Not my problem

Утро в Мордхаусе начиналось всегда с одного и того-же, промывая все кости и крики одним своим существованием огромной цитадели. Единственное, что иногда отличалось это холодный дождь, капли которого точно пулями отбивали ритм по поверхности окна. Нагромождение темных облаков, молний и грохот с ливнем сегодня не давали покоя. Чьи-то недовольные крики снова разносились по коридору, от чего было еще хуже. Голова гудела от выпитого недавно алкоголя или скорей целого бара. В комнате всегда стоял прокуренный аромат, переполненная пепельница и окурки, что так и остались на подоконнике у продувающего окна, откуда вечно веяло тоской или безразличием ко всему. Где-то ближе к углу стояла электрическая барабанная установка, переливаясь в темных цветах, серебряном отблеске металла. Выглядела та брошенной хозяином  покинутой вдохновением в ожидании хоть какого-то решения. Рядом с установкой на холодном кафельном полу стояли несколько пустых, стеклянных бутылок из под алкоголя. В остальном интерьер был обыденным с немного обшарпанными, темными стенами. На холодной постели владелец комнаты, его вечно тревожный сон прерывающийся ужасом. Быстрое прерывистое дыхание, неожиданный пот выступающий капельками со лба и по тему, покрытому неприятными мурашками. Конечности окутывала странная дрожь. Мужчина неожиданно открыл глаза в момент нового раската грома, слегка подскакивая с постели. Ткань простыни неприятно прилегающая к телу из за обильного пота оказалось мокрой и в тот же момент скомканной. Это было сложное пробуждение для того, кто обыденно встаёт ближе к двум часам дня или вовсе вечеру. Рыжие непослушные дреды на голове непонятно сплелись во время сна и так же слиплись на голове. Барабанщик недовольно поморщился, матеря это обыденное утро, снова падая на подушку. Понадобилось несколько глубоких вздохов и несколько минут, чтобы наконец поднять взгляд к потолку, продолжая прожигать в нем дыру безумства. В последнее время приходилось ужасно долго работать над новым альбомом, на автомате отбивая уже изученные ритмы. Больше не наслаждаясь каждым ударом, который становился все злее и злее. Глубокие мешки под глазами и болящие фаланги тонких пальцев. Все что сегодня было нужно это глубоко напиться, забыть и наконец встретить выпуск нового альбома. Ведь оставалось совсем немного, считанные часы перед чем-то незабываемым. Только странное чувство пустоты поселилось внутри, словно ожидая чего-то очень неприятного, опасного. Что пришлось смахнуть на плохое самочувствие и настроение. Как только работа будет выполнена они с Нэйтаном смогут отправится в свой типичный алкогольный тур на несколько недель, не просыхая ни на минуту. Только в такие моменты становилось легче, внутри спокойнее, а жизнь казалась не такой мрачной и бессмысленной. Это странное чувство, по своему необъяснимое, такое которое Пиклз всеми способами от себя старался отогнать парой самонадеянных фраз. Утопая в тошноте, в собственном отвращении к каждому зеркалу в котором отражался. Это как каждый раз делать глубокий вдох, заглатывая ком в горле из сотни не сказанных слов или всего одного, короткого из пяти букв. Такого значимого и одновременно убийственного для двоих. Легче было бы распять его раз пять, чем сказать об этом. Мужчине было слишком свойственно сдерживать в себе весь наплыв чувств, перед секундой чтобы взорваться и крушить все за собой. Но почему в этот раз было не все равно? Неужели эта точка так быстро подошла к заключительному концу. Что будет дальше? На часах показывались яркие числа, было около шести часов утра а за окном темно. Мужчина поднялся на ватные ноги, что еще болели, натягивая первую попавшуюся футболку. После тут же оказываясь у приоткрытого окна с сигаретой. Словно на зло даже зажигалка не хотела работать. Несколько раз щёлкнув по колёсику, та все-таки поддалась пуская огненные искорки и тут же загораясь маленьким языком пламени. Не теряя времени он поднес сигарету, наблюдая как та начинает медленно испускать дым. Вскоре оказавшийся в горле неприятным осадком, зато завораживающим видом. Холодный пот успел просохнуть, а странная мелькающая дрожь