The Fixer-Upper club

      — Гермиона?              Голос Гарри звучал неуверенно, когда он позвал ее. Его лицо было напряженным и озабоченным, как будто он ожидал, что она либо проигнорирует, либо снова накричит на него. Джинни и Невилл сидели с ним у камина в гостиной и выглядели взволнованными. Очевидно, вчерашняя выходка Гермионы все еще не выходила у них из головы.              — Привет, — сказала она так тепло, как только смогла, и их лица сразу расслабились.              По какой-то причине после неловкого разговора с Малфоем в библиотеке она почувствовала себя гораздо лучше, чем раньше. Конечно, ей все еще было больно из-за того, что никто из ее друзей не захотел помочь ей с восстановлением, но… она как будто поняла, что не хочет наказывать их за это.              — Я… Я сожалею о прошлой ночи, — осторожно произнесла она. — С моей стороны было нечестно так на вас кричать.              Она подумала, что, возможно, они тоже чувствовали себя виноватыми, потому что немедленно приняли ее извинения, и вскоре они уже болтали, смеялись и шутили, опустившись в кресла и погрузившись в обычную жизнь, как будто ничего и не произошло.       Гарри рассказал им о своем падении с пьедестала в глазах Слизнорта из-за отсутствия указаний со стороны Принца-полукровки, Джинни провела большую часть вечера, угрожая каждому, кто посмеется над ее ярко-фиолетовыми зубами (результат сложного урока трансфигурации), что она подарит им такой же набор, а Невилл заставил их всех смеяться до хрипоты над его рассказом о жестокой битве по переписке за некий Меч Гриффиндора, в которую он был втянут с тех пор, как тот внезапно появился из распределяющей шляпы четыре месяца назад.              — Но мы-то знаем, что он снова появится, когда кому-то понадобится… Так что что плохого в том, чтобы оставить его у себя, пока не появится следующий достойный гриффиндорец? — улыбаясь спросила Джинни, сверкнув фиолетовыми зубами.              — Я так и сказал, — согласился Невилл, — но они, похоже, все еще считают, что стоит донимать меня четырьмя совами в неделю, пытаясь убедить отдать его в Гринготтс. Скорее всего, я не смог бы отправить его им сейчас, даже если бы захотел.              — Почему это? — спросила Гермиона.              — Потому что он у моей бабушки, — объяснил он. — Я надеюсь, что Департамент магических артефактов решит вернуть его. На самом деле он висит у нее на стене, и я слышал, что она околдовывает любого, кто подойдет к нему слишком близко. Очевидно, последней жертвой стал соседский кот.              Частые приступы смеха в течение оставшегося вечера успокаивали, и Гермиона со значительно более спокойным видом поднялась по лестнице, чтобы лечь спать позже той ночью.             

