⊱⊰Люпины⊱⊰

⊱✫⊰─⊱✫⊰─⊱✫⊰

Уилл от кого-то бежал, босыми ногами цепляясь за старые, торчащие из-под земли, корни и сухие ветки. Давящая изнутри паника охватывала горло, настолько, что он начинал задыхаться. Чего он так боялся? Или кого? Оглянувшись, обнаружил вокруг только тёмный, практически непроглядный, густой лес. Ветки, тонкие и длинные, прошлись по его рукам, то ли огладив с состраданием, то ли с жадностью желая затащить глубже во тьму. След от их цепких объятий обжёг кожу, оставив чернильные царапины на руках. Наконец, достигнув опушки, освещаемой круглобокой луной, удалось немного выровнять дыхание. Но горло всё ещё сковывал необузданный страх. Позади, в необычной для ночного леса тишине, прерываемой только громким стуком сердца, треснула ветка под тяжёлым весом. Уилл всполошённо обернулся. За ним наблюдало животное, силуэт напоминал высоконогого оленя, но точно было не разобрать — оно сгустком мельтешащих теней сливалось с окружающей темнотой. Зверь не подходил, соблюдая дистанцию, и не угрожал нападением, но Уилл сделал шаг назад, потом торопливый ещё один, развернувшись к черноте спиной. Практически сорвался вновь на бег, однако растерянно замер, приоткрыв безмолвно рот. Нестерпимо-жгуче зачесалось под футболкой, мужчина рвано дёрнул ткань наверх, желая избавления от концентрированной боли. Прямо из сердца, пронзив насквозь кожу и сломав рёбра, протянулся тонкий стебель, украшенный ярко-фиолетовым цветом. Кажущийся совсем нереальным, но отчего-то уместным на фоне мрачной ночи, цветок вырвал куски плоти из груди. Люпин. Насыщенные горячей кровью лепестки быстро окрасились в чёрный, под светом полной луны — цвет крови Уилла. Олень, до этого немигающим взглядом следивший за мужчиной, отступил в чащу леса, целиком скрывшись из виду, за мгновение до того, как Грэм проснулся. Он резко подорвался, весь мокрый, трясущийся и с саднящим горлом. Собаки обеспокоенно вскинули морды, принюхиваясь. Не обнаружив причины волнения, вновь заснули, уже привыкшие к подобному. Уилл ощупал горло, не заметив, как оставил несколько царапин на коже из-за волнения. Похоже, он задыхался во сне. Слишком реальные сновидения — дорогая плата за его воображение. Уже пару недель как его не тревожили неспокойные сны, но с возвращением к работе с убийствами — возвратились и кошмары. Оставалось только надеяться, что не вернутся кровавым следом панические атаки. Не имея сил на смену постельного белья, Уилл, стянув насквозь пропитанную потом футболку, торопливо бросил толстое полотенце вместо простыни и попытался заснуть, укрывшись другим полотенцем. Сбил ногами комком мокрое одеяло в угол кровати, а после, подтянув колени к корпусу, закрыл глаза. Свернувшись, прижав руки к груди, попытался согреться. Жалкий и одинокий.

