The Fixer-Upper club

      — Что ты сделала? — воскликнул Рон на следующее утро, демонстрируя Гермионе остатки блюда, которое было у него во рту. По темным крапинкам на его зубах она догадалась (или, может быть, понадеялась), что это была кровяная колбаса.              — Предложила помочь Малфою с его работой по маггловедению, — небрежно повторила Гермиона, потянувшись за ломтиком тоста. — Он, конечно, отказался, — добавила она, поскольку Гарри и Рон продолжали смотреть на нее с недоверием.              — Земля вызывает Гермиону, прием! Это тот самый Драко Малфой, верно? Тот, который издевался над тобой семь лет и заставлял меня неделями изрыгать слизней? Тот, которого ты ударила по лицу?              Гермиона усмехнулась, вспомнив этот момент.              — Да, тот самый. Хотя я думаю, что чисто технически слизни были не по его вине.              — Малфой, удивительный прыгающий хорек? — Рон продолжал, не останавливаясь.              — Не пойми меня неправильно, он все еще засранец, — признала она. — Но я думаю, что даже он заслуживает некоторой помощи. Представь, как бы тебе было трудно, Рон, если бы тебя попросили написать о том, как устроен самолет?              — Я тоже не знаю, как устроен самолет, — вставил Гарри, набивая рот овсянкой.       Джинни хихикнула. Гермиона проигнорировала их обоих.              — Послушай, тебе не о чем беспокоиться. Честно говоря, он отреагировал примерно так же, как и вы, ребята, так что я не думаю, что в ближайшее время буду перегружена просьбами о помощи в выполнении домашних заданий.              — Они просто ревнуют к тому, что ты будешь делать домашнее задание кому-то кроме них, — усмехнулась Джинни.              Рон выглядел обиженным.              — Заткнись, Джинни. Я сам вчера вечером делал домашнее задание по чарам и все такое.              — Только потому, что Гермиона тебя отшила…              Гарри, который до этого не принимал участия в разговоре, проснулся, как от удара током, и чуть не проглотил свою ложку.              — Гермиона, что…?!              — Гарри, ты услышал только часть разговора… — озорно сказала Джинни, и они с Гермионой расхохотались.              Она точно определила момент, когда Рон понял шутку, потому что кончики его ушей порозовели.              — Ладно, я пойду собираться на занятия, — сказала Джинни, вставая со своего места и отряхиваясь. Она наклонилась, чтобы поцеловать Гарри в щеку, и улыбнулась им всем. — Увидимся вечером, Гарри? Всем хорошего дня!              Гермиона смотрела вслед убегающей Джинни, когда заметила, что Рон нацелился вилкой на Гарри.              — Что вы с Джинни собираетесь делать сегодня вечером? — подозрительно спросил он.              Гарри сразу же смутился.              — Мы просто собирались прогуляться вокруг замка…              Рон нахмурился.              — Если она не вернется в постель до наступления комендантского часа…              — Перестань, Рон, — отругала его Гермиона. — Джинни и Гарри имеют полное право гулять, когда им заблагорассудится. Как бы тебе понравилось, если бы Перси начал следить за нашим местонахождением?              Гарри выглядел довольным, в то время как Рон — глубоко оскорбленным, он пробормотал что-то в свою вторую тарелку с беконом, что она не расслышала, но прозвучало ужасно похоже на «я бы его отделал».              — Слушай, а почему бы нам не заняться чем-нибудь вместе сегодня вечером? Знаешь, только мы? — предложила она. — Чтобы… немного отвлечь тебя?              Она сразу поняла, как двусмысленно это прозвучало, когда лицо Рона стало красным, как свекла, а Гарри быстро соскользнул со скамейки, чтобы присоединиться к разговору с Невиллом, который в этот момент был увлечен обсуждением с Луной Лавгуд ее новых сережек в форме артишоков.              — Я не это имела в виду, — быстро сказала она. — Я просто имела в виду… ну… Что-то вроде свидания.              Рон с трудом сглотнул, кончики его ушей все еще были розовыми.              — Мне бы этого хотелось, — он улыбнулся ей. — В шесть у меня отборочные испытания по квиддичу, как насчет восьми?              Она обдумала свое расписание.              — Да, мне подходит, я все равно планировала позаниматься до этого времени. Не хочешь встретиться со мной в библиотеке, когда будешь готов?              — Да, договорились, — Рон улыбнулся ей, а затем крикнул через стол: — Гарри, дружище, все в порядке, тут не было ничего странного, ты можешь вернуться…              Луна подняла на него глаза.              — Ты знал, что у Сам-Знаешь-Кого была аллергия на артишоки? — мягко спросила она.              Рон застыл, глядя на когтевранку так, словно у нее выросла вторая голова. Гермионе пришлось прижать руку ко рту, чтобы не фыркнуть. Наступила пауза, в течение которой они все смотрели друг на друга. Затем Невилл нарушил тишину:              — Только представь, Гарри, — серьезно сказал Невилл, и глаза его засияли весельем. — Весь этот сыр-бор вокруг убийства змеи, а ты мог бы просто запустить в него артишоком.              И внезапно они все так расхохотались, что больше ничего не смогли сказать.             

