The Fixer-Upper club

      Гермиона не была уверена, что она не чересчур драматизирует, но в ту секунду, когда они с Малфоем вошли в Гостиную, ей показалось, что музыка смолкла и все взгляды обратились в их сторону. Она почувствовала, как Малфой замер у нее за спиной, и внезапно ощутила в груди какое-то яростное желание защитить его.              — Всем привет! — объявила она так бодро, как только могла. — Э-э, Малфой здесь!              Ее встретила полная тишина. Закусив губу, она отчаянно пыталась подобрать нужные слова, и на мгновение пожалела, что выпила так много бренди.              — Он гость. Он, эмм… классный. Я пригласила его. И если кто-нибудь что-нибудь начнет, я вас прокляну. Ну, вообще-то, я этого не сделаю, потому что не одобряю подобные вещи, но думаю, что он может это сделать. Вероятно.              По залу прокатился взрыв смеха, и она почувствовала, что напряжение немного спало, но не полностью. Некоторые люди уставились на нее так, словно она только что притащила отросток Цапня в Гостиную и предложила им вступить с ним в вежливую беседу. Рон, стоявший у столика с напитками, смерил Малфоя убийственным взглядом.       И вдруг из дальнего угла раздался одинокий голос. Луна сидела на столе, слегка покачивая ногами из стороны в сторону, кончик волшебной палочки задумчиво касался ее щеки.              — Ты хорошо относился ко мне в прошлом году, — сказала она.              В комнате повисла тяжелая тишина, наполненная недоверием.              — Когда мы с мистером Олливандером были в подземелье. Там было очень холодно. И ты принес мне одеяло. Не так ли?              Малфой выглядел так, словно больше всего на свете хотел бы запереться в вышеупомянутом подземелье. Он в отчаянии уставился в пол, затем перевел дыхание и встретился с любопытным взглядом Гермионы. А затем он внезапно, почти незаметно кивнул. Ее щеки вспыхнули.       Луна улыбнулась и склонила голову набок.              — Спасибо, Драко.              Напряжение спало. Гермиона готова была расцеловать ее.       Луна была просто из тех людей, которым доверяли другие. Ее мнение о Драко распространилось повсюду, как знак признания, который можно носить как медаль. Теперь его, по крайней мере, будут терпеть. Гермиона была уверена, что для некоторых людей нужно что-то более весомое для одобрения личности Драко, но пока этого было достаточно.       Музыка возобновилась, и комната снова наполнилась разговорами.       Гермиона с облегчением улыбнулась и повернулась к Малфою, только чтобы заметить, что он, похоже, вот-вот упадет в обморок. Он выглядел таким встревоженным, что она положила руку ему на плечо, чтобы успокоить, но его лицо лишь приняло выражение, еще более похожее на выражение кролика, попавшего в свет фар, поэтому она быстро убрала руку.              — С тобой все в порядке? — спросила она, и, приложив, казалось, немалое усилие, он сморгнул охватившую его панику, молча кивнул и вернул своему обычному, невозмутимому выражению лица.              — Выпьешь? — неловко предположила Гермиона.              Он кивнул еще раз, и они вместе вышли на середину Гостиной.       Малфой, казалось, старался как можно лучше рассмотреть окружающую обстановку, и по мере того, как он это делал, Гермиона наблюдала, как тревога исчезает с его лица. Он осматривался вокруг с плохо скрываемым благоговением, и, когда она смотрела вместе с ним, ей казалось, что она видит все это впервые. Уютный потолок с балками. Плюшевые кресла и диваны. Роскошные ковры. Камин, в котором потрескивал огонь. Люди разбрелись по залу с напитками в руках, танцуя, болтая и смеясь. Воздушные шары и баннеры. Волшебные оригами, развевающиеся под потолком. Свечи и бра излучали желтый свет. Высокие окна с витражами. В воздухе витала магия, теплая и декадентская, и Гермионе показалось, что она погрузилась в теплую ванну, и ее глаза уютно закрылись. Ей стало интересно, чувствует ли он то же самое.              — Держу пари, ты первый слизеринец, который оказался здесь за долгое время, — рассеянно прокомментировала она, и Малфой издал вздох, который прозвучал почти как смешок.              — Мне страшно подумать, что сказали бы мои предки, — пробормотал он.              — Тогда, возможно, тебе не стоит им говорить, — нахально заявила Гермиона, начиная снимать золотую фольгу с бутылки шампанского. Она решила открыть его подарок сейчас, опасаясь, что кто-нибудь другой может стащить его, если оставить без присмотра, и была так занята этим занятием, что едва не пропустила довольную ухмылку Малфоя.       