В тисках веры

Стук копыт разнесся по округе, к церкви приближались люди. - Освободить дорогу губернатору! – Раздался приказ и толпа торопливо начала расступаться. С лошади поспешно спешились и направились прямо ко средоточию людей. Надрывные рыдание безутешной матери не прекращались, лишь становились громче силясь впитать боль в души других. Ее потрескавшиеся губы шептали лишь одно слово «ведьма». Тело налилось мертвенным оцепенением, а паника заволокла разум, мешая рационально мыслить. Симптомы, которые привели к смерти напоминали «точку невозврата», царствующую в Тотспеле. Но в этот раз причастна ли Жозефина? Поток бессвязных мыслей прервал до боли знакомый голос.  - Будьте так любезны, объясните, что произошло? – Даже в этой вселенной Роб не растерял свой командный голос. Красная мантия, подбитая мехом,волочилась по земле, грязь омрачала благородный цвет. Его одеяние кричало о богатстве, в то время как многие донашивали изорванные туфли за неимением средств на новые. - Ведьма! Ведьма убила моего сыночка! Три года отроду всего, а уже предал душу свою Господу. – Всхлипы сопровождали каждое слово женщины, делая речь трудной для понимания. Толпа, захваченная истерией, шепталась о произошедшем и требовала наказания для прислужницы Сатаны. Страх сжимал сердце в своих ледяных лапах. Разожгут ли костер ради благого дела или устроят самосуд? Там, в реальной жизни в медиакультуре было множество историй про расправу над женщинами за малейший намек на колдовство. Дрожь сотрясает тело и нет возможности ее остановить. - Это Лилит сотворила! Каждый в поселении знает, что лишь эта нечистая девка на такое способна, вся в мамашу. – Воскликнула Жозефина, не теряя возможности выставить все в выгодном для себя свете. - Сестрица, не говори глупостей, коль не знаешь наверняка. – Мягко возразил Лиам, но искра уже разгорелась и народ не думал останавливаться. - Довольно! – Роб повысил голос, заставив всех утихнуть. – Пусть священник осмотрит тело и ежели что-то обнаружится, то не сомневайтесь, виновные будут наказаны. Люди нехотя подчинились, уводя рыдающую мать под руки. Чужая скорбь проникала в душу и будила болезненные воспоминания.  Новоиспеченный губернатор поднял ребенка и направился к церкви, кивком прося следовать за ним.В помещении стояла духота и призрачный запах ладана. Царившая внутри тишина оглушала. Использовав одну из скамей вместо кушетки, Лиам осматривал тело. На его лице читалась искренняя озабоченность и непонимание случившегося. Дальняя стена послужила мне убежищем, страшная картина мертвого тела до сих пор стояла перед глазами и пробирала до костей. Прима затерялась в толпе и попытки ее найти не увенчались успехом. - Я не заметил ничего подозрительного, но эти язвы… Никогда не видел ничего подобного.  - Есть ли в поселении лекарь? Пусть он тоже осмотрит тело. – Предложил губернатор. - Лекарь то есть, но он человек старый и вряд ли сможет сказать что-то дельное. – Ответил Лиам после секундной заминки. – Вам бы послать прошение о ком-то более искусном, сами понимаете, мы же провинция и не сравнимся с городом. - Ежели вы так считаете, то письмо будет отправлено сегодня же. Что ж, дела не ждут, если вы позволите, я бы хотел встретиться с губернаторской женой. Не подскажите, где ее имение? - Идите вниз по улице и у самой кромки леса будет большая усадьба, огороженная забором, это и есть ее дом. Думаю, что Лилит сможет вас сопроводить, они с Мэри были дружны до всего произошедшего. – Задумчивость отразилась на мертвенно бледном лице. – Но прошу вас, не тревожьте ее сильно, девушка переживает не легкие времена, сами знаете. - Ну, мы пойдем? -  Неловкость и тоска сжигали изнутри. - Конечно. – Он кивнул, сопроводив слова легкой улыбкой. – Да поможет вам Господь и убережет вашидуши. – еле слышные шепот растворился в тишине, так и не