The Fixer-Upper club

      Гермиона как будто вернулась поместье Малфоев. Она была там — чувствовала холодный мраморный пол под своим телом, слышала садистский смех Беллатрисы. Она была там, но это не было ночным кошмаром.       Она не могла думать, не могла говорить, не могла дышать. Мышцы выкручивало то в одну, то в другую сторону в тщетной попытке избавиться от боли, которая пронзала ее тело, распространяясь подобно языкам молний с того момента, как ее рука коснулась шкафа. Ее позвоночник выгнулся и затрещал от боли, из глаз потекли слезы. Она была готова на все, что угодно, лишь бы это закончилось. Она собиралась умереть. Она была уверена в этом.       Только когда это прекратилось, и она рухнула на пол, она поняла, что кричала.       Все это, вероятно, длилось всего несколько секунд. Но Гермионе казалось, что за то время, пока она падала, она прошла целую войну.       Когда последние признаки боли покинули ее тело, словно отлив, Гермиона была слишком измучена, чтобы что-либо предпринять, кроме как лежать на ледяном полу и смотреть в потолок так же, как она смотрела на полог кровати Рона, казалось, целую вечность назад.       Прострация.       Спустя еще тысячу жизней она собралась с силами, чтобы отвести взгляд в сторону, и увидела его там.       Драко Малфой сидел рядом с ней, бледный от потрясения. Его дыхание было прерывистым, и пока Гермиона смотрела на него, и только на него, слеза скатилась с его подбородка на ее плечо.       Она тупо моргнула, и его глаза расширились.              — Ты в порядке? — выдохнул он, яростно вытирая дорожки слез на щеках.              Она снова моргнула. Ее голосовые связки не работали. Ее мозг не работал. Возможно, прошла целая вечность, прежде чем она смогла закрыть глаза и кивнуть.              — Блядь, слава богу — прошептал он, а затем, к ее изумлению, схватил ее за мантию крепко сжал, зажмурив глаза и стиснув челюсти. — Это было просто… это было просто как…              — Как в прошлый раз, — прохрипела Гермиона, и чувства нахлынули на нее, как цунами. Драко издал отчаянный, сдавленный вздох.              — Ты уверена, что с тобой все в порядке? — выдохнул он.              — Да, — прошептала она.              Ее мысли были вялыми, мозг по-прежнему избегал внешних раздражителей. Но ее сердцебиение начало замедляться, дыхание восстановилось, Драко пристально посмотрел на нее, и она поняла, что находится в безопасности.              — Я вижу это в своих ночных кошмарах, — выпалил Драко, и правда сорвалась с его губ, как срывался колпачок от флакона с зельем, которое он устал глотать. — Тот день. Я не мог этого вынести, ни тогда, ни сейчас, и, блядь, я снова был беспомощен. Я ничего не мог сделать, я не мог помочь тебе, я не мог…              Он снова крепко зажмурился, и Гермиона молча уставилась на него.       Это был он. Это был Драко Малфой, без своей маски, без барьеров, без стен.       Оказавшийся беззащитным перед своей болью.       Она медленно, пошатываясь, заставила себя сесть. В комнате вокруг них было темно и холодно, деревянный пол был жестким и ледяным. Мягкий, колеблющийся свет от кончика его палочки был единственным источником освещения в темной комнате, окруженной грудами мебели. Гермиона нерешительно протянула руку, чтобы коснуться его плеча, и он наклонился к ней, крепче вцепившись пальцами в ее мантию.              — Мне жаль. О, Салазар, это так ужасно, мне так жаль. Мне так жаль.              — Все в порядке, — выдохнула она, все еще пребывая в шоке от его неотфильтрованной, неотредактированной версии. — Я в порядке. Ты ничего не мог сделать. Это было просто заклинание. Просто заклинание.              Его плечи затряслись, и Гермиона крепче прижала его к себе. Она не могла понять, кто кого утешает, но это было так трогательно, тепло и по-настоящему. Драко впервые позволил ей увидеть себя без маски. И хотя у нее болели кости и учащенно бился пульс, она могла думать только о том, как бы доказать, что он был прав, доверяя ей.              — Расскажи мне про прошлый год, — попросила она, и он резко поднял голову, вытирая слезы со скул. — Расскажи мне о том, что с тобой случилось.              