящие образцы истинных альф, и он искренне гордится тем, что у него есть такой старший брат и такой отец. Младший уже готов устроить брату незабываемый прием, чтобы показать, как сильно он скучал и как рад его возвращению. Возвращение Намджуна для семьи Пак – это не просто приезд брата и сына, а настоящий праздник, который наполнит их дом теплом и уютом. Чимин наспех проглатывает свой завтрак, не желая ни на секунду опоздать, и мчится в кабинет отца, чтобы вместе отправиться в аэропорт. И как же здорово прогуливать школу, когда у тебя есть официальное разрешение от родителей! Подросток уже было собирается войти в кабинет, как слышит через прикрытую дверь разговор отца с кем-то вторым. Кому принадлежит этот голос, парень отлично знает. — Я не ожидал, что всё настолько плохо. В тишине кабинета слышен тяжёлый вздох отца. — Надо что-то делать, хённим. Нас буквально схватили за яйца. Мы, конечно, бросили пыль в глаза, но надолго ли это спасет от текущего расклада дел? Оказывается, в департаменте не все полоумные долбоёбы, пускающие слюни изо рта. — С одной стороны кланы, с другой — федералы. Мои счета заморожены. Нас зажимают в кольцо. — Не хотелось бы скатиться до ебаного рэкета. Это будет полный пиздец! — Да… Я уже не в состоянии содержать и оплачивать пребывание Намджуна в Англии. И мне из-за этого всего дико хочется пустить пулю в башку этого нового неподкупного стража закона. — А что насчет Ким Сокджина? — Даже думать не хочу! Не дело это — брать фамилию омеги, да еще из клана врага. — Почему нет? Подумай, сколько возможностей откроется? Разве не поэтому говорят: «Держи врага близко»? — Но будут ли уважать Намджуна члены нашего клана? — Главное — убедить в правильности решения верхушку. Консильери и глав Капо. Солдаты лишь пешки, они будут слушать того, кто платит. — Не знаю, Со-Джун, не знаю, — голос отца звучит совсем грустно. — Подумай о долгосрочной перспективе. Если нам удастся внедрить Намджуна в клан Ким, это не только укрепит наши позиции, но и откроет перед нами охуеть какие возможности для расширения влияния. Представь себе: клан Ким становится нашим надежным союзником, и вместе мы разъебем всех, займем такие позиции, о которых раньше могли только мечтать. Ким — это не просто ценный союзник, это ключ к нашему будущему успеху, не клана, а конкретно твоей семьи, хённим. — Это все звучит слишком сложно и рискованно. — Но только представь, какие возможности перед нами откроются! Мы получим доступ к ресурсам и рычагам власти, которые раньше были нам недоступны. — Хорошо, я подумаю об этом. Но сначала нужно обсудить это с другими членами клана. — Конечно, это важно. Но не забывай, что время не ждет. Мы должны действовать быстро и решительно. Чимину неловко за то, что он так бесцеремонно нарушил правила приличия, невольно подслушав деловой разговор мужчин. Поэтому он стучит в дверь костяшками пальцев, запоздало предупреждая о своём появлении. — Войдите, — отзывается хозяин кабинета. — Отец? — робко произносит подросток, входя в комнату. — Чимини, мой мальчик, — отец поднимается из-за стола. Обычно мрачное лицо озаряется самой искренней и тёплой улыбкой. В отцовских глазах вспыхивает такая нежность, что сердце омеги наполняется теплом. Только его сыновья могут пробудить эту искреннюю улыбку на губах и заставить темные глаза сиять, как самые яркие звёзды на ночном небе. Только присутствие родных детей наполняет сердце Пак Сон Уна теплом и гордостью, словно они являются воплощением его самых сокровенных мечтаний и надежд. — Отец, нам нужно в аэропорт. Скоро прилетает рейс Намджуна. — Как хорошо, что ты напомнил мне об этом! С этими заботами я совсем потерял счёт времени. — Привет, Чимини, — с легкой насмешкой прерывает разговор отца и сына Пак Со-Джун. Он бросает заинтересованный взгляд на кузена, опершись подбородком на ладонь и вытянув указательный палец вдоль щеки. Остальные пальцы, соединенные вместе, лежат под подбородком, придавая ему задумчивое выражение. Его взгляд оценивает, прожигает и плавит. — Привет, — почти шепчет омега, губы расплываются в глупой улыбке, но в следующий момент красивое лицо приобретает более серьезное выражение, когда он осознает, что привлек лишнее внимание родственника. — Как у тебя дела, хён? Кузен, не отрывая взгляда, отвечает с легкой улыбкой: — Спасибо, Чимини, у меня все хорошо. — Его глаза продолжают изучать подростка, и в них появляется нечто большее, чем просто любопытство. — Хотелось бы узнать, как у тебя дела. Ты сегодня выглядишь немного иначе. Сердце парнишки начинает биться быстрее. Он старается сохранять спокойствие, но внутри нарастает волнение. Омега понимает, что альфа всё равно замечает его состояние, и это только усиливает внутреннее беспокойство. — Все в порядке, — отвечает Чимин, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Просто немного устал. Танцы отнимают много сил. Со-Джун внимательно смотрит на него, и Чимин чувствует, как щеки начинают краснеть. Омега старается не встречаться взглядом с кузеном, но сердце бьется все быстрее и быстрее. — Понимаю, — говорит тот, и в его мягком голосе звучит лёгкая ирония. — Возможно, тебе стоит немного отдохнуть? — Спасибо за заботу, хён, — говорит Чимин, слегка улыбаясь. Мужчина отвечает ему полуулыбкой, в темных глазах появляется хитрый блеск. Напряжение омеги нарастает, и он понимает, что уже не сможет расслабиться в присутствии родственника. Чимин сейчас переживает самый восхитительный период жизни. Он напоминает нежный цветок цветущей вишни — красивый и трогательный, но в то же время страстный и яркий, как разгоревшееся пламя. Его обаяние и харизма притягивают внимание окружающих, а внутренний свет озаряет всё вокруг. Правильный овал лица с характерными глазами-щелочками, милые детские пухлые щечки, прямой точеный носик с небольшой горбинкой и полные, сочные губы. Кожа, свежая и цвета верескового меда, сияет здоровьем и молодостью. Стройная, подтянутая фигура с упругой линией бедер и ягодиц подчеркивает его грацию и сексуальность. В глазах окружающих Чимин выглядит как милый, но в то же время соблазнительно порочный и дерзкий подросток, привлекающий внимание своей красотой и уверенностью. В действительности парень очень переживает из-за своей внешности, изнуряя себя строгими диетами. Омега стесняется появляться на людях без макияжа и никогда не выходит из дома без полного «боевого раскраса». Вот и сейчас стоит перед отцом и кузеном такой двуликий и вроде робко тушуется, изображая мистера Скромность. Однако его глаза, ярко подчеркнутые черным карандашом, и смелый макияж век, включающий, на первый взгляд, нелепые черные точки, огненно-рыжие волосы, рваные джинсы, которые открывают острые колени, и рубашка с принтом в полоску без рукавов, позволяющая любоваться его покатыми плечами и нежной кожей тонких рук, выдают его рок-н-ролльную натуру. Чимину нравится быть в центре внимания. Он обожает ловить на себе заинтересованные взгляды окружающих. Даже сейчас, когда он ощущает аромат сухого каннабиса, в комнате витает чужое желание. Омега осознает, что не зря носит титул Короля школы. Его либо любят, либо ненавидят. Многие стремятся привлечь его внимание: ученики и учителя, молодые и взрослые, альфы и даже некоторые омеги. Он понимает, что его харизма и уверенность в себе притягивают людей, и умело использует это в своих интересах. — Чимини, дорогой, мне необходимо сейчас быть в другом месте. Меня вызывают в бюро, — с сожалением сообщает отец. — Давай ускорим папу, пусть он заканчивает свои занятия аэройогой* и встречает сына. — Ни к чему отвлекать Джаспера, — оживленно говорит кузен, глядя на омегу многозначительно. — Я отвезу Чимина в аэропорт, и мы встретим нашего дорогого Намджуна. Омега не отвечает на взгляд альфы, не желая, чтобы отец, да и сам кузен заметили, как в его глазах заплясали чертики, а губ коснулась легкая улыбка. Он старается не подавать виду, что понимает желание мужчины провести с ним время и чувствует, как сам сгорает от взаимности. Плевать, что альфа — кузен там «десятая вода на киселе», сын какого-то там двоюродного дяди или дядя троюродного брата. В общем-то, он сам толком не знает, кем они приходятся друг другу. Плевать, что Чимину сейчас 15, а Со-Джуну 21, потому что альфа не выглядит на свой возраст и у него охуенное тело, а Чимин любит получать эстетическое удовольствие от созерцания всего охуенного и красивого.Сухой каннабис, чертов наркотик. Как тут соскочить с этой дури, когда у него такое человеческое тело и такая привлекательная мордашка. Аэройога* —это сочетание традиционных поз йоги, пилатеса и танцев с использованием гамака.