***

             Парвати не спала, когда она вошла, и, по-видимому, была не прочь составить ей компанию, так что в конце концов они вдвоем устроились на ее кровати, лениво выводя узоры чарами декора на пуховом одеяле, и болтая. Это была невероятно сложная область магии, но когда Гермионе удалось золотыми стежками выгравировать на ткани грубый контур выдры, а Парвати заколдовала последнюю ниточку, чтобы получилась красная роза, она решила, что это вполне удовлетворительно.              — Парвати? — спросила она через некоторое время.              — Мм? — неопределенно ответила она, пытаясь перекрасить свою вышитую розу в другой цвет.              — Обещай мне, что не скажешь, что я веду себя странно?              Парвати, заинтересовавшись, замерла, и с любопытством улыбнулась ей.              — Я обещаю…              — Я думаю, я могла бы попытаться подружиться с Драко Малфоем.              Парвати с умилением закатила глаза.              — Тебе не кажется, что он немного… Я не знаю… после всего?              — Что ты имеешь в виду?              — Ну, ты же знаешь… всякий раз, когда я вижу его, мне кажется, что он махнул на все рукой. Как будто он прошел через столько дерьма, что все, чего он хочет, — это просто убежать и остаться одному. Как будто он… сломлен, понимаешь? — мягко сказала Парвати.              Гермиона опустила взгляд на свои колени.              — Я не думаю, что он сломлен. Я просто думаю, что он немного травмирован и подавлен, и ему нужна доброта. Как будто он… хочет восстановления.              Парвати рассмеялась.              — И ты планируешь привести его в порядок?              Гермиона сморщила нос.              — Возможно.              Парвати взмахнула волшебной палочкой, и Гермиона увидела, как ее каштановые кудри приобрели восхитительный зеленый оттенок, прежде чем Парвати взмахнула ей в обратном направлении.              — Ты добрая. Я думаю, что ты тоже хочешь восстановления. И ты та, кто занимается восстановлением. Это ведь означает и то, и другое, верно?              Гермиона задумалась над этим.              — Я думаю, обычно это означает, что какой-то объект остро нуждается в ремонте, но почему бы и нет, — пожала она плечами. — Может, я и правда та, кто должен заняться восстановлением.              Парвати хихикнула над ней.              — Разве не все мы такие?              На какое-то время воцарилась дружеская тишина, поскольку их внимание вернулось к колдовству.              — Как ты думаешь, Малфой — безнадежное дело? — в конце концов спросила Гермиона.              — Нет, — немедленно ответила Парвати. Она снова взмахнула палочкой, наблюдая, как лоскутки одеяла Гермионы вспыхнули сначала розовым, потом золотым, а затем голубым. — Я думаю, в глубине души в нем, вероятно, есть что-то хорошее. Просто смотри, чтобы на пути восстановления тебе не причинили боль.              Гермиона всегда считала, что для человека, который так сильно любит предсказания, Парвати давала на удивление обоснованные советы.              — Я постараюсь. Спасибо, Парвати, — сказала она.              Парвати улыбнулась в ответ.              — В любое время, маленькая мисс Восстановление.              Гермиона показала ей язык.              — Ладно, все, убирайся с моей кровати, надоеда.              — Ух, я понимаю, в чем дело! — фыркнула Парвати, с драматичным вздохом откидываясь на одеяло. — Это последний раз, когда я даю тебе жизненный совет.              — Я уже большая девочка! — запротестовала Гермиона, заливаясь смехом. — Я могу сама себе дать жизненный совет!              Парвати подняла голову с кровати и посмотрела на нее теплыми карими глазами.              — Гермиона, я люблю тебя, но у тебя дальновидность, как у зеркала заднего вида.              Они посмотрели друг на друга, а потом расхохотались.              Когда им, наконец, удалось успокоиться, Парвати наклонилась поближе, чтобы обнять Гермиону.              — Я действительно рада, что в этом году ты здесь, со мной, — тихо сказала она.              — Я тоже, — искренне призналась Гермиона, сжимая ее в ответ. Она на мгновение задумалась. — Могу я просто спросить… Ты уверена, что тебя не беспокоит, что я так хочу простить Малфоя после всего, что он сделал? Ты знаешь… После… всего, что было на войне?              Последовала пауза, и, хотя ее имя не было произнесено, Гермиона была уверена, что они обе думали о Лаванде.              — Нет, меня это не беспокоит, — наконец осторожно произнесла Парвати. — То, что произошло… все еще причиняет боль. Каждый раз, когда я вижу разрушения в замке, мне хочется, чтобы все было по-другому. Я скучаю по Лаванде каждый божий день, — она замолчала, ее голос стал тоньше. — Но Малфой не тот, кого нужно винить. То, что он сделал какой-то выбор и оказался не на той стороне, не делает его лично ответственным. Так что, знаешь, я буду считать его ответственным только за то, что он на самом деле сделал. И если у тебя с ним все в порядке, мне этого достаточно.              Гермиона вдруг поняла, что у нее не совсем хватает слов, чтобы сказать что-то на такой многозначительный ответ. Поэтому она просто крепко обняла подругу, пытаясь дать Парвати понять, как сильно она ее ценит.              — Спасибо. У тебя все хорошо? — прошептала она наконец, и Парвати отстранилась и улыбнулась ей.              — Не все время, — прямо ответила она. — Но становится легче. И это очень много значит — иметь здесь друга.       После этого Гермиона легла спать с таким чувством, словно вся светилась.             

***

      На следующий день после обеда Рону разрешили покинуть больничное крыло. Чувствуя, что, вероятно, ей следует проводить его в Гриффиндорскую башню, Гермиона решила навестить его, как только закончатся занятия.              — Как ты себя чувствуешь? — спросила она, заметив его на койке в углу и подходя ближе.              — Как новенький! — радостно воскликнул Рон, спуская ноги с кровати. Он либо забыл о ее бесцеремонном уходе накануне, либо очень старательно делал вид, что ничего не произошло, чему она была рада. — Хочешь провести время вместе сегодня вечером? Только мы?              Радость исчезла, ее лицо вытянулось. Казалось, она должна была сказать «да», но не была уверена, хочет ли этого, особенно когда все, о чем она могла думать, — это домашние задания, которые ей еще предстояло выполнить…              — Мы не должны, если ты не хочешь, — быстро сказал Рон. — Я знаю, что у тебя много дел.              Гермиона посмотрела ему в глаза. Это был парень, в которого она была влюблена два года, ее самый близкий друг и человек, которому она безоговорочно доверяла. Она должна быть рада провести с ним время. Поэтому она отбросила сомнения, переполнявшие ее, и сказала ему, что будет очень рада побыть с ним вдвоем.        Рон просиял и вскочил на ноги, сжимая ее руки в своих.              — Отлично! Я могу идти, мадам Помфри? Мое заточение подошло к концу! — крикнул он.              Мадам Помфри выбежала из своего кабинета и окинула его критическим взглядом.              — Хорошо, можете идти, — сказала она неохотно. — Но обязательно позаботьтесь о своей ноге в течение нескольких дней, вам нужно дать мышцам восстановиться естественным путем.              — Да, мэм! — сказал Рон, ударив кулаком по воздуху. — Я свободный человек!              И Гермиона не смогла удержаться от смеха, когда они собрали его вещи с прикроватного столика и направились в Большой зал.              — Так чем ты хотел заняться сегодня вечером? — спросила она, когда они свернули в коридор и влились в поток студентов, спешащих на ужин.              — Я подумал, что было бы неплохо найти место, где можно было бы побыть вместе, ну, знаешь, поговорить или что-то в этом роде. В приватном месте.              Она криво усмехнулась.              — Надеюсь, ты не имеешь ввиду то, о чем говорила Макгонагалл.              Рон покраснел.             

