The Fixer-Upper club

      Гермиона с трудом могла поверить, что прошел целый семестр. Четырнадцать недель занятий, ужинов, походов в Хогсмид. Двенадцать недель в клубе Восстановителей. Четырнадцать недель, как она познакомилась с Драко Малфоем.       И все, что, как ей казалось, она знала о нем, рухнуло за три дня до праздников.       Она почти надеялась, что рассказ Парвати о поступке Драко был каким-то образом преувеличен, но когда на следующее утро она вошла в Большой зал и увидела, что все остальные ученики обсуждают ставшую печально известной ссору Малфоя, она была вынуждена признать, что это правда. Ученик Когтеврана, участвовавший в этом, хранил молчание, но это не помешало веренице слухов радостно передаваться по замку. Драко Малфой потерял самообладание и ударил кого-то по лицу, что, по-видимому, стало самой волнующей сплетней года.       За завтраком Гермиона отказывалась смотреть в сторону Драко, не зная, что сделать или сказать, но во рту у нее остался кислый привкус, который не очень хорошо сочетался с мармеладом. К сожалению, как и во всех остальных случаях, ее нежелание встречаться с ним лицом к лицу и последующее чувство вины не покидали ее весь день, и следующий, и к пятнице — последнему дню семестра и ночи вечеринки в Хаффлпаффе — стыд преследовал ее повсюду, как грозовая туча. Она понимала, что с ее стороны было жестоко избегать его, когда ему больше не с кем было поговорить о случившемся, но каждый раз, когда она замечала его светлые волосы в коридорах или видела, как он сидит за их столиком в библиотеке, что-то сжималось у нее в животе, и она разворачивалась в другую сторону, как будто в этот самый момент у нее было более важное дело.       Она поймала себя на том, что возлагает большие надежды на рождественскую вечеринку — возможно, где-то среди веселья и праздничного настроения она найдет какую-нибудь идею о том, как заговорить с кем-то, кого она, по-видимому, совсем не понимает.       Оставалось только надеяться.       В отличие от внутреннего смятения Гермионы, Хогвартс был полон суеты приближающихся каникул. Крошащиеся обломки были украшены мишурой, Большой зал украсили рождественские елки, а на прошлой неделе Гермиона провела полчаса в библиотеке, составляя карту расположения заколдованных веточек омелы в замке, чтобы убедиться, что ее никто не застанет врасплох.       Казалось, что в этом году замок с головой ушел в празднование своего возвращения в школу, которой он всегда должен был быть. Радость и легкомыслие праздничного сезона окутали всю школу, как снежинки, и на последнем уроке Макгонагалл даже поздравила их с наступающими праздниками, прежде чем выдать четыре эссе, которые нужно было закончить к январю.       После ужина (хаотичного, шумного мероприятия, наполненного смехом и прерывистым пением рождественских гимнов) Гермиона не смогла заставить себя вернуться в свою спальню и собрать вещи, поэтому она велела Рону и Гарри идти без нее, а сама отправилась бродить по замку.       Изменения, произошедшие за последний семестр, были поистине поразительными. Подавляющее большинство наиболее обжитых районов замка практически вернулись к прежнему состоянию, за исключением странного огороженного алькова. Как только внимание будет сосредоточено на Астрономической башне, которая, насколько было известно Гермионе, была последней секцией главного здания, подлежащей ремонту, Южное крыло станет единственным местом, оставшимся нетронутым (по крайней мере, так думали профессора) со времен войны. Бродя по коридорам и лестницам, разглядывая портреты и гобелены, мимо которых она проходила, она поражалась способности школы исцеляться.       И, как она полагала, ее собственной.             