***

В салоне автомобиля витает неповторимая смесь ароматов: кожа сидений источает лёгкий, но стойкий запах, освежитель воздуха добавляет свою мятную свежесть, а нотки конопли создают атмосферу умиротворения и лёгкого расслабления. Альфа уверенно держит руль одной рукой, его движения спокойны и точны, словно он слился с автомобилем в единое целое. Его внешний вид поражает воображение: белоснежная рубашка с закатанными рукавами и небрежно расстёгнутыми верхними пуговицами, открывающими мощную шею. Густые тёмные волосы аккуратно уложены, обрамляя широкий лоб. Пышные ровные брови, прямой аккуратный нос и пухлые губы — Чимин, наблюдающий за ним, не может не отметить, что это, должно быть, семейное. Многозначительное молчание, словно натянутая струна, вибрирует между ними, наполняя пространство салона невысказанными эмоциями и невысказанными словами. — Ну… — первым сдаётся Со-Джун. — Может, всё-таки начнёшь со мной разговаривать? Мне кажется, нам есть о чём поговорить. — Я не хочу с тобой говорить. Подросток демонстративно хмурится. Пусть кузен немного понервничает, а Чимин получит удовольствие от этой игры. — Ты опять на меня злишься? А причину я так и не пойму. — Это ты так тактично намекаешь? Типа я тупой подросток и бешусь из-за бьющих с мочой гормонов в мой неокрепший мозг? — Я ни на что не намекаю, — говорит альфа, кладя руку на бедро омеги. — Я просто хочу знать, из-за чего попал в опалу? — Ты знаешь… — Чимин с раздражением сбрасывает руку парня со своего бедра. Смотрит грозно и сердито спрашивает: — И что это за игры ты затеял перед моим отцом? Он мог догадаться о нас! — Чимми, я безумно соскучился по тебе. Ты даже не представляешь, как я хочу тебя. Подросток в ответ бросает: — Мне все равно, — и отворачивается в окно автомобиля. — Пожалуйста, давай поговорим. Я хочу понять, что произошло. Не могу смириться с тем, что ты так ко мне относишься. Омега долго молчит, но затем, наконец, отвечает: — Я не знаю, что сказать. Все слишком сложно. Меня все это заибало. Мужчина резким движением прокручивает руль, и седан съезжает на обочину, а затем тот нажимает на тормоза. Машина врезается в землю с оглушительным грохотом. По инерции пассажира выбрасывает чуть вперёд. — Ты совсем ебанулся! — возмущается подросток, глядя на кузена с широко раскрытыми от испуга глазами. — Да, — мужчина, схватив тонкое омежье запястье, заставляет его смотреть в свою сторону. Лицо искажается бешенством. — Какого хуя, Чимин, ты заставляешь меня вести себя как прыщавого подростка! Я, блядь, давно перерос эту войну гормонов и научился контролировать свой член! И не схожу с ума от подросткового сперматоксикоза! — Отпусти меня! Мне больно! — Рычит подросток, бросая на родственника резкий взгляд. — И насчет члена я бы поспорил… — Если ты про наши отношения, то это у тебя вечное желание затрахать мой мозг… С чем ты успешно справляешься! — Какие у нас отношения?! Если нам приходится, как крысам, прятаться по углам! — Блядь, Чимин, ты же знаешь, почему… — Так вот, в тему твоего члена. Какого хера ты вообще залез в штаны к подростку?! — Ты меня винишь? Считаешь, только я перешел черту? ! Ни хуя себе расклад! А то, что это ты вертел передо мной своим задом и глаза мне мозолил своим видом каждый гребаный раз, когда я у вас в доме находился? ! И не ты ли первый ко мне в штаны залез и вертелся на члене получше любого портового омеги-шлюхи? — Ты меня сейчас шлюхой назвал?! — Возмущается Чимин, руки и сердце под ребрами буквально трясутся от ярости. Вены на шее вздуваются, а живот скручивает от гнева. Эта эмоция вспыхивает мгновенно, сменяясь дрожью челюсти и колючим комом, застрявшим где-то в области гортани. Глаза начинают щипать, словно в них вставили тысячи острых игл. — Нет, прости меня, Чимин, — альфа притягивает омегу и заключает в свои крепкие объятия. Мальчишка обвивает шею руками, пряча голову на мощной груди. Злость, которая ещё мгновение назад клокотала, теперь растворяется в поцелуе. Двухнедельный барьер, который Чимин выстроил между ними, рушится под натиском жадных поцелуев обаятельного мерзавца. — Я отправлял тебе цветы и кое-какие безделушки. Почему мне всё вернули? — Потому что я зол на тебя, — отвечает омега, касаясь губами чужих. — И всё ещё злюсь… — Хватит беситься, Чимми, — произносит мужчина, вновь припадая к губам юноши и жадно целуя их. Он зарывается носом в тонкую шею, вдыхая медовый аромат спиреи. Сильные руки уже хозяйничают под рубашкой омеги: оглаживают выступающий позвоночник, мнут бока, оставляя на бархатной коже красные огни. — Когда ты прекратишь наказывать меня и позволишь провести время с тобой? — спрашивает он. Омега дует губки. Его щёки выглядят мягкими и податливыми, совсем как сладкое угощение моти.