***

            К удивлению и удовольствию Гермионы, их «свидание» в тот вечер оказалось одним из самых приятных моментов, которые она провела с Роном за последние недели.       Когда они сидели в задней части пустого класса на пятом этаже и лениво болтали о событиях последних нескольких дней, она поняла, что это было похоже на возвращение к тому непринужденному общению, которое всегда было между ними. Это было легко. Необременительно. Без давления.       К тому времени, когда они возвращались в Гриффиндорскую башню, пытаясь добраться туда до начала комендантского часа, у нее буквально кружилась голова от того, что она только что провела два часа наедине с Роном, чувствуя себя совершенно непринужденно. Не было ни дискомфорта, ни неуверенности, ни зуда. Просто дружба.       Это подходящее слово?       Гермиона отвлеклась от своих мыслей, когда пролезала через отверстие в портрете, когда с другой стороны гостиной раздался пронзительный крик, и кто-то бросился к ней.              — Гермиона, прости меня… — выкрикнула Парвати с несчастным видом.              Сердце Гермионы тут же учащенно забилось, и не успела она опомниться, как уже была готова защитить себя и Рона от любой опасности, которая могла их подстерегать. Казалось, что здесь собрались практически все гриффиндорцы в замке, и все они смотрели на нее. Лихорадочно перебирая в уме все возможные варианты катастрофы, Гермиона искала источник суматохи: было нападение? кто-то в опасности?              — Почему ты не сказала нам, что у тебя день рождения на этих выходных?! — крикнул Симус с другого конца комнаты. Парвати зарылась лицом в волосы Гермионы. — Ты намеренно лишаешь нас повода надраться?              Гермиона уставилась на него, не веря своим ушам, ее сердце все еще бешено колотилось в груди.              — …что?              — Прости, Гермиона, я знаю, ты бы не хотела, чтобы кто-то делал из мухи слона, но все говорили о том, что нужен хороший повод для вечеринки, и… Я проговорилась, что в субботу тебе исполнится девятнадцать, — причитала Парвати.              О, слава богу.              — Господи, Парвати, ты напугала меня до полусмерти, — пожаловалась Гермиона, сбрасывая с плеч убитую горем девушку и пытаясь успокоиться.              Она снова спрятала палочку и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Симус двинулся к ней.              — Так мы можем это отметить? Мы так долго искали подходящий предлог.              Гермиона все еще была в замешательстве.              — Я думаю, ну, если вы не ждете от меня чего-то особенного… то конечно, почему бы и нет?              Собравшиеся студенты, включая Рона, стоявшего рядом с ней, дружно зааплодировали, и она улыбнулась, прежде чем смогла сдержаться. На самом деле, было смешно, что они хотели получить ее разрешение на организацию вечеринки, когда она прекрасно знала, что даже стадо диких гиппогрифов не сможет остановить их, если они решат.              — Блестяще! — взревел Дин. — Мы пригласим всех старых знакомых, всех вернувшихся восьмикурсников…              Гермиона перестала слушать. Она была не из тех, кто любит массовые вечеринки, особенно те, что устраиваются в ее честь, но, по крайней мере, она знала, что как только будет выпито достаточное количество огневиски, никто и не вспомнит, что ее день рождения вообще как-то связан с этим мероприятием, так что, возможно, ей удастся улизнуть пораньше.       В этом году она не получит никаких открыток от родителей… Может быть, небольшой праздник поможет ей почувствовать, что этот день праздничный, а не просто очередной день недели.             