***

             Когда она больше не могла откладывать это, она наконец вернулась в спальню, поняла, что опаздывает, и принялась лихорадочно искать что-нибудь желтое, что можно было бы надеть. Первоначальный обыск ничего не дал, и поэтому она обратила свое внимание на жалкую кучку одежды на дне своего чемодана, которую ранее отправила «на выброс». Ей удалось найти желтую блузку, которая была ей немного мала, с красным пятном на внутренней стороне воротника, и несколькими раздраженными взмахами палочки она привела ее в порядок, по крайней мере, наполовину. Она надеялась, что джинсовая куртка скроет остатки пятна.       В спешке отыскивая подходящие темные джинсы, она умудрилась уронить стакан с водой с прикроватного столика, основательно промочив себя. Проклиная небеса, она поставила стакан на место, повернулась и споткнулась о джинсы, которые оставила лежать на полу.       После нерешительной попытки высушить волосы, которая привела к неприятному побочному эффекту — волосы растрепались до невероятных размеров, она начала рыться в прикроватном столике в поисках косметички, которую, обнаружив, тут же дважды уронила.       В этот момент она услышала хихиканье у себя за спиной и, обернувшись, увидела Джинни и Парвати, которые, согнувшись пополам, стояли в дверях. Несмотря на свое смущение, Гермиона не смогла удержаться от рвущегося наружу смеха и закрыла лицо руками.              — Что тебя так нервирует? — поддразнила Джинни, закидывая в рот летучую шипучку и усаживаясь на ковер рядом с ней.              Гермиона прикусила губу от смущения, когда девушка, скрестив ноги, начала парить в нескольких сантиметрах от земли — сладость мгновенно возымела действие.              — Ничего, — ответила она. — Просто сегодня один из тех дней…              — Это не имеет никакого отношения к слизеринцу, которого ты избегаешь, не так ли? — со знанием дела спросила Парвати.              Брови Джинни заинтересованно приподнялись, и она с грохотом опустилась обратно на пол.              — О, наш местный плохой мальчик.              Гермиона фыркнула.              — Нет, это не имеет к нему никакого отношения, — сказала она довольно сурово. — А если бы и имело, это не имело бы значения, потому что я все равно не знала бы, что ему сказать.              Двое других переглянулись.              — Это слишком много для «нет», — сказала Джинни.              Гермиона, нахмурившись, провела расческой по волосам.              — Я думала, что знаю, как мы с ним относимся друг к другу, понимаешь, что мы были… друзьями. Мы вместе делали домашние задания и болтали на уроках маггловедения.              — Вы разговариваете на уроках? — поддразнила Парвати.              Джинни бросила на нее многозначительный взгляд, скормила ей шипучку и жестом велела Гермионе продолжать.              — Наверное, я просто думала, что поняла его, — вздохнула она, когда они снова начали парить в воздухе. — И я поощряла его постоять за себя, когда люди говорили ужасные вещи, знаете, совсем чуть-чуть, но я никогда бы не подумала, что он пойдет и ударит кого-нибудь! Ну, что ж, думаю, вы правы. Я избегала его.              — И теперь ты скучаешь по нему? — поддразнила Парвати с полным ртом сладости.              — Я этого не говорила! — запротестовала Гермиона.              Джинни протянула руку, на ее раскрытой ладони лежала жужжащая конфета-шипучка.              — Это нормально, что ты скучаешь по нему, Гермиона.              — Я не знаю, — проворчала она, с благодарностью принимая конфету. — Я не думаю, что дело в этом. Это, ну, я пригласила его на вечеринку в Хаффлпаффе. Так что я думаю… Я думаю, на самом деле я просто боюсь встретиться с ним лицом к лицу сегодня вечером и подумать, что же, черт возьми, можно сказать тому, кто совершил что-то, с чем ты не можешь мириться.              — Эй, — сказала Джинни, подталкивая ее локтем. Все еще паря в воздухе, Гермиона слегка покачнулась и схватилась за столбик кровати, чтобы не упасть. — Рон совершает множество поступков, которые ты не одобряешь, и ты встречаешься с ним. Тебе просто нужно поговорить с ним, и в конце концов он всегда извиняется. Малфой — твой товарищ по учебе, а не муж. Ставки ниже. С этим будет легче справиться, верно?              Гермиона моргнула, плюхаясь обратно на пол.              — Полагаю, ты права…              — Не могу поверить, что говорю это, — сказала Джинни. — Но я не думаю, что он сделал бы это без причины.              — И я уверена — если ты спросишь его почему он это сделал, он тебе ответит. Похоже, вы близки, — ласково сказала Парвати.              Гермиона кивнула. Она не была готова признать, что в ее груди зародилось чувство вины, шепоток о том, что, возможно, это она виновата в том, что он так жестко постоял за себя.              — Так что, мне просто быть… нормальной с ним? — спросила она.              — Нормальной, — согласилась Парвати. — Но и он тоже должен быть таким.              — Э-э, да, — сказала Гермиона.              — Да, — с энтузиазмом подхватила Джинни. — Ты можешь немного отчитать его, не впадая в истерику.              — «Как ты смеешь бить этого ребенка, если ты еще хоть раз переступишь черту, я больше никогда не буду помогать тебе с домашним заданием по маггловедению», — закричала Парвати, пугающе точно воспроизводя образ матери Джинни. Ошеломленная, Джинни с хрустом проглотила шипучку и подпрыгнула на фут в воздух, оставив Парвати и Гермиону хихикать ей вслед.             

***

             Это был настоящий клан гриффиндорцев, который встретил девочек в Общей гостиной, когда они пришли из своей башни тем вечером. Все до единого студенты двух старших курсов собрались в общей гостиной Хаффлпаффа, нагруженные напитками, закусками и галеонами, чтобы внести свой вклад в лэш.       Каждый нашел свой способ выразить «желтую» тематику, начиная от ремней и заканчивая шляпами и украшениями для волос. Луна оделась с головы до ног в цвета от лимонного до горчичного.       Гермиона заметила в группе несколько бунтарских оттенков красного, очевидно, это были те, кто хотел сохранить патриотизм своего факультета, но даже эти студенты по-прежнему щеголяли чем-то желтым.       Гарри, однако, явно был удивлен.              — Эй, Джин, ты что, не слышала тему? — позвал он. — Где твой желтый?              Гермиона прикусила губу, прекрасно понимая, что придумала Джинни.       И Джинни с большим самодовольством и без тени скромности приподняла подол своей рубашки, чтобы показать, что под ней что-то ярко-желтое. Глаза Гарри стали круглыми, как блюдца.              — И знаешь что, — добавила она, наклоняясь к нему. — Это комплект.              Гермиона с трудом сдержала смех, когда Избранный уставился на нее, моргая так, словно его вот-вот замкнет. Она оттащила от него ухмыляющуюся Джинни и позвенела галеонами, которые они вместе захватили на Пуффендуйский лэш.              — Я очень надеюсь, что ты планируешь задержаться здесь надолго, чтобы отбить всю вложенную сумму, — поддразнила она.              Джинни криво усмехнулась.              — Если я исчезну дольше, чем на двадцать минут, можешь выпить за меня.              Парвати появилась из-за плеча Гермионы, удивленно подняв брови.              — Хорошо, — уступила Джинни. — Пятнадцать минут. И ты можешь поделиться этим с Парвати.              Парвати просияла.             