* — Я не хочу этого, — прерывисто выдыхает он, с трудом произнося слова. Запустив пальцы в черные волосы альфы, омега нежно проводит по его шее, словно желая успокоить. Несмотря на свои слова, юное тело предательски реагирует на настойчивую ласку, и он с трудом продолжает: — В выходные я буду с родными. Все-таки Намджун возвращается. А в среду заберёшь меня из школы. Пропущу занятия по танцам, но, пожалуйста, не дави на меня. Я хочу, чтобы ты уважал мои чувства и решения. — Четыре дня, — шепчет кузен в губы подростка, с трудом отрываясь от его горячего тела и крепко держась за руль, словно за последнюю опору своего здравомыслия. — Чимми, не трогай меня! Если мы продолжим, я не смогу остановиться и возьму тебя прямо здесь. — Поправляя приличное возбуждение в штанах, альфа рычит. — Поехали, иначе мы опоздаем. Чимин мычит и кивает головой в знак согласия. Он вновь пренебрегает всеми общественными нормами и запретами. Парень уже несколько раз пытался разорвать эти тайные отношения, но каждый раз возвращался к ним снова и снова. Омега осознаёт, что это не то духовное и возвышенное чувство, о которых пишут поэты и снимают мелодрамы. Это эротическая любовь, основанная на инстинктах и изучении своего тела. В чём-то она греховна, а где-то даже омерзительна. Но, отбросив все ханжество и лицемерие, он признаётся, что с головой погрузился в познание своей сексуальности. В эти обоюдогрязные отношения, от которых, кажется, до конца жизни не отмыться. Моти* — круглые сладкие лепешки из теста сорта мотигомэ.

***

В бизнес-лаунже аэропорта Пак Намджун ждет, когда наполнится стаканчик кофе. Странная любовь к дешевому напитку из кофемата, особенно к этому горелому запаху и к тому, что он не приносит ни отвращения, ни удовольствия, удивляет его самого. Мысли проносятся в голове, как поезд. Очевидно, дела отца обстоят гораздо хуже, чем он предполагал, раз ему приходится возвращаться на родину, в страну, которую он не считает своим домом. Юноша, воспитанный в духе европейских традиций и ценностей, где свобода и уважение к правам человека являются основой существования, где омеги и альфы признаются равными, имеет лишь смутное представление о жизни в Когурё. Его знания ограничиваются рассказами других людей, статьями в прессе, слухами, которые он услышал от брата, и разговорами родителей и обслуживающего персонала, работающего в их семье. Юноша осознает, что самое важное для него — сохранить внутреннюю свободу, которая развилась в нем за годы, проведённые в свободной и приветливой Англии. Он понимает, что скоро окажется в окружении людей, чуждых его идеологии, и стремится как можно скорее принять те немногие аспекты, которые не идут вразрез с его убеждениями, а также воспитать в себе любовь к отцовской родине. Намджун имеет некоторое представление о жизни в Когурё, поскольку летом на каникулах гостил там, но большую часть времени проводил дома. В те дни он наслаждался чтением разнообразной литературы, исписывал тонны бумаги стихотворениями или кропотливо наносил краску на холсты, создавая свои шедевры в стиле пуантилизма.