***

      Еще один день, еще одно посещение библиотеки. Гермиона направилась к своему обычному столу, сразу заметив, что за соседним столом снова сидел Малфой, лицо которого было сосредоточенно серьезно. На его рабочем месте валялись разбросанные пергаменты, а на скуле виднелся след от чернил.       Он поднял глаза на Гермиону, когда она вошла, и слегка кивнул в знак приветствия.              — Привет, — неуверенно произнесла она. Почему даже просто приветствие казалось ей чем-то вроде игры в угадайку, когда дело касалось Малфоя?              — Привет, — сказал он, а затем: — Прости меня, — его губы изогнулись в кривой ухмылке, — снова.              Гермиона фыркнула, прежде чем смогла сдержаться, и насмешливо покачала головой, усаживаясь за свой стол.              — Ты собираешься делать это каждый раз, когда видишь меня? — спросила она.              Он приподнял бровь, глядя на нее, прежде чем снова уткнуться в свою работу.              — Возможно.              Наступило молчание, пока Гермиона раскладывала на столе стопку учебников и писала название своего следующего эссе по защите от темных искусств на чистом листе пергамента.              — Я не видел тебя здесь вчера, — внезапно сказал Малфой. Она сразу поняла, что он изо всех сил старается казаться равнодушным. — Я думал, ты считаешь, что любое время, проведенное вне библиотеки, потрачено впустую.              Она приподняла брови, слегка усмехаясь.              — Ты скучал по мне?              — О, пожалуйста! — фыркнул он, отводя взгляд. Гермиона не смогла удержаться от смешка. — Высокомерие тебе не идет.              — Ммм, возможно, мне стоит доверить это профессионалам, — лукаво сказала она, и он нахмурился. Последовала пауза, во время которой Гермиона изо всех сил старалась не расплыться в улыбке.              — Я просто не думал, что может быть что-то важнее домашней работы, — пробормотал Малфой в конце концов.              Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, о чем он спрашивал.              — Я была…              В этот момент ее прервала мадам Пинс, появившаяся из-за книжных полок, похожая на огромного стервятника.              — Тишина в библиотеке! — прошипела она, и они виновато вернулись к своей работе.              Гермионе пришло в голову, что было бы намного легче разговаривать, если бы они сидели поближе друг к другу. И поэтому, не задумываясь, она собрала все свои вещи и бесцеремонно положила их на стол Малфоя.       Он посмотрел на нее с таким выражением, словно увидел, как она голышом выходит на поле для квиддича с совой на голове.              — Что ты делаешь?! — прошептал он в ужасе.              — Когда я сажусь поработать за твой стол — на что это похоже? — беззаботно спросила Гермиона. — С тобой легче разговаривать, когда ты не сидишь в трех метрах от меня.              Он что-то проворчал в свой пергамент, но ничего не ответил.              — Вчера был немного напряженный день. Я пошла встретить Рона, когда его выписали из больничного крыла, мы провели вместе бо́льшую часть вечера, а потом меня уговорили устроить вечеринку в эти выходные, — продолжила она.              — Король Уизел был в больничном крыле?              — Не называй его так, — она лениво полистала учебник. — Но да.              — Что случилось?              Она перестала переворачивать страницы и устремила на него проницательный взгляд.              — Тебе не все равно? Или ты просто хочешь позлорадствовать?              Он резко откинулся на спинку стула, и на его лице появилась осторожная маска.              — Ты так хорошо меня знаешь, — сухо сказал он.              — Он сломал ногу, — объяснила Гермиона, чувствуя себя странно виноватой.              — А, — сказал он в ответ.              Напряжение немного спало. Она снова сосредоточилась на своем пергаменте. Это было сложное эссе о законах, касающихся использования непростительных проклятий, что, по ее мнению, было немного подло со стороны их нового преподавателя защиты, профессора Мортона, учитывая, что после войны многое в законодательстве должно было измениться. Малфой хотел было заговорить снова, но вместо этого закрыл рот и сумел дождаться, пока она напишет хотя бы абзац, прежде чем продолжить.              — Я не думал, что ты любишь вечеринки, Грейнджер. По какому случаю?              Она снова подняла взгляд от своего пергамента.              — Мой день рождения, — просто ответила она. Он молчал, и Гермиона почему-то почувствовала, что краснеет. — Мне будет девятнадцать.              Она взглянула на учебник, лежащий на столе, на размашистый текст и иллюстрации, на блеклые и ненасыщенные цвета. И вдруг, прежде чем она успела подумать о том, что собирается сказать, слова сами собой сорвались с ее губ.              — Не хочешь прийти?              Малфой выглядел таким же потрясенным, как ведьма на иллюстрации в учебнике, пораженная заклятием дикобраза.              — На твою вечеринку?              — Ну, на самом деле, это не моя вечеринка. Гриффиндорцы хотели напиться, а мой день рождения был просто удобным предлогом. Послушай, мы будем рады тебе, там будет много людей с разных факультетов…              — Но не слизеринцев, верно? — решительно сказал Малфой.              Гермиона почувствовала укол вины.              — Дин сказал, что пригласит всех восьмикурсников… Я, я спрашиваю только на тот случай, если он… забудет, — пробормотала она.              — Как мило с твоей стороны, — язвительно усмехнулся он, и Гермиона снова уткнулась в свое эссе.       Она знала, что он набросился на нее только в целях самозащиты, но все равно было больно. Несколько минут они работали в неловком молчании. Казалось, что воздух между ними натянулся как струна, готовая вот-вот лопнуть. В конце концов, он заговорил.                    — А алкоголь будет? — спросил он, и на этот раз его голос звучал мягче, неуверенно.              Она моргнула.              — Да…              Он прочистил горло.              — Ну, без сомнения, это будет какая-нибудь дешевая гадость из Хогсмида. Может, мне лучше, э-э, принести бутылку. Ну, знаешь, чтобы убедиться, что у тебя есть подходящий напиток для тоста. За девятнадцать лет.              Она подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, и натянутая струна рассеялась, как сахарная вата. Нежная и хрупкая, но вкусная.              — Мне бы этого хотелось, — тихо сказала она.              Малфой выглядел раскрасневшимся, но довольным, и Гермиона сразу поняла, что приняла правильное решение. В конце концов, единство между факультетами затрагивало все четыре факультета. И если эти доводы не успокоят каких-нибудь пронырливых гриффиндорцев, она просто скажет им, что это ее вечеринка. И она пригласила, кого хотела.             

