The Blood

Призрак бесшумно скользит по темному помещению, словно тень, и поднимается на второй этаж. Раскрытое окно впускает в комнату аромат дождя, прекратившегося около двух часов назад, смешанный с соленым запахом Желтого моря. Высокий мужчина стоит у окна, освещенный полной луной, его силуэт четко вырисовывается на фоне ночного неба, отбрасывая длинную вытянутую тень на пол. Фантом замирает за его спиной, скрытый от лунного света своим синоби-сёдзёку,* а затем осторожно приставляет к пояснице, чуть сбоку от позвоночника, острый кунаи. Мужчина вздрагивает, а его тело мгновенно напрягается, готовое к атаке. — Здесь я тебя нашел, – тихо и с ноткой ностальгии произносит Чон У-Сон, медленно оборачиваясь. Его руки, согнутые в локтях, слегка приподняты в защитном жесте. В ответ лишь тишина, нарушаемая монотонным шумом волн, бьющихся о старый заброшенный док. Призрак, словно растворившись в густой темноте, исчезает, а он продолжает говорить, голосом, как всегда уверенным и четким: — Завтра состоится съезд комиссии. Я выдвину кандидатуру Хан Сок Гю. В любом случае, если они не одобрят, у тебя есть другая цель. — произнесенные с такой требовательностью слова, эхом разносятся по заброшенному помещению, заставляя воздух вокруг дрожать от напряжения. — Кто? — шепчет тьма, окутывая все вокруг зловещей пеленой. В этом вопросе слышится не просто любопытство, а нечто гораздо более зловещее и тревожное. Что-то, что отдается в самых потаенных уголках души, вызывая мурашки по спине и заставляя сердце биться чаще. Тьма не просто спрашивает, она требует ответа, и этот ответ может стоить чье-то жизни. «Кто?» — вопрос витает в воздухе, наполняя пространство напряжением и ожиданием. А перед У-Соном снова появляется Мин Юнги, на этот раз с поднятым дзукином.* Он оттягивает его вверх, открывая лицо и часть своих белокурых волос. Чон смотрит на всё ещё мальчишку перед собой, облаченного в традиционный костюм синоби.* Парень худой, но рельефные мышцы выдают его физическую подготовку. Острые скулы и глубокие, со стальным блеском глаза, кажущиеся пустыми, создают впечатление непостижимой силы. Белоснежная кожа контрастирует с осветленными волосами, придавая ему неземной вид. От него буквально идет мороз по коже, как будто он не человек, скорее какая-то не человеческая сущность. Он ощущает животный страх, такой, какой испытывают перед лицом неизбежной опасности. Это не просто страх перед человеком, это страх перед могуществом, перед неизведанным. Неосознанно мужчина делает шаг назад, отвернувшись от демона ночи, беря минутную паузу, и обернувшись, обнаруживает, что снова один. С трудом взяв под контроль голосовые связки, У-Сон твёрдо выдавливает имя приговоренного: — Рю Сын-Рён. Этот момент, словно застывший во времени, когда тьма вокруг становится осязаемой, а напряжение достигает своей кульминации. Имя, произнесенное У-Соном, звучит приговором, отменить который уже невозможно. Оно разносится по комнате, как эхо в пустоте, и оба присутствующих здесь ощущают цену предательства. — Я получил все данные, которые ты мне передал по этому ублюдку. И да, я принял решение, что настало время его наказать.  — Я следил за ним уже две недели. Эта крыса, работая в отделе по борьбе с наркотиками, за внушительную сумму продала ваши каналы поставок нашим конкурентам из Великобритании.* А я побывал в его частных апартаментах. Ох, сколько же «грязного белья» я откопал! — зловещая усмешка, раздается в тишине комнаты. — Если так пойдёт и дальше, то нас могут вытеснить с нашей же земли эти гребанные британцы! — Нет, хённим. Вам стоит обратить внимание на Дирийский Эмират.* — Никогда об этом не думал. — Когда мне забрать душу несчастного? — продолжает разговор с У-Соном тьма. — Сделаешь это после церемонии инициации клану Чон. Мин внезапно появляется рядом с мужчиной, резким движением снимая дзукин с головы. Его темные глаза, полные загадочности и холода, устремляются вдаль, к мерцающему морю. Взгляд альфы скользит по водной глади, словно пытаясь проникнуть в самую суть этого бескрайнего пространства, но на дне зрачков нет ничего, кроме пустоты. — Через два дня, — тихо произносит Чон, охваченный ужасом, глядя на бледную кожу юноши, которая кажется мерцающей в лунном свете. В этот момент он не может не вспомнить древнее предание о Чосын Садже — мифическом существе, чёрном жнеце или духе, провожающем людей в загробный мир. — Я