отпустить. Оставались считанные часы до нового альбома, а эта тревога не уходила. Наоборот утаскивая как можно дальше на своё дно. Барабанщик хотел бы сейчас оказаться в одной комнате с другом, просто быть рядом и молчать. Их дружба имела долгие года, молчать тоже было о чём. О всем пожирающем изнутри, о разуме потерявшимся в алкоголе. Он хотел бы как тогда обнять, сказать что-то крайне важное, уже наперед зная, что будет отвержен и по своему убит. Не любимый человек семьи, знакомых, друзей и даже тех к кому питаешь столь тягостное чувство. Знал, что его никто не выслушает, никогда не узнает больше чем надо. Казалось ему нужна была бы помощь и Пиклз думал о ней, но быстро передумывал, нехотя наводить лишний шум. Докурив сигарету мужчина потушил окурок о холодный белый подоконник, оставляя черный след с пеплом, как напоминание о своем существовании. Нужно было быстро вернуть себя в тонус, не желая вдруг выделятся и объясняться за это. Спешно достав из шкафа чистую одежду барабанщик отправился в ванную комнату, напрочь избегая лишнего внимания. Вскоре он оказался на кухне, опираясь на холодную поверхность кухонного стола-острова, пока на плите медленно закипал чайник. По окнам все еще бежали холодные капли, но уже не так обильно и не с той силой. Мужчина взял валявшуюся резинку своего коллеги и по совместительству друга Токи, простым движением собирая дреды в однообразный хвост. Не обращая внимания на другого вошедшего в комнату человека. Но неизвестный начал диалог сам, подавая свой спокойный, размеренный голос. Откуда стало понятно, что это был Чарльз, менеджер группы следящий не только за финансами но и порядком в Мордхаусе. — Доброе утро, Пиклз.. — Неспеша прозвучал Оффденсен по обыденному подбирая слова. — Необычно видеть тебя здесь так рано. Вы с Нэйтаном только засыпаете к этому времени, все в порядке? Барабанщик остановился секундой, все еще не оборачиваясь на голос. Спокойным движением уже заваривая свой кофе. Хоть обычно он и заменял его утренним алкоголем, или чаем состоящим на самом деле из виски. От чего-то мужчине захотелось засмеяться, но все-таки сдержав этот порыв, прикрыл это улыбкой. — Да, все нормально. Просто случайность. Сам не рад такому пробуждению. Сегодня выйдет новый альбом, так ведь? — Да, конечно. Почему спрашиваешь? — Менеджер подошёл ближе, оказываясь рядом. Такие же уставшие глаза, но вечно ровный и заглаженный строгий костюм. — На всякий случай. Мы с Нэйтаном наконец отправимся отдыхать после релиза альбома. Это весьма радостно, если не считать, что у кого-нибудь точно откажет печень от выпитого. А после снова работа с концертами, надеюсь только не встречи с фанатами или семьей.. Это еще хуже. — Это возможно будет нетактично, но Пиклз. В группе негласное правило, никто ни о ком не заботится, не дружит и не встречается. Хоть я и сам его частично нарушаю. Вы не просто для меня участники группы и способ заработка. Скорее семья из неугомонных подростков в пубертатном периоде жизни, но все-таки приоритет. И я все вижу. Каждые ссоры, конфликты и отношения. Понимаешь о чем я? Улыбка с лица музыканта быстро сошла приобретая циничное спокойствие и равнодушие. — Да, понимаю. Не то чтобы это было не очевидно. Правда? Глупо выходит. Я сам себя за это ненавижу и не собираюсь переступать черту. Знаю последствия, не могу допустить этого. — Хорошо. Я понимаю твои чувства но не стоит. Будет лучше если ты забудешь про этот разговор когда напьёшься или хотя бы никому об этом не расскажешь. — Никому. Знаю. — Барабанщик сделал глубокий вдох, точно снимая с себя груз разговора и его последствий. Конечно он понимал, что Оффденсен все знал или хотя бы осознавал, ведь явно был более догадлив нежели чем его друзья. — Что собираешься делать пока остальные не проснутся? — Пить, играть на установке. Будто есть что-то еще. — И правда. — Саркастично ответил менеджер, после чего развернулся покидая комнату без лишних и ненужных слов. Оставляя в прежнем одиночестве, прохладе помещения с странным осадком на душе. Не понятно приятным ли или вовсе невыносимым. Чарльз не так много говорил о чем-то подобном, точнее вообще не говорил кроме исключительных