Он фыркнул, что было совсем не похоже на Малфоя. А затем он начал говорить. Слова были неуверенными, и сначала они лились рекой, вырывались наружу, как весенний порыв водопада после треска зимнего льда.              — Он появился в Поместье, — начал он. — Ему не нужно было угрожать нам, мы точно знали, что произойдет, если мы посмеем отказаться. Он завладел зданием, самой его основой. Темная магия была повсюду. В мебели и стенах, в моей спальне. Я знал, что должен был сделать. И я думал, что знаю, во что верю, но когда я увидел, что вас троих схватили, было такое чувство, что… мир… заканчивается. Я не мог заставить себя сказать им, что это была ты, что это был Поттер, сколько бы я ни убеждал себя, что это мой долг. А потом Белла направила на тебя свою волшебную палочку, и… кого-то, кого я знаю много лет, пытали прямо у меня на глазах, а ты не сделала ничего, чтобы заслужить это…              Он глубоко, прерывисто вздохнул и снова уставился в пол.              — Это был последний раз, когда я пытался убедить себя, что верю в то, за что сражаюсь. Я пообещал себе, что никогда больше не буду таким беспомощным. И вот сегодня ты… ты ворвалась в незнакомую комнату в этом ебаном замке и поймала ебаное Круцио, и тебе было так больно, а я просто ничего не мог сделать… Прости, мне так жаль… — закончил он, снова разразившись прерывистыми рыданиями.              — Все в порядке. Не говори. Все в порядке.              Гермиона понятия не имела, как ей удалось взять себя в руки и утешить его, но она это сделала. Как-то… все было в порядке. Это просто… было.              Можно было только догадываться, как долго они оставались там в тот воскресный вечер, вцепившись руками в мантии друг друга, как будто это могло удержать их вместе. Это было странно, когда Гермиона перестала думать об этом, но у нее не осталось ни малейшего сомнения в том, что это было то, что было нужно ей.       То, что было нужно им.       Когда его рыдания стихли, наступила тишина, а вместе с ней и определенный дискомфорт от глубины того, что они только что испытали. Они медленно и осторожно разжали объятия. Тонкие пальцы Драко неловко разжались.       Они были единственными людьми в замке, кто был в той комнате в Малфой-мэноре в прошлом году. И они были единственными людьми во всем мире, которые точно знали, через что им пришлось пройти.       Гермионе показалось, что нить, связывавшая их, превратилась в эластичную ленту. Наконец-то она стала достаточно прочной, чтобы выдержать тяжесть их страхов и сомнений, и было разумнее позволить ей объединить их, чем сопротивляться.              — Что ты здесь делал? — спросила она наконец.              Он выглядел смущенным.              — Я провожу здесь выходные, чтобы посмотреть, что можно починить. На данный момент Общая гостиная Слизерина — не самое гостеприимное место для меня. Мне нравится здесь находиться. Мне нравится… помогать. И когда я услышал шаги, я спрятался, думая, что это кто-то из преподавателей. А потом, когда я понял, что это ты, я хотел найти тебя… но было слишком поздно.              — Слишком много эгоистичных причин, да? — слабо спросила она, и он поморщился.              — Хватит обо мне. Ты в порядке? — спросил он.              — В порядке, — вздохнула она. — В этот раз все было так же плохо, как тогда, но, очевидно, это продолжалось не так долго, и я думаю, что сейчас я восстанавливаюсь быстрее. Я полагаю, когда проклятье накладывают намеренно, оно поражает все тело сразу, но на этот раз оно исходило из того места, где моя рука касалась этого шкафа, так что оно было сосредоточено там, подальше от моей груди. Знаешь, я слышала, что чем ближе к сердцу накладывается Круцио, тем больше боли оно причиняет. Интересно, объясняет ли это разницу..?              Драко изучал ее с непроницаемым выражением лица.              — В твоих устах это звучит как домашнее задание. Ты уверена, что с тобой все в порядке?              Она улыбнулась.              — Со мной все будет в порядке.              — Тебе что-нибудь нужно?              Ее губы дрогнули.              — Наверное, принять душ и хорошенько выспаться.              — О, — ухмыльнулся он. — С этим я ничем не могу помочь.              Она почувствовала, как румянец заливает ее щеки. В этот момент они оба одновременно услышали шаркающие шаги и звяканье ключей в коридоре снаружи.              — Давай, моя сладкая, мы поймаем этих маленьких грязных негодников, о, мы поймаем. Они пошли этим путем, да? Студенты в запретном крыле, я их поймаю…… Я…              — О, блядь, — прошипел Драко, в то время как Гермиона в панике вскочила на ноги.              — Филч, — прошептала она.              Шаги раздались прямо у двери.       В одно мгновение они вцепились друг в друга с отчаянием загнанных в угол преступников, а затем Драко втащил ее в крошечный альков в кабинете, нет, это был шкаф, и закрыл за ними дверь.       Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, в темноте, так близко, что Гермиона чувствовала его учащенное дыхание у себя на лбу. У нее хватило предусмотрительности быстро и последовательно наложить шепотом заглушающие чары, заклинание отвлечения внимания и запирающие чары, и в запасе были всего миллисекунды, прежде чем в комнату ворвался старый школьный сторож.              — Где они прячутся, а? Я найду их, я…              Заглянув в крошечную щель в дверце шкафа, Гермиона увидела, как Филч осторожно вышел на середину комнаты. Казалось, его предупредили, чтобы он ни к чему здесь не прикасался, потому что он держал руки плотно прижатыми к животу, его острые локти торчали в стороны, а миссис Норрис он сжимал подмышкой одной из рук. Она недовольно мяукнула, и он тихим, скрипучим голосом заставил ее замолчать.              — Я знаю, я знаю, моя сладкая, но мы должны быть осторожны, директриса настояла, — прохрипел он, поднимая пыльный фонарь, который держал своей рукой. Казалось, он сосредоточенно осматривал каждый дюйм комнаты.              В какой-то момент он подошел так близко к их укрытию, что Гермиона резко вздохнула и оторвала лицо от двери, случайно уткнувшись им Драко в грудь. Она почувствовала, как он замер, но они оба знали, что сейчас не время поднимать шум, поэтому они остались стоять неподвижно. Гермиона слушала учащенное сердцебиение Драко у себя в ухе, ожидая, когда луч желтого света от фонаря минует их укрытие.              В конце концов сторож, казалось, был вынужден прийти к выводу, что нарушителей правил не найти. Все время ворча о том, какие наказания он применит, если поймает «этих негодников», он, наконец, шаркая ногами, вышел из комнаты, и миссис Норрис издала последний недовольный вопль, после чего он ушел.              Гермиона перевела дыхание, которое она задержала.              — Ненавижу этого человека, — проворчал Драко.              Гермиона первой захихикала, а затем и он, не удержавшись, присоединился к ней, фыркнув от того, какие события произошли с ними буквально за полчаса.       Когда смех стих, Гермиона обнаружила, что внезапно стала слишком остро ощущать тепло его тела, прижатого к ней, то, как она была прижата к нему, близость его глаз и губ, ровное учащенное дыхание, то, как сильно забилось ее сердце, когда он посмотрел на нее сверху вниз, напряженность в его взгляде.       Она пристально посмотрела на него, когда они замолчали.       Что-то горячее и волнующее возникло у нее в животе, что-то, что поселилось там от его взгляда, и это послало ударную волну по ее телу, словно электрический разряд пробежал до кончиков пальцев ног. Она скорее услышала, чем почувствовала, как ее губы приоткрылись от удивления, тихий вздох в тишине показался в десять раз громче обычного. Его рука коснулась ее руки.              — Мерлин, у тебя холодные руки, — прошептал он.              И затем они оба, казалось, пришли в себя в одно и то же время, дверь распахнулась, и они вылетели на пол с силой взрыва небольшой бомбы.              — Извини, я…              — Прости…              Они виновато улыбнулись друг другу, и Гермиона толкнула его.              — Не привыкай запирать меня в шкаф, когда хочешь, чтобы я заткнулась.              Он закатил глаза.              — Поверь, после шестого курсе я сыт по горло шкафами.              Ее глаза расширились, а затем они оба снова покатились со смеху.       Это был долгий и тревожный день, и Гермиона знала, что ей нужно поспать около четырнадцати часов, чтобы почувствовать себя почти нормально. Но сейчас, так или иначе, даже после всего, что случилось в тот день… она была счастлива.             

