The Blood

Три года спустя

Мерзкий хохот пьяных альф, пропитанный алкоголем и презрением, доносится до ушей Сокджина, напоминая о том, что он всего лишь омега. Омега с этим блядским цветочным запахом, который альфы считают признаком слабости и порочности. Ему девятнадцать. Он красив, молод, ярок и до содранных ногтей, вгрызающихся в землю зубов амбициозен. Одно «но» — он омега. Рождение красивым для него стало и благословением, и проклятием. Он знает, что его красота способна открыть любую дверь, но ненадолго. Все видят в нем лишь оболочку, всегда лишь голодные и пошлые взгляды. В мире, где правят альфы, омеге не место. Для них дверь в большой бизнес закрыта. Но Ким Сокджин знает себя: его ум, бойкость, талантливость в стратегировании, знания — всё это, приправленное налетом самомнения, резкостью тона, манер и колкостью языка, дает ощутить его непомерное тщеславие и силу, которую нелегко распознать за первоначальным впечатлением. Только собственное осознание дает ему держать эту дверь открытой. Ведь бизнес отца на его плечах. И он успешно с ним справляется. В настоящем есть лишь одна мысль, которая действительно огорчает: никто не знает, что с 17 лет вся власть клана сосредоточена в руках омеги. Однако и будущее его пугает. Оставаться в тени альф, которые служат на благо Дома Ким, но не имеют отношения к его семье, не оставляет ему надежды обрести покой и возможность реализовать свою истинную природу. Сокджин настолько поглощен стремлением произвести впечатление на окружающих, что собственное благополучие отходит на второй план. Ведомый импульсами неуемного эго, он неустанно стремится возвыситься над альфами, что с каждым днем усиливает его ненависть ко всем представителям сильной половины человечества. Омега сидит в VIP-зоне ночного клуба с глупым названием «Astronaut» в своём родном Корё. Потягивая сладкий ликер, он ощущает на себе сальные взгляды альф, которые шумно отдыхают за соседним VIP-ложем. Рядом с ним находятся трое внушительных телохранителей и верный личный помощник — домоправитель поместья. — Господин Ким, — обращается к нему худощавый альфа в чёрном костюме, перекрикивая громкую музыку, которая отдается вибрацией по полу и стенам клуба. — Вас готовы принять. Омега раздраженно шипит себе под нос. Его терпение иссякло, и он крайне недоволен тем, что ему пришлось так долго ждать. Ким поднимается на ноги, выпрямляя гордую осанку. На нём надет темный приталенный костюм-двойка, который выгодно подчеркивает его атлетическую фигуру и длинные ноги. Пиджак дополняют стильные золочёные эполеты на плечах и массивные пуговицы с позолотой, придающие строгому и уверенному образу нотку изысканности, делая омегу похожим на принца из девятнадцатого века. Аккуратно уложенные блондинистые волосы, ниспадающие густой челкой на лоб, создают образ милого омеги, скрывающего за внешней привлекательностью внутреннюю силу и решительный характер. — Блядь, я бы ему вдул! Вот это куколка. Он снова слышит эти отвратительные смешки в спину. Проглотив отвращение, с трудом протолкнувшееся по трахее, Сокджин уверенно шагает по служебным коридорам, направляясь в кабинет владельца клуба. Он без стука открывает дверь и, войдя внутрь, изящно опускается в кресло, непринужденно закинув ногу на ногу. Охрана остаётся за дверью. За спиной омеги, словно тень, возникает мужчина с выправкой солдата. Альфа высок, хотя и не так грозен, как те трое, но под идеально выглаженным чёрным костюмом можно различить рельеф мышц. Его чёрные волосы аккуратно уложены гелем, а лицо сосредоточенно, но лишено всякой мимики. Прямой нос с небольшой горбинкой, симметричные тонкие губы, аккуратные усы и легкая щетина на подбородке придают ему строгость и уверенность. А пустой взгляд вызывает желание съежиться и спрятаться в углу. — Господин Ким Сокджин, — приветствует омегу тучный мужчина с лоснящейся жирной кожей и испариной на лбу. — Прошу прощения, что заставил вас ждать. Мне сообщили о вашем визите, а я был в другом месте... — Айщ! — прерывает его парень, изящно отмахнувшись, словно от назойливой мухи. — Хватит! Слишком