случаев. Таким как этот. Одно было непонятно, насколько это было искренне, да и было ли вообще. Все получалось слишком странно с одной стороны, с другой еще хуже. Может после исчезновения, он стал более открытым в этом. Зато точно можно было сказать, что группа и правда была ему ближе чем оно должно быть. Как бы он не скрывал это, но все еще заботился об каждом участнике и был готов к серьезному разговору наедине. Успокоить или защитить. Даже если эту заботу не замечали за некоторыми маленькими деталями. Особенно менеджер заботился о здоровье группы, не давая в какой либо истерике сносить по пути вещи и столы, ведь те намертво приварены к полу. Странно но это было таковым, за что хотя бы сам барабанщик был благодарен. Во многом так и вышло, все утро пришлось скитаться по комнатам еще не заполненных нелепым смехом или недовольными криками, что скорее зависело от вида ссоры. Время текло быстрее стоило только начать играть на инструменте, отбивая новый ритм лишь бы вышло что-то. Время от времени пробуя на вкус горечь алкоголя для отвлечения. Почему-то именно с такие моменты ненужные мысли заполняли голову паразитами. Только сердце все так же с не переменчивой стабильностью билось. Однако этот момент хоть и медлительно но прошел, от чего предстояло встретится в общем зале со всеми, дабы наконец встретить выпуск и обсудить планы. В комнате отдыха уже собрались все нужные лица. Сквигельф как всегда был неподалеку от друга Вортуза, постоянно наблюдая взглядом как тот играл автоматы или просто оказывался рядом на диване с новым животным которого где то подобрал. Пиклз не знал чем особым вызвана такая привязанность этих двух, но и большего интереса не проявлял. Хватало того, что они хоть и ссорились но быстро мирились, продолжая спокойно проводить время вместе. Мердерфейс держался более дальше в основном вечно болтая по телефону о чем-то неважном, не желая отвлекаться на других. Больше времени проводил с Набблером когда тот находился в Мордхаусе, в остальном с ним же болтал по сотовому. И Нэйтан.. Чья вечно непослушная прядь угольных волос выпадала, стекая по лицу и ярко выраженным скулам. Подчёркивая его зеленые глаза, больше походившие на оттенок первых листьев, пришедшей весны с прохладой, на вечно густой хвойный лес и его ядовитые цветы. Особенно басист любил видеть его в очках, за чтением книги или еще чего-нибудь. Сам Эксплоужен считал их нелепыми, но все еще не отказывался от ношения в определенные моменты. Сейчас он спокойно сидел на мягком диване думая о чём-то своём, лишь иногда поглядывая в сторону остальных. Сам Пиклз немного опоздал, от того уставший тут же уселся рядом с другом, что обернулся с теплой, обыденной ему улыбкой. Вскоре все оказались рядом отрываясь от дел. — Что-ж, мы все закончили. Что будете делать после выхода альбома? — Завел диалог барабанщик, переключая свое внимание на группу. — Играть на гитаре, наконец то свободно-с. — Прозвучало со стороны Сквизгаара и тут же почти перебивая вник его друг. — А я буду слушать, как он играть! — Ритм-гитарист держал на руках нового кота, видимо подобранного с помойки ведь тот выглядел побито. Однако Токи подобное никогда не смущало, от чего животные часто появлялись в Мордхаусе, а потом всегда приходил Чарльз постоянно возвращая их на место. Мердерфейс кажется почти без интереса промолчал не зная, что ответить, явно думая о чем-то неважном. — Ты скажешь или я? — исключая тишину сказал Нэйтан, на что барабанщик лишь согласно кивнул. — Мы отправимся в отпуск, несколько недель не просыхая до утра. — На лице появилась приятная улыбка, словно от ребенка чем взрослого человека. — Да, я уже составил маршрут, покажу позже. Только сразу никакой текилы, Нэйтан. Ты с ума сходишь с ней. — Что? Бред, когда я её последний раз пил. — Последний раз ты начал сносить улицу, кидая людей на прогиб об асфальт, после чего круша все ближнее. Но хотя бы никто не умер. Наверное. — Ладно, ладно. Не буду. Вокалист отвёл взгляд, без особого стыда но точно не хотя продолжать слушать о том, что сделал. Особенно когда его почти отсчитывали при других участниках группы. — А ты Мердерфейс? Собираешься нас снова