Пробка вылетела с громким хлопком, от которого несколько человек поблизости вскрикнули, а кто-то за ее спиной громко ахнул. После нескольких попыток произнести заклинание и нескольких ругательств ей удалось превратить свой бокал в бокал для шампанского и передать Малфою его копию. Необъяснимый румянец, казалось, расцвел на его щеках, когда Гермиона наполнила их до краев.              — Я должен сказать для тебя тост, — пробормотал он.              — О, тебе не обязательно…              На его лице снова появилась знакомая ухмылка.              — Смирись с этим, — Малфой прочистил горло и поднял свой бокал за нее. — За тебя. За «самую яркую ведьму нашего времени», — сказал он. — За Гермиону Грейнджер.              Ее сердце забилось сильнее, а по венам разлилось тепло, и причина была не в алкоголе.              — Гермиона Джин Грейнджер, — добавила она без всякой причины.              — Хорошо. За Гермиону Джин Грейнджер.              Она стукнула своим бокалом о его с чуть большей силой, чем намеревалась.              — Твое здоровье.              — Твое здоровье, — повторил он, и она сделала глоток, чтобы скрыть внезапный румянец.              Шампанское было крепким и терпким, пузырьки покалывали нёбо и горло. Язык защипало, и она хихикнула.              — Оно чудесное! — рассмеялась Гермиона. — Спасибо!              И тут она увидела, как он улыбнулся, по-настоящему улыбнулся, и ее улыбка стала еще шире. Опасность миновала. С ними все было в порядке. И у нее закружилась голова.              — Ты сказала, что я классный, — с ухмылкой произнес Малфой, и мысли Гермионы вернулись на землю, ее охватило смущение. — Раньше, когда мы зашли в Гостиную.              — Нет, я… ну, я… я не имела в виду что-то вроде… классного… Ну, э-э, я думаю, может, ты и прав, я полагаю, но я имела в виду скорее… мы. Мы классные. Верно? — пробормотала она и сделала глоток — слишком большой — шампанского.              Он рассмеялся, но не злобно, когда она пролепетала что-то невнятное.              — Ты когда-нибудь пила что-нибудь крепче сливочного пива? — спросил он, по-видимому, с искренним любопытством.              — Эм, раз или два. Мы иногда выпивали в Норе, то есть дома у Рона, но, наверное, никогда так много. Я никогда не пробовала бренди «Драконья бочка» до сегодняшнего вечера.              — «Драконья бочка»? Не удивительно! — воскликнул он, и она игриво толкнула его, внезапно осознав, что ей приятно прикасаться к нему. Это было так, словно, положив руку ему на плечо, она преодолела какой-то барьер контакта.              — Спасибо, что пришел, — тихо сказала она.              Она почти ожидала, что он снова замолчит, но вместо этого их взгляды встретились, и Гермиона подумала, что он одновременно кажется очень напряженным и очень уязвимым.              — Это мое первое общение с другими людьми в этом году в Хогвартсе, — сказал он.              В выражении его лица было что-то еще, почти как благодарность, которую он не мог заставить себя произнести.              — Ты скучаешь по своим друзьям? — спросила она его, прежде чем смогла сдержаться. Она думала о слизеринцах, которые решили не возвращаться в Хогвартс, но, как только открыла рот, поняла, что ее вопрос может напомнить ему о ком-то, кто так и не смог сделать этот выбор.              Он немного помолчал, и Гермиона подумала о пламени, метлах и диадеме.              — Да, — сказал он наконец. — И я не думаю, что я такой один.              Гермиона подумала о лаке на ногтях Парвати и лице Рона у озера, а затем о своих собственных родителях, ничего не подозревающих о том, что у них есть дочь, находящихся на другом конце света. И подумала, что согласна с ним.       Голос Малфоя вывел ее из задумчивости.              — Но это означает, что у меня есть отдельная спальня, так что я не могу жаловаться.              — Отдельная спальня? Тебе повезло! Макгонагалл заставила нас жить в одной комнате с семикурсниками. Почему Слизнорт не сделал то же самое для тебя?              Малфой пожал плечами.              — Я думаю, это просто неожиданная благотворительность, — сказал он, но Гермиона не совсем поверила, что это была вся правда. — В любом случае, это довольно удобно.              Она рассмеялась.              — Удобно?! Я удивлена, что ты вообще приходишь в библиотеку, когда в твоем распоряжении целая спальня!              Он слегка, почти виновато улыбнулся, и что-то в ней дрогнуло.       В этот момент она почувствовала, как чья-то рука опустилась ей на плечи, и вздрогнула, чуть не выронив бокал. Подняв глаза и увидев голубые глаза Рона, у нее сразу же пробежала мысль, кто из них первым затеет драку — он или Малфой. Было ли неправильно с ее стороны быть такой скептичной?              — Привет, Гермиона. Малфой, — сказал Рон.              Гермиона, возможно, и была навеселе, но она слышала напряжение в его голосе и видела, как сузились его глаза. Нет, подумала она. Она вовсе не ошибалась.              — Уизли, — холодно ответил Малфой.              — Тебе наскучила твоя собственная гостиная, не так ли? — спросил Рон. Он слегка покачивался на ногах, но в его взгляде была напряженность. — Я тебя не виню. Противное зеленое освещение. Меня тошнило от этого.              Если Малфой и был шокирован, узнав, что Рон побывал в слизеринской гостиной, он этого не показал.              — Возможно, — решительно заявил он.              Казалось, Рон еще больше вознамерился спровоцировать его на ответ.              — Я вижу, в этом году ты не попал в команду по квиддичу, да? Больше никаких взяток от папы?              — Ты ничего не знаешь о моем отце, Уизли, — тихо сказал Малфой, и в его голосе послышались резкие, как удар кинжала, нотки.              Рон фыркнул, ухватившись за трещину в маске безразличия Малфоя.              — Я знаю, что он гниет в Азкабане, — ухмыльнулся он. — Жаль, что ты не можешь пронести один из своих маленьких исчезающих шкафчиков мимо дементоров.              Малфой сжал кулаки, но в остальном остался стоиком.              — Жаль, что я не знаю, кто сломал тебе ногу.              Рон хмуро посмотрел на него.              — Что?              — Ну, видишь ли, мне бы очень хотелось подарить этому человеку цветы. Букет кажется уместным, ты так не думаешь?              Гермионе потребовалось неимоверное усилие, чтобы удержаться от смеха. Лицо Рона исказилось, и он потянулся за палочкой, но она схватила его за руку, прежде чем перепалка могла перерасти в полномасштабную дуэль.              — Рон, пожалуйста. Прекрати. Иди и поговори с Симусом, он принесет тебе воды.              Рон посмотрел на нее как на предателя, но, к счастью, развернулся на каблуках и умчался жаловаться кому-то другому.              Она вздохнула.              — Извини, — сказала она Малфою.              Но он как-то странно посмотрел на нее.              — Это не твоя вина.              Хорошо. С этим она не могла поспорить. Малфой помолчал еще секунду, пока они оба неловко отпивали, но когда он заговорил снова, его голос был осторожным и расчетливым.              — Может быть, сломанная нога Уизли как-то связана с теми учебниками по ремонтным чарам, с которыми я видел тебя на прошлой неделе? — спросил он.              Гермиона застыла, уставившись на стакан, который держала в руке, и ее язык застыл у нее во рту. Чего бы она ни ожидала от него услышать, это было не то. На заднем плане зазвучала музыка.              — Я не понимаю, о чем ты… — неубедительно пробормотала она.              — Я знаю, что Гриффиндор потерял много очков в ту ночь, — быстро и ловко сказал он. — И все завалы в Южном коридоре исчезли за ночь. Ты сказала мне, что пыталась что-то починить. Вы оба были в запретных местах, не так ли? И, без сомнения, Поттер тоже. Вы пытались восстановить замок?              — Тссс! — прошипела Гермиона.              Она огляделась, почти ожидая увидеть, что кто-то в шоке смотрит на них, но все были слишком поглощены выпивкой, музыкой и компанией, чтобы обращать внимание на то, о чем эти двое могут говорить.              — Так это правда?! — ликующе воскликнул Малфой.              — Просто оставь это! Я уже достаточно сожалею о сделанном.              Он долго молчал. Гермиона уже собиралась произнести какое-нибудь несуразное оправдание и отвернуться от него, чтобы сбежать, когда он устремил на нее внезапный, дерзкий взгляд, от которого у нее внутри все перевернулось. Она винила во всем алкоголь.              — Я хочу помочь, — решительно заявил он.              Неважно. Это было самое неожиданное, что он сказал за весь вечер. Она изумленно уставилась на него.              — Ты же не серьезно.              — Нет, серьезно. Я должен принести много извинений, помнишь?              — Чт… — Гермиона в смущении закрыла рот, чтобы не произнести нечаянное слово. В ее животе затянулся узел от кипящих эмоций: надежда, потрясение, радость, страх, отчаяние. Она сделала долгий, осторожный глоток из своего бокала, а Малфой наблюдал за ней, выжидая.              — Послушай, мне жаль, — сказала она наконец, — но все кончено. Никто больше не хочет помогать, особенно после травмы Рона. Все сдались.              — А ты?              Она уставилась на него, нервничая. Она чувствовала себя странно беззащитной под его серо-стальным взглядом.       