много лишних слов, ни к чему. — Чем обязан вашему визиту? Вас послал ваш отец? Кстати, как самочувствие нашего дорогого Джи Хун-ши? Сокджин, не удостоив собеседника ответом, смотрит на него холодным, пронзительным взглядом и, наконец, задает свой вопрос: — Как процветает ваш бизнес? Мужчина, явно удивленный внезапным интересом, вскидывает бровь и, немного помедлив, отвечает: — Неплохо. Ваш товар пользуется огромным спросом у местной молодежи. Сокджин качает головой и, не скрывая раздражения, произносит: — Речь не об этом. Как обстоят дела в ваших заведениях? Мужчина, чувствуя нарастающее напряжение, отвечает с явным недоумением: — Что за внезапный интерес к моим заведениям? Сокджин подается вперед, его глаза сверкают, словно он раскрывает тайный заговор. — Я, так сказать, провожу ревизию, — шепчет он, заговорщически понижая голос. — Или выборочную проверку. Отделяю зерна от плевел. — Он делает паузу, наслаждаясь эффектом, который производят его слова. — Хотя нет, — продолжает он, откидываясь на спинку стула и глядя прямо в глаза собеседнику. — Называй мой внезапный интерес допросом с пристрастием. В его голосе звучит смесь угрозы и любопытства, и собеседник невольно напрягается, чувствуя, что за этим стоит нечто большее, чем просто интерес. Но затем мужчина резко подается корпусом вперед, скрестив пальцы на груди, и с неприкрытой неприязнью окидывает омегу взглядом. — Что ты хочешь знать? Спрашивай напрямую, сопляк! Твой отец больше не представляет для нас угрозы, если он вообще еще жив, — с издевкой в голосе произносит владелец клуба, разведя руки в стороны. Помещение наполняется ароматом тысячи роз, который смешивается с горьким запахом полыни. — Ха! — смеется тучный альфа, шумно и жадно вдохнув, он с вожделением облизывает губы, ухмыляясь. — Пытаешься запугать меня, омежка? От твоего запаха у меня только в штанах теснее. — Тут мужчина разражается раскатистым смехом. — Ты для меня как красная тряпка для быка, — рычит альфа, прищурив глаза. В следующее мгновение мужчина прижимает ладонь к месту, где находится малая грудная мышца, из которой торчит рукоять кунаи*, и, застонав, корчится от боли. — Блядь, блядь! Какого черта вы творите! Что тебе надо от меня?! — восклицает мужчина в недоумении. — До меня дошли сведения, что в твоем заведении торгуют юными омегами. — тут же следует ответ. — Что, блядь? — мужчина вскакивает с места, намереваясь бежать, но не успевает даже приблизиться к двери, как его силой возвращают в красное стеганое кресло, надавив на плечи. — Сука! — Спасибо, Чан Хёк, — благодарит Ким мужчину, который несколько минут назад стоял за его спиной, а теперь вжимает в кресло тучное тело хозяина сего заведения. — Продолжим. На чем я остановился? Ах да, юные. Совсем юные омеги. По сколько им лет? Сокджин отвечает ему таким же презрительным взглядом. А толстяк, потный и испуганный, как загнанный в угол зверь, тяжело дышит, скорчившись от боли, и пытается вытащить кунаи. — Не советую. Потеряешь много крови. Хотя… Знаешь? — Ким резко встает, схватив за рукоять, и выдергивает нож из мышцы. Кровь, хлынув потоком, мгновенно окрашивает желтую рубашку в бордовый цвет. Мужчина кричит от боли, зажав травмированное место. Свободной рукой, дрожащей от напряжения, он опирается на стол. — Отвечай на вопрос!— произносит омега, не выражая никаких эмоций на своём лице. А затем с нечеловеческой силой вонзает кунаи в тыльную сторону полной ладони. — Ааа! Сука! — вскрикивает альфа, брызгая слюной. Сокджин неторопливо, миллиметр за миллиметром, прокручивает рукоять и наслаждается сдавленными стонами и слезами чужой физической боли. В кабинете повисает тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием самого хозяина этой комнаты. Сокджин чувствует, как нарастает напряжение, и каждая секунда становится всё более мучительной для его жертвы. Он упивается моментом, осознавая свою власть и возможность делать всё, что пожелает. — Прошу, хватит, — едва слышно шепчет мужчина дрожащим от боли и страха голосом. Омега не отвечает, продолжая свою медленную пытку. Он