всё сделаю, — отвечает Юнги с твердой решимостью в голосе, каждое из которых звучит уверенно, но бесцветно. А в глазах парня теперь горит огонь, черный свет, который подтверждает готовность синоби действовать, решая судьбу приговоренного Черным Волком. — Сколько душ ты забрал? — спрашивает У-Сон, но почему-то боится услышать ответ. — Достаточно, чтобы забрать жалкую душонку крысы из бюро, — с уверенностью отвечает Юнги, выделяя каждое слово, и теперь оно точно звучит как приговор. — Омеги или дети? — еле слышно добавляет Чон, внутренне понимая, что не в силах будет вынести положительный ответ. — Если этого требует дзëнин* или потребует от меня мой господин, — бесстрастно отвечает синоби, глядя прямо в глаза своему собеседнику. Услышав эти слова Чон У-Сон, осознает, что своими руками создал монстра. Он молча стоит, ощущая, как по телу пробегают мурашки, словно маленькие ледяные пальцы мрачного жнеца. Он резко разворачивается и идет к лестнице, ведущей на первый этаж, его шаги эхом отдаются в пустом здании, как в мрачном подземелье Дракона. Обернувшись через плечо, он не замечает «призрака» и задает вопрос в пустоту комнаты, так будто обращается к древнему духу: — Твоё прозвище? После недолгой паузы тьма отвечает ему: — Шуга. Чон У-Сон стремительно покидает здание, которое когда-то принадлежало клану Мин, почувствовав на спине разворошенный муравейник. Сейчас он будто пытается скрыться от призраков прошлого, которые не оставляют его в покое. Ему не терпится выпить стакан выдержанного виски, желательно того же возраста, что и он сам. Пошатываясь, глава клана выходит на улицу, его мысли кружатся, как вихрь. Он вспоминает, как впервые встретил мальчика — Мина Юнги, который тогда был похож на сломанную куклу, искалеченный собственным отцом. Только сам юноша знает, через что прошёл тот восьмилетний ребёнок. Но уже тогда в нём скорее всего зародилось зерно безжалостности, как ядовитый цветок. Но это не уменьшает его собственной вины. Черный Волк сам создавал из него чудовище, а мальчишка лишь продолжал развивать в себе жестокость и безразличие, как дикое растение в заброшенном саду. Сегодня перед ним стоял всё тот же на вид Мин Юнги, но теперь это Шуга — безжалостный синоби, который с ледяным спокойствием выполнит любые его приказы, готовый исполнить волю своего господина.«Разве не этого ты хотел?» Охранник с почтительным поклоном открывает перед ним дверцу автомобиля, и Чон медленно опускается на мягкое кожаное сиденье, ощущая, как изысканная роскошь салона обволакивает его. Внутри машины царит полумрак, и только мягкий свет приборной панели освещает пространство внутри машины. С каждым километром, который они проезжают по темным и извилистым переулкам, беспокойство внутри нарастает. Мужчина с трудом открывает дверь и, не включая свет, проходит внутрь особняка. Его шаги гулко раздаются в тишине холла, нарушая безмятежность дома. Он уверенно шагает в гостиную, где в углу притаился бар. Величественное сочетание красного дерева с мраморной вставкой притягивает взгляд, а изящная сетка, стекло с подсветкой для растений и металлический блеск добавляют нотку современности и роскоши. Мужчина наливает себе щедрую порцию пятидесятилетнего виски из хрустального графина и залпом выпивает. Крепкий напиток обжигает горло, и он чувствует, как жидкость растекается по венам, словно раскаленная лава. Однако даже это мощное зелье не может развеять его тревогу. Чон садится в кресло, ослабляет галстук, который неимоверно душит. А затем закрывает глаза. Несмотря на это, он всё ещё ощущает присутствие тьмы. У-Сон не может забыть глаза — холодные и пустые, как бездонные колодцы. Сейчас он думает, что, возможно, совершил ужасную ошибку, решив отправить мальчика на обучение искусству ниндзюцу.* Глава клана осознает, что каждое его решение, каждый его поступок привели к тому, что он теперь видит перед собой — жестокого и беспощадного синоби, в чьих глазах он видит отражение своей собственной жестокости. В тишине ночи мужчина слышит внутренний шепот:«Ты сделал его тем, кто он есть, Чон У-Сон». Альфа содрогается от этих мыслей, но не открывает глаза, потому что боится увидеть правду. Он знает, что это правда, как знает и то, что чувство вины теперь всегда будет преследовать его. Глава клана Чон остается сидеть в кресле, погруженный в свои размышления, пока первые лучи рассвета не начинают пробиваться сквозь окна.