Конечно, она не сдалась. Но с тех пор, как она поняла, что в своей миссии будет одинока, огонь в ее груди угас. Не то чтобы она отказалась от своего желания что-то изменить, оно просто… сдулось.       Решив, что не знает, как ответить на этот вопрос, она ограничилась тем, что неопределенно пожала плечами и оглядела комнату, как будто эта легкомысленность была совершенно очаровательной. Рон бурно жестикулировал, увлеченно беседуя с Эрни и Энтони в другом конце комнаты, Джинни практически сидела на коленях у Гарри и поглощала огневиски, а Луна и Невилл увлеченно играли во «Взрывающиеся карты» среди толпы нетерпеливых зрителей.       Было очень душевно.              — Грейнджер.              Она неохотно посмотрела на него. Шампанское приятно кислило язык, и она чувствовала себя странно легкой и тяжелой одновременно.              — Я просто хочу помочь, — повторил Малфой.              — Почему? — она не смогла удержаться от вопроса.              Он нахмурился.              — Я расскажу, если позволишь помочь тебе.              Вечно любопытствующая часть ее души ухватилась за это предложение, но остальная часть отнеслась к нему скептически. Как бы сильно она ни хотела продолжить свою деятельность по восстановлению, она, конечно, никогда не представляла, что ей придется выполнять подобную миссию с мужчиной, который в данный момент пристально смотрит на нее поверх своего бокала с шампанским. Идея была почти смешной. Она действительно хотела провести год, нарушая правила, в обществе Драко Малфоя?       Их взгляды встретились.       Возможно, это из-за алкоголя, но что-то приятно сжалось у нее в груди, и она поняла, что, возможно, только возможно… она так и сделает.              — Хорошо, — сказала она наконец, немного запыхавшись. — Встретимся в понедельник после зельеварения?              На его лице медленно расплылась улыбка, а Гермиона была слишком взбудоражена алкоголем, чтобы чувствовать себя виноватой из-за того, как сильно, по ее мнению, ей это нравилось.             

***

             В тот момент, когда Гермиона пожелала Малфою спокойной ночи и он исчез за портретом, Рон подошел к ней и взял за руку с большей силой, чем это было необходимо. В его глазах горел огонь.              — Гермиона, — сказал он. — Пойдем со мной в постель?              Ее желудок сжался от досады, и она обвела взглядом гостиную в поисках оправдания.              — Не сегодня, — сказала она, выдергивая свою руку из его. — Ты пьян.              Он отступил, обиженный.              — Но я хочу быть с тобой!              Грейнджер сердито посмотрела на него.              — Ну, а я нет!              Он выглядел ошеломленным.              — Что?              — Ты собираешься как-то объяснить свое поведение по отношению к Малфою сегодняшним вечером? — потребовала она ответа.              Рон выглядел так, словно не мог поверить в то, что она сказала.              — Какие еще нужны объяснения? Это Малфой! Ты что, не слышала, как он обрадовался моей ноге? Она все еще болит!              — Ради всего святого, Рон, ты первый начал! Он только и смог, что возразить. Может, тебе не стоило так говорить о его отце!              — Ты что, забыла все эти годы травли — ах да, и то, что он в буквальном смысле присоединился к Темному лорду?! После всего, что он сделал! Не могу поверить, что ты привела его сюда! Я был так рад провести твой день рождения с тобой, а вместо этого мне пришлось смотреть, как вы с Малфоем пьете шампанское! Мерлин, Гермиона, ты понимаешь, что я чувствую?              Смутное чувство вины пронзило ее тело, как проклятие.       Рон снова взял ее за руку, на этот раз более нежно, и повернул ее ладонью вверх. С отвращением в горле она уставилась на алые буквы, неумолимо вырезанные на ее предплечье. Грязнокровка. Он выглядел так же четко, как и в тот день, когда это произошло. Она отвела взгляд, почувствовав тошноту.              — Я никогда не прощу его за то, что он стоял в стороне и позволил этому случиться с тобой, — тихо сказал Рон.              Она закрыла глаза, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Была ли их ссора ее виной? Была ли она такой наивной? Стоит ли ей так легко прощать Малфоя? Не слишком ли многого она требовала от своих друзей, чтобы они сделали то же самое?       Она была совершенно подавлена и внезапно поняла, что вот-вот расплачется.       Алкоголя вдруг стало слишком много, и произошло это слишком быстро. Ее гордость, ярость и решимость — все это было подавлено чувством вины и горем, и она уже не знала, что на самом деле чувствует по отношению ко всему происходящему.       