***

             В тот вечер Гермиона решила спуститься на ужин в Большой зал пораньше. Хотя Гарри, Рона и Джинни нигде не было видно (как она предположила, они были на тренировке по квиддичу), она заметила Симуса, Невилла и Парвати за гриффиндорским столом и направилась прямиком к ним. Парвати тепло обняла ее, и воспоминание о прошедшей ночи заставило их обеих улыбнуться, словно у них был общий секрет. И когда она села, чтобы положить себе на тарелку немного удивительно ароматного карри, к ним присоединились Луна и Падма из-за стола Когтеврана, и вскоре беседа оживилась историями и шутками.       Гермионе очень понравилось, что в этом году обстановка на факультете стала более непринужденной. Студенты сидели за отведенными для них столами только во время праздничных застолий, а практически во время каждого приема пищи за каждым столом располагались студенты разных факультетов вперемешку. Даже стало обычным делом видеть студентов с других факультетов в гриффиндорской гостиной — особенно Луну Лавгуд, чье почти постоянное присутствие стало источником веселья и замешательства среди гриффиндорцев. Школа, казалось, была переполнена единством между факультетами, которого Гермиона не ощущала со времен Рождественского бала много лет назад.       Парвати демонстрировала свой лак для ногтей — сегодня он был солнечно–желтого цвета с блестками, — когда Гермиона отправила в рот последнюю ложку риса и поднялась со скамейки. Быстро попрощавшись и ободряюще улыбнувшись Парвати, она направилась в библиотеку, чтобы приступить к своей недоделанной работе.             

***

             Сначала эссе по маггловедению. Какой была бы ее жизнь, если бы она была магглом? Хм. Она придвинула к себе пергамент и начала писать.       Двадцать минут спустя она так углубилась в обдумывание всех сотен «что, если», о которых говорилось в эссе, что, когда подняла глаза и заметила Малфоя, сидящего за соседним столом, она подпрыгнула так резко, что забрызгала чернильными кляксами весь свой пергамент.       Она раздраженно фыркнула, прежде чем смогла сдержаться, и Малфой удивленно посмотрел на нее. Ее охватила паника, она снова опустила голову и уставилась в свое эссе, как будто созвездие чернильных мазков на его поверхности содержало ответы для всей вселенной. В такие моменты она была благодарна судьбе за свои густые вьющиеся волосы — если повезет, Малфой не увидит ее пылающего лица.       Несколько абзацев эссе спустя Гермиона почти забыла о своем смущении — до тех пор, пока не услышала:              — Пссс.              На секунду она подумала, что это мог быть Малфой, что, очевидно, было невозможно. Она уставилась на предложение, которое только что написала в своем пергаменте: «Восемнадцатилетний возраст открывает перед многими маггловскими подростками совершенно новый мир прав и обязанностей…», не зная, как продолжить, когда это повторилось снова.              — Грейнджер.              На этот раз она знала, что ей это не показалось. Она медленно, с подозрением подняла глаза и встретилась взглядом с Малфоем. Он сидел, ссутулившись, за соседним столиком, и его нахмуренные брови выражали крайнюю досаду, как будто он предпочел бы пить слизь флоббер-червя, чем разговаривать с ней.              — Как… — попытался он объяснить. — Как по-маггловски сказать… что-то вроде… Зельевара?              Она тупо уставилась на него, слишком потрясенная тем фактом, что он просит ее о помощи, чтобы ответить. Он бросил один взгляд на ее непонимающее выражение, и его лицо нахмурилось.              — Забудь об этом…              — Подожди, — сказала она, прежде чем осознала, что говорит. — Эм, я не уверена. Возможно, шеф-повар-экспериментатор?              Малфой выглядел возмущенным.              — Повар?! Ты думаешь, я хотел бы быть кем-то вроде домашнего эльфа?! Ты с ума сошла?              — Ну, тогда не спрашивай моего мнения! — яростно рявкнула Гермиона и вернулась к своему пергаменту с такой злостью, что ее перо проткнуло в нем дыру.              Воцарилась тишина. Гермиона попыталась закончить писать, но ее мысли слишком сильно метались, чтобы сосредоточиться. В кончиках ее пальцев вспыхнул гнев.              — Что насчет алхимика? — тихо спросил Малфой.              Она проигнорировала его, стиснув зубы, и перевернула страницу учебника, которую даже не читала. Еще одна пауза. Затем, к ее полному изумлению:              — …пожалуйста, Грейнджер.              Гермиона потрясенно посмотрела на него, забыв о гневе.              — Я… это сочинение нелепое. Я не могу найти ответа ни в одном из учебников.              Его голос был таким тихим, что она едва могла его расслышать, но разочарование в его словах было громким и отчетливым.              — Большинство людей сначала попытались бы извиниться, — сказала Гермиона, устремив на него решительный взгляд.              На его скулах выступили два розовых пятнышка.              — Ты получила от меня «пожалуйста», Грейнджер, и это уже больше, чем за последние семь лет, вместе взятых.              Она уставилась на него. В глазах парня было что-то такое, что на мгновение показалось, будто он вот-вот рассмеется, и ей пришлось отвести взгляд, чтобы убедиться, что она не поощряет такое поведение.              — Существуют маггловские алхимики? — спросил он, ничуть не смутившись.              Она неохотно обдумала это.              — Я полагаю… может быть, химики? Это маггловские ученые, которые специализируются на свойствах химических веществ и на их взаимодействии.              Малфой на мгновение задумался, затем кивнул.              — Да, это звучит примерно как надо, — а затем сухо, как будто это причиняло ему боль, добавил: — Спасибо.              Брови Гермионы взлетели к линии роста волос, но она не смогла скрыть удивленной улыбки, которая сопровождала это.              — Не за что.              А потом они вернулись к своим эссе и больше не разговаривали весь вечер.             