***

— Дорогой, почему ты здесь сидишь? — нежная рука касается его волос, и тихий, нечеловеческиласковый и такой родной голос выводит из полудремы. Чон У–Сон открывает глаза и видит перед собой узкое и скуластое лицо с глазами, в которых отражается космос. Он слегка сжимает и целует эту руку. Нежность разливается под кожей, а атмосфера вокруг наполняется ароматом сирени. Становится невероятно тепло и спокойно. — Прикорнул немного, — альфа снова целует руку супруга. — Вчера задержался на встрече, а когда вернулся, уснул прямо в этом кресле. Прости. Глава Дома ощущает глубокое сожаление, которое, словно монстр, поселившийся в душе, постепенно растет и начинает терзать изнутри. Он продолжает нежно держать руку супруга, поглаживая её большим пальцем. Пульс омеги, словно огонёк, трепещет в его ладони, устремляясь к сердцу. Задумчивый и сосредоточенный вид альфы, такой милый и трогательный, вызывает у омеги лёгкую улыбку. — Что с тобой, дорогой? — с тревогой спрашивает Сонджин. Мужчина некоторое время молча сидит, собираясь с духом, прежде чем нерешительно, но с явным волнением, задать неожиданный вопрос: — Я жестокий человек? — Да, У-Сон, — честно отвечает Сонджин, хотя голос звучит с неподдельной теплотой. Он нежно проводит рукой по щеке мужа, желая подчеркнуть каждое последующее слово. — Но для меня и наших детей ты — самый лучший и прекрасный отец и муж. Иногда ты строгий, но всегда справедливый. И для меня нет альфы лучше тебя. Ты — моя опора, мой защитник и моя любовь. Я благодарен судьбе за то, что ты у нас есть. — А что, если я скажу, что благодаря мне в нашем мире появилось абсолютное зло? — Он поднимает глаза, в которых читается страх и с полной уверенностью говорит: — Жестокость, которого будет в моей власти. — Жестокость не всегда является злом, — уверенно отвечает Сонджин. — Злом является одержимость жестокостью. Ты можешь быть жестоким, но это не делает тебя злым. Ты делаешь то, что считаешь нужным, чтобы защитить свою семью и свой бизнес. Некоторое время супруги хранят молчание. Наконец, омега, с глубоким вздохом, нарушает тишину: — Подвержен ли безумию тот, чья судьба в твоих руках? — Не думаю, — У-Сон слегка улыбается, вспоминая Юнги в детстве. — Напротив, он всегда был очень рассудительным и даже чересчур реалист. — Затем альфа вновь хмурится, и глубокая морщина пересекает его лоб. — Однако его отец был безумен. Я полагаю, что он обращался с ним жестоко, — продолжает он более уверенным тоном — Это, вероятно, оказало влияние на его психику, и я думаю, что парнишка в любом случае должен был унаследовать некоторые черты характера своего отца. Его склонность к анализу и стремление к рациональности могут быть защитной реакцией на те трудности, с которыми он сталкивался в детстве. — Это о Юнги? — спокойно интересуется омега. — Мы сейчас говорим о Мин Юнги? — Да, — с виноватым тоном произносит Чон. — Тебе не о чем беспокоиться, — широко улыбается Сонджин. — Почему ты так думаешь? — Потому что Мин Юнги весь состоит из чувств. Самых теплых и нежных. Благодаря нашим мальчикам в нем теперь свет, — омега накрывает своей ладонью руку альфы, держащую его. — И я