* В родительском доме ему не скучно и не плохо. Он всегда окружен обществом любимого брата Чимина. Отец смотрит на него с обожанием, а папа не докучает своими нравоучениями. Все же тот чувствует за собой вину, что сын растет не под его крылом. Намджун, опустив постный взгляд, в своей задумчивости, обернувшись, случайно выплескивает небольшое количество темной жидкости прямо на тоненькую ткань черной футболки, стоящего перед ним человека. В тот момент, когда он поднимает глаза, его микрокосм* словно взрывается мириадами сверхновых,* озаряя всё вокруг ослепительным светом. Он внезапно осознаёт, что за словом «красота» и «секс» скрываются не просто абстрактные понятия, а живое, дышащее существо, воплощённое в человеческой форме. И сейчас он видит их с такой кристальной ясностью, что всё, что он знал, видел и пробовал до этого, растворяется, оставляя лишь чистую, первозданную реальность. Перед ним стоит Бог. Юноша напротив божественно красив. Это не просто утверждение, а аксиома. Лицо — воплощение идеальной овальной формы, с гладкой и сияющей кожей, которая кажется сошедшей с иконописи. Глядя на него, хочется упасть, преклонив колени и припав лбом к земле, выражая восхищение и благоговение перед его неземной красотой. Длинные глаза с плавными линиями, уходящими под них, красивые веки и глубокие темно-карие глаза, притягивающие взгляд, высокая переносица и естественная форма носа — всё это создает гармоничный образ. Пышные сочные губы завершают картину. Но самое прекрасное, что он когда-либо видел, — это длинная шея, украшенная цепочками. А этот Бог шипит: «Уфф, горячо», и оттягивает намокшую ткань, позволяя Намджуну рассмотреть его надключичную ямочку. Альфа с трудом сглатывает тугой ком внезапно возникшего желания и думает, что да, действительно «горячо». Он стоит, словно окаменевший, не в силах произнести ни слова. Разумный человек, которым он был мгновение назад, будто растворился в воздухе. Остался лишь дикий зверь, голодный и жаждущий внимания своего нового повелителя. Грудной голос дрожит, когда он пытается выдавить из себя что-то, и каждое слово звучит как молитва. — Я… эм… простите… — Намджун впивается взглядом в ни на йоту не возмущенное лицо парня, отступившего на жалкий шаг назад, увеличивающий расстояние между ними. — Тысяча извинений… Как я могу загладить свою вину? — поджав губы в извиняющейся улыбке, он указывает пальцем на мокрое пятно, уже расползающееся на ткани. Жертва его невнимательности резко поднимает брови и обжигает его опасным взглядом. — Мило, — звучит успокаивающий голос, похожий на мед. — Что? — Твои ямочки, — отвечает тот, указывая пальцем на его щеки. — Очень мило. Альфа опешивает, кажется, что даже смущается, словно из них двоих он является омегой. Ведь перед ним явно омега — единственный в своём роде. А Пак Намджун — не монах, он знает, что такое отношения, чувства, секс. По крайней мере, ему так казалось до того, как он сегодня не встретил этого омегу. — Спасибо, — немного заторможенно отвечает альфа на комплимент. Он не ожидал такой реакции на свою оплошность. — Скрасить моё ожидание, — говорит незнакомец. На красивом и невозмутимом лице появляется сексуальная улыбка, которая поражает его ещё больше. Парень пристально смотрит на него, не двигаясь с места, однако взгляд турмалиновых глаз остаётся холодным, что для такого видного альфы, как Пак Намджун, привыкшего к вниманию омег всех уровней, является необычным. Омега облачен в кожаную куртку, которая открывает его стройную и подтянутую фигуру во всей красе, а облегающие джинсы подчеркивают длинные ноги. Наряд незнакомца оставляет простор для фантазии, позволяя оценить его худощавое телосложение. Аромат люксового парфюма идеально сочетается с природным запахом омеги. Альфа понимает, что либо он внезапно превратился из одного из лучших учеников в классе в какого-то идиота, либо этот омега — настоящий ведьмак, потому что его словарный запас, кажется, уменьшается, как и его способность ясно мыслить. — Что прости? — Не понимающе наклонив голову набок, переспрашивает он. — Я прощу тебя… если ты проведешь время со мной… за непринужденной беседой, пока мы оба ждем рейс, — Говорит омега, играя словами, чтобы надавить на его самообладание. Голос незнакомца становится тише, а в конце фразы звучит легкая дрожь. — Конечно, я буду рад отвлечься от грустных мыслей, — Отвечает Намджун, слегка улыбнувшись. Бизнес-лаунж* — отдельный зал ожидания повышенного комфорта. Пуантилизм* —живописная манера, основанная на технике письма мелкими точечными мазкамами. Микрокосм* — в античной натурфилософии понимание человека как вселенной. Сверхновая* — явление, в ходе которого звезда резко увеличивает свою светимость в десять тысяч — сто миллионов раз с последующим сравнительно медленным затуханием вспышки.