достигнув удаляющуюся пару. Предштормовой ветер ударяет в лицо, принося облегчение. Воздух, нагретый за день, успел остыть, заставляя обхватить себя руками в тщетной попытке согреться. Солнце клонится к закату унося с собой остатки тепла. Мужчина шел рядом в угрюмом молчании, лишь изредка бросая странные взгляды. - Что не так? – Вырвалось спустя пару минут «переглядок». - Да вот думаю, стоит ли дать вам плащ или переживете. В ответ на несдержанное фырканье он лишь выгнул бровь, как бы спрашивая, что такого смешного в его фразе. - Ну ты и… - Осознав свое положение, резко замолкаю, решив не рисковать. - Я что?  - Ммм…Каждый раз одинаковый. – Отвечаю, не сумев подобрать более точного описания. - Каждый раз? Мы встречались ранее?  Губы растягиваются в печальной улыбке, вместо ответа качаю головой и ухожу вперед, дабы избежать дальнейших расспросов.  По мере удаления от поселения пейзаж меняется, на место жалких построек приходят могучие деревья, тянущиеся по всей границе и уходящие дальше, за грань обозримого. Необъятный лес вызывает чувство единения с природой, заставляющее оцепенеть, и взглянуть наверх, где не было ничего кроме высокого, бескрайнего неба с тихо ползущими грозовыми облаками. Первые капли дождя оросили лицо, завороженное необъятностью неба, более смелые, крупные покрывали все вокруг, переходя в ливень, который поглотил всех и вся. Вместо привычной ненависти пришел детский восторг, умоляющий поддаться забвению хоть на минуту. Не имея сил сопротивляться, раскрываю руки, словно могу взлететь. Глупые танцы под дождем, неконтролируемый смех и то, что было заперто внутри, вырывается наружу. Годы обид, недосказанностей и лишений уходят на задний план, остается лишь свобода, просачивающаяся сквозь ребра, поры, выходящая через слезы и захватывающая все естество. Таролог может продолжать мучать испытаниями, пытаясь сломить разум, но он не сможет отнять то, что и так отнято. И эта истина приносит утешение, как ласковые материнские объятья.  - Что вы делаете? – Такое несвойственное ему смущение просачивается в вопрос. - Наслаждаюсь моментом, Роб. – Произношу сквозь смех и слезы, вспоминая такой же дождь в Тотспеле. – Присоединяйся! - Дождь холодный и вот-вот перейдет в бурю, вы заболеете. – Объяснял он, словно маленькому ребенку. – Идемте скорее. С неохотой соглашаюсь, не имея желания умереть в глухой деревне в средневековье от воспаления легких. Но отказать себе в детской шалости не нахожу сил и всю оставшуюся дорогу до поместья прыгаю от лужи к луже. Высокое именье, напоминающее дворец, вырастает по мере приближения. Забор из густого кустарника аккуратно подстрижен и скрывает темные секреты семьи Браун от лишних глаз. Кованные ворота наглухо закрыты и лишь небольшой колокольчик дает возможность попасть внутрь. Позвонив в него, мы проводим долгие минуты в ожидании, пока не приходит угрюмая служанка, явно раздраженная тем, что ее посмели потревожить. Злость омрачает молодое лицо, заставляя его выглядеть старше, чем оно есть на самом деле. - Чего вам? Хозяйка не принимает посетителей. - Скажите, что прибыл новый губернатор, хочет обсудить дела поселения. – Благоговейный ужас отражается на ее лице, и калитка торопливо открывается. - Проходите коль пришли, негоже таким гостям под дождем стоять. – Голова пристыжена опущена, а очи не поднимаются с башмаков, но никакого отторжения и чувства превосходства не возникает, а лишь жалость и сочувствие к бедной, потерянной душе, озлобленной на мир из-за страданий, которые он ей принес. Вспоминается собственный путь, еще до всего произошедшего. Непонимание и одиночество, скрытое под маской холодности и жестокости. Обида на всех вокруг за то, что они смеют быть счастливыми, когда мир Селены рухнул в одночастье и собрать его уже не удалось, но главное не удалось собрать себя и маленькая потерянная