верю, что у тебя хватит сил и мудрости всегда выбирать правильный путь. Ты обладаешь той мудростью и силой, чтобы стать лучшим человеком, каким только можешь быть, и никогда не заставишь его совершать безумства, подобные тем, что совершал его отец. Ты будешь направлять его, поддерживать и защищать от самого себя. Я знаю, что тебе это под силу, потому что ты мудрый и заботливый человек, а также лучший отец, которого можно себе представить. Можно сказать, что мы вместе вырастили его. Мы были рядом с ним в самые трудные моменты его взросления, и я горжусь этим. Я, например, считаю себя его папой, — с улыбкой добавляет Сонджин, вкладывая в свои слова всю теплоту и уверенность. — Ты мудрее меня, — с восхищением говорит У-Сон, нежно целуя руку супруга. — Идём, Чёрный Волк, тебе нужно поспать хотя бы два часа, — с улыбкой произносит омега, поднимаясь на ноги и аккуратно тянет альфу за руку, помогая ему встать из кресла. Глава Дома, хоть и со скрипом, но всё же поднимается на ноги. А омега, нежно поцеловав мужа в щёку, шутливо спрашивает: — Где бы ты был без меня? — подмигивает Сонджин, — Тебе невероятно повезло, что я у тебя такой мудрый, еще и заботливый. Супруги уже направляются к себе в спальню, когда из комнаты Хосока выскальзывает знакомый омега в широкой и длинной футболке на голые ноги. Заметив хозяев дома, он пытается скрыться снова за дверью комнаты, но его тут же останавливает властный голос Сонджина. — Стоять. Омега, не отпуская руки супруга, подходит к мальчику, который, прижавшись спиной к двери, дрожит. У него густые кудрявые каштановые волосы, а лицо удивительно напоминает лисью мордочку. — Ян Чонин, — узнает мальчишку Сонджин и строго спрашивает: — Дорогой, сколько тебе лет? — Шестнадцать, — произносит омега, не поднимая глаз от пола. Тонкий голос дрожит, выдавая сильное волнение и смущение. Юное лицо залито краской, и он старательно оттягивает полы футболки, пытаясь прикрыть свои оголенные ноги. — Мне шестнадцать лет, господин Чон. — Ах он паразит, — начинает возмущаеться омега, поворачиваясь к супругу с крайне встревоженным видом. — Смотри, что творит твой сынок! Еще молоко на губах не обсохло, а он уже омег домой водит! — Я обязательно поговорю с ним, — с неожиданной радостью произносит У-Сон и, приобняв супруга, быстро уводит его из коридора, буквально втаскивая в их общую спальню. «Нет, ты только посмотри, что он творит! Этот несносный альфа! Ему ведь всего 17! Господи, а вдруг они заделают ребёнка? Что тогда?» —голос омеги Чон растворяется за дверью родительских покоев, оставляя Ян Чонина в полном смятении стоять у дверей в спальню Чон Хосока, не в силах пошевелиться. Синоби-сëдзеку* — костюм ниндзя. Дзукин* — базовый элемент костюма капюшон, отрез ткани для маски. Синоби* —ниндзя,разведчик-диверсант,шпион,лазутчик и наёмный убийца, владеющий искусством ниндзюцу. Великобритания* — территория современной Англии,без Уэльса и Шотландии. Дирийский Эмират* — территория современного Аравийского полуострова. Ниндзюцу* (в переводе с японского — «искусство скрытности») — японское боевое искусство, использовавшееся для подготовки шпионов и наёмных убийц (ниндзя).