***

             — Все в порядке, Гермиона?              Она подняла глаза и увидела, что Рон улыбается ей.              — Да! — весело ответила она, сворачивая пергамент и убирая перо. — Мне удалось закончить сочинение по маггловедению, и, кажется, я наконец-то выучила таблицу по Арифмантике, видит бог, у меня на это ушло много времени.              — Ты же знаешь, что сейчас только вторая неделя семестра, верно? — спросил Рон, и она закатила глаза, когда закинула сумку на плечо и встала.              — Как прошли пробы? — спросила она.              Рон буквально просиял, широко раскинув руки.              — Ты смотришь на переизбранного вратаря Гриффиндора сезона 1998/99.              — Поздравляю! — воскликнула Гермиона, заключая его в объятия, когда он поцеловал ее в лоб.              А потом он шел, подробно описывая каждый мяч, который он эффектно сумел взять в тот день. Очевидно, ему даже удалось поймать несколько квоффлов, брошенных его сестрой (этот факт он повторил несколько раз), что, как знала даже Гермиона, было немалым достижением. Она улыбнулась, слушая его болтовню, и на мгновение ей показалось, что она заметила, что Малфой смотрел на них, когда они выходили из библиотеки.             

***

      — Ну что, есть какие-нибудь планы? — спросил Рон. Они подошли к подножию парадной лестницы, и, подняв глаза, Гермиона увидела, что небо за окном стало янтарным от заходящего солнца.              — Давай выйдем на улицу, — предложила она. — Прогуляемся.              Рон взял ее за руку, и они направились через огромные деревянные двери по тропинке к хижине Хагрида, совсем как в старые добрые времена. Заходящее за горизонт солнце заливало все теплым сиропообразным сиянием, которое вызывало у нее особую ностальгию, и, пока они шли в тишине, она тихо наслаждалась ощущением легкости, растекающимся по ее коже, как теплый мед.       Рон сжал ее руку.              — Итак… чем ты занималась прошлым вечером?              — Одна из подруг Джинни привезла с собой волшебный лак для ногтей. Предполагается, что он меняет цвет в зависимости от настроения, но на самом деле это полная чушь.              — Давай посмотрим?              Она показала ему свои ногти и землисто-коричневый цвет, который сейчас украшал их.              — Я думаю, что, возможно, чары исчезают — вчера они были серебристыми.              — Звучит забавно, — сказал Рон, улыбаясь ей.              Они продолжили путь по территории, свернули налево и пошли по тропинке, огибающей Большое озеро.              — Однако потом случилось кое-что печальное, — сказала Гермиона, хотя и не планировала этого.              — Мм?              Она уставилась в землю под ногами, не зная, как продолжить.              — Это… Это была Парвати. Знаешь, она действительно скучает по Лаванде. Я и представить себе не могла, как тяжело ей будет возвращаться в Хогвартс без своей лучшей подруги, — она заправила выбившийся локон волос за ухо и нахмурилась. — Когда мы все легли спать, я услышала, как она плачет, и пошла посмотреть, в чем дело. Она не хотела оставаться одна, поэтому я осталась с ней на остаток ночи. Я думаю, она действительно оценила это, потому что…              — Ты спала в ее постели? — перебил Рон, вытаращив глаза.              — Ээээ, да. На самом деле, в этом нет ничего особенного. Ей просто нужно было, чтобы кто-то был рядом с ней. Но в любом случае, когда я увидела ее за ужином…              — Но вы спали в одной постели… вместе?! — настаивал он, на его лице отражалось что-то среднее между шоком и восторгом.              «Мальчишки» в отчаянии подумала Гермиона.              — Рон, не мог бы ты, пожалуйста, не отвлекаться?              — Прости.              Она легонько толкнула его плечом.              — Если это поможет, мы спали спина к спине, на мне была моя самая уродливая пижама, а Парвати храпела, как гиппогриф.              Рон ухмыльнулся.              — Ты имеешь в виду розовую пижаму с маленькими мультяшными Пушистиками?              — Да, эту.              Он издал театральный стон.              — О, Гермиона, ты же знаешь, я всегда считал их сексуальными…              — Прекрати! — рассмеялась она, оттолкнув его в сторону и направляясь вниз по тропинке. Бросив украдкой взгляд через плечо, она усмехнулась при виде восхищенного выражения, которое он позволил себе, прежде чем броситься за ней.       Взвизгнув, Гермиона со всех ног бросилась вдоль берега, пока Рон без особых усилий не догнал ее, и они оба с глухим стуком не повалились на траву. После того, как они устроились поудобнее, их дыхание постепенно нормализовалось, и они стали смотреть на темные воды Большого озера в полной тишине.              — Я и не подозревала, что мне будет так грустно, когда я буду думать о Лаванде, — тихо сказала Гермиона через мгновение. — Меня просто поразило, когда я увидела как Парвати…              — Я понимаю, что ты имеешь в виду, — сразу же сказал Рон, и Гермиона была немного озадачена тем, что ее прервали. — Когда Фред… после того, как Фред умер, я словно оцепенел. Так продолжалось до тех пор, пока я не увидел реакцию мамы, и тогда… тогда я по-настоящему понял, что произошло.              Она молчала, наблюдая, как ветер превращает поверхность воды в маленькие стеклянные волны, которые взволнованно накатывали на берег.              — Находясь здесь, в Хогвартсе, я не думаю об этом большую часть времени. И я просто предполагаю, что Фред, как всегда, с Джорджем в магазине… Но потом я вспоминаю, и мне кажется, что я снова впервые вижу его лежащим там, в Большом зале, — продолжил он.              Гермиона склонила голову ему на плечо, ее грудь снова наполнилась горем.              — Мне так жаль, Рон. Должно быть, так трудно привыкнуть к тому, что ты не со своей семьей, — она на мгновение замолчала. — Я рада, что вы с Гарри здесь, как моя семья, хотя у меня нет родителей, чтобы…              — Мы всегда будем твоей семьей, Гермиона. Мерлин знает, как бы я справлялся без своей.              Она знала, что он старается изо всех сил, но все равно не могла не обращать внимания на то, что он постоянно ее перебивает.       Но как будто он был единственным, кто скорбел здесь. Да, ее родители были где-то на другом конце света, и нет, они не помнили ее, и нет, у нее не было времени искать их, пока она не закончит школу, и да, она боялась, что может никогда их не найти, и в этом случае у тебя больше не осталось родственников…       Она внезапно замолчала, пристыженная.       По крайней мере, ее родители были в безопасности. Они были живы.       Рон потерял брата. И он никогда не вернется.       Поэтому она проглотила свои слова, все свои тревоги и страхи, все то, что ей отчаянно хотелось выплакать на чьем-нибудь плече, чтобы ее утешили, и сосредоточилась на том, чтобы быть рядом с Роном. Потому что он нуждался в ней. И она была уверена, что он будет рядом с ней, когда она в нем будет нуждаться. Верно?       Она успокаивающе погладила Рона по спине и уставилась на озеро, наблюдая, как на небе гаснет последняя полоска солнечного света.             