***

      Гостиная Хаффлпаффа оказалась больше, чем ожидала Гермиона, и ее широкая круглая стена была украшена окнами-иллюминаторами, растениями и портретами, на которых были изображены удобно одетые, довольные собой люди, наблюдавшие за происходящим с понимающими улыбками.       Эрни Макмиллан был напыщенным хозяином, Джастин Финч-Флетчли — его жизнерадостным собеседником, стремящимся угодить всем. Гермионе было любопытно, где же они оба умудрились купить солнечно-желтые парадные мантии, пока она не заметила темно-синее пятно подмышкой у Эрни, которая выдавала в ней пропущенное место после трансфигурации. Эрни любезно принял галлеоны от тех, кто надеялся получить свою долю выпивки, и поманил их к центру комнаты, где стоял самый большой котел, который Гермиона когда-либо видела.       Внутри была настоящая смесь из огромного количества различных напитков. Гермиона уловила сладковатый запах тыквенного сока, терпкий аромат джина с растительными экстрактами, сильный аромат огневиски, и она была совершенно уверена, что там должно быть еще множество других ингредиентов. Честно говоря, это звучало отвратительно. Но когда Эрни раздал всем бокалы с этим напитком, а Гермиона осторожно пригубила его, она с удивлением обнаружила, что его вполне можно пить. Сладость сока разбавила горечь более крепких напитков, и, каким бы крепким, по мнению Гермионы, оно ни было, пить его было так же легко, как сливочное пиво.       Тогда определенно нужно быть осторожным — подумала она.       Рон, на котором была надета самая ужасная рубашка горчичного цвета, какую Гермиона когда-либо видела, быстро опрокинул в себя два бокала и, повернувшись к ней, просиял. Она нежно улыбнулась ему, и он вышел, высоко подняв свой кубок и что-то крикнув Симусу, который уже удобно устроился у камина.       Они пробыли там не более пяти минут, а атмосфера уже была непринужденной. Это было совсем не похоже на вечеринку по случаю дня рождения Гермионы — здесь было более спокойно. Последняя вечеринка была веселой и возбужденной, возбуждение от возвращения в Хогвартс довело всех до лихорадочного состояния. На этот раз воздух был теплым и успокаивающим, вокруг них витал какой-то теплый уют. Атмосфера была пьянящей, и Гермионе показалось, что воздух, которым она дышит, имеет тот же состав, что и напиток в ее руке.       И если вечеринка по случаю ее дня рождения была веселой и хаотичной, то эта была… опьяняющей.             

