The Fixer-Upper club

      В тот вечер, когда Гермиона пришла в Большой зал на ужин, ее мысли все еще были заняты другим.       Слова Малфоя явно выбили ее из колеи, потому что, когда она села за стол, Луна тут же отказалась от еды и принялась хлопать Гермиону по ушам с таким рвением, что Невилл в испуге уронил вилку. Гермиона знала, что лучше не останавливать когтевранку, поэтому она смотрела в свою тарелку, стараясь не рассмеяться, пока не доела.              — Оладьи, — наконец произнесла Луна, резко отворачиваясь и как ни в чем не бывало накладывая себе на тарелку вторую порцию жареного картофеля. — Ты сегодня объелась им.              — Спасибо, Луна, — поблагодарила Гермиона и потянулась за кусочком лазаньи, в то время как Невилл вскочил со скамьи, чтобы поднять вилку.              Они с Малфоем договорились встретиться у Южного коридора после начала комендантского часа. Он рассудил, что профессора не станут утруждать себя патрулированием в месте, находящемся за пределами досягаемости и совершенно недоступном, поэтому имело смысл сосредоточить все свои усилия на расположенном в конце коридора Южном крыле, оставив сам коридор в покое. Гермиона не могла поверить, что сама до этого не додумалась.       Она до смешного нервничала, но в то же время не могла скрыть своего волнения по поводу очередного приключения, нарушающего правила. Она чувствовала, как кровь бурлит в кончиках пальцев, и не могла сосредоточиться на разговоре за ужином.       Она попыталась сосредоточить взгляд на еде, в то время как в голове проносились мысли о том, что их планы могут пойти наперекосяк. Если их поймают, это будет не так, как с Роном; Малфой не сможет притвориться, что они просто улизнули, чтобы поцеловаться. Эта мысль заставила ее покраснеть.              — Сикль за твои мысли?              Она резко подняла голову, стукнув зубами о вилку и поморщившись. Рон мягко улыбался ей через стол. Его губы изогнулись в улыбке, и воспоминание о том, как она спала рядом с ним субботней ночью, одетая только в нижнее белье, всплыло в ее памяти так ярко, как будто он направил его в ее голову с помощью легилименции.       Она покраснела еще сильнее и снова уставилась в свою тарелку. Она определенно не стала бы делиться с ним мыслями, которые содержали бы слова «Малфой» и «целоваться» в одном предложении.       На мгновение она задумалась, не было ли жестоко с ее стороны не рассказать ему о своих планах на этот вечер. Какая-то часть ее чувствовала, что она должна быть в состоянии рассказать ему все, что угодно, и все же, когда она представляла, как говорит с ним о заговоре по восстановлению замка с Малфоем… она точно знала, насколько он будет зол и расстроен. Она не хотела так с ним поступать.       И вот она добродушно закатила глаза и сделала глоток тыквенного сока.              — Я размышляю о «Великой философии и алхимическом значении четырех элементов» Парацельса, — соврала она и с гордостью увидела непонимающий ужас на лице Рона.             