***

             — С днем рождения, Гермиона!              Гермиона широко улыбнулась и уселась за обеденный стол, поблагодарив сияющую Джинни, которая, казалось, была слишком взволнована, чтобы усидеть на месте.       В промежутке между выполнением нескольких заданий на неделю, доброжелательной толкотней в Большом зале во время ланча и тем, что Рон постоянно отвлекал ее от работы, чтобы поцеловать за день рождения («Девятнадцать поцелуев за девятнадцать лет!» — воскликнул он), ей показалось, что она моргнула и пропустила большую часть дня.       Подарком Гарри была увлекательная книга о реальных призраках, скрывающихся за популярными маггловскими историями о привидениях, и браслет из «Волшебных вредилок Уизли» для проверки фактов, который, предположительно, был зачарован и становился зеленым, когда владелец был прав, и красным, когда ошибался. Информационная карточка жизнерадостно сообщала, что «Браслет Дебатов сверяет ваши факты с нашей обширной базой данных, позволяя вам доказать, что вы на самом деле знаете все!». Это звучало подозрительно, как будто он был создан специально для Гермионы.       Хотя ей было ужасно стыдно в этом признаваться, подарок Рона по сравнению с этим не вызывал особого восторга. Он подарил ей книгу рецептов, похожую на одну из тех, что она видела на кухне у его мамы, и, хотя она была уверена, что это был приятный подарок, воодушевляющий на появление нового хобби, это было похоже на небольшой укол по ее плохим кулинарным навыкам и напомнило ей о тех ссорах, которые были между ними во время проживания в палатке в прошлом году.       Тем не менее, она поблагодарила его и изо всех сил старалась ответить взаимностью на множество страстных поцелуев, которыми он осыпал ее в течение дня.              — Девятнадцать! — воскликнула Джинни через стол, бросая подарок в сторону Гермионы. — Ты такая взрослая!              Смеясь, Гермиона взяла коробку, в упаковке, похожей на конфеты «Берти Боттс». — Спасибо, Джин. Ты будешь на вечеринке?              — Как будто я могу это пропустить! — усмехнулась Джинни. — Судя по всему, в Хогсмиде почти закончился огневиски, и я точно знаю, что Симус и Дин раздобыли бочонок сливочного пива — я видела, как они вчера вечером его притащили.              — Я не ожидала, что на мой день рождения соберется столько народу, — призналась Гермиона, прикусив губу и размышляя, не следовало ли ей что-нибудь купить.              Джинни с нежностью закатила глаза, глядя на нее.              — Ничего такого, Гермиона, но я не думаю, что твой день рождения имеет к этому какое-то отношение, — рассмеялась она. — Впервые после битвы все соберутся по-настоящему. Люди не хотят больше горевать, и теперь мир возвращается к нормальной жизни… Я думаю, мы должны как следует отпраздновать это событие, не так ли? О, во имя Мерлина, что это у тебя на запястье?!              Пока Гермиона размышляла над словами Джинни, браслет вызвал всеобщее веселье за столом, и бесконечный список людей требовал его примерить, отчаянно желая доказать свою правоту в давних спорах. Несмотря на то, что в информационной карточке говорилось, что это не сработает для субъективных утверждений, Джинни вскоре обнаружила, что при произнесении слов «Волдеморт отстой» или «буква «П» в слове Префект означает Придурок» браслет начинает светиться темно-зеленым цветом в течение нескольких минут.             