***

             — Гермиона… — выдохнул Рон, проводя кончиками пальцев по ее боку.              Они лежали, свернувшись калачиком, в его постели, занавески были плотно задернуты, по периметру было наложено муффлиато. Рон возвышался над ней, их ноги переплелись, его губы были мягкие, но требовательные. Гермиона вдруг почувствовала себя очень беззащитной в лифчике и юбке, хотя была прикрыта больше, чем он.       Это Рон, сказала она себе. Это только Рон.       Она подчинилась, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, нерешительно положив руки на его бедра. Он откинулся назад, чтобы с улыбкой посмотреть на нее.              — Ты такая красивая, — сказал он и снова поцеловал ее, прежде чем она успела покраснеть.              Это всего лишь Рон.       Она не могла понять, почему все, о чем она могла думать, это о том, что у нее пересохло во рту, и она изо всех сил пыталась отдышаться под его весом, и от Рона все еще немного пахло по́том после тренировки, и ее волосы были зажаты его плечом, и ей не совсем нравилось, как его язык касался ее губ, и ее лихорадочный пульс вызывал зудящее беспокойство и тошноту, а рука Рона лежала у нее на груди, и она чувствовала себя в ловушке. Ее сердце тревожно забилось, и она крепче поцеловала Рона, отчаянно пытаясь унять волнение.              — Можно? — прошептал он, положив большие пальцы на пояс ее юбки, и, хотя в голове у нее вертелось «нет», она кивнула, крепко зажмурившись. Беспокойство угрожало захлестнуть ее, поэтому она отодвинулась и позволила Рону снять с нее юбку. Он проложил дорожку поцелуев вниз по ее животу, его пальцы коснулись нижнего белья, его горячее дыхание обдало ее…              — У меня сейчас «эти» дни, — быстро сказала она.              Она тут же разозлилась на себя за то, что солгала, но ей была невыносима мысль о том, что Рон в первый раз прикоснется к ней губами там. Не сейчас, не тогда, когда в горле у нее стоял ком размером с шоколадную лягушку, не тогда, когда она вся вот так сжималась изнутри. Ее сердце напряглось так сильно, что готово было разорваться по швам. Это всего лишь Рон.       Рон неохотно отстранился и снова подполз к ней, чтобы поцеловать.              — Прости, — сказал он. Его губы нежно прошлись по ее подбородку. — Что…что ты хочешь делать?              Его пальцы вопросительно затрепетали на поясе ее трусиков, и она внезапно почувствовала себя парализованной.              — Я… Мне жаль, Рон. Мы можем просто… продолжить целоваться?              По выражению его лица она поняла, что это был не тот ответ, на который он надеялся, но, тем не менее, он улыбнулся и, притянув ее к себе, поцеловал в щеку.              — Конечно. Ты знаешь, что я буду ждать тебя.              — Я знаю, — ответила она, пытаясь улыбнуться.              Улыбка, которую он подарил ей в ответ, была теплой и доброй, и гораздо большей, чем она заслуживала. Гермиона вытащила волосы, запутавшиеся под его рукой и наклонилась, чтобы снова поцеловать его. Когда их губы соприкоснулись, и его ладонь нежно легла на ее бедро, а звуки, вырывавшиеся из его горла, были мягкими и ободряющими, Гермиона смогла забыть о своем страхе. Это было приятно. Это было знакомо.       Это было правильно.       Верно?             