***

             «Хорошо, что сегодня был вечер квиддича» подумала Гермиона, оглядывая пустую гостиную. Нет ничего лучше, чем провести три часа, летая под дождем, зажав метлу между коленями, чтобы убедиться, что после этого тебе ничего так не хочется, как отправиться прямиком в постель. По крайней мере, так ей сказали.       В результате, к тому времени, когда наступил комендантский час, большинство ее ближайших друзей были в общежитиях и не угрожали сорвать ее планы. Она уже не в первый раз задавалась вопросом, как ей удалось попасть в группу друзей, полную фанатиков квиддича.       Невилл и Симус болтались в углу Гостиной, но, к счастью, они были так поглощены сочинениями, над которыми работали, что Гермионе удалось проскользнуть мимо незамеченной. Первокурсник, сидевший перед камином, возмущенно посмотрел на нее, когда она направилась к отверстию для портрета, но ничего не сказал, и она вышла из комнаты.       Толстая Дама сделала ей замечание, когда та проходила мимо, но Гермиона не обратила на это внимания. Она сомневалась, что портрету действительно было дело до того, что еще один студент тайком сбежал во время комендантского часа, в то время как она наблюдала за приходом и уходом нарушителей правил на протяжении последних нескольких сотен лет. Правила были настолько важной частью жизни Хогвартса, что их нарушение стало практически традицией.       Гермиона фыркнула. Если бы ее одиннадцатилетняя версия могла видеть ее сейчас…       Она поспешила по коридору, стараясь держаться как можно дальше в тени. Сейчас, когда в школе было так мало персонала, вряд ли поблизости было много патрулей, так что шансы наткнуться на кого-нибудь были довольно малы, но она все равно предпочла бы, чтобы ее не застали врасплох во второй раз за пару недель. Она ненадолго остановилась, чтобы на всякий случай наложить на себя Дезиллюминационное заклинание.       Плотнее запахнув мантию на груди, она поспешила дальше. Наконец показался Южный коридор, и она уже хотела немного передохнуть, чтобы перевести дыхание, когда поняла, что на самом деле пришла не первой.              — Ты опоздала, — сказал Малфой в пространство слева от ее лица.              Она сняла с себя Дезиллюминационное заклинание, и его взгляд сосредоточился на ней.              — Я не опоздала, — парировала она. — Мы договорились встретиться после начала комендантского часа. Сейчас комендантский час.              Малфой фыркнул и отвернулся, уставившись в пустоту, которая раньше была Южным коридором.              — Если ты пришла сюда последней, значит, ты опоздала. Я ждал целую вечность.              Гермиона закатила глаза.              — Что ж, в таком случае, я уверена, ты захочешь заняться делом как можно скорее. Можем идти, — прощебетала она и направила на него свою палочку с величайшим удовлетворением.              Малфой изо всех сил старался сохранить достоинство, несмотря на то, что ее заклинание левитации бесцеремонно подняло его в воздух и отбросило в дальний конец коридора со всей грацией брошенного за забор садового гнома. Чтобы не отстать, Малфой немедленно нанес ответный удар используя агрессивные Манящие чары, которые заставили ее перелететь через пропасть и врезаться в него.       После того, как они выпутались из конечностей друг друга, несколько смущенные и тихо ворчащие, каждый из них воспользовался моментом, чтобы осмотреть землю перед собой, и Гермиона внезапно осознала серьезность того, что они собирались сделать.       Теперь они были в Южном крыле. Запретная территория.       Она застыла, переводя взгляд из стороны в сторону, как будто ожидала увидеть в коридоре гигантские стрелки с надписью «ЗДЕСЬ НЕВИДИМОЕ ПРОКЛЯТЬЕ».       Они могли быть окружены этими чертовыми проклятьями прямо сейчас, а она и понятия не имела. Что, черт возьми, она делала? Если бы Рон и Гарри узнали, где она сейчас, они бы подумали, что у нее совсем поехала крыша. Она оказалась в буквальном смысле в смертельной ловушке, полной проклятий, которые она не могла видеть, и в компании с ней не было никого, кроме бывшего Пожирателя смерти. Во что она ввязалась?       