⊱✫⊰─⊱✫⊰─⊱✫⊰

Утром, когда солнце скрылось за облаками, обещая пасмурное продолжение дня, Ганнибал нашёл Уилла у леса, где тот гулял с собаками. На улице ещё не развеялся туман и вглубь чащу уже было не разглядеть — только если зайти внутрь. Грэм стоял на тропинке у начала, закрыв глаза и повернувшись лицом к лесу. Но не заходил.       — Уилл? Грэм резко открыл глаза и вернулся к сознанию. Стих стук копыт и тяжёлое дыхание. Развеялся морок в голове. Уилл несколько раз моргнул, нахмурившись, и повернувшись лицом к подошедшему мужчине. Пахло влажной древесиной, мхом и прелыми листьями. Из леса тянуло ароматом сырой земли, после осевшего на грунт тумана.       — Доброе утро, — произнёс доктор, но Уилл только кивнул, и Лектер, подойдя ближе, бросил взгляд в затуманенный лес, туда, куда был устремлён минутой ранее Уилл. — Никто не открывал, и я решил, что вас всех можно найти только здесь. Ты уже завтракал? Ганнибал явно отметил серость под глазами Грэма и отчего-то Уиллу показалась участливой та морщинка на лбу, что появилась со взглядом доктора. Выглядел ли профайлер вымученно жалким, после внезапно вернувшегося яркого кошмара? Пожалуй. Несколько собак подбежали к Лектеру, виляя хвостами, чтобы приветственно обнюхать, но они не тревожились, поскольку был спокоен хозяин. К тому же, они уже знали Ганнибала, тот приезжал несколько раз к Уиллу и, по всей видимости, они успели подружиться. Тем более, от самого Уилла, должно быть, иногда пахло Ганнибалом — он ведь посещал его кабинет стабильно два раза в неделю, и запах оставался на вещах.       — Я не завтракаю, — ответил профайлер, наблюдая за поглаживающими, неторопливыми движениями рук Ганнибала по пушистым головам: тот весьма искренне улыбался, несмотря на то, что его очевидно дорогое, цвета горького шоколада, удлинённое пальто, быстро оказалось всё в разноцветной шерсти. — Покормил собак и мы пошли гулять. Ганнибал понимающе кивнул, окончив обмен приветствиями с питомцами Грэма, и возвратил всецело внимание к их хозяину. Несмотря на ранний подъем, Лектер выглядел бодрым и, как всегда, авантажно.       — Привычка пропускать завтрак пагубно сказывается на здоровье. Тебе необходимо заботиться и о физическом теле, если хочешь оставаться в силе. Уилл усмехнулся, распознав деликатные нотки беспокойства в чужом тоне, потирая неожиданно начинающие замерзать пальцы. Он и не заметил, как продрог, пока находился в своём сознании. Макс, чёрный лохматый пёс, один из давно найденных на обочине, пружинисто подбежал к хозяину и уткнулся в ладошку холодным носом, выпрашивая то ли ласки, то ли лакомство. Но не получил ответа. Ганнибал подошёл к стоящему мужчине ближе, на расстояние вытянутой руки, и пёс проделал тот же трюк уже с гостем, виляя хвостом. Доктор, чуть склонившись, потрепал собаку по косматому боку и почесал за ухом. Насладившись уделённой лаской, пёс убежал к своей своре, затеявшей игривую возню. Теперь Уилл мог заметить, что пальто на психотерапевте из кашемира. Должно быть, очень мягкое на ощупь. И всё в собачьей шерсти.       — Волнуетесь за моё сердце? — спросил Грэм, переведя взгляд с одежды Ганнибала за его спину: над широким плечом, за пару сотен метров от них, на склоне, виднелось крыльцо дома Уилла, обращённое деревянной, давно крашенной дверью, к лесу. Он чувствовал, что Лектер смотрел на него, блуждая взглядом по лицу, но не отвернулся, позволив. Только снова слегка усмехнулся, дёрнув уголком губ, поправляя себя: — Волнуетесь за мой ум. Заметил боковым зрением, как растянулись в короткой улыбке губы гостя.       — Я приготовил нам тарт, — пояснил доктор как всегда уклончиво, — я не особый любитель выпечки, но подумал, что тебе понравится. Вскинув удивлённо брови, профайлер бросил позабавленный взгляд на Ганнибала. Глаза Уилла, на фоне увядающего, осеннего леса, выглядели зелёными. Живыми.       — Решили меня побаловать сладким, скрасить серый день сахаром?       — Повысим уровень глюкозы в крови и выработку допамина лёгким и быстрым способом, — Лектер ответил неприкрытым весельем в голосе, развернувшись лицом, как и Уилл, к пустующему на данный момент фермерскому домику, — тебе не повредит. Уилл не спрашивал, зачем приехал доктор, не задавался вопросом, почему тот провёл столько времени в пути, чтобы к нему добраться, ведь мотивом явно было не только желание разделить с Грэмом завтрак. Возможно, это часть его методики работы и доктор желал провести над ним один из своих социально-поведенческих анализов, а, возможно, Уилл ему просто был симпатичен как человек. Профайлеру, конечно, хотелось бы верить, что второй вариант более вероятен, но он не возражал и против первого. В любом случае, Ганнибал был приятным собеседником. Впустив, с открыванием двери, вернувшихся с ними взлохмаченных собак, Уилл пригласил жестом Ганнибала внутрь. Тот, сняв верхнюю одежду, медленно осмотрелся, впервые оказываясь непосредственно в доме Грэма. Под пальто Лектер был в неизменяемом себе выборе: одном из многочисленных костюмов. Сегодня на нём красовался пепельно-серый костюм в коричневую клетку, а шею, сквозь плотную ткань рубашки цвета старого золота, аккуратно обнимал бледно-восковый галстук. Выглядел такой броский комплект чужеродно, непривычно в обыденности внутренностей дома Грэма. Ганнибал, словно яркая птица, сейчас был помещён в серую, слишком тесную, для него клетку, по крайней мере, об этом мельком подумал хозяин дома. Но сам психотерапевт своего дискомфорта совершенно не выказывал, наверняка и стеснение у него проявилось бы каким-то вычурным образом. Испытывал ли в целом Лектер понятную большинству неловкость? Уилл же был в пижамных флисовых тёмно-синих штанах и в тонкой куртке, поверх футболки, не стесняясь своего вида, будучи на глазах только у собак — соседи жили достаточно далеко друг от друга. Это было одним из весомых плюсов при выборе жилища для Грэма. Предварительно забрав из машины доктора несколько контейнеров с едой и большой термос, Уилл оставил их на столе, а сам налил собакам свежей воды. Внутри жилища профайлера пахло домом: собачьей шерстью, дровами, немного моторным маслом и самим Уиллом. Просто и уютно, так или иначе, до теплоты на сердце знакомо. Отыскав столовые приборы и обмывая их в раковине от пыли, Уилл замер от нежданной близости: Ганнибал, оставшись в светлом узорчатом жилете и рубашке, без пиджака, потянулся за кружками, что обсыхали прямо за головой Уилла, на деревянной полке. Доктор даже не задел Уилла, лишь едва почувствовалось движение в воздухе, а за ним, намёком ощутился запах Лектера: под слегка маслянистым, но тонким ароматом древесного парфюма, скрывалась совершенно иная, тёмная, посторонняя, вместе с тем влекуще-притягательная нотка, принадлежащая, без сомнений, самому Ганнибалу. Мгновением слабости хотелось вдохнуть глубже, ощутить концентрированность. Может, даже попробовать на вкус. Неизвестность, особенно близко мелькающая, всегда вызывала неутолимое желание знания большего. Расслышать подробно этот сложный набор можно было бы только если провести носом по шее, задержавшись у горячей вены, где пульсировала чужая жизнь, и зарывшись кончиком носа в загривок. Уилл остановился, так и удерживая под струйкой холодной водой тарелки; он поднял взгляд к руке мужчины: Лектер схватился за подаренные когда-то давно профайлеру кружки. Одна была от студентов из академии, где Уилл читал лекции, на ней печатными буквами белела надпись: «кто в доме папочка?», а вторая, подаренная Аланой на день рождения, сверкала блестящим «хороший мальчик» с изображением одной из его первых найденных собак. Глуповато, возможно, но это были подарки, поэтому Уилл даже не испытывал неловкости по этому поводу, лишь позабавился, приметив выбор доктора. Спустя пару минут, уже за столом, мужчина потирал затылок, взлохматив и без того непослушные кудрявые волосы, пока Ганнибал, предварительно ослабив запонки, аккуратно разрезал пирог и выкладывал на тарелки. Собаки, отвыкшие от попрошайничества под дрессурой Уилла, не вертелись под ногами, а заняли места у камина, на продавленном старом диванчике, отогревая бока и лапы после прогулки. Насыщенно-жёлтый лимонный тарт, испечённый руками Лектера, словно детским мелком нарисованной яркостью, выделялся на фоне увядающей осени за окном. Небольшая комнатка, что служила Уиллу кухней, быстро наполнилась ароматом ещё горячего кофе из термоса, который заранее сварил гость, и цитрусовой кислинкой выпечки. Разлив по кружкам кофе, находясь со стороны, над Уиллом, Ганнибал произнёс спокойно:       — Увы, не свежезаваренный, непосредственно с песка, но всё же, смею надеяться, что вкус тебя удивит. Предварительно добавив ложку сахара только в одну емкость, очевидно для Уилла, поскольку сам предпочитал чистый вкус, Ганнибал пододвинул к нему ту самую кружку, с собакой. Грэм коротко ухмыльнулся, обхватив рукой тёплый керамический бок, а Лектер, присев напротив, за маленький столик, с безупречной осанкой, взял свою кружку и, как он любил делать, дополнил историей их трапезу:       — Этот сорт кофе родом из Эфиопии, из горного района