засудить? — Пиклз произнес это с долей шутки все таки улыбаясь, несмотря на подобные и постоянные попытки он старался поддерживать общение в группе. Ответ все-таки поступил, не слишком длинный но более чем понятный. — Тоже отправлюсь в отпуск, мы с Диком договорились выпить вместе. Нэйтан вдруг усмехнулся но промолчал, в итоге поднимаясь с места, чтобы отправится в комнату. Все-таки следовало взять хоть какие-нибудь вещи и успеть поговорить с менеджером о том что-бы Токи не разнёс дом, пока ссорился с Сквизгааром или хуже того устроил приют для всех нуждающихся животных. Барабанщик часто подмечал как Нэйтан постепенно становится братом или отцовской фигурой для Вортуза, проявляет к нему заботу, хоть и пытается все отрицать. Однако Пиклз тоже не задержался, также отправляясь в комнату за вещами и парой карт, чтоб показать выбранный маршрут из достопримечательностей. Уже явно зная, что после них останется еще долгая разруха, настоящий дестрой. Но сейчас проходя сквозь те самые пустые, темные коридоры навивающие для кого-то ужас, а для него приятные воспоминания и все те что еще ими только однажды станут. Понадобился еще час, прежде чем вырваться из комнаты после сбора вещей, одной сигареты и времени для небольшой уборки хотя бы валяющихся бутылок. В тонких ладонях с длинными фалангами пальцев, находилась одна из нужный карт. Мужчина не спеша направлялся к комнате своего друга. Столкнувшись с дверью он постучал достаточно сильно, после чего послышались недовольные ругани с матом. От чего-то улыбка стала даже шире, когда барабанщик вошёл внутрь наблюдая как Эксплоужен снова пытался сам накрасить ногти черным лаком. Однако всегда выходило неаккуратно, скомкано и так, что все оказывалось заляпано этим. Пиклз тихо захохотал, откладывая вещь из рук и быстро находя жидкость для снятия с ватными дисками. Он сел рядом на край, без лишних слов обмакивая диск и смывая это недоразумение с рук вокалиста. После чего сам брал кисточку с черным лаком, аккуратными движениями нанося на ногтевые пластины ровным слоем и так несколько раз, пока не добивался конечного результата и лучшего цвета. В такие моменты не нужны были слова, вокруг все будто приятно плыло и мужчина боялся спугнуть это чувство. Когда даже в вечной хмурой цитадели вдруг появлялись лучи. И он был спокоен, он не один, не брошенный в вечный холод, отчаяние и боль. Расслабленно растекался в нелепой улыбке без смущения и румянцев, пока наблюдал за Нэйтаном все таким же затаившимся дыханием. Немного спутанных локонов, что вечно лезли в глаза. Глаза оттенка вечного леса, с густыми ресницами и отблеском особого чувства комфорта. Надежды на ложную любовь. Только закончив дело, повисла неловкая тишина молчания, которое первым прервал Эксплоужен своим немного нелепым вопросом. — Как ты это делаешь? Постоянно так ровно и красиво. — Может, просто не нужно постоянно ворочался и злиться на лак? — Конечно, я всегда так и делаю, не выходит. — О, конечно. Именно так, это же наверняка заговор или бракованный лак. Каждый раз. — Пиклз поднялся с места, отставляя флакончик и наконец начиная то зачем пришел. — Хотел показать тебе наш маршрут, но можно просто на словах. Италия, Франция, Великобритания. Весь алкоголь и напитки но никакой текилы. Согласен? — Да-да, все понял, не начинай. Когда ворчишь хуже любой женщины становишься. — Я?! — Недовольно воскликнул басист тут же хватая подушку и отправляя ее в лицо другу, после чего неожиданно опрокидывая его на постель. Быстрым движением забираясь сверху, холодными ладонями имитируя якобы то, что он его душит. Совсем легонько и  смеясь, в момент когда Нэйтан так же быстро откинул с лица вещь на другой край постели. Будучи с таким недовольным видом, будто того предали. — Это было подло, Пиклз. Очень. — Конечно, так же как врать о том, что я ворчу. Такого не было. Просто заранее ставлю рамки, для нашего же блага с к слову. — Как скажешь, касатик. — Эксплоужен так же быстро растаял в улыбке теряя прошлое недовольство, его грубые ладони легли на плечи плавно перетекая ниже до торса, начиная неожиданно щекотать. От чего мужчина попытался быстро вскочить но оказался в крепкой хватке. Пиклз пробовал уворачиваться переменно пытаясь перестать смеяться, пока его тоже не повалили рядом на постель. На лице был легкий румянец, а щеки начинали болеть от смеха, приятное чувство тепла окутывало тело. Взглянув на вокалиста они встретились взглядами, немыми но достаточно ясными. Он бы хотел любить его по настоящему. Без тайны. — Чем займемся ближайшие два часа до полета? — Выпьем, конечно. Спрашиваешь еще. — Неплохая идея. Учитывая, что мы будем пить еще две недели.