***

             В восемь часов Джинни пришла забрать Гермиону из спальни, куда ее отправили на время украшения гостиной. Она сделала беглую попытку привести в порядок волосы и надела красивое фиолетовое платье, поэтому спускалась по лестнице со спокойной гордостью за свой внешний вид.       По всей гостиной были развешаны ленты и баннеры с надписью «С днем рождения, Гермиона!». Красные и золотые воздушные шары были повсюду, а радио, казалось, было волшебным образом усилено, так что звуки Беспроводной волшебной сети наполняли комнату. Огромный заколдованный баннер на стене с увеличенным изображением ее лица то и дело прокашливался и тонким голосом повторял: "Нарушать правила - это так весело".       Огромный стол в углу комнаты стонал под тяжестью бутылок всех форм и размеров. Повсюду были блестки. Гермионе внезапно пришлось приложить все усилия, чтобы не расплакаться.       Когда Рон заметил ее то схватил Гарри и они вдвоем тут же начали фальшиво исполнять «С днем рождения тебя», и вскоре им подпевала вся Гостиная, а Гермиона смеялась. Среди хора она заметила каждого вернувшегося восьмикурсника (за исключением Малфоя) и гриффиндорцев со всех курсов. Там было еще несколько человек, в том числе Луна (одетая в огромное разноцветное лоскутное платье, украшенное мигающим значком), Деннис Криви (который, казалось, резко вырос за лето) и несколько других студентов, которые, как она знала, были близкими друзьями или братьями и сестрами других присутствующих в комнате. Все, казалось, сменили свои повседневные мантии на парадные или маггловские вечерние наряды, и она поняла, как странно, но в то же время приятно было видеть так много ярких цветов вместо простых черных мантий. Всего было около тридцати человек, и все до единого улыбались ей, когда закончили петь и разразились радостными возгласами.       Гермиона, явно на грани того, чтобы разрыдаться, спрыгнула с лестницы и бросилась в распростертые объятия Луны. Луна крепко обняла ее, так что ее платье, похожее на палатку, окутало ее, затем отступила назад и указала на свой значок. На нем крупными буквами было написано «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, ГЕРМИО».              — В твоем имени слишком много букв, — просто сказала она, и Гермиона не смогла удержаться от смеха.              Кто-то выключил музыку, и Гермиона, безумно краснея, повернулась, чтобы обратиться к аудитории.              — Всем большое спасибо, что пришли, — ей было немного не по себе, ведь обычно перед публикой выступал Гарри. Она решительно откашлялась. — И спасибо вам за то, что собрали все это воедино, это выглядит действительно невероятно. У нас, э-э-э… у нас был трудный год, и я… я думаю, нам давно пора как следует отпраздновать.              — Слушайте, слушайте! — воскликнула Джинни.              Гермиона усмехнулась, затем сделала паузу.              — Эм, как самая старшая здесь… — сказала она кто-то застонал, но она продолжила, несмотря ни на что. — Если я замечу, что кто-то младше шестого курса пьет что-нибудь крепче сливочного пива, я пойду прямиком к Макгонагалл. И всем остальным: пожалуйста, постарайтесь, чтобы вас не отправили в больничное крыло… Эм, хорошо?              Все радостно рассмеялись и Гермиона наколдовала себе кубок.              — А теперь… Давайте выпьем?              Зал взорвался радостными возгласами, музыка заиграла с новой силой, и стол, заставленный бутылками, тут же был оккупирован нетерпеливыми учениками. Гермиона планировала всего лишь немного выпить, но также была очень взволнована, увидев, какие пьяные глупости может уготовить эта ночь для некоторых других. Казалось, никто не тратил времени на то, чтобы отказаться от выпивки, и Гермионе пришло в голову, что они празднуют нечто гораздо большее, чем просто ее день рождения.       Она рассеянно бродила по залу со стаканом сливочного пива, непринужденно болтая со всеми, на кого натыкалась, пока Парвати (которая и без того казалась более веселой, чем обычно) не положила руку ей на плечо.              — Ни за что! — воскликнула она. — Ты не будешь пить сливочное пиво в свой девятнадцатый день рождения!              Она указала волшебной палочкой на ее напиток и с широкой улыбкой испепелила его.              — Эй!              — Гермиона, у тебя было пять последних лет жизни, чтобы пить сливочное пиво. Сегодня вечер виски и рома!              Гермиона попыталась слабо запротестовать, но Парвати уже тянула ее к столу с напитками, расталкивая остальных с криком:              — Осторожно, именинница идет!              Парвати умело выбрала незнакомую бутылку, и Гермиона, примирительно кивнув, позволила наполнить свой бокал. Закатив глаза, она сделала глоток и тут же поперхнулась.              — Боже, что это такое?!              — Бренди «Драконья бочка», — беспечно ответила Парвати. — Вот, попробуй его с шипучкой из одуванчиков, это смягчит вкус…              Гермиона знала, что могла бы сопротивляться, если бы действительно захотела, но, честно говоря… она не хотела этого. В глубине души у нее слегка завибрировало от волнения при мысли, что она может на время пренебречь некоторыми запретами. Если бы у нее когда-нибудь была такая ночь для этого… должно быть, это она и есть.       