Геша, но, как ни странно, большинству он известен под названием гейша, хотя и не имеет ничего общего с японской культурой. — доктор сделал глоток, прикрыв на мгновение глаза, и Уилл тоже поднёс кружку ко рту, блуждая взглядом по вышитым золотыми нитками узорам жилета психотерапевта. Уилл отпил, пока его разглядывание не почувствовалось неуместным, быстро глотнув, согревая горло после холодного воздуха улицы. Сразу ощутился глубокий вкус настоящего крепкого кофе. Захотелось застонать от удовольствия, однако Уилл ограничился сведёнными бровями от поразительного секундного блаженства. — Эта путаница пошла из-за особенностей произношения, впрочем, со временем, перекупщики посчитали это хорошей идеей для заработка — ассоциация с гейшами, японскими традициями, куда интереснее и рентабельнее, чем бедная, слаборазвитая Эфиопия. — Ганнибал сделал ещё один неторопливый глоток, наслаждаясь, когда Уилл уже практически всё выпил. Вкус у напитка был необычно-приятный, с оттенком апельсиновой корки и чайным привкусом. — До сих пор недобросовестные производители даже печатают упаковки с японскими мотивами, всё это используется в целях маркетинга, но кофе и без того самобытен — не нужна привирающая действительность реклама, — Ганнибал щедро подлил в кружку Уилла ещё напитка из термоса, заметив, что тот допил, и, возвратив в руки свою кружку, всмотрелся в смоляную гладь, словно попытавшись найти своё отражение. — Он идеален в своём роде, выразительный и яркий, совсем не в сравнение с образом гейши — кроткой и услужливой. — подняв глаза на Уилла, он задержался цепким взглядом на его лице, прежде чем продолжил: — Это поистине неизменная веками людская черта — извращать то, что само по себе превосходно, наделяя неуместными чертами, переделывать уникальность под себя. И что-то, между этих слов, скрылось осязаемой тенью сказанным не только про кофе. Когда они окончили завтрак, насытившись восхитительным пирогом, Уилл, собирая посуду, весело произнёс:       — Вы действительно умелый повар, давно так вкусно не завтракал. Ганнибал, с непроизнесённого позволения, оказался у рабочего стола хозяина дома, исследуя территорию Грэма и то, чем он жил помимо их встреч. На станке, для изготовления рыболовных приманок, была зафиксирована мерцающая блесна с длинным фиолетовым пером.       — О, это так, мелочи, — со сдержанной улыбкой, ответил мужчина, обернувшись к Уиллу, но тот видел, по блестящим глазам и слышал, по едва изменившемуся тону, что Ганнибал гордился своими умениями и принимал признательные отзывы все до последнего, потому как, без сомнений, знал, что всецело заслуживал. Доктор прикоснулся осторожно пальцем к неоконченной наживке, где сверкал остротой крючок. — Я бы хотел пригласить тебя на ужин, к себе домой, ответно. Теперь Уилл полностью повернулся к гостю, озадаченно вглядываясь в его профиль, подсвечиваемый сероватым, из-за непогоды, светом из окна напротив. По сути, Ганнибал сам устроил сегодняшний завтрак, и сейчас звал на ужин, только уже на своей территории. Лектер не настаивал на принятии, хотя, вероятно, отказ бы его обидел; умиротворённость отражалась на его выдержанном лице, но всё же Уилл ответил:       — А как же профессиональная этика? — спросил Грэм с беззлобной ухмылкой, и едва успел прикусить язык, прежде чем пошутил про свидание с пациентом. Он не был уверен, что Ганнибал оценил бы его шутку. Или, напротив, мог бы воспринять всерьёз. Доктор поддел пальцем блесну, слегка прокрутив хвост пера на первой фаланге, и другой рукой, придержав леску, закрепил её у основания. Обрезав законченную приманку, тихо, но уверенно, будто желая в том убедить профайлера, ответил:       — Я не отношусь к тебе, как к одному из пациентов. — Уилл вскинул брови, хотя и так понимал, что далеко не к каждому из своих пациентов Ганнибал приезжал на дом с завтраками. Доктор выказывал своё расположение, даже, в некой мере, заботу, вот только что было за этим? Уилл не знал, но ему было любопытно какую игру затеял Лектер. И для чего ему это явное сближение, переходящее границы этики рабочих отношений? Встретившись с наблюдающими за ним тёмно-синими, из-за слабого освещения, глазами профайлера, Ганнибал позволил себе улыбку, на мгновение мелькнув удлинёнными клыками.       — Можешь расценивать моё приглашение как встречу с другом, если тебе так будет удобнее. Уилл поскрёб пальцем по подбородку, где уже заметно отросла тёмная щетина. Да, так и правда будет удобнее. Удобнее себе объяснить, почему он, в конце концов, так легко согласился.