—Пиклз тут же подскочил с места на опережение выходя, следом Нэйтан. За первый час проведенный на кухне алкоголя в доме как будто никогда и не было, почти пять пустых, стеклянных бутылок были разбросаны по полу. Пьяный угар давал о себе знать шатким равновесием, но это стоило тех улыбок которых Пиклз желал. Остальные пол часа явно заняли обыденные разговоры. Обычные дурачества которые спасали больше чем все другое. До прибытия альбома оставалось совсем немного. Барабанщик стоял над кухонной раковиной, опираясь руками. Все еще не понимая вырвет его сейчас или можно искать новую бутылку, чем и занимался Нэйтан, что кажется был еще более стойким в походке но не трезвым на ум. Он копался в ящиках, открывая один за другим будто забыл где находится алкоголь и, что там они никогда его не хранили. — Чёрт, что за крепкая дрянь попалась? Не ожидал подобного, но вроде все в порядке. Есть еще одна бутылка Смирноффа. Хочешь открою? — Ответа не последовало. Что было уже очень странно. — Нэйтан? — Снова молчание. — Нэйтан..? — Мужчина быстро обернулся, понимая, что рядом его уже нет. Беспокойство закралось глубоко внутрь, от чего к горлу подскочила едкая тошнота. Ноги со слабостью начали подкашиваться из за выпитого. Цепляясь пальцами за поверхность так сильно, что те побелели. Его вырвало в тот же момент, прямо на холодный пол вместе с густой и горячей кровью, что заполнила рот будто нарочно перекрывая кислород. Все тело пробила дрожь в момент когда тот быстрым движением вцепился в кран, открывая напор холодной воды. Мужчина пытался смыть её как можно быстрее, избавится от этого кислого привкуса металла. От столь противного и отвратительного, будто его тело было полотном, а художник безжалостно оставлял на нем свои кровавые следы. Ледяные ладони оторвались от раковины, ноги переплетаясь в шатком подобии бега, машинально понеслись в главный зал, где располагался большой монитор. Пиклз надеялся, очень надеялся, что Нэйтан будет там, чтобы посмотреть на то как прибудут корабли с альбомами. Что все нормально и его беспокойство это лишь глупость и самовнушение, что чувство тревоги с опасностью возникшее утром полный, абсурдный бред без права на существование. Массивные двери распахнулись от сильного точка, в зале никого не было.. Но работал главный экран транслируя последние новости. Ведущий передачи обеспокоенным голосом сообщал, что все партии альбомов уходили под воду. Погода ухудшилась в разы, а океан бушевал, словно начался Апокалипсис. Одновременно с этим показывали прямые репортажи с самого порта. Сообщая о том, что осталась лишь одна уцелевшая версия, последняя. Та что хранилась в строгом порядке под замком. Мужчина оглядывался по сторонам видя разбросанные стулья, уже понимая. Все осознавая наперед. Свет экрана слепил глаза, отбрасывал свой отпечаток на теле. Выступил беспокойный пот, стекающий испариной по лбу. — Нэйтан! — Пиклз не думая, точно на автомате быстро развернулся, бегом направляясь в нужное место. Не понимая, что ему делать кроме как искать утешающие фразы или копить обиду, наперед. Все вокруг становилось страшным сном  казалось чем-то ненастоящим. Тем, что быть точно не должно ни под каким предлогом. Только иронично оно стало главной проблемой. Меж коридоров и десятка комнат, быстро исчезающих из поля зрения, меж вечно спутанных дверей. Холодные ладони, побелевшие от боли, накопившейся внутри. Туман в голове, похожий на бред с потерянным взглядом. С сотней мыслей, что находились в голове. За главной дверью находился крутой спуск по лестнице, выходящей винтовым строением. Количество выпитого всегда давало о себе знать, от чего проходились хватится