Она представила, что Малфой увидел это на ее лице.              — Ты не струсила, Грейнджер? — он бросил вызов, но в его словах чувствовалась неуверенность. Он тоже был напуган.              — Нет, — солгала Гермиона, сделав шаг в его сторону. Он усмехнулся, но на нее это не произвело впечатления, затем решительно повернулся на каблуках и направился прочь по коридору.       Она хотела последовать за ним, но не успела сделать и шага, как на ее плечи обрушилась истинная тяжесть того, во что они ввязались. Каждая деревянная доска под ее ногами могла таить в себе темное заклятие, бомбу замедленного действия, гранату, которая только и ждала, чтобы взорваться при малейшем нажатии.       И там, в темноте коридора, едва освещенного звездным светом, слепая как к своему физическому окружению, так и к невидимым опасностям, которые оно таило, Гермиона впервые осознала, насколько совершенно беззащитной она была в месте, где все вокруг могло взорваться без малейшего предупреждения. Это не было похоже на те опасности, с которыми она сталкивалась раньше. Никто не наступал на нее с волшебной палочкой, и в их глазах не светилось намерение убить. Этот враг был невидимым, молчаливым и непредсказуемым. Она не знала, как с этим справиться.       Ее Люмос мигнул, а затем погас, руки тряслись так сильно, что палочка чуть не выпала. Она хотела закричать от отчаяния, но крик застрял у нее в горле, а грудь сдавило.       Она хотела сделать шаг вперед, но страх перед неизвестностью приковал ее к месту. Она закрыла глаза и попыталась дышать медленно и глубоко через нос, чувствуя, как сердце все это время колотится о ребра.       Ужас беспомощности, окруживший ее со всех сторон, заставил ее мысленно перенестись в другую ночь, тысячу часов назад, за тысячу миль отсюда, где она лежала неподвижная и бессильная на полу поместья.       Она не осознавала, что наложила на себя Щитовые чары, пока не услышала голос Драко, странно приглушенный магическим барьером.              — Грейнджер, — сказал он, и настойчивость в его голосе заставила ее поднять глаза.              Она опустила Щит, все еще дрожа, и он шагнул ближе, явно не зная, что делать.       Последовало долгое, неловкое молчание, в течение которого Гермиона отчаянно желала как-то отреагировать, пошевелиться или заговорить, но ничего не происходило. Она просто тупо смотрела на него, мольба о помощи не слетала с ее губ. Его глаза впились в нее, а затем он наклонился и присел перед ней на корточки.       Безмолвно, оцепенело Гермиона наблюдала, как он положил ладони ей на плечи и сжал их. Она ожидала нежности, но его прикосновение было твердым, почти грубым. Оно вернуло ее в реальность. Выражение его лица было совершенно непроницаемым, но Гермиона чувствовала, что все, что было у нее на сердце, должно быть, отражалось в ее глазах, переливаясь через край, как потревоженная поверхность озера.       Его пальцы сжались еще сильнее, и это было похоже на то, как будто сломалась печать.       — Ох! — выдохнула она и замкнулась в себе, внезапно почувствовав себя совершенно подавленной. — Извини!              Выражение его лица не изменилось, но он быстро убрал от нее свои руки.              — Не надо.              Они смотрели друг на друга, сидя на корточках на полу заброшенного коридора, освещаемого только кончиком палочки Малфоя, поспешно спрятанной в кармане его мантии.       Несмотря на тщательно контролируемое выражение лица, Гермиона видела его беспокойство. Она задумалась, не начала ли она каким-то образом понимать его.              — Спасибо, — прошептала она.              — Не стоит благодарности, — сказал он, и Гермионе пришло в голову, что он искренне просил ее не делать этого. — Такое случается.              Она резко провела рукой по глазам и сделала долгий, глубокий вдох, пытаясь заставить себя успокоиться. С ней все в порядке. С ней все будет в порядке. Единственное, что ей нужно было сделать, это убедиться, что они не столкнутся ни с одним из сотен темных проклятий, хранящихся в этих стенах. Ее сердце слегка сжалось в груди.              — Малфой, ты… как ты думаешь, какое-либо из здешних проклятий может быть… Круциатус? — спросила она, и внезапно пустое выражение его лица сменилось выражением потрясенного понимания.       Воцарилась тишина, нарушаемая только ее попытками восстановить нормальное дыхание.              — Я не знаю, — тихо признался он.              Она кивнула, не желая говорить. Последовало еще одно долгое молчание, и она медленно поднялась на ноги, плотнее кутаясь в мантию. Он последовал ее примеру и наблюдал, как она нерешительно снова зажгла Люмос, осветив пустынный коридор вокруг них.       И вдруг:              — Ты мне доверяешь? — спросил Малфой.              Что за вопрос. Гермиона чувствовала, что должна быть не уверена в ответе, но он сам собой возник у нее в голове. Опять же, Рон и Гарри подумали бы, что она сошла с ума. Она подняла глаза на Малфоя, на лицо, которое насмехалось над ней, угрожало ей, молча наблюдало за тем, как она испытывала самую сильную боль в своей жизни.       И каким-то образом она смогла ответить:              — Да.              — Хорошо, — сказал он, как будто на этом все и закончилось.              — Хорошо, — повторила Гермиона. Она прикусила губу, внезапно пораженная тем, насколько странным все это было.       Он взглянул на нее, и в уголке его рта появилась удивленная складка.              — Хорошо, — повторил он.              Она бросила на него неодобрительный взгляд, и он громко захихикал. Атмосфера разрядилась, и это было все, в чем нуждался переутомленный мозг Гермионы. Она издала резкий смешок.       Смеяться было так приятно, что она закрыла глаза и полностью отдалась смеху, радуясь тому, что Малфой не мог не присоединиться к ней. Они хохотали, пытаясь успокоиться, но в процессе только усиливали смех. Она как будто чувствовала, как все тревоги и страх испаряются сквозь ее кожу, словно туман. Она задалась вопросом, когда Малфой в последний раз мог так смеяться.              — Я думаю, ты, должно быть, все-таки сходишь с ума, Грейнджер, — сказал он наконец без тени злобы.              Она обдумала их ситуацию — панику, доверие, неловкость, веселье. Она показала ему больше уязвимости, чем когда-либо могла показать Гарри или Рону. А он просто придал ей уверенности, в которой она нуждалась, не спрашивая и не ожидая ничего взамен. Он смеялся вместе с ней. Успокаивал ее. И она доверяла ему.       Возможно, она была сумасшедшей. Или, возможно, она не осознавала, что ей что-то нужно.       Что-то, что она нашла не у кого иного, как у Драко Малфоя.             

***

             В Южном крыле было темно, по–настоящему темно. Даже Люмос на конце волшебной палочки Гермионы не мог помочь ей видеть дальше, чем на пару футов перед собой. По крайней мере, волосы Малфоя чудесно отражали свет, подумала она с ухмылкой.       Через каждые несколько шагов каждый из них выпускал из своих волшебных палочек сигнальные искры, которые скользили по стенам и доскам пола перед ними. Они решили, что это единственный способ попытаться активировать любые потенциальные заклинания, которые их поджидали, не рискуя попасть под их действие. К тому же, в качестве бонуса были использованы яркие цвета, которые делали всю обстановку намного менее пугающей, что Гермиона весьма оценила.       Она последовала за ним вглубь здания, поражаясь разрушениям вокруг них. Великаны превратили место, которое она знала как свои пять пальцев, в неузнаваемые руины. В стенах были огромные дыры, сквозь которые с пугающей силой свистел холодный ветер. Куда бы она ни направляла свою волшебную палочку, везде находила следы разрушенных статуй, дверей, доспехов, картин и гобеленов, валявшихся выброшенными и сломанными, как изношенные игрушки. В Южном крыле было три этажа, но в некоторых местах потолки над ними полностью разрушились, а в других полы превратились в щепки. Лучи лунного света проникали сквозь эти неожиданные отверстия, освещая очертания фигуры Малфоя впереди Гермионы, его напряженные плечи и вытянутую палочку.       