Она уткнулась головой в грудь Рона, чувствуя себя в безопасности, привычно, легко, и он крепко прижал ее к себе. Все ее раздробленные сомнения начали собираться воедино, растворяясь в небытии в кольце его рук. Он нежно, нетребовательно поцеловал ее в лоб.              — С тобой все будет в порядке. Прости, что накричал. Мне жаль. Я знаю, ты пригласила его только для того, чтобы он не чувствовал себя обделенным. Я знаю, ты хотела как лучше.              Она пока не могла заставить себя что-либо сказать. Она словно физически ощущала, как сильно он ее любит, как боится, что она может пострадать. Что-то в этом заставило ее почувствовать неуверенность, как будто это было обещание, которое она не была уверена, что сможет сдержать.              — Послушай, ты можешь сказать «нет», и это абсолютно нормально, но я действительно хочу быть с тобой сегодня вечером. Ты пойдешь со мной в постель? — мягко спросил Рон.              На этот раз она горячо кивнула, уткнувшись ему в грудь, не решаясь поднять голову, и Рон снова прижал ее к себе. Он не был идеальным. Он не всегда был прав. Но, по крайней мере, с ним она чувствовала себя в безопасности.              — Давай.              Он повел ее вверх по лестнице в спальню, незаметно для остальных студентов, которые все еще смеялись и пили внизу.       И когда Гермиона заснула, свернувшись калачиком в его объятиях, последней мыслью, которая пришла ей в голову, было то, как приятно просто быть с ним. Никакого дискомфорта, никакого повышенного давления из-за чего-то физического или сексуального. Просто быть.       Это было нормально?             

***

             Гермиона проснулась, не зная, сколько часов спустя, чувствуя жар и холод одновременно, во рту у нее пересохло, а череп казался хрупким, как яичная скорлупа. Быстро нащупав волшебную палочку, она налила себе воды, но у нее никогда раньше не было повода искать подходящее заклинание от похмелья, поэтому она не знала, что еще можно сделать. Она отстранилась от липкой руки Рона, которая неловко легла ей на талию.       Чувствуя беспокойство и отчаянное желание принять ванну, она разбудила Рона, чтобы поцеловать его на прощание, и села, натягивая платье через голову.       К счастью, другие обитатели спальни для мальчиков крепко спали, так что она смогла проскользнуть через комнату к двери и попасть в свою спальню, не вызвав ни понимающих взглядов, ни озорных комментариев.       Она остановилась лишь на мгновение, чтобы собрать кое-какие вещи и вполголоса извиниться перед угрюмым Живоглотом, которого разбудила, а затем снова отправилась в путь. Она знала, что на самом деле ей больше не разрешалось пользоваться ванной старост, но вряд ли она была виновата в том, что пароль не менялся уже пять лет.       Было еще рано, и она оставалась незамеченной, пока спускалась на пятый этаж. Она знала, что позже будет страдать из-за недостатка сна, но прямо сейчас ей не терпелось поскорее проснуться и начать новый день.       Несколько минут спустя, забравшись в ванну, она поняла, что сильно переоценила степень своего похмелья, и с криком выскочила из ледяной воды. Дрожа, она снова наполнила ванну водой более подходящей температуры и увидела свое отражение в зеркале.       Она покрылась гусиной кожей, каждый волосок на ее теле напрягся от холода. Волосы на ее предплечьях всегда были такими темными? Она подошла ближе, разглядывая себя. Ее губы побелели, а на подбородке и щеках появился ярко-красный румянец, вызванный щетиной Рона. Ее волосы были растрепаны, вернувшись к своему естественному беспорядочному состоянию. Она была необычайно бледна.       Учитывая все это, Гермиона подумала, что ей скорее нравится, как она выглядит, со всеми ее недостатками. Ее не слишком заботило, что другие могут подумать о ее внешности, даже Рон. Ей, конечно, нравилось, что она ему нравится. Но она не была уверена, так ли уж это важно для нее.       На мгновение она подумала о нем. У него было теплое, открытое лицо, и ей понравилось, как веснушки рассыпались по его щекам и груди. Он был милым, подумала она. Но представляя его здесь, с ней… Она не знала, наполняло ли это ее тем же желанием, которое он, казалось, испытывал к ней.       Рон умел быть суровым и в то же время нежным. Он редко слушал, когда она этого хотела. У него была склонность высмеивать то, чем она гордилась в себе.       Она оторвалась от зеркала и снова попробовала воду в ванне. Она была идеальной. Погрузившись в нее, она закрыла глаза. Теплая вода ласкала ее кожу, успокаивая боль, смывая все легкомысленные переживания предыдущей ночи.       