ощущает, как с каждым поворотом рукояти приближается к своей цели — полному контролю над этим человеком. Наконец, альфа не выдерживает и кричит, его голос разрывает тишину, наполняя комнату отчаянием и болью. Сокджин удовлетворенно улыбается, осознавая, что достиг желаемого. — Теперь ты понимаешь, кто здесь главный? — спрашивает он, наклоняясь ближе к альфе. Альфа молчит, опустив голову, его тело сотрясает от физических страданий. А омега продолжает наслаждаться моментом. — Больно, сука! Как же больно! — Я все еще жду ответ. Еблан. — Блядь! Омеги от двенадцати до пятнадцати, шестнадцати. Мне было как-то поебать! Я их не спрашивал! Может младше, может старше. Похуй! Главное, за них хорошо платят. — Откуда их поставляют? Омега снова и снова прокручивает клинок, вонзенный в руку жертвы, наслаждаясь запахом чужой крови. — Аааа, прекрати! Я сейчас блевану! — Откуда? — В основном из гетто.* Кого-то родители сами продают. Сироты и бездомные. Главное — внешность. Куда им еще идти? У них особо выбора нет. Или сдохнуть от голода, или продавать тело и жить в тепле с набитым жратвой брюхом. Ебучие омеги! Сокджин сатанеет. Он с большей жестокостью продолжает пытку. Как бы намекая жирному ублюдку: «Посмотри на меня, кто я!» И тот всё же, не будь идиотом, понимает свою оплошность и почти скулит, извиняясь за свои слова. — Извини, Сокджин. Я не имел в виду тебя! — Мне глубоко поебать на мнение таких, как ты! — Сокджин, умоляю, прекрати эту пытку! — Хочешь сказать, вы не похищали кого-то из них. — Да блядь, я клянусь всем! Нет! Я лишь предоставляю услуги клиентам. А как они ко мне попадают, мне не обязательно знать! На это у меня есть менеджеры! — Хм, интересно… Слушай сюда, ебанат! Советую прикрыть лавочку до следующей недели. Куда ты будешь девать детей, мне похуй, — Сокджин шипит, а его глаза сверкают ледяным бешенством, пронизывая до глубины души. В их бездонной глубине читается нечто, похожее на безумие, что заставит любого вздрогнуть. — Но на моей земле не будут торговать детьми. Либо съебывай в любое другое место в Когурё вместе со своим выводком. Иначе я пущу тебя на корм свиньям. Уяснил? — Да, я всё понял, — произносит мужчина, с трудом поднимая глаза, которые уже помутнели от боли. Потому как он находится на грани обморока. — Мне становится дурно от вони в этой комнате. Пожалуй, на сегодня хватит. Омега, поправив полы пиджака, выходит из кабинета. Чан Хёк, медленно вытащив нож из ладони жертвы, аккуратно протирает лезвие о платок-паше, достав из нагрудного кармана пиджака, и, глядя в спину молодого господина, следует за ним. Хозяин кабинета, издав тихий стон, медленно оседает на пол, закатывая глаза. Кунаи* — нож, похожий на наконечник копья, оружие ниндзя. Гетто* — районы с высоким уровнем преступности, нищетой и безработицей.

***

— Прошу, больше не позволяй мне срываться. Мне не понравилось, как я провёл эти переговоры. Я был несдержан и выглядел глупо. Когда уже будет готова моя кухня? — Сокджин чувствует раздражение. Он не любит себя в таком состоянии, считая любые проявления импульсивности слабостью. — И ещё мне надо перекрасить волосы. С этим цветом меня можно спутать со шлюхой из притона. — Как скажете, господин Ким, — отвечает мужчина, украдкой взглянув на привлекательного и властного омегу в зеркало заднего вида. — Остались лишь последние доработки в отделке. — Я не об этом спрашивал! Мне необходимо знать, когда они закончат? — Прошу прощения, господин Ким. Срок сдачи был продлен еще на два дня. — Не терпится проверить, насколько хорошая будет там звукоизоляция, — зловещая улыбка появляется на кукольном лице омеги. — В случае задержки, последствия будут крайне неприятными для всех, кто работает над моим заказом. Я, блядь, заебался ждать. — Вас отвезти в ваши апартаменты? — Нет, отвези меня в поместье. Мне срочно нужен Тэхён, — отвечает Сокджин, закрыв глаза и тяжело вздохнув. Его голос дрожит от напряжения, а лицо выражает крайнюю усталость. Он отворачивается к окну, положив локоть на дверь автомобиля, и подпирает подбородок длинными пальцами, которые слегка дрожат.