***

В зале ожидания они усаживаются в удобные кресла, расположенные друг напротив друга. — Вы тоже летите в Когурё? — голос Намджуна звучит уже более уверенно. Все же сущность альфы берёт верх, придавая ему внутреннюю силу и уверенность. — Да. — На каникулы или, наоборот? Там ваш дом? — На каникулы? — в ту же секунду лицо парня напротив расплывается в удивленной улыбке, которая до неузнаваемости преображает идеальные черты. — Почему именно на каникулы? — Мне кажется, вы студент. Вы не намного старше меня. — Да… Ты прав… Мне 19. А что же ты? — Я учился в классе по подготовке к университету. Недавно сдал АS-levels экзамен и перешёл на второй год обучения. Но отец попросил вернуться домой. — Что же так? — почему-то незнакомец хмыкает, и Намджуну становится немного неприятно. — Как раз хочу выяснить это у него, — Альфа трёт шею, нервничая. Он не хочет продолжать этот разговор и переводит тему. — Если честно, я даже не представляю, как живут люди в Когурё. — Разве ты не из Когурё? — Да, но большая часть моей жизни прошла в Англии, в стенах частного пансиона для альф. — И как тебе? — с любопытством спрашивает омега. Намджун замечает, как глаза парня напротив, до этого не проявлявшие никакого интереса к разговору, внезапно вспыхивают любопытством. — Что? — переспрашивает он, стараясь не выдать своего негодования. Тот же, слегка наклонив голову, смотрит на него, и в его глазах Намджун видит интерес. — Как тебе быть ограниченным стенами большую часть жизни? — повторяет незнакомец, выделяя каждое слово. Он снова переводит взгляд и задумчиво смотрит на свои ногти, сжимает пальцы в кулак и, кажется, вновь теряет интерес к разговору. Намджуну даже становится немного обидно. Но потом парень пристально смотрит на него, и он понимает, что в этих тёмных глазах сейчас не просто любопытство, а искреннее желание понять его жизнь. Альфа видит искреннее стремление омеги узнать его, что вызывает ответное желание. — Я не был ограничен. Наоборот. Здесь столько свободы. — И в чем же проявляется эта твоя свобода? — Как объяснить… — Намджун задумывается. — Например, мы можем свободно выражать любое свое мнение. Быть самими собой, какими бы безумными в итоге мы ни оказались. Проявлять свои эмоции, неважно, будь ты хрупкий омега или маскулинный альфа, без страха быть осужденными или отвергнутыми обществом. А я как знаю, в Когурё слишком сильно чувствуется классовое, гендерное и другие виды неравенств. — Звучит как по учебнику, — собеседник оказывается совершенно не впечатленным данной пламенной речью студента. — И кто же эти «мы»? В этом шумном месте, где голоса пассажиров переплетаются с объявлениями диспетчеров, гулом двигателей и шёпотом сотрудников, где судьбы и мечты о новых горизонтах превращаются в реальность для многих, Намджун осознаёт, что его слова не находят отклика в сердце собеседника. — Мы… — уверенно отвечает альфа, — это каждый человек в Англии. — Да, но мне не интересен каждый, — изящная ладонь омеги рассекает воздух. — Мне интересен ты. В чём твоя свобода? Альфа на мгновение задумывается, а затем отвечает: — Наверное, в том, чтобы не игнорировать правду жизни во всех её проявлениях. Грустить в дождливую погоду, радоваться весенним солнечным лучам. Осознавать свои возможности и ограничения, быть обычным человеком, быть собой. Позволять себе быть разным и принимать себя таким, какой я есть. Омега на несколько минут заливается хохотом, а затем его лицо мгновенно застывает. Холодным голосом он продолжает: — Твоя свобода сегодня — это возможность щелкать по клавиатуре и писать в соцсетях лозунги и манифесты. Качать порнуху, одеваться и выглядеть так, как хочешь ты, и просто делать то, за что тебе ничего не будет. Ты считаешь себя свободным, потому что у тебя есть выбор, потому что можешь позволить себе сидеть в бизнес-лаунже и рассуждать о прочитанном в книгах по саморазвитию и в прочей макулатуре. Но это ли свобода? Свобода быть самим собой и принимать свои ограничения, свои слабости, свои ошибки? Это ли свобода — не видеть реальности, прятаться за иллюзиями? — Деньги — это приятный бонус к свободе, — парирует Намджун. — Никто из нас не свободен. Все люди — рабы. И у нас один Бог — это деньги. А мы с тобой и сидящие здесь люди, — незнакомец обводит пальцем, очерчивая невидимый радиус вокруг, — мы апостолы. — Апостолы? — Мы