⊱✫⊰─⊱✫⊰─⊱✫⊰

Джек начал мерить комнату шагами, пытаясь разобраться с мыслями. Он часто так делал, когда злился или нервничал. А повод был — Грэм оказался прав, и эта жертва была очередной работой Чесапикского Потрошителя. Сам Уилл, которого Кроуфорд забрал сразу после окончания чтения лекции из академии в Куантико, выглядел откровенно раздраженным, но всё же поехал с ним в бюро ФБР, на брифинг. Брайан Зеллер, один из судмедэкспертов, запомнившийся Уиллу самодовольным и пренебрежительным отношением к другим, сейчас отчитывался перед шефом, оставляя заключение на столе перед всеми:       — У нашего красавца очищен желудок и удалён кишечник, помимо сердца отсутствует печень — очевидно, чтобы продлить телу видимость жизни. Возможно, это чей-то любовничек. А что, и букет с собой, — посмеялся Зеллер, но шутку никто не поддержал, а Джек и вовсе наградил его тяжёлым взглядом из-под лба. Гневно хлопнув по столу, расставив широко ладони на поверхности, Кроуфорд с откровенным нетерпением в тоне спросил:       — Улики? Меня интересуют улики. Брайан и Джимми Прайс, второй судмедэксперт, отрицательно помотали головами, и так понятно — если это Потрошитель, то всё чисто. Они узнали, что мужчина умер из-за кровопотери — Потрошитель буквально его выпотрошил ещё при жизни, слил кровь и изъял органы. Личность была установлена — местный владелец ресторана, славящийся, как оказалось, весьма потребительским и абьюзивным отношением к своим подчинённым, но прямых угроз, по показаниям коллег, он не получал, сглаживая деньгами конфликты. Уилл прикусил изнутри щеку и поднёс ладонь к лицу, потирая подбородок, чтобы отвлечься и не вспылить. Он поёрзал на месте, подняв плечи в защитном жесте, желая отгородиться. Тщетно попытался расслабиться. Это собрание — бесполезная трата времени, сейчас он был бы уже на полпути домой, где ждут выгула собаки и не растопленный к вечеру камин, а вместо этого, уставший и абсолютно невыспавшийся, он торчал вместе с агентами, слушая и так известные ему заключения, совершенно не помогающие в продвижении дела. Ещё и к тому же, забыл свои очки в машине, теперь вынужденный терпеть разглядывания мимо проходящих агентов и лаборантов, что заинтересованно мельтешили за большим окном в кабинете для сборов. Грэм был осведомлен, что, в некотором роде, его настигла своеобразная популярность — его обсуждали в кругах психиатрии, точнее, способность к чрезмерной эмпатии, агенты и те, кто непосредственно имел возможность пообщаться с Уиллом — обговаривали скверный характер, и, вне сомнений, смаковали сплетни о склонности к социопатии. И всё же, было что-то приятное в его сотрудничестве с ФБР, помимо чувства исполненного долга пред несправедливо забранными жизнями. Эта работа помогала чувствовать ему себя нужным, пускай и последствия от этого плачевно сказывались на нём же. И ещё кое-кто. Беверли Катц пахла пряной корицей со шлейфом горьковатого ванилина. Она добавляла корицу в каждое своё сделанное или купленное кофе, искренне веря, что это поможет ей привлечь деньги. И не то чтобы Бев имела магическое мышление, или какое-то психическое расстройство, однако позволяла себе подобную глупость, в качестве надежды на чудо. Если Беверли появлялась в комнате — всё об этом знали благодаря её аромату. Вот и сейчас, опоздав на начало обсуждения, но появившись в дверном проёме за спинами, все присутствующие уже знали, что объявилась Катц.       — Смесь нейтрального анолита АНК с формальдегидом, так же введён медицинский гель, для поддержания формы кожи, ну, и поверху косметический грим, — отставляя два бумажных стаканчика с кофе на стол, зачитала она с листа, что оставил ранее Брайан. Скрипнув по полу ножкой стула, она плюхнулась с шумом возле Уилла, и подтолкнула один стаканчик по направлению к нему, ещё горячий, наверняка умопомрачительно сладкий, как профайлер любил: стакан сахара и немного кофе, — запарился же чёрт. Её кофе, с неизменной шапкой из корицы, пряным запахом заполнил воздух в кабинете. Уилл, сдержав улыбку, кивком её поблагодарил, почувствовав себя малость лучше. Беверли всегда ему нравилась, как объективный и прямой, остроумный человек, что думала — то и делала. А ещё она умела выкрутиться из любой передряги самым странным образом. Иногда это играло против неё, но в большинстве случаев именно этим она и подкупала. Джек сжал губы, явно внутренне разрываясь ругательствами, процедив сквозь зубы только:       — Я тебе сколько раз говорил насчёт твоих опозданий? Катц, легко пожав плечами и изобразив максимально совестливый вид, глянув чёрными глазами, очевидно, в желании смягчить гнев босса, ответила:       — Я же всего на пять минуточек, шеф, — и Джек посмотрел на неё так, что та, подняв руки, без накаляющих обстановку споров, капитулировала: — Поняла, дела-дела, а не слова. Однако, стоило Джеку отвернуться, как она отпила из стаканчика, без единой капли вины подмигнув Уиллу. По итогу брифинга, заключение так и не появилось, и остановились на том, что нужно перепроверить информацию о врачах, имеющих доступ к сильным лекарствам, непосредственно работающим в моргах и с вакцинами. Блестяще бессмысленно. Не стал бы настолько глупо подвергаться опасности разоблачения слишком хитрый Потрошитель. Скорее всего, он вообще не имел уже прямое отношения к медицине, будучи врачом в отставке, а значит, либо покупал на чёрном рынке товары, либо имел свои неописанные запасы, а это было ещё хуже, ибо они не отслеживались. Но Уилл не решился об этом упомянуть, поскольку Кроуфорд всё равно его не услышал бы, будучи уверенным, что шёл по правильной тропе выслеживания. Джек хоть и был неплохим человеком, но ужасно упрямым и твердолобым, глухим к разумным доводам, когда, как ему казалось, он верно чуял, будто охотник в слежке. Только чуйка охотника его обманывала, а Уилл, всё равно что метафорическая ищейка, верно указывающая путь и чувствующая своим «нюхом» след преступников — сильно рисковал лишиться носа. Они уже проходили подобное, в прошлых делах, и в конце Грэму перепадало, потому как Джек начинал действовать в последний момент. Будто бы Уилл давал повод усомниться в нём. Вот так, в минувший раз, Уиллу пришлось стрелять в преступника, когда Кроуфорд, за неимением достоверных улик для задержания, помимо показаний Грэма, был не в состоянии только полагаться на достоверность слов профайлера, отпустил задержанного, а тот, на радостях, вернулся поквитаться с Уиллом. Последствия до сих пор следовали за Грэмом, и от них было не скрыться даже в воображении.