***

             — Миленький засос, Грейнджер.              — Ой, заткнись, — деликатно ответила Гермиона, присаживаясь.              Малфой искоса посмотрел на нее из-за соседнего столика.              — Похоже, кто-то мало спал прошлой ночью, — протянул он, растягивая слова.              Он был прав насчет недостатка сна, но не в причине.       Она проигнорировала его.       Было субботнее утро, и, проснувшись пару часов назад в постели Рона, Гермиона быстро поцеловала его на прощание и направилась в свою комнату. Она чувствовала себя очень неловко из-за событий прошлой ночи и ускользнула, прежде чем ее охватило чувство вины.       Решив попытаться привести в порядок свои эмоции, Гермиона привела себя в порядок, извинилась перед выглядевшим оскорбленным Живоглотом, схватила учебник по зельеварению и направилась прямиком в библиотеку, чтобы восстановить силы во имя учебы. И, конечно же, Малфой был там. Какая-то нездоровая ирония заключалась в том, что в тот день, когда ей больше всего нужно было передохнуть, он был рядом. Как обычно, вел себя как придурок.       Чтобы не дать отпугнуть себя от столь необходимого ей спокойного времяпрепровождения, она придвинула к себе учебник и потратила больше времени, чем это было технически необходимо, на поиск нужной главы. Вся глава, о которой шла речь, была посвящена тому, как перемешивание по часовой стрелке или против часовой стрелки влияет на конечные свойства зелья, и это был увлекательный материал, но в основном она была просто рада отвлечься.       Не то чтобы Рон и Гарри могли бы понять ее, но Гермиона обнаружила, что погружение в учебу может стать настоящим катарсисом. Это заставляло ее мыслить логически, успокаивало своей привычностью и отвлекало от любых других забот. В общем, утренний сеанс в библиотеке мог оказаться именно тем, что ей было нужно, чтобы заставить свое сердце принять то, что было у нее в голове: что прошлая ночь была панической реакцией на пустяки, и что в следующий раз все будет проще.       Спустя пару часов и восемнадцать дюймов работы над теорией перемешивания, она почувствовала себя гораздо увереннее. Быстрый взгляд на Малфоя, сгорбившегося за своим столом с открытой книгой «Семейная жизнь и социальные привычки британских магглов», подтвердил, что он все еще работает над эссе «Если бы я был магглом». Она лениво размышляла о том, как у него идут дела теперь, когда он решил, что маггл Драко станет химиком.       Сейчас он, наверное, пытается поступить в университет, подумала она. Вероятно, в один из старых традиционных или, возможно, в какой-нибудь модный иностранный колледж. Химия будет трехгодичным курсом; ей было интересно, какие еще модули он выберет, будет ли ему нравиться экспериментальная или органическая химия, или, может быть…       Вздрогнув, она взяла себя в руки и воспользовалась моментом, чтобы напомнить себе, что ей все равно.       Благодаря тому, что вчера она провела время в библиотеке, единственной оставшейся работой на выходные был анализ свойств листьев Дендритики в составе повязок на раны от проклятий. Это было частью действительно интересного курса по лекарственной гербологии, который навел ее на мысль о том, что ей могла бы понравиться карьера целителя. Но она не решалась начать писать эссе прямо сейчас, потому что тогда ей нечем было бы занять свое время — и свои мысли — до конца выходных. И было немало мыслей, от которых она предпочла бы отвлечься в выходные.       Раздраженная собственной нерешительностью, но слишком упрямая, чтобы сделать выбор прямо сейчас, она решила потянуть время, найдя брошюру о возможностях карьеры после окончания Хогвартса. Но как только она встала, на нее накатила волна головокружения, в глазах потемнело, и она была вынуждена опуститься на пол, опустив голову между коленями. Она скорчила гримасу, кутаясь в мантию. Спасибо, сосудистая система, подумала она, за напоминание о том, что ничего не ела со вчерашнего вечера.       Когда шум в ее ушах утих, она подняла глаза и увидела, что Малфой привстал со своего места с широко раскрытыми глазами. Как только их взгляды встретились, он резко сел обратно с таким стуком, что весь его пергамент упал на пол.              — Я в порядке… — начала она.              — Я не спрашивал, — огрызнулся он.              Гермиона наблюдала, как он теребит свой пергамент, и медленно встала.              — Знаешь, тебе не обязательно набрасываться на меня. Я ни о чем тебя не просила и ни к чему не принуждала, — сердито сказала она.              Его серебристые брови нахмурились еще сильнее, прежде чем он перевел дыхание и взял себя в руки.              — Нет, ты этого не делала.              Она думала, что это было самое близкое к извинению, которое она когда-либо могла получить. Она усмехнулась про себя. Победа.              — Я собираюсь спуститься в Большой зал и перекусить, — сказала она, и он бесстрастно пожал плечами. — Ты не мог бы присмотреть за моими вещами, чтобы мне не пришлось брать их с собой? Я буду всего через двадцать минут.              Он не ответил, но вероятность того, что ее вещи украдут из библиотеки субботним сентябрьским утром, была невелика, поэтому она все равно повернулась, чтобы уйти.              — Что я получу взамен?              Ага. Вторая победа. Она не обернулась, а вместо этого улыбнулась в волосы, так, чтобы он не мог видеть.              — Датскую булочку? — предложила она, прикусив губу, чтобы не рассмеяться.              На мгновение воцарилась тишина, пока он обдумывал это.              — Только если будет с заварным кремом. Принесешь что-то с изюмом — я тебя прокляну.              Она вышла из библиотеки, стараясь не рассмеяться, что оказалось труднее, чем она себе представляла. Малфой ненавидел изюм. Кто бы мог подумать, что у них есть что-то общее?             