Гермиона заглядывала в каждый класс, мимо которого они проходили, пытаясь разглядеть что-нибудь, кроме груды сломанной мебели. Стены и пол были покрыты подпалинами, а в ушах звенело от воспоминаний об искрах, отскакивающих от камня. В последний раз, когда она была здесь, она боролась за свою жизнь. Внезапно к ней пришло воспоминание, и она задумалась, где же…       О, вот оно.       Она вздрогнула, когда ее взгляд остановился на гигантском теле акромантула. Было совершенно очевидно, что он мертв, и явно уже давно, но вида пыльного трупа, лежащего на спине со зловеще выгнутыми вверх лапами, было достаточно, чтобы она плотнее закуталась в мантию и поспешила вперед. Она крепко зажмурилась и горячо понадеялась, что попытки извлечь все человеческие тела из-под обломков, предпринятые еще в мае, увенчались успехом на сто процентов.       Зеленая вспышка, выпущенная палочкой Малфоя, резко повернула за угол. Они последовали за ней, и Гермиона сразу же увидела дыру в стене, которая была по меньшей мере десяти футов в диаметре. Она безмолвно уставилась на нее. Она было такой огромной, что слово «дыра» не соответствовало действительности. Глядя сквозь него, Гермиона чувствовала, что просто смотрит на территорию замка, и фрагменты кирпичной кладки проплывали перед ее периферийным зрением.       Неудивительно, что профессора оставили Южное крыло напоследок, поняла она. Ремонтные работы, которые требовались здесь, могли занять месяцы. Гораздо проще было просто полностью закрыть его для посещений.       Это было ужасно, но Гермиона подумала, что степень разрушений здесь делает это место довольно удобным для их попыток ремонта.       На мгновение она остановилась как вкопанная перед проемом в стене, восхищаясь беспрепятственным видом на ночное небо за ними.              — Это ужасно, — пробормотала она.              — Это война, — просто сказал Малфой.              Он вернулся и встал рядом с ней, его лоб был наморщен от волнения, которое Гермиона не совсем понимала.       Интересно, каким был последний год в жизни Малфоя? Без сомнения, его восприятие войны было очень далеким от ее собственного. Две разные точки зрения, два разных пути, время от времени соединяющиеся в мимолетные пересекающиеся моменты. Холодный пол и крики, обжигающая жара и испепеляющий страх, и вот теперь пейзаж шотландской сельской местности, поверхность озера — огромное черное зеркало под непроницаемым небом.       Она посмотрела на него.       В его чертах была печаль, открытость и уязвимость, которые потрясли ее. В его фигуре не было ни напряжения, ни волнения. Только чистое, неразбавленное горе.              — С тобой все в порядке? — спросила она.              Печаль исчезла с его лица, сменившись усмешкой, и он зашагал прочь по коридору, сопровождаемый еще одним факелом.              — Оставь это, Грейнджер.              Она молча кивнула самой себе. Хорошо. Казалось, на это потребуется время.       У нее было время.       Послав еще одну вспышку искр мимо его ног, она не смогла удержаться от улыбки в ответ на его приглушенный тревожный крик и направилась за ним.             

***

             Их первая встреча с несработавшим и скрытым в обломках заклинанием была не слишком впечатляющей.       После нескольких минут осмотра Южного крыла без происшествий, наступил момент, когда одна из вспышек от палочки Малфоя отскочила от безобидного на вид участка стены. На мгновение вспыхнул свет, а затем внезапно воздух сотряс ужасный треск, и ударная волна прошла, казалось, по самому фундаменту здания. Пол под их ногами раскололся, и Гермиона с Малфоем в страхе отскочили к стенам.       А затем, буквально через несколько секунд, все прекратилось.       С ними все было в порядке. Здание осталось неповрежденным, за исключением трещины, которая, не причиняя вреда, змеилась по полу.       Они посмотрели друг на друга, оба цеплялись за подоконники на противоположных сторонах коридора, как будто эти хрупкие деревяшки могли спасти их от падения в случае обвала.       А потом уголок рта Малфоя дернулся, и они оба расхохотались так, что у них перехватило дыхание.             