***

Время давно перевалило за полночь, и Сокджин, зная, что Тэхён уже давно спит, открывает двери спальни. Он видит младшего брата, мирно сопящего под одеялом. Мягкий свет ночника освещает комнату, создавая уютную атмосферу. У стены царит творческий беспорядок: ведро с кисточками, испачканные краской тряпки и холсты с уникальными работами, которые сочетают реализм и фантастику. Каждый рисунок Тэхёна — это словно портал в другой мир, наполненный загадочными существами, захватывающими пейзажами и яркими цветами. Его творения не только визуально прекрасны, но и передают глубокие эмоции и идеи, заставляя зрителей задуматься и почувствовать. На полу расстелена целлофановая пленка, на которой лежит полотно, полностью окрашенное в фиолетовый цвет. «Господи, у него же есть мастерская! Что за привычка всё делать по-своему?» — думает Сокджин, оглядывая спальню, когда его окликают. — Джин-хён? — сонным голосом произносит Младший, приподнимаясь на локтях. Его щёки всё ещё имеют детскую припухлость, что придает ему миловидность. Он сонно трет глаза, щурясь от света ночника. Русые волосы с розовыми локонами взлохмачены и беспорядочно вьются. Он слегка дует пухлые губы и непонимающе хлопает густыми ресницами. — Что-то случилось, Джин-хён? В голосе Младшего звучит тревога. Мальчишка действительно переживает за своего брата. Он знает, что, несмотря на всю свою силу, его старший брат всё же омега, и это заставляет его беспокоиться, когда тот внезапно появляется в их поместье. — Нет, ничего не случилось, — отвечает Джин, мягко улыбаясь. — Я просто хотел убедиться, что с тобой всё в порядке. — Старший омега устраивается на кровати Младшего, подминая под себя край воздушного одеяла, и кладёт голову на маленькое плечо. Нежно обняв братишку, он едва слышно произносит: «Спи, Тэхён». Младший чувствует облегчение, увидев едва заметную улыбку на чужом лице. Он знает, что Сокджин почти никогда не улыбается, но для него у его брата есть настоящие, искренние и такие разнообразные виды улыбок. — Ты снова напуган? — тихо спрашивает он, кладя голову на подушку, мягким и успокаивающим голосом. Он крепко обнимает старшего брата, прижимая его к себе, и нежно гладит по волосам, пытаясь передать ему своё тепло и защиту. — Не бойся, Джин-хён, всё хорошо. Больше тебя никто не обидит. В голове Сокджина, словно назойливая муха, жужжат и повторяются склизкие комментарии в его адрес: «Я бы ему вдул!» «От твоего запаха у меня только теснее в штанах». Каждый раз, когда он слышит такие слова, по телу пробегает дрожь, и он чувствует, как внутри всё сжимается от гнева и унижения. Омега пытается абстрагироваться и не реагировать на подобные высказывания, но пока что это ему не удаётся. Это ещё одна его слабость, которая невероятно бесит и раздражает. А раздражение — тоже слабость. Он как змея, которая кусает себя за хвост, не в силах вырваться из этого замкнутого круга. — Спасибо, Тэхён. Я немного погреюсь и пойду к себе, — тихо произносит Сокджин, почти не разжимая губ. — Я знаю. Спасибо, Джин-хён, что приехал, — отвечает Младший, снова закрывая глаза и проваливаясь в сон. В объятиях родного и близкого человека Сокджин устало закрывает глаза и погружается в сон. Только здесь, рядом с младшим братом, он позволяет себе расслабиться и ощутить слабость. Он словно скован вечной мерзлотой, которая скрывается под ребрами. Сердце словно покрыто льдом, а разум работает, как вычислительная машина. Его пальцы в крови от содранных ногтей, а во рту привкус земли, напоминающий о постоянной борьбе, которую он ведёт каждый день своей жизни. Омега будто ползёт, отвоевывая своё законное место, и не перестаёт верить, что в конце пути получит то, чего заслуживает. Тэхён надеется, что его старший брат, который для него является самым лучшим, которым он бесконечно гордится и восхищается, когда-нибудь станет счастливым. Он чувствует его неуемную печаль, знает, через что тому пришлось пройти, чтобы стать таким сильным и независимым. И сколько бы тепла ни потребовалось, Тэхён готов поделиться им с братом. Ведь в этом мире друг у друга есть только они — омеги из Дома Ким.