***

             Как будто в тот день и во всей той драме, которая в нем была, щелкнули выключателем, потому что последующие дни, казалось, пролетели незаметно. Между уроками, домашними заданиями, проведением времени с друзьями и Роном, а также продолжающимся восстановлением с Драко, остаток ноября пролетел как один миг. Не успели они опомниться, как Рождество уже было не за горами.       Гермионе так отчаянно хотелось объяснить Рону, что она чувствовала в тот день, лежа за пологом его кровати с балдахином, но каждый раз, когда она пыталась выразить это словами, у нее не хватало дара речи. После нескольких попыток объяснить ему, Рон начал понимать, что ей это не понравилось так сильно, как ему, но он действительно не понимал почему, и Гермиона знала, что это была ее вина. Она хотела бы сказать ему об этом, но что-то в словах, которые, как она знала, ей нужно было произнести, было слишком похоже на отказ, и она не могла заставить себя активно вбивать такой клин между ними.       И поэтому она оставила это в покое.       Все было не совсем так, как хотелось бы, но, по крайней мере, они все еще были… самими собой.       Они больше не пытались повторить ничего подобного. Их общение ограничивалось дружеским, и все время, проведенное наедине, они проводили, погруженные в собственные дела. Казалось, что их отношения, по сути, вернулись к… дружбе. Что, должна была признать Гермиона, принесло ей большое облегчение.       По мере того как дни становились холоднее, а ночи длиннее, отчаяние профессоров Хогвартса, стремившихся вернуть замок в нормальное русло, казалось, достигло апогея. Чаще, чем когда-либо, можно было встретить профессора в коридоре с палочкой наготове, сосредоточенно глядя стены или потолок, а иногда они даже врывались в классные комнаты, опаздывая на пару минут на свое занятие, потому что только что закончили ремонт где-то на противоположной стороне замка.       Оказалось, что теперь основное внимание было сосредоточено на ремонте всех дыр и проломов во внешней инфраструктуре замка, чтобы защитить его от жестоких зимних ветров. Починка гобеленов, статуй и лестниц была заменена ремонтом окон и стен.       Каждый день, переходя из одного класса в другой, Гермиона приобрела привычку незаметно направлять палочку на любые маленькие трещины и недостающие камни, которые она замечала, закрывая по одному крошечному отверстию за раз. Было что-то радостное в том, что она могла внести свой вклад в работу профессоров, и поэтому каждый взмах ее палочки сопровождался самодовольной улыбкой. Время от времени она проходила мимо Драко, и он украдкой ухмылялся ей, как будто точно знал, что она делает.       Наедине их дружба только крепла, не отягощенная осуждающими взглядами остальных учеников. Приключения в клубе с ласковым названием F.U.C. привели их в еще большее количество комнат, в ванные и кладовые. Вид их первого законченного витража чуть не довел Гермиону до слез. Они вдвоем встречались по крайней мере два раза в неделю в кромешной тьме Южного коридора, освещали его вспышками и искрами, очищая комнаты от скрытых проклятий, и работали над восстановлением, все время болтая.       Гермионе начинало казаться, что она по-настоящему узнает Драко за всеми масками, которые он носил.             

***

             Было холодное декабрьское утро, и Гермиона только что съела тарелку хлопьев в Большом зале, прислушиваясь к праздной болтовне за завтраком.              — Я не шучу, она оказалась в Большом озере! — Падма рассказывала Парвати. — Я видела, как мадам Хуч тащила ее в кабинет Макгонагалл, с нее все еще капало. Некоторые говорят, что она выпендривалась, потому что это был ее первый урок по квиддичу, но я слышала, что ее метла барахлила, и мне интересно, не связано ли это как-то с тем, что творил Пивз, когда Филчу пришлось выгнать его из сарая для метел на прошлой неделе!              Парвати хихикнула.              — Помнишь свой первый урок по квиддичу, Невилл?              Невилл сглотнул.              — Если мне когда-нибудь и придется снова сесть на метлу, то это произойдет не слишком скоро, — пробормотал он в свою кашу.              — Я думаю, что Имельда Дженкинс тоже так сказала после своей стычки с гигантским кальмаром, — сказала Падма, и все рассмеялись.              В этот момент Дин Томас проскользнул в зал и втиснулся на скамейку между Симусом и Падмой.              — Я сделал это, — ухмыльнулся он. — Я убедил Эрни и Джастина устроить рождественскую вечеринку.              