      ***

             Час спустя она сидела на диване скрестив ноги, с третьим бокалом бренди и с большим удовольствием рассматривала происходящее вокруг. Все пили так, словно с прошлого года не употребили ни капли алкоголя, и в результате все присутствующие в комнате, казалось, находились где-то на грани между головокружением и полным опьянением.       В этот вечер в гриффиндорской гостиной царили радость и дух товарищества, атмосфера была наэлектризована. Они пили, празднуя и оплакивая потерю и воссоединение. И это чувство было просто неописуемым.       В углу рядом с радио был устроен импровизированный танцпол, от которого доносился головокружительный бой барабанов и пьянящий вокал, который Гермиона никогда раньше не слышала, но предположила, что именно такая музыка должна звучать в волшебных барах. Среди танцующих были Невилл и Ханна Эбботт, оба раскрасневшиеся и взволнованные, руки Невилла лежали на ее талии, а ее — на его плечах. Гермиона усмехнулась.       На другом конце комнаты Симус и Дин начали смешивать напитки из огромного количества бутылок, которые были у них в распоряжении. Собралась толпа зевак, желающих отведать их творчество, которое они с готовностью попробовали, а затем либо хвалили и делились со всеми, либо в ужасе выплевывали. Последний эксперимент, похоже, провалился: дегустатор (Эрни Макмиллан) с отвращением отшатнулся, из его носа и ушей повалил голубой пар.       Время от времени незнакомые Гермионе младшие гриффиндорцы проходили по комнате, направляясь в постель, нервно или возбужденно оглядываясь по сторонам, но, к счастью, никто, казалось, не слишком возражал против того, что Общая комната была занята весь вечер. Некоторые младшекурсники даже поздравили ее с днем рождения, а другие попытали счастья, протягивая руку к столу с напитками, пока кому-то постарше не удалось отогнать их с помощью щекочущих чар.       В ход снова пошел пресловутый лак для ногтей, меняющий цвет, и Гермиона хихикнула, увидев, как Джастин Финч-Флетчли, Терри Бут и Майкл Корнер, выстроившись в очередь на маникюр, бьются друг о друга в истерике.       Парвати, Падма Патил и Сьюзен Боунс были поглощены приватной беседой на коврике у камина, они говорили вполголоса, пока, казалось, больше не могли этого делать и каждые несколько минут разражались хриплым смехом. Они украдкой оглядывали комнату с широченными улыбками, и Гермионе то и дело казалось, что она слышит слова «пересплю», «замуж» и «Авада»*, так что она догадывалась, что именно они обсуждают. На мгновение она едва не поддалась искушению присоединиться к ним, оглядываясь по сторонам и прикидывая, кого из присутствующих в комнате она хотела бы склонить к некоторому интиму…       На ее лице появилась ленивая улыбка.       Гермиона Грейнджер, — подумала она, — ты пьяна.       Она вернулась к разговорам вокруг себя, все еще улыбаясь.              — Эй, эй, ты, ты, послушай, как ты думаешь, кто-нибудь когда-нибудь брал с собой… пистолет на дуэль волшебников?! — настойчиво спрашивал Гарри, его слова были нечленораздельными из-за выпитого алкоголя, который он держал в руке. — Прямо как: «Это собьет их с толку!», а потом — бац! Верно?!              Гермиона захихикала.              — Добавим элемент неожиданности!              — Что такое пистолет? — спросил Рон.              — Это маггловское оружие, которое стреляет маленькими кусочками металла, — машинально объяснила Гермиона. Она подняла руки в классической позе «Ангелов Чарли». — Пиу, пиу!              Гарри хихикнул над ее плохим звуковым сопровождением, и они оба снова расхохотались.              — Мне кажется, это не очень опасно? Ты, конечно, мог бы просто отогнать их? — предположил Рон, еще более смущенный, чем когда-либо.              — Они перемещаются со скоростью сотен метров в секунду, Рон. Ты можешь так быстро колдовать? — возразила Гермиона.              — Но, эй, тебе не кажется, что было бы очень, очень забавно… если бы кто-нибудь явился на дуэль с ебаным пистолетом? — повторил Гарри, сделав ударение на последних двух словах с такой силой, что вся компания покатилась со смеху.              Вскоре после этого Джинни потянула Гарри с дивана, чтобы он потанцевал с ней, и остались только Рон и Гермиона. Она почувствовала, что ее щеки вспыхнули, и дело было не только в алкоголе.              — Ты хорошо проводишь время? — спросил Рон с нежной улыбкой и сжал рукой ее ногу.              — Да, — ответила она. Затем, опустив взгляд на свой напиток: — Я думаю… Я изрядно пьяна.              Рон ухмыльнулся, наклоняясь вперед.              — Я тоже.              Гермиона, не задумываясь, отодвинулась, и, несмотря на отказ, Рон неожиданно улыбнулся.              — Ты видела свои праздничные плакаты?              — Конечно, я видела их, когда вошла! — сказала она. — Не мог бы ты сказать мне, кто сделал это большое уродливое изображение моего лица, чтобы я могла их проклясть?              Он засмеялся и постучал себя по носу.              — Это секрет! Но нет, я имел в виду, видела ли ты баннеры в последнее время? Кто-то был поблизости и немного повеселился с ними, посмотри.              Она подняла глаза и поняла, что первый баннер, который она увидела, был изменен на «С днем рождения, Гермио», чтобы соответствовать значку Луны, и она фыркнула.              — Гермио, боже мой, это звучит как шекспировский… — начала она, но резко замолчала, когда ее взгляд упал на следующий баннер.              Кто-то нацарапал «Уизли» в конце ее имени. «С днем рождения, Гермиона Уизли». Страх скрутил ее желудок, и она резко поставила стакан, пролив немного на руку.              — Рон…              — Захватывающе, не правда ли? — сказал Рон, затаив дыхание. Его лицо раскраснелось от волнения. — Знаешь, однажды у нас может это получиться. Тебе так не кажется? Или, знаешь, Грейнджер-Уизли. Уизли-Грейнджер. Все, что ты захочешь.              Он был так близко. Она чувствовала запах огневиски в его дыхании, и, хотя он не делал ничего плохого, а она сидела на удобном диване в центре гриффиндорской гостиной в окружении людей, которых любила и которым доверяла, она внезапно почувствовала себя в ловушке.              — Эм, Гермиона? — позвал кто-то, и она с облегчением оторвалась от Рона, чтобы посмотреть на вновь прибывшего, у нее закружилась голова от облегчения. Все казалось слегка размытым, как будто она была под водой, и она несколько раз моргнула, пытаясь прояснить зрение. Перед ними стоял Деннис Криви.              — Извините, что прерываю, но, э-э, ну… Драко Малфой стоит за портретом. Я сказал ему, что он не приглашен, но он, э-э, сказал, что хочет поговорить с тобой? Мне очень жаль, но он не уходит.              Гермиона вскочила, и Рон, сидевший рядом с ней, тоже вскочил на ноги с палочкой в руке. Словно предчувствуя неприятности шестым чувством, Гарри бросился к ним, и это движение было бы гораздо более драматичным, если бы он не ошибся и не врезался в диван. Он приподнялся со смешливым «упс!», когда Джинни с другого конца комнаты бешено захихикала.              — Малфой снаружи, — торопливо сказал Рон Гарри.              Лицо Гарри исказилось, и он мгновенно протрезвел.              — Что, черт возьми, ему нужно?              — Наверное, чтобы поднять шум из-за того, что его не пригласили. Гермиона, останься здесь, мы с ним разберемся, — начал Рон.              — Нет! — закричала она с такой силой, что они оба замерли на месте. Она прочистила горло и постаралась как можно четче выговаривать слова. — Вы этого не сделаете. Я пригласила его. Я пойду поговорю с ним.              — Ты с ума сошла?!              — Нет, я не сошла с ума.              И она развернулась на каблуках и направилась к выходу из Башни, чувствуя себя очень довольной собой, пока, будучи пьяной, не сбилась с курса и не врезалась в стену.             