***

             Когда она вернулась, краснеющая от пошлых шуток Дина и Симуса по поводу засоса на ее шее, Малфой, откинувшись на спинку стула, сосредоточенно читал, нахмурив брови. Дважды проверив, не притаилась ли поблизости мадам Пинс, Гермиона поставила перед ним тарелку.              — Это заняло двадцать пять минут, — сказал Малфой, не поднимая глаз.              — Хорошо, что я принесла тебе две булочки, — самодовольно ответила она.              Уголок его рта дрогнул.       На этот раз это не было похоже на победу, поняла она. Это было перемирие.             

***

             Малфой закончил свое сочинение по магловедению примерно за час без какой-либо помощи со стороны Гермионы. Ей до смерти хотелось узнать, о чем же он мог написать, но она также понимала, что это, скорее всего, только разозлит ее, ведь каждая фраза, без сомнения, намекала на его предвзятую жизнь. И все же, когда он собрал свои вещи и вышел из библиотеки прежде, чем она сообразила, как бы аккуратно спросить, что он написал, она не могла не почувствовать себя обманутой.       Когда Гермиона, наконец, решила завершить свои занятия и вернуться в гостиную, по пути она встретила измученную профессора Спраут, бормочущую заклинания, словно в трансе. Каждый взмах ее палочки отправлял вихри разлетевшихся щепок обратно на их законное место в потолке, что, по мнению Гермионы, было довольно впечатляюще, учитывая, что глаза профессора были почти закрыты. Профессор приоткрыла затуманенные глаза, когда она проходила мимо.              — Почему вы не в постели в такое время, мисс Грейнджер?              Гермиона повернулась к ней, нахмурившись.              — Профессор? Сейчас полдень субботы…              Профессор Спраут резко проснулась, и ее высокая шляпа чуть не слетела с головы.              — Это… Так оно и есть! Боже мой, неужели я действительно проработала всю ночь? — спросила она, глядя на стропила наверху.              — Вы проделали замечательную работу, — ласково сказала Гермиона, и профессор гербологии покраснела.              — Что ж, отправляйтесь в постель, мисс Грейнджер. О, нет, я… Черт возьми. Хорошо. Наверное, мне пора в постель, — устало пробормотала она.              И затем поплелась прочь, оставляя за собой шлейф из разлетающихся по воздуху щепок, прыгающих за ней, как стайка утят.              Гермиона внезапно почувствовала острую жалость к преподавателям Хогвартса, которым приходилось работать сверхурочно, пытаясь вернуть замку былой вид. Казалось, что каждый из них был на пределе своих сил, и Гермиона даже представить себе не могла, какую эмоциональную нагрузку они, должно быть, взвалили на свои плечи.       Она указала волшебной палочкой на щепки, которые в этот момент весело заворачивали за угол вслед за шляпой профессора Спраут. Призвав их к себе, она напрягла мозги, а затем с помощью простого заклинания направила их обратно на балки, где им и полагалось быть. Когда они аккуратно встали на место, ей в голову пришла идея, и она поспешила обратно в Гриффиндорскую башню.             