наиболее приближены к Богу, — парень подмигивает, самодовольно улыбнувшись. — Но есть те, кто вынужден приспосабливаться и выживать. Жизнь их не щадит. Так дает по зубам! Человек сам по себе не свободен и на свою свободу должен заработать. В голосе парня слышится уверенность и непоколебимая вера в сказанное. Взгляд пронзительный, словно он видит насквозь. Намджун чувствует, как его уверенность начинает колебаться. Может быть, этот человек действительно знает что-то, чего он сам не осознает? — Но разве свобода не должна быть дана каждому от рождения? — возражает Намджун, пытаясь сохранить уверенность в своих словах. — Свобода — это иллюзия, — незнакомец продолжает, не обращая внимания на его слова. — Она существует только в наших мечтах. В реальности же мы все рабы обстоятельств, денег и собственных желаний. Только те, кто готов идти на все ради достижения своих целей, могут хоть как-то приблизиться к этой пресловутой свободе. В словах незнакомца есть что-то пугающе убедительное. Возможно потому, что Намджун начинает понимать, что его жизнь и его стремления были лишь иллюзией. Заставляя его задуматься, может быть, он действительно был лишь рабом своих желаний и стремлений? — Я считаю, что свобода — это способность сохранять свою индивидуальность в любой ситуации и гордо нести свое «Я». — Святая простота! — с сарказмом замечает незнакомец. — Скажи это, например, омеге, которого в грязном притоне в его нежные двенадцать лет разлаживает под собой какой-нибудь толстосум. — Хён, вы слишком всё утрируете. — Взгляни на них, — предлагает незнакомец, указывая подбородком на пару, которая ожидает свой рейс на соседнем диване. Мужчина, альфа европейской внешности, уже давно перешагнувший семидесятилетний рубеж. Его лицо испещрено глубокими морщинами, которые тянутся от глаз до ушей, а ярко выраженные маскулинные черты придают ему суровый вид. Оранжевый автозагар на этом лице смотрится нелепо. Рыжий цвет волос выглядит смехотворно, а лысина делает мужчину особенно уязвимым. Альфа страдает от избыточного веса, вероятно, который превышает сотню килограммов. Однако весь его вид свидетельствует о том, что у него нет недостатка в деньгах. Он покровительственно поглаживает своей крупной ладонью по спине юного омегу, который устроился рядом на подлокотнике дивана. Омеге на вид семнадцать или восемнадцать лет, и, судя по внешности, он из Когурё. Безумно красив: выразительные острые черты лица, очаровательные глаза и малиновые губы идеальной формы. На омеге белоснежная рубашка, а на его длинную песочную шею повязана элегантная атласная лента. Стройный, упругий, ухоженный, в дорогих брендовых вещах и украшенный белым золотом, юноша представляет собой образец совершенства. Намджун ухмыляется, а собеседник продолжает. — Они счастливы? Как думаешь? — Думаю, омега — нет, — уверенно отвечает Намджун. — Отчего же? — Смотри кто его любовник, — говорит Намджун, указывая на альфу. — Разве может быть иначе. — Они оба находят в своей жизни смысл, один богат и приумножает свой капитал. Он работает и зарабатывает. А потом тратит, тратит, тратит... — Незнакомец кривится, опустив уголки губ, но продолжает свою речь. — На свои пороки. Он знает, что можно купить оправдание какого угодно греха. А у парнишки есть прайс на любую мерзость. Намджун с любопытством разглядывает голубков. Незнакомец прав: они — это покупатель и товар. На лице омеги нет ни тени отвращения или недовольства своим положением. Пара выглядит вполне счастливой. — Им обоим плевать на то, что о них думают другие… Это тоже свобода в твоем понимании. — А что для тебя свобода, хён? Повисает молчание, и в разреженном воздухе, словно легкий треск электрических разрядов, звучит ответ: — У меня её нет… Я лишь думаю: если человек не живет прошлым, не убегает от будущего, каким бы оно не казалось туманным, лишь тогда он свободен. Прошлое — это дорога, по которой он уже прошел, а будущее — это неизведанный путь, полный загадок и возможностей. Свобода здесь — это умение балансировать на грани этих двух миров, не позволяя прошлому удерживать и не позволяя будущему пугать. Как будто ты, стоишь на краю обрыва, смотришь вниз, в бездну, но не отшатываешься, а делаешь шаг вперед, доверяя неизвестности. Это доверие и есть свобода — свобода быть собой, свободным от оков прошлого и страхов будущего. Незнакомец погружается в размышления, устремив свой немигающий взгляд вдаль, за широкое окно аэропорта. Он задумчиво поглаживает свой подбородок, а Намджун, наблюдая за ним, восхищается красотой и богатым внутренним миром, который скрывается за столь божественной внешностью. Намджун никогда раньше не встречал подобных омег, и ему не терпится лучше узнать этого человека, проникнуть в его внутренний мир и разделить с ним все его мысли и чувства. Электронный голос объявляет о посадке на рейс, конечным пунктом назначения которого является город Корё. Пассажиров приглашают проследовать к нужному гейту.