***

             Некоторое время спустя они оказались в пустом классе и занялись ремонтом окон, половиц и мебели. Ошеломленные масштабами разрушений, они решили выбрать одну комнату, тщательно обыскать ее на предмет заклинаний, а затем приступить к ее восстановлению, чтобы иметь возможность расслабиться и сосредоточиться, не опасаясь вызвать неожиданный взрыв.       Класс был среднего размера, так что они могли работать в противоположных концах комнаты, но при этом держаться достаточно близко друг к другу для большего спокойствия. Небольшая дыра в стене была быстро заделана, что защитило их от холодного ветра снаружи, а затем они смогли заняться мебелью. Когда они снова прикрепили ножки стола, заделали половицы и перевесили гобелены на стенах, у них завязался разговор.       Гермиона подробно рассказала ему, что произошло во время ее визита в Южный коридор на прошлой неделе, и он так громко смеялся над ее пересказом разговора с Макгонагалл об «уединении», что уронил себе на ногу стол, который в этот момент левитировал, и был вынужден заменить смех какими-то необычными ругательствами, которых Гермиона никогда раньше не слышала.       Он рассказал ей о своей подготовке к Ж.А.Б.А. по алхимии и о том, как Падма Патил случайно пролила бычью желчь на спину бархатного смокинга Слизнорта, в результате чего вонь была такой отвратительной, что весь коридор пришлось закрыть на три дня.       Она рассказала ему о конкурсе бумажных самолетиков, в котором не разрешалось использовать магию, который проводился в гриффиндорской гостиной в начале семестра, и о том, как Дину Томасу удалось победить благодаря случайному порыву ветра, который отправил его оригами-творение прямо в дымоход Хагрида, доведя всю компанию до истерики.       Малфой рассказал ей о вечерах слизеринских игр: модных тематических вечерах казино, с настоящим покером и настольными играми в кости, а также глупых, с играми с выпивкой, шарадами и чем-то, что он называл «Билливиггл», но, по мнению Гермионы, больше походило на «Волшебный Твистер».       Это были безопасные темы, но они приносили утешение. Они не говорили о войне, или о его родителях, или о ее родителях, или о том времени, когда он наблюдал, как она корчится в агонии на полу в доме его детства. Они говорили о веселье, жизни и радостных вещах.              — Ладно, — сказала Гермиона позже, вставляя отколовшуюся плитку на место. — Ты обещал, что, если я позволю тебе пойти со мной сегодня вечером, ты расскажешь мне, почему ты этого хотел. Итак… почему?              Он долго молчал.              — Это не какая-то огромная, глубокая, благородная причина… — натянуто пробормотал он, держа палочку наготове.              Гермиона ждала.              — Большую часть моей жизни мне указывали, что делать, — сказал он в конце концов, садясь и откидывая голову на стену. Его подбородок приподнялся. — Это звучит жалко, но это правда. Всегда существовал какой-то план, которому я должен был следовать, или рамки, в которые я должен был вписаться. Я никогда не мог сделать что-то просто потому, что мне этого хотелось. И я знаю, что приложил руку ко всему этому, ко всем этим разрушениям, ко всем ужасным вещам, которые произошли за последние пару лет…              Гермиона хотела было прервать его, но он яростно покачал головой.              — Я это сделал. Неважно, насколько незначительную роль я сыграл, я был там. И теперь, когда все закончилось, и я свободен от… от них… Что ж, было бы так легко просто ничего не делать. Отойти на второй план, получить аттестат, найти приличную работу где-нибудь в тихом месте. Так что, я думаю, я делаю это, потому что устал ничего не делать. Я хотел встать и для разнообразия сделать что-нибудь для себя, независимо от того, что подумают другие.              Наступило молчание. Он выглядел таким уязвимым, таким беззащитным, и все же в его глазах была решимость, уверенность в себе. Гермиона сразу же поверила ему.              — Это имеет… имеет смысл, — сказала она. — Очень любезно с твоей стороны помочь мне.              — Нет, это не так. Я делаю это по совершенно эгоистичным причинам, — запротестовал он.              Она усмехнулась.              — Конечно.              Они вернулись к своей работе.              — Теперь твоя очередь, — сказал Малфой достаточно долгое время спустя, чтобы Гермиона забыла, о чем они говорили.              — Хм?              — Зачем ты это делаешь? У тебя и так дел невпроворот, — пошутил он. — Что побудило тебя добавить что-то еще?              Ее родители. Ее дом. Ее друзья. Гермиона мысленно перебирала возможные варианты ответа. Боже, ее родители. Ее глаза защипало от подступающих слез, и она поняла, что еще не готова рассказать Малфою обо всем этом. Еще нет.              — Я расскажу тебе в следующий раз, — предложила она и замолчала. — Ты, э-э, ты придешь снова, в следующий раз, да?              Малфой посмотрел на нее, и уголок его рта изогнулся, на щеке появилась ямочка.              — Попробуй остановить меня.              А потом она снова покраснела и, казалось, не могла сосредоточиться, как ни старалась.             