Рон любил ее, несмотря на все то, за что дразнил. Он делился с ней тем, о чем не рассказывал никому другому. Он был частью ее жизни так долго, что она не знала, сможет ли представить свое будущее без него.       И все же… Честно говоря, мысль о том, чтобы стать миссис Гермионой Уизли, приводила ее в ужас.       Возможно, она была просто слишком молода, чтобы думать о замужестве. Это верно, решила она. Ей нужно было начать карьеру, прежде чем она могла даже подумать о том, чтобы остепениться. Ее успех был на первом месте. И, возможно, если бы ее жизнь сложилась, она бы начала желать всего этого.       С Роном.       Было так много вещей, о которых нужно было подумать, но все это было так далеко в будущем. Все важные решения, касающиеся ее личной жизни, могли быть приняты позже. Она была… довольна Роном. Ей нравилось проводить с ним время. Он заставлял ее улыбаться. И на данный момент этого было достаточно, не так ли?       Более того, вскоре… её ожидала небольшая проблема с возобновлением ремонта замка и связанным с этим нарушением правил…       …С Малфоем.             

***

             В то утро стол для завтрака представлял собой интересное зрелище.       Джинни неподвижно сидела на скамейке, крепко скрестив руки на груди, и сердито смотрела на стопку блинчиков, как будто им удалось оскорбить ее лично. Рон запихивал в рот сосиски и бекон с отчаянием умирающего от голода человека, которое лишь на мгновение компенсировалось очевидной болью, возникавшей при каждом жевании. А Гарри просто лежал лицом вниз в своей миске с хлопьями.              — Всем доброе утро, — весело сказала Гермиона.              В голове у нее была тупая боль, но чувствовала она себя в миллион раз лучше, чем они все выглядели. Неудивительно, что на ее приветствие никто не отреагировал с энтузиазмом. Гарри поднял руку, чтобы помахать, но в остальном оставался погруженным в свои кукурузные хлопья.       Джинни вздрогнула, когда Гермиона села.              — Здесь всегда так светло? — прошептала она.              В ответ Гермиона схватила брошенные Гарри очки, лежавшие рядом с масленкой, и трансфигурировала линзы на тон или пять темнее. Издав стон удовлетворения, от которого Невилл слегка порозовел, Джинни нацепила на нос сделанные на заказ солнцезащитные очки и с благодарностью откинулась на спинку кресла.              — Не говорите со мной, — сказала она и принялась за еду с таким рвением, что Гермиона не могла не проникнуться сочувствием к блинчикам.              — Сегодня мы чувствуем себя особенно бодрыми, не так ли? — сухо пошутила она.              Рон оторвался от своего полного английского завтрака, как будто заметил ее впервые.              — Я буду в порядке, как только съем половину своего веса в сосисках, — объявил он.              — Не понимаю, как ты сейчас можешь выносить жирную пищу, — сказал Симус, сидевший рядом со скамейкой и слегка позеленевший. — Не думаю, что я когда-нибудь снова смогу есть.              — Ты видел, как сильно я дрожу? — спросил Невилл, протягивая дрожащую руку, чтобы продемонстрировать это. — Если я сейчас же не перекушу, то потеряю сознание на полпути к Гриффиндорской башне.              — Похоже, Гарри уже потерял, — прокомментировала Гермиона, разглядывая брызги молока вокруг его миски. — Кто-нибудь проверял, не захлебнулся ли он?              Парвати склонилась над ним.              — Ты в порядке?              Гарри хмыкнул.              — Он в порядке, — подтвердила Парвати, которая, к удивлению, оказалась единственной здравомыслящей личностью за столом, и вернулась к своему завтраку.              — Кто-нибудь знает какие-нибудь заклинания от похмелья? — неуверенно спросил Дин, потянувшись к подставке для тостов и многозначительно посмотрев на Гермиону.              — Чары от похмелья на какое-то время заставляют тебя чувствовать себя в десять раз хуже, прежде чем ты почувствуешь себя лучше, — ответил Симус. — И я искренне думаю, что если бы я чувствовал себя еще хуже… Я бы умер.              — Я думаю, что проклятие Круциатус не сравнится с похмельем от рома «Эльфийский горшочек», — дьявольски изрек Невилл.              Симус застонал и уткнулся лицом в тарелку, подражая Гарри, но с меньшим успехом, потому что ударился лбом о кувшин с молоком, и все это пролилось Дину на колени.       Гермиона усмехнулась про себя. Если и было что-то, за что она была благодарна «похмелью», так это за то, что никто не спрашивал, зачем Малфой приходил прошлой ночью. Либо это считалось несущественным по сравнению с их головной болью, либо их это просто не волновало. В любом случае, Гермиону это устраивало.             