девочка так и осталась похороненная под руинами бывшего счастья, теперь такого далекого и призрачного. Говорят, что время лечит, но оно лишь помогает забыть, но боль останется с тобой навсегда, оновсегда будет сидеть глубоко внутри и периодически напоминать о ом что могло бы быть. Лишь твой взгляд на жизнь поможет тебе справится. Можно остаться плавать в своей скорби и когда-нибудь она утянет тебя на самое дно без возможности выбраться. Но можно смириться и попытаться жить дальше, вспоминая не о лишениях, а о том, как тебе было хорошо и том, что все еще впереди. Эти истины дались тяжело и все потери стоили этого, вся боль пережитого за последнее время стоила и если бы был выбор повторить все этого или вернуться к прежней жизни в темноте, то выбор был бы очевиден. Так, путь до кабинета Мэри прошел в мыслях и осознании всего. - Госпожа, к вам пришел новый губернатор, присланный церковью, прикажете войти?  - Проходите. – Раздался безэмоциональный ответ. – Амели, можешь быть свободна. Тихо поклонившись, служанка ушла, торопливо прикрыв за собой дубовую дверь.  В кабинете стояла мрачная, загадочная атмосфера. Тяжелые шторы закрывали окна, не давая проникать остаткам солнечного света в помещение. Стол из темного дерева был завален бумагами, на которых стояло множество подсвечников с красными свечами. Воск стекал на документы, словно кровавые слезы, а призрачный дым витал под потолком. Кого и можно было обвинить в колдовстве, так это хозяйку поместья, восседающую в кресле, как на троне. Несмотря на бросающуюся разницу в росте под ее взгляд чувствуешь ничтожной букашкой, посмевшей потревожить покой знатных господ. - Госпожа, позвольте выразить вам глубочайшие соболезнования от лица церкви и его святейшества. – Произнес Роб, не меняя выражения лица, словно говорил о погоде. - Благодарю, осмелюсь предположить, что вы прибыли не ради утешения несчастной вдовы? – Насмешка проскользнула в ее голосе, будто смерть мужа ее вовсе не волновала, хотя если отслеживать закономерность ее отношений в каждом из миров, то скорее всего это утверждение будет наиболее верным. - Вы правы, я хотел бы обсудить дела поселения, если вы изволите. - Присаживайтесь. – Она великодушно развела руками. – Лилит, ты не подождешь в гостиной? Я хотела бы обговорить с тобой некоторые моменты после беседы с губернатором. И попроси служанку, чтобы она дале тебе сухие вещи, думаю что-то из моих должно подойти. – Ее голос смягчился, а взгляд был полон невысказанной благодарности. Кивнув, я удалилась, тихо прикрыв за собой дверь. В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием свечей и тихим шелестом перебираемых бумаг. Коридоры поместья пугали своей пустотой. Тени расползались и прятались по углам, словно желая остаться незамеченными. Свернув в жилое крыло предо мной, предстали сотни дверей. Любопытство пересилило инстинкт самосохранение, поэтому вы могли бы обнаружить меня, дергающую каждую ручку, в надежде, что хотя бы одна будет открыта. Одна из них поддается и дверь со скрипом отворяется, пропуская меня в полумрак. Затхлый, густой воздух, пропитанный благовониями, и казало чем-то древним, затягивает в свои объятья. Комната, больше похожая на кладовку, оказывается на удивление маленькой. Стеллажи, заполняющие все помещение, казалось, сжимали пространство. Полки были завалены ритуальными инструментами, как экспонатами в музее. На бархатной подушке покоился кинжал с серебряной рукояткой. На лезвии в выгравированных символах было что-то темное. Казалось, что он мерцает, отражая свет, проникающий через приоткрытую дверь. Рядом стояли глиняные ступки с остатками трав. Все полки были заставлены разными мелочами, от засушенных растений до останков животных. Удивление проникало в кости, заставляя мысли нестись немыслимым потоком. Кажется, нашлась настоящая ведьма.