* Намджун, погруженный в свои мысли, не реагирует на объявление. Он пытается осмыслить все, что услышал во время непринужденной беседы. Слова незнакомца глубоко запали ему в душу, заставляя задуматься о многом. — Тебе пора. Поднимается с кресла омега. Альфа вскакивает следом, схватив свой рюкзак, торопливо идет за колоритной парочкой. Ему на долю секунд думается, что они теперь ему даже знакомы. Будто всё, что о них говорил этот таинственный незнакомец, — абсолютная истина. «Кстати». Парень оборачивается и видит, что омега стоит на том же месте. Намджуну хочется вернуться. Он не хочет уходить без него. И он возвращается. Подходит к очаровавшему его ведьмаку. — Ты идешь? — Нет, — звучит равнодушный голос, как будто ледяная стена, через которую не прорваться ни одному слову. — Но я думал… — Он замолкает на полуслове, глядя на красивое, но безэмоциональное лицо. Отчего-то кажется, что на дне этих глаз сейчас бушует буря, которую этот омега умеет контролировать. — Счастливого пути! - Тот обходит его, намереваясь уйти на английский манер. Мгновение и внутренний зверь альфы приказывает, и он повинуется, схватив за предплечье мистера-икс. — Стой! Может, встретимся как-нибудь? Оставь мне свой номер. Омега, который, казалось, готов возмутиться, с вызовом смотрит в глаза наглеца, но воля его быстро угасает. «Блядская омежья сущность»! — О, непременно встретимся. Ты легко меня найдёшь. — Но я не знаю твоего имени. — Ким Сокджин. Это имя, как удар молнии, разрушает интерес к омеге. Внутри натягивается невидимая струна, и мысли мелькают с невероятной скоростью. Он думает о том, что жизнь его оборвется слишком рано, не дав ему возможности по-настоящему насладиться жизнью и познать любовь. Но где-то в глубине сознания он не жалеет, что его смерть будет столь прекрасна. «Так вот какой ты, Бог Смерти», — думает он, ощущая, как страх и отчаяние смешиваются с благоговением. Намджун, изменившись в лице, растерянно озирается по сторонам, ища своего палача. Сильная рука, только что сжимавшая руку нового знакомого, нервно отпускает ее. Намджун глубоко вздыхает и смотрит в глаза омеги, пытаясь понять, как это будет. «Я не боюсь смерти», — мысленно кричит он, хотя внутри все дрожит. «Я просто хочу, чтобы это было быстро и безболезненно». Парень, улыбнувшись, кивает, словно понимая все без слов. В этот момент эмпатия Намджуна помогает ему подсознательно, на уровне звериного чутья, уловить малейшие изменения в настроении и намерении омеги. Сокджин спокоен и не проявляет агрессии. Он не угрожает ему. Хрупкая симпатия крепнет, а новые, неведомые доселе чувства и мысли заполняют его душу, подобно аромату цветущих весенних лугов, который обволакивает и успокаивает. Альфа ощущает, как внутри него пробуждается что-то новое и мощное. И сейчас он осознаёт, что жаждет, чтобы этот человек стал для него кем-то большим, нежели просто случайным знакомым. Большим, нежели просто сын врага клана Пак. В глазах Сокджина, подобных турмалину, он видит своё будущее, он будет поклоняться ему, воздвигать для него храмы. Он уже точно не сможет забыть этого омегу, как и его сладкий пряный аромат, напоминающий луговой мёд с фруктовыми нотками. — Не сомневайся… найду, — решительно заявляет он и, не теряя времени, спешит за знакомой парой. Сокджин стоит у обзорного окна, провожая взглядом взлетевший самолёт. К нему тихо подходит Чан Хёк. Его глубокий бас вырывает омегу из раздумий, заставляя вздрогнуть. — Господин, как всё прошло? — спрашивает он. — Как и планировалось, — следует односложный ответ, произнесенный почти шепотом. Гейт* — Выход на посадку — это зона в терминале аэропорта, которая контролирует доступ к пассажирскому самолету.