***

      — Ты серьезно?              Гермиона сердито посмотрела на Рона, как будто это могло стереть недоверчивое выражение с его лица.              — Конечно, я серьезно! Вы сами видели, в каком напряжении сейчас находятся профессора…почему бы нам не попытаться помочь?              Джинни, сидя на коврике, скрестив ноги, хмуро смотрела на огонь.              — Я не знаю, Гермиона… Ремонтные чары — сложная штука. Не будет ли слишком рискованно возиться с ними просто так? Что, если мы нанесем еще больший ущерб?              — Не говоря уже о том, что все наиболее пострадавшие участки в любом случае находятся в зонах, закрытых для посещения, — добавил Гарри.              — И с каких пор нас это останавливает? — спросила Гермиона.              Гарри уставился в пол.              — Насколько я понимаю, — сказала она, — профессорам нужна наша помощь. Я знаю, что над нашей восстановительной магией не помешало бы поработать, и нам, вероятно, потребовались бы дополнительные занятия, чтобы стать компетентными, и нам пришлось бы работать после комендантского часа в закрытых помещениях… но разве это не было бы волнующе? Это было бы похоже на какой–то тайный клуб, который снова помог бы вернуть Хогвартсу его былое величие!              Несмотря на ее страстную речь, небольшая толпа перед ней не выглядела такой уверенной. Гарри и Джинни обменивались взглядами, Невилл избегал смотреть прямо на нее, у Рона было озадаченное выражение лица, а Луна вернулась к рисованию носа на маленьком кусочке белого холста.              — То есть, по сути, ты хочешь сказать, что мы должны изучать сложную область магии, которую обычно доверяют экспертам, вставать с постели в нерабочее время, отправляться в те части замка, которые были закрыты для нашей собственной безопасности, и пытаться восстановить замок, имея очень ограниченные знания? — медленно произнесла Джинни.              Гермиона скрестила руки на груди, чувствуя, как румянец заливает ее щеки.              — Ну, да.              Невилл первым нарушил неловкое молчание, которое последовало за этим.              — Я… мне жаль, Гермиона. Просто мне и так приходится много работать, чтобы успевать за всеми предметами на уровне Ж.А.Б.А., а сейчас только третья неделя. Не думаю, что у меня в голове осталось больше места.              — Я не думаю, что правильно вмешиваться в процесс восстановления замка профессорами, — объяснила Джинни.              — Я и так с трудом справляюсь с домашним заданием, — сказал Гарри.              — Я очень занят квиддичем, — начал Рон.              — Я слышала крик Феллиджей с фиолетовыми лапами в Южном коридоре, — сказала Луна.              Все повернулись, чтобы посмотреть на нее.              — Вы что не слышали о Феллиджей? Они могут быть довольно опасны, если не знать, как с ними обращаться. Я думаю, коридор был огорожен веревками не просто так.              Гермиона закатила глаза.              — Ну конечно, так и есть. Настоящая причина в том, что пол провалился. Но только подумайте, если бы мы только смогли его починить, это означало бы, что мы смогли бы попасть в Южное крыло…              — Я почти уверена, что это из-за Феллиджей, — задумчиво произнесла Луна, уже вернувшись к своему кроссворду.              Гермиона с трудом нашлась с ответом.              — Ну, в отсутствие каких-либо конкретных доказательств существования Феллиджей в Южном коридоре или где-либо еще, что плохого в том, чтобы спуститься туда и просто… попробовать? — она оглядела их недовольные лица, и что-то в ней дрогнуло. — Пожалуйста? Пожалуйста, я просто… Я хочу попробовать.              Она ненавидела то, как жалобно срывался у нее голос, и была почти готова пожелать, чтобы пол провалился под ней, но атмосфера, казалось, внезапно смягчилась.              — Как насчет… всего одного раза? — нерешительно предложил Гарри, кладя руку ей на плечо. — Как-нибудь ночью в Южном коридоре… Просто чтобы посмотреть, возможно ли это.              Несмотря на ощутимую неловкость, царившую в комнате, слова Гарри, казалось, возымели действие. Постепенно все, один за другим, согласились помочь, и решение было принято. Понедельник, одиннадцать часов вечера. Несмотря на то, что все согласились попробовать использовать ремонтные чары только один раз, Гермиона возлагала большие надежды на то, что в тот вечер острые ощущения от нарушения правил вкупе с их возможным успехом помогут им полностью принять ее план. И далее… что ж, профессорам больше не придется быть самим по себе.       Гермиона не могла не думать о своих родителях. На данный момент Хогвартс был ее единственным домом. И он в настоящее время находился в таком плачевном состоянии, что каждый раз, когда она заворачивала за угол, она видела очередное разрушение. Каждое разбитое окно, каждый испачканный гобелен, каждая обвалившаяся крыша — все это оставляло в ее груди дыру, которая становилась только хуже, чем дольше она ничего не предпринимала. Она не может позволить своему дому оставаться в таком состоянии.       Ей придется помогать восстанавливать замок, прежде чем она найдет своих родителей. Потому что тогда, по крайней мере, если бы ей не удалось восстановить их воспоминания… она…              — Итак, какие заклинания нам нужно выучить? — спросил Рон.              Гермиона вернулась на землю, быстро моргая.              — Я, э-э, думаю, что знаю кое-что из основ, но, чтобы убедиться, позвольте мне заглянуть в библиотеку… — сказала она, и, как будто это был именно тот ответ, которого они ожидали, все разразились понимающим смехом.       Она покраснела.       