***

             Выходные пролетели слишком быстро, и в понедельник занятия возобновились с силой удара кувалды. Гермиона, вероятно, чувствовала бы себя гораздо менее подавленной, если бы не беспокоилась так сильно о перспективе встречи с Малфоем этим вечером, особенно после разговора с Роном в субботу.       Гермиона знала, даже не задумываясь об этом, что не может рассказать Рону о своих планах. Он бы никогда не понял. И если она не сможет рассказать Рону… она не сможет рассказать никому.       Ее охватило чувство вины, но оно сопровождалось вспышкой возбуждения. Она не привыкла хранить секреты от Гарри или Рона, и от этого ощущения ее сердце бешено заколотилось. Это бурлило у нее в груди и вызывало такое головокружение, что Слизнорту пришлось дважды напомнить ей, чтобы она погасила огонь в котле в конце урока.       Когда прозвенел последний звонок, она постаралась потратить на сборы как можно больше времени. Стараясь не выглядеть взволнованной, она велела Гарри идти без нее, пробормотав что-то о том, что ей нужно задать профессору зельеварения вопрос. К счастью, он согласился без вопросов, и какая-то часть ее на мгновение задумалась, что же повлияло на его решение — привлекательность ужина или угроза прослушивания ее интеллектуальной беседы с зельеваром. Слизнорт исчез в кладовке, а остальные восьмиклассники гуськом вышли из класса один за другим, пока она копалась с закладкой в учебнике. Пока не осталась одна.       Одна… за исключением одного человека.       Она затаила дыхание, когда его шаги приблизились.              — Грейнджер, — позвал Малфой.              Запихивая последние вещи обратно в сумку, она повернулась к нему лицом, сердце ее учащенно билось.              — Малфой.              Уголок его губ дрогнул, и на мгновение ей захотелось рассмеяться, увидев нервозное выражение его лица. Меньше года назад было бы немыслимо представить его с каким-либо другим выражением, кроме презрения. И все же он был здесь.              — Итак… — начал он. — Не следует ли нам…              — Нам нужно найти место, где мы могли бы поговорить незаметно, — быстро сказала она, и он кивнул.              — Я бы предложил Выручай-комнату, но…              Их взгляды встретились на мгновение, прежде чем они отвели глаза, и этот момент показался Гермионе слишком напряженным. Гермиона подумала, что они оба слишком хорошо помнят, что произошло, когда они в последний раз были в этой комнате.       Слизнорт выбрал этот момент, чтобы с шумом вернуться в класс, и, увидев, что они стоят вместе, тщательно осмотрелся.       Малфой закинул сумку поудобнее на плечо и вышел из класса так быстро, как только мог, оставив ее молча смотреть ему вслед.              — Э-э-э, все в порядке? — профессор спросил так, словно ему этого не хотелось, неловко теребя пуговицу на своем бархатном жилете.              Она моргнула, выводя себя из оцепенения, и пробормотала, глядя в пол.              — Да, сэр.              — Очень хорошо! — Слизнорт расплылся в улыбке, явно испытывая облегчение. — Мисс Грейнджер, вы отлично поработали над своим кроветворным зельем сегодня, действительно отлично. Вы ведь не забудете вечеринку в честь открытия Клуба слизней, не так ли? До меня доходили такие слухи о вашей прошлогодней выходке в Гринготтсе, что я просто умираю от желания узнать всю историю…              — Я уверена, что вы узнаете это от меня на днях, сэр, — со знанием дела ответила она, и он усмехнулся.              — О, да! Вечер пятницы, как вы понимаете, немного необычнее обычного, просто небольшое мероприятие, чтобы отпраздновать наше возвращение в Хогвартс! Я бы посоветовал вам привести с собой кого-то, но, конечно, у Поттера и Уизли уже есть свои приглашения! — весело продолжил он. — Обязательно передайте им приглашение, хорошо? Не забудьте!              — Да, сэр… — пробормотала Гермиона, направляясь к двери, раздраженная тем, что ей не удалось уйти достаточно быстро, чтобы избежать приглашения в дурацкий Клуб слизней. Гарри ни за что бы не пошел, а это означало, что Джинни и Рон тоже не пойдут, и тогда, несомненно, она останется с кучей незнакомцев и слишком большим количеством медовухи, что вынудит их обмениваться пустыми любезностями вокруг огромного живота Слизнорта.       