Парвати ахнула.              — Вечеринка в Хаффлпаффе?!              — Вот именно, — подтвердил он. — И, что еще лучше, это только для седьмого и восьмого курсов.              Это вызвало радостные возгласы и взрывы смеха у всех сидящих за столом. Гермиона улыбнулась, покачав головой. Без сомнения, эта ночь была бы… по меньшей мере, немного более дикой, чем вечеринка по случаю ее дня рождения.              — Это в следующую пятницу, — продолжил Дин. — Последний вечер семестра. Приноси свою выпивку, или можешь скинуться по галлеону с человека, и они приготовят лэш.              — Что, черт возьми, такое лэш? — Гермиона тихо спросила Джинни, но явно недостаточно тихо.              — Вот! — сказал Симус, улыбаясь от уха до уха. — Это фантастическое изобретение. Выпей два бокала, и ты будешь так пьян, что не сможешь отличить свою волшебную палочку от…              — По сути, это просто алкогольный пунш, — ухмыляясь, объяснил Дин, в то время как Рон и Симус захихикали. — Немного огневиски, немного рома, немного всего, что у вас есть, и побольше фруктового сока, чтобы замаскировать ужасный вкус.              — Звучит идеально, — дьявольски усмехнулась Джинни. — Мы всегда называли это соком Джарви.              Когда всеобщее возбуждение начало нарастать, Гермиона улыбнулась про себя. Они совершенно точно забыли о похмелье, которым сопровождалась их последняя вечеринка. Тем не менее, она поймала себя на том, что делает мысленную пометку отложить галлеон. Она решила, что не только придет, но и получит от этого удовольствие.       И, возможно (очень вероятно), она снова пригласит Драко.       

      ***

      — Итак, — сказал Драко однажды вечером, когда они стояли бок о бок, отдирая потрескавшуюся штукатурку от крошащейся стены. Они все еще не могли заставить себя пойти в тот класс, воспоминания о роковой ночи были еще свежи в их памяти, поэтому они начали с другого класса, расположенного несколькими дверями дальше. — Ты и Уизли.              Гермиона густо покраснела, тема Рона в последнее время была не самой ее любимой.              — Да?              Драко прочистил горло, когда над ними проплыла последняя полоска штукатурки.              — Как это произошло?              Гермиона начала произносить хитрое заклинание, чтобы снова превратить отслаивающуюся штукатурку в жидкость, что на некоторое время избавило ее от необходимости отвечать.              — Э-э, ну, видишь ли… - ее мозг лихорадочно работал, не зная, как выразить это словами. — Я думаю, это назревало уже некоторое время. А потом, во время битвы, мы отправились на поиски кое-чего. И мы нашли это, и он сказал что-то о домашних эльфах, что много для меня значило, и я… ну, я поцеловала его.              Драко долго молчал, размазывая палочкой кусочки штукатурки по стене перед ними.              — Я и не подозревал, что права домашних эльфов — такая романтичная тема.              Она фыркнула.              — Это не так. Просто это было… совсем не похоже на Рона.              — Значит, ты поцеловала его, потому что он был не в себе? — Драко ухмыльнулся.              — Нет! — воскликнула она, и ее щеки снова вспыхнули. Она размазала по стене штукатурку, и Драко начал разглаживать ее, все еще улыбаясь собственной шутке. — Это было просто… неважно. Это была битва, ну, знаешь, много эмоций, э-э, накал страстей и все такое.              Он на мгновение задумался.              — Странно, что ваши отношения начались на фоне того, о чем мы пытаемся стереть все свидетельства.              Гермиона почувствовала себя неуютно, словно он только что рассказал о ней самой что-то, о чем она раньше не подозревала, и от этого у нее зачесалась кожа. Недовольная, она промолчала, отвернулась и начала махать палочкой в сторону нескольких трещин на соседнем подоконнике.              — Извини, — тихо сказал он, и она покачала головой, словно отмахиваясь.              — Ничего страшного. Это было справедливое замечание.              Наступила пауза, когда каждый из них снова сосредоточился на своих личных задачах.              — Знаешь, я всегда думал, что это будете вы с Поттером, — нерешительно произнес Драко через некоторое время.              — О Боже, нет, — быстро сказала она, внутренне съежившись. Она скорчила ему гримасу. — Он лучший друг, о котором я только могла мечтать, но определенно не в этом смысле.              — Справедливо, — ответил он, и напряжение снова исчезло.              — Вообще-то, я всегда думала, что это будете вы с Панси, — неуверенно предположила она.              Драко нахмурился и отвел взгляд.              — Я так не думаю. Я все равно редко вижу ее в последнее время.              В его словах была нотка грусти, как будто он отказался от этой идеи. Возможно, за всем этим все еще скрывались чувства?              — Ты всегда мог написать ей? — спросила она.              Драко с отсутствующим видом оглядел законченную стену перед собой.              — Вообще, она возвращается в Хогвартс после Рождества.              Брови Гермионы приподнялись, и что-то необычное сжалось у нее в груди.       Наступило молчание.              — Ну, э-э, это будет здорово? — предложила она.              — Мм.              Она попыталась пошутить.              — Я обещаю, что не буду ревновать, если ты начнешь тусоваться с ней, а не со мной.              На это он одарил ее улыбкой.              — Я разрешаю тебе ревновать. Я был бы не очень хорошим другом, если бы бросил тебя, как только она вернулась.              Она не смогла сдержать легкой улыбки.              — Ну, все было бы немного по-другому, если бы вы двое начали встречаться, — поддразнила она.              Он усмехнулся.              — Мы не собираемся начинать встречаться. Не думаю, что я в ее вкусе, а даже если бы и был, в наши дни меня вряд ли можно назвать завидным холостяком.              — В тебе есть и другие интересные стороны, — подсказала Гермиона.              Драко резко повернулся, чтобы посмотреть на нее, приподняв брови, и она почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Она резко отвернулась и направила на стену склеивающее заклинание, хотя на самом деле в этом не было необходимости. Отчаянно пытаясь подчиниться ее воле, два отдельных кирпича выбили раствор между собой и сплавились, и она нахмурилась.              — Спорим, я смогу починить окно быстрее, чем ты.              Гермиона посмотрела на него краем глаза. Драко ухмылялся, и в его глазах появился дьявольский блеск. Он указал на ряд одинаковых окон дальше по коридору и приподнял брови.       Пауза. И затем они оба помчались к окнам, о которых шла речь, стуча каблуками по каменному полу. Гермиона на бегу подняла волшебную палочку, быстро применила Репаро и стала наблюдать, как осколки стекла медленно-медленно выстраиваются в ряд.              — Сделано!              Она огляделась, радостно улыбаясь, и увидела Драко, стоящего рядом с ней с точно таким же отремонтированным окном.              — Ты проиграла, Грейнджер.              — У твоего была трещина поменьше, — пожаловалась она.              — Нет, это не так, — сказал он, изображая невинность. Улыбка упрямо не сходила с его лица. — Это был честный бой.              — Чушь собачья, — заявила она и снова отвернулась, чтобы поработать над чем-нибудь, пока он смеялся. В их дружбе в эти дни чувствовалась мягкость и непринужденность, и Гермионе казалось, что она видит эту мягкость в его глазах всякий раз, когда смотрела на него в течение оставшегося вечера.             

***

             — На следующей неделе в Хаффлпаффе состоится рождественская вечеринка для старшеклассников, — как бы между прочим заметила она, когда они возвращались в свои Гостиные. — Ты должен прийти.              Некоторое время они брели вперед, Драко, казалось, был погружен в свои мысли.              — Ты уверена, что мне будут рады?              Она обернулась и одарила его своим лучшим взглядом в стиле Молли Уизли.              — Я бы никому не позволила заставить тебя чувствовать себя нежеланным гостем.              Он неловко улыбнулся.              — Спасибо, — сказал он. — Правда. Но ты наверняка захочешь повеселиться, а не ждать, пока кто-нибудь поднимет шум.              Она показала ему язык в знак детской солидарности.              — Я не буду сидеть без дела, если буду веселиться с тобой, не так ли?              На его скулах снова появились розовые пятна.              — Но разве ты не захочешь провести вечер с Поттером? И с… твоим, э-э, парнем?              — Я и так провожу с Роном более чем достаточно времени, — пожаловалась Гермиона, слишком поздно осознав, что, возможно, рассказала больше, чем намеревалась. Она прочистила горло. — Я прекрасно проведу с тобой время. Я всегда прекрасно провожу время с тобой.              — Правда?              — Конечно. Хотя, возможно, в меньшей степени в тех случаях, когда я получаю Круциатус и ты плачешь на меня полчаса.              Он нахмурился, а она рассмеялась.              — Прости, прости. Это было слишком соблазнительно.              Наступила тишина, и они дошли до лестницы, ведущей в подземелья.              — Если ты бы слышала, что говорили обо мне люди в коридорах после прошлой вечеринки, — тихо сказал Драко, когда они остановились. Его лицо было напряженным. «Снова закрывается» подумала она.              Гермиона повернула голову, чтобы посмотреть на него.              — Стало хуже?              — Конечно стало, — отрезал он, прежде чем снова успокоиться и бросить на нее извиняющийся взгляд. — …Да. Стало намного хуже. Мне должно быть все равно — мне все равно, но когда это происходит каждый божий день, и люди по-прежнему съеживаются, когда я смотрю на них, и все же они шепчутся о моем отце, и распускают слухи, и говорят о том, что я мог с тобой сделать…              — Со мной? — выпалила Гермиона, прежде чем смогла сдержаться. — Что ты имеешь ввиду?              Он сглотнул, кадык дернулся так, что привлек ее внимание.              — Некоторые люди думают, что я проклял тебя. По какой еще причине ты бы стала проводить время со мной?              Гермиона ощетинилась.              — Как они смеют…              — Все в порядке, Грейнджер, правда…              — Нет, это не так, — горячо возразила она. — Я уже подумываю о том, чтобы произнести перед всей школой речь о сплетнях и ложных слухах…              Он вздохнул, стараясь не улыбнуться.              — Забудь об этом. Я могу не обращать на это внимания. В любом случае, это глупо.              — Драко, — сказала Гермиона почти с упреком. — Мы должны что-то сделать.              — Нет, не должны, — ответил он, отмахиваясь от нее. — Им не обязательно знать, что я обращаю на них внимание.              — Люди не могут изменить свои взгляды, если им никогда не бросают вызов, — тихо сказала она.              Последовало долгое молчание, они оба были очень малы на лестничной клетке. Воздух был плотным, тяжелым и давил Гермионе на грудь.              — Пожалуйста, приходи — мягко попросила она через некоторое время, протягивая руку, чтобы коснуться его руки.              Он взглянул на ее руку с таким выражением, словно погрузился в раздумья, а затем нервно сглотнул.              — Хорошо.              Она лучезарно улыбнулась ему.              — Тогда решено. Кстати, я слышала, что тема будет «желтая».              — Уф, — простонал он. — Еще не поздно передумать?              — Теперь уже слишком поздно, — заявила она.              Она одарила его последней лучезарной улыбкой, а затем повернулась и направилась к лестнице, ведущей обратно в гостиную Гриффиндора.       Она не слышала, как он уходил, пока не скрылась из виду.       

      ***

      — Гермиона, ты в пристойном виде?              Гермиона удивленно моргнула. Это было на следующей неделе, и она лежала на кровати и читала, шторы были задернуты, единственным источником освещения был свет от волшебной палочки. Это было ее любимое место.              — Да? — неуверенно ответила она.              — Тогда я вхожу!              Занавеси резко откинулись, и показалась ухмыляющаяся Парвати, которая, не теряя времени даром, сверкнула ослепительной улыбкой и запрыгнула к ней на кровать, не обращая внимания ни на что.       Гермиона вскрикнула, когда гриффиндорка ростом в пять футов и три дюйма, безудержно смеясь, бросилась на нее.              — Уфф! Парвати, ты сумасшедшая, — рассмеялась она, отодвигая книгу в сторону и сдвигаясь, чтобы освободить ей больше места. Парвати вскоре воспользовалась этим пространством и удобно устроилась рядом с ней.              — Ну, как дела? — спросила она небрежно, как будто не она только что продемонстрировала своей соседке по общежитию то, что по сути было борцовским приемом, и парочка захихикала.              Гермиона потерла живот.              — Я была в порядке, пока кто-то не решил прижать меня к матрасу, играя в регби, — пожаловалась она, и Парвати широко улыбнулась.              — Ах, ты поправишься, — беззаботно сказала она, и Гермиона снова захихикала. — Как проходит твоя среда?              — Неплохо, — ответила Парвати, плюхаясь обратно на подушку Гермионы, и ее черные волосы рассыпались по плечам. — У меня была первая встреча с Целителем Разума, о котором я тебе рассказывала сегодня утром.              — О? — воскликнула Гермиона, переворачиваясь на бок, чтобы посмотреть ей в лицо. — Как все прошло?              — Все было в порядке, — медленно ответила Парвати. — Немного странно разговаривать с незнакомцем о таких личных вещах, сидя в камине Макгонагалл.              Гермиона чуть не захихикала.              — Охотно верю. Как ты думаешь, ты пойдешь туда снова?              — Определенно, — ответила она. — Я думаю, это будет одна из тех вещей, которые со временем становятся проще и естественнее. И, что ж, я чувствую, что обязана оплакать Лаванду должным образом, принять это, понимаешь? Не думаю, что смогу сделать это сама. Не считая всего остального.              Гермиона не хотела совать нос в чужие дела, поэтому протянула руку и сжала ладонь Парвати.              — Похоже, тебе это пойдет на пользу.              Парвати кивнула, расплывшись в мягкой улыбке.              — Да, определенно. Спасибо, Гермиона.              — О, не беспокойся, — рассмеялась она, и Парвати улыбнулась. — Я буду здесь в любое время, когда ты захочешь поговорить об этом. Чем еще ты занималась?              — Ух, ну, я пыталась приступить к сочинению по заклинаниям… — начала Парвати. — Но через некоторое время мне пришлось сдаться. Полфута пергамента о движениях палочки? Нет, спасибо.              Гермиона рассмеялась.              — Тебе помочь?              — Нет, — ответила Парвати. — Я доберусь до этого, но спасибо! Я вообще-то решила зайти и поболтать с тобой, потому что услышала кое-что очень интересное о твоем друге хорьке…              — О? — переспросила Гермиона, теребя свой рукав и стараясь не показать, насколько она заинтригована.              — Угу. Ты же знаешь, что люди всегда шепчутся о нем в коридорах?              Гермиона мгновенно насторожилась.              — Да, и..? — спросила она.              — Ну, мы все знаем, что обычно он просто игнорирует их, верно? Но на прошлой неделе Падма сказала, что Энтони сказал, что он кому-то ответил.              Все попытки скрыть свой интерес улетучились, когда Гермиона резко выпрямилась.              — Что он сказал?!              — Ну, похоже, это был какой-то шестикурсник из Когтеврана, — сказала Парвати, приподнимаясь на локтях. — Он болтал с друзьями какую–то чушь о том, что ему интересно, как Хогвартс мог допустить, чтобы подонки-пожиратели смерти, или что-то в этом роде, вернулись в замок — это его слова, а не мои, — с жаром сказала она, увидев огонь в глазах Гермионы. — И Малфой развернулся, приставил волшебную палочку к его шее и сказал, что если он еще раз услышит от него что-нибудь подобное, он покажет ему, какому именно подонку Хогвартс позволил вернуться в замок. И, я думаю, добавил еще несколько ругательств. О, и, очевидно, он еще и ударил его.              У Гермионы отвисла челюсть.              — О, отлично, — сказала Парвати. — Это была и моя реакция тоже. Я рада, что не я одна не в курсе событий.              Гермиона не находила слов. Конечно, она поощряла его противостоять людям, которые распространяли о нем сплетни, но это? О чем, черт возьми, он думал?              — Я не могу в это поверить, — выдавила она наконец. — Все его разговоры о том, что он старается не высовываться и ничего не делать, а потом он идет и делает что-то подобное?!              — Эй, — беззаботно сказала Парвати. — Я думаю, парень сам напросился.              — Но физическое насилие? Это не нормально. Господи, когда я говорила, что он должен бросить вызов своим хулиганам, я имела в виду совсем не это!              — Ооо, — сказала Парвати, и в ее глазах загорелся интерес. — Ты хочешь сказать, что имеешь к этому какое-то отношение?              Гермиона нахмурилась.              — Возможно? Да? Черт возьми, я не знаю. Дело в том, что бить людей — это неправильный способ показать людям, что он изменился.              Парвати подняла руки вверх.              — Эй, это ты мне говоришь. Как будто он пытается доказать их правоту.              Гермиона раздраженно фыркнула и плюхнулась обратно на кровать.              — По крайней мере, ударить кого-нибудь — это очень маггловский способ вести дела, — размышляла Парвати. Гермиона попыталась рассмеяться, но у нее вырвался только разочарованный выдох.              — Что? Эта затея с ремонтом работает не так хорошо, как ты надеялась? — она сухо прокомментировала это.              — Дело в том, — сказала Гермиона, уткнувшись лицом в бок Парвати, — что я действительно думала, что так оно и было.