***

             Во всем остальном вечеринка развивалась примерно так же, как и предыдущая. Гермиона оказалась втянутой в игру на опережение с другими восьмикурсниками; это был своего рода гибрид Взрывающихся карт и покера, результатом которой стало множество хлопков руками по столам и взрывы смеха, когда все они боролись за то, чтобы остаться на ногах последними.       В комнате происходило множество подобных игр, некоторые из них были довольно невинными, некоторые — не такими. Где-то на полу раскручивалась пустая бутылка из-под сливочного пива, и маленькая, легкомысленная часть Гермионы страстно желала подойти и присоединиться, но не была уверена, что сможет выполнить все задания, которые предлагались в этой игре.       Было много других игр, в которых, казалось, не требовалось ничего, кроме вовлеченных в них людей. Глупые песни, похожие на песнопения, игры с обменом секретами, перешептываниями и гипотетическими предположениями, а также громкие взрывы смеха.       Было выпито множество бокалов лэша, но казалось, что огромный котел никогда не опустеет. Играла музыка, хотя Гермиона не могла понять, откуда, и свет был теплым и янтарным. В целом, это был насыщенный вечер. Это было… интимно.       Когда игра закончилась и Падма объявила себя бесспорной победительницей, Гермиона обнаружила, что ей достаточно просто сидеть, пить, смотреть и слушать, хихикать над разговорами вокруг и принимать участие в таких важных дискуссиях, как «что бы вы предпочли: чтобы пальцы рук были вместо пальцев на ногах, или пальцы ног вместо пальцев на руках?». Внешне она улыбалась и смеялась во все нужные моменты, но в глубине души была недовольна Драко.       Уже в тот вечер она услышала множество сплетен, множество намеков на его ссору, произошедшую ранее на этой неделе. И, что интересно, она также подслушала дискуссию о том, насколько привлекательным он показался двум семикурсницам, но Гермиона ловко проигнорировала этот разговор. В тот вечер Драко Малфой во всех смыслах был главной темой для обсуждения.       И поэтому, когда Гермиона заметила, что множество голов одновременно повернулись ко входу в Гостиную, она точно знала, кого увидит, только что вошедшего сюда.       Краем глаза она наблюдала, как он вошел, как он кивнул Эрни и Джастину, которые явно были немного смущены его присутствием, но все же взяли его галеон и предложили ему выпить. На нем была нарядная белая рубашка с лимонно-желтым квадратным карманным платком, и именно за этим цветным пятнышком Гермиона следила, не отводя глаз, пока он бродил туда-сюда, явно что-то ища. Или, по правде говоря, кого-то.       Она слегка вжалась в диван. Энтони и Дин, сидевшие по обе стороны от нее, спорили о том, будет ли лучше иметь один глаз или три, и занимались этим примерно последние двадцать минут, так что особого интереса они не проявляли. Она надеялась еще минуту-другую побыть в одиночестве, но Драко очень быстро отыскал ее взглядом, и, заметив, как он приподнял брови, Гермиона фыркнула и поднялась на ноги.       Лучше покончить с этим.       Слегка пошатываясь (лэш определенно был намного крепче, чем казался на вкус), она подошла ближе.       Драко ухмыльнулся.              — Я обещал подумать насчет посещения этой вечеринки… И я подумал…              Все планы, связанные с рациональностью и спокойствием, пошли прахом. Она хотела получить ответы. Гермиона схватила его за рубашку, вывела его через вход в Гостиную, через который он только что вошел, и протащила его, прижав к стене, немного дальше по коридору.              — Ты, — потребовала она, — должен кое-что объяснить.              Он опустил взгляд на ее руку, лежащую у него на груди, которую она быстро опустила в смущении.              — Что, э-э, что тут объяснять? — рассеянно спросил он.              Гермиона нахмурилась, глядя на него.              — Ты ударил кого-нибудь по лицу на этой неделе или нет?              На его щеках расцвел розовый румянец.              — Ну…              — Драко! — воскликнула она. — Я надеялась, что это просто слухи! Как ты мог?!              — Это ты сказала мне постоять за себя!              — Ты можешь постоять за себя, не прибегая к насилию!              Он нахмурился и отвернулся, но Гермиона уже слишком хорошо его знала.              — Что ты мне не договариваешь? — спросила она.              — Ничего.              — Совсем ничего? Значит, ты не собираешься оправдывать свои действия?              — Какой от этого толк? — он скрестил руки на груди. — Он назвал меня подонком — Пожирателем смерти, я ударил его, это правда.              Гермиона нахмурилась.              — И это все? После всех твоих попыток избежать конфликта в этом году? Ты слышал, как кто-то назвал тебя Пожирателем смерти, и вместо того, чтобы напомнить им обо всех испытаниях, через которые ты прошел, обо всех помилованиях, которые тебе были даны… ты решил ударить его по лицу?              Драко стиснул зубы.              — Да.              — Ну, это просто смешно!              — Я думал, ты поймешь, — пробормотал он.              — Правда?! Драко, тебе, конечно, не нужно, чтобы я говорила тебе, что это нехорошо?! Я думала, ты хотел, чтобы люди увидели, что ты изменился! Если ты не хочешь, чтобы люди вечно судили тебя за ту единственную ужасную ошибку, которую ты совершил, когда тебе было шестнадцать, тебе нужно найти лучший способ оспаривать чужие мнения, чем избивать любого, кто назовет тебя таким нелепым словом, как «Пожиратель смерти»…              — Он не просто назвал меня подонком-Пожирателем смерти, Гермиона! — взорвался Драко.              Она помолчала, вглядываясь в его лицо.              — Он… он сказал что-то еще, да?              Челюсть Драко беззвучно задвигалась.              — Да, — сказал он в конце концов. — Он назвал меня подонком-Пожирателем смерти… и сказал, что я манипулирую твоим «ослабленным пытками разумом», чтобы заставить защищать меня.              У Гермионы перехватило дыхание.              — Моим что?!              — Он начал говорить о том, что люди никогда полностью не восстанавливаются после Круциатуса, — с горечью произнес он. — Что они становятся слабыми и беспомощными. Он сказал, что я, должно быть, пользуюсь этим, и…              Он оборвал себя на полуслове.              — И что?              — Нет, это была глупая шутка, ты не захочешь ее слушать.              Гермиона пристально посмотрела на него.              — Драко Малфой.              Он неловко заерзал.              — Отлично. Ну, не в таких выражениях, но он, по сути, предположил, что я смогу делать с тобой все, что захочу.              Гермиона моргнула, глядя на него.       Он старался не встречаться с ней взглядом. Он снова закрывался, она была в этом уверена.              — Что-то… в сексуальном плане, — признался он.              — Ох, — сказала она. По спине у нее пробежал холодок. — Ох. И поэтому, э-э, поэтому…              — Я врезал ему? Да, — сказал Драко.              — Ох, — в голове Гермионы закрутились шестеренки. — Значит, ты не… Только когда он оскорбил меня, ты… Ох.              — Теперь ты счастлива?              Воцарилось мягкое молчание. В уголках его рта начало формироваться едва заметное подобие ухмылки, и с каждым мгновением, пока Гермиона пыталась скрыть на лице свои мысли, он становился все более и более довольным собой.              — Послушай, — неуверенно произнесла Гермиона, переминаясь с ноги на ногу. — Я не верю в насилие.              — Ты верила, когда это был мой нос, на третьем курсе.              Она посмотрела на него.              — Ты вел себя как настоящий сопливый придурок, и ты это знаешь.              Он скривил губы, но благоразумно промолчал.              — Я с этим не согласна. И, знаешь, мы не в восемнадцатом веке, так что не то чтобы моя честь нуждалась в защите… Но с учетом сказанного… Я полагаю… Я ценю, что ты вразумляешь кого-то, кто изрыгает такие мерзости по коридорам, — она опустила взгляд на свои ноги. — Если повезет, с этого момента он будет вести себя тихо, и младшим ученикам не придется этого слышать. Так что, э-э… спасибо. А я… — она перевела дыхание. — Прости, что я так быстро тебя осудила.              Драко пожал плечами.              — Все в порядке.              — Эй, — тихо сказала она, подходя ближе и кладя ладонь ему на плечо. — Не отмахивайся от моих благодарностей.              — Не торопи меня, я только что освоился с извинениями, — пошутил он.              — Что ж, пора освоиться и с этим, — продолжила она более серьезно. — Спасибо тебе, Драко.              На этот раз он встретился с ней взглядом, и они стояли лицом к лицу, ладонь Гермионы лежала на изгибе его плеча. И она не была уверена, было ли это плодом ее воображения, или от алкоголя, или от того и другого вместе, но ей казалось, что его пристальный взгляд притягивает ее еще ближе.              — У тебя, э-э, пятно, — сказал он и рассеянно протянул руку, чтобы потрогать обесцвеченный участок ее воротника.              Его рука коснулась ее ключицы, и у Гермионы перехватило дыхание. Она с трудом сглотнула. И вот, его рука на ее рубашке, кожа соприкасается с кожей, так близко, что Гермиона может разглядеть темно-серые крапинки в его радужках, линии рта, крошечные волоски в его бровях, торчащие не на своем месте.… она кое-что поняла.       Ей нравился Драко Малфой.       Блядь.             