***

             К тому времени, когда кабинет стал напоминать место, подходящее для обучения школьников, Гермиона зевала так сильно, что ей приходилось делать паузы на середине предложения.       Она починила последнюю разбитую чернильницу в комнате и подняла глаза, пытаясь найти то, что могло бы в следующий раз потребовать ее внимания. Но не смогла.       Удивленно оглядываясь по сторонам, она лишь краем глаза заметила, как Малфой подошел и встал рядом с ней, оценивая их достижение.              — Мы сделали это, — прошептала она.              Комната была идеальной. Парты и стулья стояли ровными рядами, перед длинным столом были аккуратно разложены свитки, чернильницы и перья. Классная доска за ними была чистой и незапятнанной, пол отполирован и прибран, а стены целы и прочны.       Это было похоже на тот замок, который они помнили, каким он был много месяцев назад.              — Мы сделали это, — подтвердил Малфой.              Наступила тишина, они стояли бок о бок. На какой-то нелепый, дикий момент Гермиона подумала, что Малфой возьмет ее за руку, но, конечно, он этого не сделал.       Вместо этого они некоторое время просто смотрели друг на друга в дружеском молчании, пока Гермиона не начала еще раз сильно зевать, понимая, что, вероятно, пора заканчивать. Когда они вышли из Южного крыла, наложив Дезиллюминационное заклинание, Гермиона поняла, что давно не чувствовала себя такой довольной.              — Что мы скажем если нас поймают? — внезапно спросила она, и эта мысль пришла ей в голову, когда они направились к лестнице.              Малфой нахмурился.              — Ты спрашиваешь меня об этом только сейчас?              — О, извини, дай мне только повернуть мой Маховик времени, и я спрошу тебя десять минут назад, как тебе это? — поддразнила она. — Я просто говорю. Нам нужен план на случай, если нас поймают.              — Не нужен, — непринужденно ответил он и продолжил свой путь.              — А если мы все-таки попадемся? — спросила она, стараясь не отставать от него. — Это не похоже на ситуацию с Роном, мы не сможем сказать, что уединились чтобы целоваться.              — Мерлин, нет! — яростно пролепетал он.              — Эй! Вообще-то у меня есть чувства, — поддразнила Гермиона. — Не нужно быть таким грубым.              — Что, ты бы предпочла, чтобы я сказал, что желание поцеловаться звучит вполне правдоподобным оправданием, и ты не решила бы, будто я тебя обманул?              Она рассмеялась.              — Ладно, в чем-то ты прав.              — Ты действительно думаешь, что нам нужен предлог? — спросил Малфой через мгновение. — Нас накажут за то, что мы не спали после комендантского часа, независимо от причины.              — Я не знаю. Может быть, если бы оправдание было достаточно веским, у нас все было бы в порядке? Может, мы могли бы сказать, что я тебя чему-то учу? - предложила она.              — Ни за что. Я такой же умный, как и ты, — он ухмыльнулся ей. — Ну, почти.              Она покраснела от удовольствия.              — Хорошо, тогда каким навыкам ты мог бы меня научить?              Он на мгновение задумался.              — Возможно, окклюменции? У меня это неплохо получается.              — О, неплохая идея. Занятия окклюменцией, чтобы помочь мне избавиться от к… — она внезапно замолчала.              Он на мгновение задержал на ней взгляд, поэтому она расправила плечи и продолжила, решив не показывать своего смущения.              — От моих кошмаров, — закончила она. — Я думаю, они бывают у всех нас со времен войны, не так ли?              Он не ответил.              — Неважно, — быстро сказала она. — В любом случае, если ты учишь меня окклюменции, я должна дать тебе что-то взамен, верно?              Гермиона не была уверена, то ли он слегка покраснел от этих слов, то ли дело было в странном освещении в этой части замка.              — Возможно, я помогаю тебе справиться с какой-то травмой, — сухо продолжила она, ухмыляясь.              Он, казалось, разрывался между хмуростью и смехом.              — Заткнись.              — Мм, — сказала Гермиона, и на ее лице медленно расплылась ухмылка. — Скажи мне, что ты при этом чувствуешь?              Он фыркнул, закатывая глаза.              — Послушай, тебе не обязательно давать мне что-то взамен. Мне не нужен Целитель разума. Или какой-либо другой… благодетель, — сказал он.              Гермионе вспомнился ее недавний разговор с Парвати.              — Или, возможно, кто-то из помощников в восстановлении, — тихо предположила она.              — Что?              — Что-то вроде мастера по восстановлению. Ну, знаешь, тот, кто всегда готов что-то восстановить. Или тот, кто нуждается в том, чтобы восстановиться. Я уже не так уверена.              Казалось, он не знал, что ответить, предпочитая смотреть под ноги, когда они ступали по каменным плитам.              — Кое-кто недавно сказал мне, что я хороша в этом вопросе, — сказала Гермиона, не зная, что еще сказать.              Малфой фыркнул.              — Что ж, похоже, тебе действительно нравится все восстанавливать.              — По этому определению ты тоже мастер на все руки.              — Ха, — сказал он, явно застигнутый врасплох. — Ну и пара же мы с тобой.              Она улыбнулась, когда они остановились перед лестницей, что означало, что им пора расставаться. Запрыгнув на первую ступеньку, она окликнула его.              — Мы должны основать клуб.              Он ничего не сказал, но Гермиона могла поклясться, что заметила довольную улыбку на его лице, прежде чем он повернулся и ушел.             

***

             — Кто-то не выспался прошлой ночью, — заметила Джинни, когда Гермиона подавила очередной зевок за завтраком на следующее утро. — Ты так широко зеваешь, что в твой рот можно вместить квоффл.              Гермиона виновато улыбнулась.              — Да, я долго не могла уснуть, — солгала она.              На самом деле, это было далеко от истины. В ту же секунду, как она прокралась в свою спальню прошлой ночью, она рухнула в постель и почти сразу же заснула.              — Ты опять делала уроки в постели? — спросила Парвати.              — Именно так, — засмеялся Рон, хлопая Гермиону по спине. — Любая минута, когда ты не читаешь, потрачена впустую, верно?              Она терпеливо улыбнулась, но ничего не сказала, вместо этого потянувшись за стаканом тыквенного сока. Для нее было бы намного легче, если бы все думали, что она занималась учебой, вместо того, чтобы, знаете ли, творить сложную восстановительную магию на руинах после битвы, с кем-то, кого еще совсем недавно считала врагом.       Она улыбнулась про себя и случайно встретилась взглядом с кем-то за слизеринским столом, с кем-то со светлыми волосами, сонным выражением лица и тайной дружбой в глазах. Малфой заговорщически приподнял брови, глядя на нее.       Гермиона подумала о кабинете на другой стороне замка и улыбнулась, уткнувшись в тарелку с кашей.