      ***

             К вечеру воскресенья Гермионе удалось обучить всех основам Ремонтирующих, Заполняющих и Восстанавливающих чар. Определенно, все они привлекали к себе много насмешливых взглядов, когда по очереди ломали и чинили различные предметы в общей комнате гриффиндорской башни, но атмосфера была волнующей. Это было похоже на повторное собрание армии Дамблдора.       Когда они спускались в Большой зал на ужин, Гермиона услышала тихое хихиканье Джинни и оглянулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как та направляет палочку в лицо Рону и шепчет заклинание Склеивания, которому Гермиона учила ее последние двадцать минут. Веки Рона тут же сами собой закрылись, он взвизгнул и толкнул боком доспехи, которые отскочили назад с раздраженным «Что за беспардонность!»       Гриффиндорцы добрались до Большого зала со слезами на глазах от обильного смеха (за исключением Рона, который отказался снимать Протего, даже когда сел за стол). За ужином Джинни, не теряя времени, принялась искать, что еще она могла бы «склеить», что привело Невилла в смятение, когда его губы сомкнулись вокруг вилки, Луну — заставило довольно смеяться, когда ее последние Спектральные очки приклеились ей на лоб, как диадема, а Гарри недовольно пискнул, как будто что-то невидимое для других было наглухо склеено.              — Интересно, смогу ли я достать отсюда кого-нибудь из слизеринцев, — лукаво сказала Джинни, чувствуя головокружение от власти. — О, смотри, почему бы мне не приклеить это яблоко к губам Малфоя, когда он в следующий раз его откусит?              — О, не надо! — Гермиона сказала это, не успев подумать.              Джинни удивленно посмотрела на нее.              — Это всего лишь Малфой, Гермиона.              — Да, я знаю, я просто… — она замолчала, осознав, что на самом деле не знает, почему она была против безобидной шутки. — Не бери в голову.              — Как у него в последнее время с маггловедением? — беззаботно спросил Рон, его Протего ослабилось ровно настолько, чтобы Джинни успела «склеить» его пальцы со столом.              — На самом деле, не так уж и плохо. Он не принимает активного участия в занятиях, так что я не знаю, принимает ли он информацию к сведению или нет, но, похоже, он тратит много времени на домашнюю работу, — резюмировала Гермиона, заставив его замолчать, криво усмехнувшись в сторону Джинни.              Рон фыркнул, очевидно, не подозревая о своей роли в битве девушек.              — Я думаю, что каждый раз, когда он пишет слово «магглорожденный» вместо … ну, ты знаешь, у него начинается кризис самоидентификации. Это может его немного притормозить.              Все рассмеялись, но Гермиона оглянулась на Малфоя, сидевшего за слизеринским столом. Он снова сидел один, хотя был ли это его выбор или так сложились обстоятельства, она не была уверена. Она поняла, что, как ни странно, начинает испытывать к нему жалость, и как раз в тот момент, когда она начала мысленно спорить о том, правильно это или нет, Малфой внезапно поднял голову, и их взгляды встретились.              Ожидая грубого замечания, она снова отвела взгляд.              — Интересно, его Макгонагалл заставила посещать этот предмет? — предположила Луна.              Ее идея была не такой уж невероятной, но Гермиона ничего не ответила, хотя все остальные за столом согласились с ней. Она не могла объяснить почему, но у нее было странное внутреннее ощущение, что это был выбор Малфоя в пользу изучения магглов.             

***

            В понедельник она с радостью узнала, что получила Превосходно за эссе «Если бы я была магглом». Макгонагалл добавила несколько полезных советов, которые она сразу же начала изучать, и была так увлечена, что чуть не забыла подслушать, как Малфой за два стола от нее получал обратно свое эссе.       Она подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Макгонагалл возвращает ему лист пергамента с четкой зеленой буквой «П», написанной сверху.              — Очень проницательно, — тихо прокомментировала она, и Малфой вспыхнул от гордости, когда она перешла к следующей парте.              Гермиона едва удержалась, чтобы не открыть рот от удивления.       Проницательно? У Малфоя? В эссе о жизни магглов?       По причинам, в которые она не хотела вникать, ее охватило раздражение, и она сердито уставилась в свое эссе, причем буква «П» вверху внезапно стала гораздо менее удовлетворительной. Она не могла дождаться конца урока, чтобы отправиться в теплицы на гербологию и оказаться как можно дальше от него.       Даже когда урок перешел к теме взаимодействия между волшебниками и магглами, она изо всех сил старалась избавиться от чувства несправедливости в своем желудке. Что же такого мог написать Малфой, чтобы заслужить такую похвалу от Макгонагалл? Как он мог написать эссе, представляя, что он маггл, и при этом не оставить следов своих фанатичных предрассудков? Она попыталась украдкой взглянуть на его доклад, но он уже был убран. Малфой поймал ее взгляд, когда она это делала, и ее локоть соскользнул со стола в смущении. Раздражение в ее животе переросло в откровенную неприязнь, когда он ухмыльнулся.       Их эссе на следующей неделе должно было стать обзором вмешательства волшебников в мир магглов за последнее столетие, и, хотя Гермиона обычно была бы очень взволнована тем, что сможет узнать, какие таинственные происшествия на самом деле были вызваны магической активностью, она все еще не могла подавить свое раздражение, и это было немаловажно. С облегчением она собрала свою сумку в конце урока.       Когда она проходила мимо стола Малфоя по пути к выходу, у нее возникло странное чувство, что он пытается привлечь ее внимание, чтобы что-то сказать. Понимая, что это, скорее всего, какая-то насмешка, она не стала смотреть в его сторону и покинула класс с высоко поднятой головой.       Хотелось надеяться, что часа в окружении смертоносных растений, периодически пытающихся убить ее, будет достаточно, чтобы отвлечься.