***

             Пять минут спустя Гермиона стояла у котла, зачерпывая бокал за бокалом алкоголя, пытаясь отогнать все мысли о глазах, губах и коже Драко на задворки своего сознания, где им и место. К черту чувствительность.       Такой ее и нашла Парвати. Она тут же неодобрительно закудахтала, как подобает наседке, и увела ее прочь.              — Разговор не удался? — спросила она.              Гермиона скорчила гримасу.              — Нет, все прошло нормально.              — Э-э, Гермиона, ты выпила три стакана спиртного за последние две минуты. Звучит не очень хорошо.              Гермиона фыркнула, уставившись в пол. На ней были синие балетки, и она обнаружила, что ни на секунду не может оторвать от них глаз.              — Все действительно было прекрасно, боюсь, что здесь нет ничего драматичного. Все прощено, — вздохнула она.              — Тогда почему ты пьешь так, будто от этого зависит твоя жизнь?              — Я… — Гермиона замолчала. Теперь, когда осознание обрушилось на нее, она почувствовала, что ей нужно выплеснуть это из груди, иначе она взорвется. — Хорошо, я собираюсь тебе кое-что рассказать, но ты должна пообещать, что никому больше не расскажешь.              Глаза Парвати загорелись.              — Я обещаю. Честное слово.              Гермиона окинула взглядом толпу, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает, и поманила Парвати к скамейке в дальнем конце зала.              — Я поняла, что я… что.              Парвати успокаивающе положила руку на дрожащее колено Гермионы, и та вздохнула.              — Я поняла, что он, э-э, в некотором роде… в некотором роде привлекателен.              Парвати порывисто выдохнула, запрокинула голову и сделала то, чего Гермиона от нее меньше всего ожидала. Она рассмеялась.              — Ну, конечно, это так! — воскликнула она. Гермиона уставилась в пол, и Парвати взяла ее за руку. — Прости, — сказала она. — Я не хотела смеяться над тобой. Просто… Ты действительно только сегодня это поняла?              — Ну, я… — Гермиона оборвала себя. — Я не знаю. Наверное, я всегда была слишком занята тем, что была либо его врагом, либо другом, чтобы думать об этом.              — Ммм. Ладно, что ж, позволь мне сообщить тебе: он всегда был привлекательным. Ну, ты знаешь, объективно. И если бы не вся эта история с Пожирателями смерти, он бы отбивался от девушек, — усмехнулась Парвати. — Это совершенно нормально, что ты считаешь его привлекательным. Тебе не нужно чувствовать себя виноватой — это ничего не значит.              Гермиона невольно улыбнулась.              — Я думаю… Я просто чувствую, что мне не позволено так думать. Ты знаешь? У меня есть Рон, и, ну, в общем, Драко здесь.… Драко. Я просто… не должна была об этом думать, — она вздохнула и положила голову на плечо Парвати. — Ты когда-нибудь чувствовала нечто подобное?              И, к ее удивлению, Парвати улыбнулась легкой грустной улыбкой.              — Ну что ж… Вообще-то, да, — призналась она. — Я знаю о чем ты.       Гермиона села.              — Неужели?!              — Действительно, — Парвати глубоко вздохнула. — Может, теперь моя очередь открыть тебе секрет?              Гермиона горячо кивнула.       И Парвати заправила длинную прядь блестящих черных волос за ухо.              — Это была Лаванда.              Несмотря на окружающий их шум, Гермионе показалось, что весь остальной мир погрузился в тишину.              — Ты хочешь сказать, что ты?..              — Да, — вздохнула Парвати. — Мне нравятся девушки. Но больше всего, э-э… Мне нравилась Лаванда.              Гермиона нежно положила руку на колено Парвати и успокаивающе сжала его.              — Знаешь, с самого первого дня в поезде, — продолжила она. — Она открыла дверь в мое купе, улыбнулась мне, протянула руку для рукопожатия и спросила, Дева ли я по гороскопу.              Девушки тихо рассмеялись.              — Я любила ее, — наконец прошептала Парвати тихим, прерывающимся голосом. — И мы были лучшими друзьями. Мы были так близки. Знаешь, иногда… Я начинаю бояться, что никто никогда не поймет меня так, как она.              Последовала пауза.              — Поэтому я молчала. Целых семь лет. И хотя я знаю, что это ничего бы не изменило, я бы хотела, чтобы хоть раз у меня хватило смелости рассказать ей. Ну, знаешь, без страха. Просто сказать ей, что я люблю ее без каких-либо намерений или ожиданий, просто чтобы сказать ей, потому что это была правда.              — Мне так жаль, Парвати, — прошептала Гермиона.              Она заключила ее в объятия, и две девочки прижались друг к другу, совсем как в начале семестра, объединенные любовью и потерей. Музыка продолжала звучать, тихая и теплая, и казалось, что она проникает глубоко в душу Гермионы. Она понятия не имела о чувствах Парвати к Лаванде. Но, похоже, все начинало обретать смысл, складываться в единое целое.       В конце концов, Парвати оторвалась от нее и храбро улыбнулась, вытирая глаза.              — Прости, я не хотела плакать на твою блузку…              — Даже не думай извиняться, — фыркнула Гермиона, влажно улыбаясь ей. — Спасибо, что рассказала мне.              Глаза Парвати были полны благодарности.              — Спасибо.              — Знаешь, — сказала Гермиона, мягко выдохнув и с улыбкой убирая волосы с лица. — В общем, в контексте всего происходящего… на самом деле, из-за тебя вся эта история с Драко кажется немного глупой.              — Не то чтобы я пытался помешать, — сказал кто-то. — Но о чем речь?              Гермиона резко подняла голову и увидела Драко, который стоял над ними с добродушной ухмылкой на лице, и ужасно покраснела.              — Я…              — Не обращай внимания, — поддразнила его Парвати, вставая и добродушно подталкивая его. — Так, вы двое, я чувствую, что начинается игра в Хепзибу. Вы готовы выпить?              Гермиона бросила взгляд на Драко, который искрометно улыбался ей, и сглотнула.              — Еще бы, — заявила она, слегка задыхаясь.              Она встала, и внезапно весь выпитый алкоголь обрушился на нее одновременно, лишив равновесия и заставив схватиться за Драко, который застыл на месте. Что ж, подумала она. Это будет весело.             