Картина была настолько четкой в ее сознании, что, выходя из класса, она не обратила внимания и умудрилась врезаться в Малфоя. Она уткнулась лицом в его плечо и издала «Ауч!», прежде чем ей удалось удержаться на ногах.              — Извини, — хрипло произнесла она, потирая нос, потому что на глазах у нее выступили слезы. — Ой. Тебе обязательно было стоять так близко к двери?              Он ухмыльнулся, прежде чем смог сдержаться.              — Нуждаешься в Эпискей?              Она закатила глаза.              — Я достаточно компетентна, чтобы наложить Эпискей самостоятельно, спасибо. Но нет, никаких переломов здесь нет. Куда мы направимся?              — В нерабочее время класс маггловедения обычно пустует, — предположил он.              Это прозвучало так, как будто он уже использовал его раньше. Она подняла бровь, и он покраснел, подтверждая ее подозрения.              — На прошлой неделе я пробрался туда, чтобы посмотреть, не смогу ли я найти ту схему маггловской системы образования, — объяснил он, все еще с розовыми щеками. — Ничего предосудительного.       — Что… — она разинула рот. — Я ничего подобного не предполагала!              — Конечно, — лукаво ответил он и, слегка ухмыльнувшись, повернулся на каблуках и направился к лестнице так быстро, что ей пришлось бежать, чтобы догнать его. Конечно, он сделал это нарочно. Какой придурок.              Когда Гермиона, задыхаясь, догнала его на первом этаже, они прошли через все еще разрушенную комнату артефактов и оказались в опустевшем классе. Гермиона бросила свою тяжелую сумку на пол и села на стул, поставив локти на стол и подперев подбородок руками, пытаясь восстановить нормальное дыхание.              — Итак, — сказала она.              — Итак, — он опустился на стул чуть поодаль, криво улыбаясь, с удручающе невозмутимым видом, — я немного почитал.              Ну, это была любимая фраза Гермионы во всем мире. Она практически почувствовала, как загорелись ее глаза, и почти сразу забыла о своем раздражении.              — Ты подготовился?              Он ухмыльнулся.              — Я подумал, что было бы неплохо узнать побольше заклинаний в области магической каменной кладки и деревообработки. Здесь кроется гораздо больше, чем я думал, — объяснил он.              — Я подумала то же самое! Это было немного ошеломляюще! Что ты думаешь о главе Ордански о визуализации? Я подумала, что было интересно посмотреть, как… — она оборвала себя, заметив веселый взгляд Малфоя. — Неважно. Я… я думаю, что для нас, вероятно, было бы хорошей идеей начать с малого и перейти к бо́льшим вещам, а затем, надеюсь, мы сможем понять, чему нам нужно научиться, когда станем лучше в этом разбираться?              Он кивнул.              — Звучит как план, — последовала пауза, а затем он почти смущенно опустил взгляд на свои колени. — И я, э-э… Мне понравилась теория визуализации. Я подумал, что в этом есть большой смысл.              Она слегка покраснела.              — Но в любом случае. Я полагаю, ты уже пробовала в Южном коридоре? — продолжил Малфой. — Что случилось?              Она вздохнула и начала объяснять. Хотя она ожидала, что он придет в ужас, когда она упомянет о незначительных неудобствах, связанных с сотнями потенциально смертельных проклятий, спрятанных по всему замку и ожидающих, когда их обнаружит ничего не подозревающий дуэт гриффиндорки и слизеринца, лицо Малфоя вместо этого задумчиво нахмурилось.              — Интересно, есть ли способ их обнаружить?              — Единственным предупреждением, которое мы получили в прошлый раз, была небольшая вспышка света, как будто заклинание только что было произнесено. Кроме этого, мы понятия не имели.              — Хм, — последовала пауза. — Это может все усложнить.              Ее лицо вытянулось.              — Послушай, это слишком опасно, я все понимаю, тебе не нужно подвергать себя риску, отправляясь со мной.              — Ты злишься? Я сейчас не отступаю.              — Ты все еще хочешь помочь? — недоверчиво спросила она.              — Я бы не стал предлагать, если бы не планировал довести дело до конца, — сказал он, как будто обиделся. — Нравится тебе это или нет, Грейнджер, но я никуда не денусь.              Они посмотрели друг на друга с серьезным выражением лица.       И Гермиона улыбнулась.