за ближние перила, спиваться пальцами в холодную и твердую поверхность. На бегу почти всегда переступая сразу две степени, спотыкаясь о лишний мусор. Каждое место было знакомо музыканту, здесь о не раз успевал разбить нос или кто-то нечаянно падал ломая конечности. А здесь чуть ниже однажды пытались застрелить шестерню. О того и апатия заставляла сердце биться быстрее о грудную клетку из рёберных костей, сдерживающих один шаг до безумия. В момент когда оставалось лишь пара шагов до конца, стоял давно знакомый силуэт, чьи плечи обжигал кроваво красный свет альбома. Пряди плавно стекающие по спине, точно свежая смола раненого хвойного дерева. Широкие, расправленные плечи и руки, что держали в себе сокрытую смерть. Длинную рукоять алебарды-секиры, с тонким металлическим острием где все отражалось. На орудие элементы черепа, с множеством кропотливых деталей, точно оно было готово встречать достойную смерть. Эксплоужен занёс её над последней копией альбома, готовый уничтожить навсегда, то над чем они долго работали. Осознавая, что произойдёт. В этот момент собственно сердце замерло, точно отпустило свой последний вздох теряя жизнь на глазах. Пиклз не думая вцепился руками за другой край рукояти, перетягивая на себя со всей силы. На его глазах был ужас перемешанный с неким разочарованием, болью за то, что он чувствовал себя преданным. — Что ты делаешь, черт возьми?! — недовольным, почти срывающимся голос прокричал басист. — Ты не понимаешь! Это знак. Этот альбом никогда не должен был выходить. Я должен его уничтожить, Пиклз! — Это же бред! Прекрати. —Мужчина резко потянул на себя, от чего двое сразу развернулись друг к другу в попытках вырвать орудие, кружа по кругу явно схожему с кольцом ада. Пиклз знал, что как бы не старался все еще был менее силен чем Нэйтан. Знал что ему пришлось убить его за это. Барабанщик ударил ногой прямо по коленной чаше противника, надеясь сбить его с ног. Тот издал больной хрип, после чего тоже перестал медлить, быстрым и неожиданным движением руки с силой ударил по лицу. Кажется так сильно, что хрустнула кость от чего барабанщик отлетел падая на холодный пол, царапая локти о поверхность, сдирая часть кожи. Выступили маленькие капли крови. Из разбитого носа растекалась багровая жидкость, куда более обильно, размазанная по щеке во время удара. Безысходность. Вот что это за чувство. Если он однажды не убьет Пиклза, то придется убить его самого. Заглядывая в глубь этих глаз, полных ярости, агонии и злобы. Любуясь вечным огнем мертвого тела. Мужчина по чьим рукам сейчас стекала его кровь занёс орудие, уже не ожидая тут же уничтожил альбом. Разлетелись осколки стекла, красная жидкость плеснула в стороны растекаясь по остаткам своей капсулы. Пусть это и было завораживающие красиво, но по прежнему отвратительно. Пиклз так много говорил о том, что нельзя уничтожать каждый альбом, он просил не делать этого со всеми прошлыми и каждый эти просьбы оказывались безнадежно проигнорированы. Точно он был никем для него. Точно не тем кого уважают хоть немного. Его тело точно фарфоровая чашка начало трескаться в сознании, готовится разбиться на тысячу осколков, таких которых уже никогда не собрать. Если бы между ними было всего десять шагов, он бы сделал все девять, зная, что на встречу ему не сделают ни одного. Оставят вечно брошенным, забытым, нелюбимым. Тем кем он всегда был и останется, в своей вечной травме жизни. Пиклз наблюдал за этим все дальше, понимая, что на краях ресниц появляются ненавистные слезы. Те которые он бы не хотел показывать как слабость. Потому без слов мужчина поднялся, его тело дрожало, руки подрагивали от чувства ненависти переполнившей разум. Вокалист обернулся наблюдая за этим не менее жалким видом подступивших слез друга. Но только попытавшись что-то сказать уже не успел. Пиклз отвернулся от него, уходя так быстро, насколько мог, не желая говорить о чем-то прямо сейчас на эмоциях. Все что осталось за ним это след крови и ужасный осадок внутри с вопросом «а стоило ли это того?» Нэйтан остался на месте, тоже больше ничего не понимая. В попытках достичь хоть одну цель, они убили обе. Продолжение следует...