***

             Это было весело.       «Хепзиба» — это игра, в которой участники по очереди придумывали абсурдные сценарии, используя несколько довольно необычных игральных карт, а затем заполняют их именами людей, начиная от Селестины Уорбек и заканчивая профессором Синистрой. Прощение Гермионы, казалось, вернуло Драко знак одобрения, и, несмотря на то, что на него было брошено несколько недоверчивых взглядов, он оказался зажатым между Луной и Эрни, отдаваясь игре с таким же энтузиазмом и юмором, как и все остальные.       Очевидно, это была популярная игра, потому что по мере того, как они играли, к ним присоединялось все больше и больше людей, а придуманные сценарии становились все более и более диковинными. По мере того, как тянулась ночь, лэш пился слишком легко, и у Гермионы все больше кружилась голова. Это было такое головокружение, которое на самом деле должно было приостановить употребление алкоголя, но что-то в том, что Драко сидел прямо напротив нее, ухмыляясь своим картам, когда думал, что никто не видит, и ухмыляясь ей, когда думал, что она смотрит, заставило Гермиону забыть об этом.       Чем больше проходило времени, тем меньше и меньше она задумывалась о том, что, возможно, слишком много пьет. Когда она громко смеялась вместе с другими учениками, алкоголь разливался по ее венам, как электрический разряд, а тело гудело от радости. Драко улыбнулся ей, его глаза темнели поверх карт.       Опьяняюще.       Гермиона сделала еще глоток лэша, поперхнулась и снова закашлялась.       В конце концов, игра привела к тому, что Гермионе грозила опасность того, что ее собственное имя будет упомянуто в истории, связанной с профессором Трелони, премьер-министром магглов и темной комнатой.       Решив, что это, вероятно, хороший знак того, что пора уходить, она поднялась на ноги.       Каково же было ее удивление, когда алкоголь в ее организме обрушился на нее одной гигантской волной, сбивая зрение и вызывая тошноту. Дернувшись, она соскользнула набок, подвернула лодыжку и с глухим стуком рухнула на ковер, как мешок с картошкой.       Воцарилось потрясенное молчание.       Гермиона, моргая, посмотрела на других игроков, а затем начала хихикать.              — Черт возьми, Гермиона! — рассмеялась Джинни, подбегая к ней. — Ты в порядке?              — Лучше и быть не может, — весело сказала Гермиона, обнаружив, что все еще может немного складывать звуки в слова. Она снова хихикнула. — Может, мне стоит прекратить пить?              Драко внезапно оказался рядом, с другой стороны от нее. Она почувствовала, что ее поднимают на ноги, и поняла, что ей очень трудно удерживать собственный вес.              — Хорошая идея, — сказал он, весело улыбаясь ей. — Хочешь, я провожу тебя обратно? Я все равно собирался идти спать.              Гермиона просияла.              — Спасибо!              — Эй, спокойно, я не предлагал пронести тебя по горящим углям, — покраснев, сказал Драко. — Так, а где Уизли?              Гермиона нахмурилась, указывая большим пальцем на Джинни, которая стояла рядом с ней.              — Нет, другой, — ухмыльнулся Драко, и Джинни показала ему язык. Он ухмыльнулся. — О, вот и он. Давай, Грейнджер, пойдем попрощаемся. Я не верю, что он не проклянет меня, если мы исчезнем без предупреждения.              Гермиона зажала палочку в зубах и благодарно привалилась к нему, явно не доверяя своим ногам, которые могли бы удержать ее без посторонней помощи. Драко заметно покраснел, но осторожно положил руку ей между лопаток, чтобы поддержать ее.              — Э-э, Уизли?              Рон играл с Дином в импровизированный пивной понг и неохотно обернулся на звук голоса Драко, при виде которого его лицо тут же недовольно исказилось.              — Гермиона? Что случилось?!              — Привет, Рон, — бодро поздоровалась Гермиона, присев на корточки, чтобы совсем не свалиться на пол.              — Я подумал, что ты, вероятно, проклянешь меня, если я уйду с твоей девушкой, не предупредив тебя, поэтому я хотел сообщить тебе, что провожу ее обратно в Гриффиндорскую башню, — объяснил Драко.              Рон выглядел невероятно подозрительным и попытался взять Гермиону за руку.              — Почему ты? Я могу проводить ее обратно.              — Все в порядке, — прощебетала Гермиона, отстраняясь от него и проскальзывая сквозь его пальцы, как песок. — Ты хорошо проводишь время! Останься. Драко все равно собирался уходить. Не волнуйся, он настоящий джентльмен! Он защищал мою честь!              Рон посмотрел на нее так, словно она только что трансфигурировала себя в кактус.              — Сколько ты выпила?              Гермиона опустила глаза и принялась считать на пальцах, которые у нее опасно дрожали.              — Один, два, тридцать четыре, пять, семь, восемьдесят девять…              — Наверное, слишком много, — резюмировал Драко. — Будет легче вернуть ее в целости и сохранности, пока она в сознании, и я сомневаюсь, что она пробудет в нем долго.              Гермиона нахмурилась, но споткнулась о собственные ноги и врезалась в него, схватив его за руку в поисках поддержки и тут же забыв о возмущении.              Рон шагнул к ней, защищая.              — Все в порядке, Малфой, я отведу ее обратно…              — Нет, Рон! Останься! Наслаждайся игрой! — настаивала Гермиона. Она широко улыбнулась. — Со мной все будет в порядке, — заверила она его и похлопала по груди для убедительности. — Правда.              Рон с минуту смотрел на нее, и Гермиона шагнула вперед, чтобы успокоить его, обняв.              — Знаешь, если бы ты подождала меня, мы могли бы лечь в постель… вместе? — тихо пробормотал он, уткнувшись в ее кудри. Драко неловко кашлянул. Ах, недостаточно тихо.              Гермиона отстранилась, укоризненно скрестив руки на груди.              — Э-э-э… Пьяные люди не могут давать согласия, — возразила она.              Рон тут же покраснел до кончиков ушей.              — Да, я знаю, — поспешно сказал он.              — Так что я не могу сказать да.              — Верно…              — Потому что я пьяна, — услужливо закончила она. — Так что нет, Рон Уизли, я не хочу, — она просияла, чувствуя гордость за себя. — А ты можешь остаться здесь закончить свой Пив-понг.              Драко подавил смешок.       Рон беспомощно вздохнул.              — Пожалуйста, возвращайся в башню целой и невредимой, — взмолился он. И, обращаясь к Драко, добавил: — Я возлагаю личную ответственность на тебя, хорек.              Гермиона похлопала его по плечу.              — Ладно, ладно, спокойной ночи, спи крепко! Не пускай жучков в кровать! Удачи в понге!              Драко посмотрел на нее так, словно отчаянно пытался сдержать смех, но ему удалось сдержаться достаточно долго, чтобы Рон в последний раз недовольно вздохнул и вернулся к своей игре. Сияя, Гермиона всем телом прижалась к Драко.              — Спасибо, Драко. Эээй. Драко — это сокращение от Дракулы? Ты немного смахиваешь на вампира.              Драко моргнул, глядя на нее.              — О, извини, это было грубо, — поправилась Гермиона. Она позволила себе хихикнуть. — Хотя и забавно.              — Хорошо, Зонко, — поддразнил он с тенью улыбки на губах. — Ты готова идти?              Она улыбнулась в ответ, переставила одну нетвердую ногу за другой, и они пошли.             