***

            Гермиона и не подозревала, насколько сильно бренди повлияет на ее зрительно-моторную координацию, но, похоже, на то, чтобы выбраться через отверстие в портрете, у нее ушло по меньшей мере в пять раз больше времени, чем обычно. Проход нетерпеливо распахнулся, и, все еще крепко держась за стены, она обнаружила, что смотрит в глаза Драко Малфою. Желание рассмеяться почти захлестнуло ее.              — Грейнджер, — сухо произнес он.              Она прикусила губу, чтобы не ухмыльнуться.              — Малфой.              Она чувствовала себя настолько безумно, пошатываясь и держась за стены в проеме, с растрепанными волосами и в сбившемся набок платье, что больше не могла сдерживаться. И она начала хихикать.       К ее удивлению, лицо Малфоя расплылось в неохотной улыбке, что только заставило ее смеяться еще сильнее, пока вскоре она не начала хрипеть от усилий вдохнуть.       Когда ей, наконец, удалось взять себя в руки, он все еще улыбался. Гермиона, наконец, преодолела остаток пути через проход за портретом и встала перед ним, отряхиваясь, внезапно застеснявшись. На нем был темный блейзер поверх красивой зеленой рубашки, заправленной в безукоризненно отутюженные брюки. Они выглядели дорогими. И они ему шли. Она заметила, объективно, конечно, что Драко Малфой превратился в довольно привлекательного мужчину. Особенно когда он улыбался.              — Значит, ты нашел нас? — неуверенно спросила она, пытаясь отогнать эти мысли.              — Конечно, — сказал он. — Но твой плаксивый портрет не позволил мне войти.              — Конечно не позволила! — пронзительно закричала Толстая дама. — Знаешь, пароль существует не просто так!              — Все в порядке, — сказала ей Гермиона. — Он со мной.              Щеки Малфоя слегка порозовели, и она улыбнулась ему.              — Я должна предупредить тебя, что там все немного безумно. Я думаю, некоторые люди играют в «пересплю, женюсь, Авада», — она посмотрела на него, нахмурившись. — Хм. Ну, я не думаю, что стала бы нападать на тебя…              — Грейнджер, ты… ты пьяна? — неуверенно спросил Малфой.              — Да, — беззаботно ответила она. — Мне девятнадцать! — и она развела руками, как будто это все объясняло.              Малфой посмотрел на нее, и улыбка тронула уголки его губ.              — Я думал, бывшая староста никогда не допустит употребления алкоголя на территории школы.              — Сегодня мой день рождения, — дерзко сказала она, ухмыляясь. В глубине его холодного взгляда она заметила проблеск чего-то теплого.              — Кстати, я принес тебе это, — внезапно сказал он, доставая бутылку из-за спины. Гермиона не узнала этикетку, но это явно было шипучее, алкогольное и дорогое вино. Шампанское, как ей показалось. — Я не был уверен, что тебе понравится… Я не думал, что ты захочешь одно из превосходных красных вин моего отца, потому что, ну, этот мой отец, но потом я подумал, что ты, вероятно, тоже не захочешь никакого эльфийского вина, потому что я слышал о твоем стремлении к благополучию эльфов… Что ты думаешь об этом?              Гермиона подумала, что это выглядело более причудливо, чем все остальное, что она видела в Гостиной этим вечером. И она была странно тронута.              — Я думаю, это прекрасно, — сказала она ему, с улыбкой принимая бутылку, но он все еще казался взволнованным, и Гермиона внезапно поняла, насколько пугающей для него должна быть мысль о гриффиндорской вечеринке.              — Ты, э-э, хочешь войти? — спросила она, указывая на отверстие в портрете.              На мгновение он запаниковал, как будто предпочел бы сделать что-нибудь еще.              — Знаешь, еще не поздно сказать «нет». Я бы поняла, — осторожно сказала Гермиона, но Малфой только хмуро посмотрел на нее.              — Я не собираюсь прятаться.              Она подавила смешок. Очевидно, даже он был восприимчив к реверсивой психологии.              — Хорошо. Ты готов?              Драко поправил свой блейзер.              — Конечно, — солгал он.              Толстая дама раздраженно наблюдала за ними, когда Гермиона повернулась к ней лицом.              — Дирижабль, — извиняющимся тоном произнесла она.              — Как раз вовремя, — отрывисто сказала Толстая дама и распахнула дверь, за которой была Гостиная.