***

             — Ты часто читаешь людям лекции о согласии? — сухо спросил Драко, как только они вышли из Гостиной Хаффлпафа.              — Только мои любимые, — нахально ответила она, ковыляя наискось по коридору. — Ха! Я бы не смогла этого сделать, если бы мой разум действительно был «ослаблен пытками», не так ли?              — Думаю, нет, — весело сказал Драко.              — Если бы это было так, Рону было бы гораздо легче затащить меня в постель, — фыркнула она.              Она почувствовала, как Драко напрягся рядом с ней.              — Это правда? — неуверенно спросил он, его лицо превратилось в непроницаемую маску.              — Угу, — ответила она, помахав девушке на одном из портретов, мимо которых они проходили. — Имею в виду, наверное, было бы неплохо немного перестать думать. Может быть, я смогла бы справиться с этим зудом!              — С… зудом? — тут же спросил Драко, словно не в силах был сдержаться.              — Зуд! — настаивала Гермиона. Конечно же, он знал, о чем она говорила. Верно? — Знаешь, ну, когда ты с кем-то, и ситуация становится горячей, а потом вдруг у тебя по спине пробегает зуд, это ужасное, колючее чувство, от которого хочется убежать, — как ни в чем не бывало объяснила она. — Я не знаю, как люди могут с этим мириться, я действительно не понимаю.              Драко моргнул, и последовала многозначительная пауза, прежде чем он попытался ответить, яростно шевеля челюстями.              — Э-э, Гермиона. Ты, эм, определенно слишком пьяна, чтобы говорить об этом прямо сейчас, но… Я не думаю, что ты должна испытывать подобные чувства…              Гермиона застыла, глаза ее расширились от ужаса.              — Со мной что-то не так?!              — Нет! — тут же воскликнул он. — Нет, конечно нет.              Она успокоилась, и еще несколько мгновений они шли молча.              — Знаешь, это просто звучит так, будто если тебе так неудобно, то, может быть… может быть, что-то не совсем в порядке с… ситуацией? — неловко предположил Драко.              Гермиона опустила взгляд на свои ноги в красивых голубых балетках.              — Гермиона… — осторожно начал Драко. Теперь они замедлили ход и остановились. — Он… Он никогда… не заставляет тебя делать то, чего ты не хочешь, верно?              — О боже, нет! — воскликнула Гермиона. Она повернулась к нему лицом, вцепившись руками в его рубашку. — Нет!              — О, слава Мерлину, — выдохнул Драко. — Ладно. Я рад, что мы договорили, и мне больше никогда не придется думать о тебе и Уизли…              — Но иногда я думаю, что это то, чего я хочу, и тогда… — Гермиона опустила руки. Его рука почти касалась ее. — Был один раз, когда я позволила ему зайти дальше, — сказала она. Пауза. — А потом… это было похоже на то, что… мое тело отвергло это. Я не могла оторвать взгляда от балдахина, знаешь, там был один крошечный лоскуток потертой ткани, и я… я чувствовала себя по-настоящему… действительно… очень далеко.              Было тихо. Ее слова эхом прошелестели между ними на расстоянии вытянутой руки. Он смотрел на нее так, словно видел насквозь: его красивые серые глаза, приподнятые брови, приоткрытые губы.       Гермиона хотела…       Она хотела…       И она бросилась к нему, уткнувшись лицом ему в грудь и обвив руками его талию, отчаянно ища утешения.       Он в шоке отступил на шаг, но затем поднял руки, обхватил ее за плечи и, прижавшись к стене лестницы на четвертом этаже, чувствуя, как сердце Гермионы стучится об его грудь, обнял ее.