⊱✫⊰─⊱✫⊰─⊱✫⊰

Каждый из костюмов, что надевал Ганнибал, был предназначен для чего-то. Или для кого-то. Выбор же одежды для Уилла был не более, чем простой необходимостью. Ему не нужно было чему-то соответствовать или что-то показывать. Он был собой: непонятым, человеком с серой моралью. Неряшливый, помятый, но всё ещё он. Ганнибал с особой тщательностью подходил к своему внешнему виду: дорогая одежда, выверенно подобранные аксессуары, уложенная, волосок к волоску, причёска. Это всё без слов рассказывало о ещё одной из форм контроля: как Ганнибал выглядел, как он говорил, что транслировало его тело и манеры, какое впечатление производил, только он решал, что увидят другие. Поэтому Ганнибала невозможно было застать врасплох. Но всё менялось, когда Ганнибал готовил. Кухня — место всецело принадлежащее и подвластное ему одному. Там не нужно было скрываться за уважаемой личиной профессионального психиатра, не нужно сверкать безупречным стилем и превосходным чувством такта, и демонстрировать идеальные манеры. Можно быть собой, там, где никто не увидит. И не поймёт. Когда вечером Уилл оказался на пороге его дома в Балтиморе, Ганнибал встретил мужчину будучи одетым в классические штаны и лишь в одну белую, но, как всегда, выглаженную, рубашку. Вместе с Уиллом внутрь помещения ворвался осенний предгрозовой запах, запутавшись в его тёмных волосах. Уилл поздоровался с хозяином дома и, когда тот, ответив ему, пригласил его пройти, отойдя в сторону — на ногах Лектера, совсем неожиданно, обнаружились тапочки: аскетично белые, но пушистые. Отчего-то Уиллу понравилась эта деталь. Что ж, Ганнибал тоже стремился к комфорту. Передав подарок — красиво оформленную бутылку вина высшего качества Ганнибалу в руки, Грэм заметно неловко осмотрелся уже будучи внутри, и, будто оправдываясь, произнёс:       — Я купил вино, но не уверен, что угадал подходящее. Лектер, подав гостю новую пару тапочек, идеально подошедших Уиллу по размеру, слегка улыбнулся, одобрительно кивнув.       — Классический французский Шираз. Душистый перец, вишня и немного дыма. Идеально сочетание с сегодняшним блюдом, тоже родом из Франции. — Уилл оторвал взгляд от мягкой обуви Лектера, задержавшись на длинных пальцах доктора, что слегка поглаживали выпуклый бок принесённой бутылки, — на ужин у нас тартар из говяжьего сердца. Ганнибал помог Уиллу снять верхнюю одежду, как учтивый и галантный хозяин, придержав сзади куртку, а после повесил в шкафчик, аккуратно расправив на плечиках, и, хоть это и мелочь, ведь Лектер всегда отличался великолепными манерами — Уилл неосознанно расслабился, переняв благодушный настрой хозяина дома. Атмосфера дома напоминала стиль приёмного кабинета Ганнибала. Всё так же чисто, со вкусом, пространство было наполнено дорогостоящими старинными вещами из разных стран, в тёмных, выдержанных тонах, между тем отличалось уютом, видно, что здесь жили. Это место любили. Уилл мысленно похвалил себя, что решился сменить привычные джинсы на широкие брюки: они всё-таки более приемлемо смотрелись с велюровым чёрным свитером под горло. Внешний вид мало когда волновал профайлера на самом деле, и всё же сегодня, понимая, какая обстановка будет его окружать — хотелось хоть отчасти соответствовать. Он даже начисто побрился, использовав простенький, однотонный в запахе, но любимый одеколон, вместо обычного геля после бритья. Уже на кухне, куда мужчина последовал за Ганнибалом, предварительно помыв руки, доктор объяснил, что ещё не закончил последнее блюдо, и Грэм вызвался помочь. Уиллу, в общем-то, незачем было присутствовать в качестве помощника, но, наблюдая, за выверенными и точными действиями Ганнибала — Уилл не мог не восхититься насколько мастерски доктор управлялся с ножом, быстро и аккуратно орудуя ним. Лектер творил, тщательно и одновременно легко, создавал нечто прекрасное из обыденного. Профайлер молчаливо, с какой-то затаённой жаждой сохранить увиденное на память, наблюдал за хозяином дома. Приготовив всё необходимое для готовки на столе и повязав вокруг крепких бёдер белый фартук, Ганнибал быстро нарезал крупную клубнику полосками, сбросил в чашу и полил сверху винным уксусом. Ножи в его доме были тщательно остро заточены, в этом сомнений не возникло. В отдельной миске смешал несколько ложек кремообразного, нежного сыра, следом соль с сахаром и столовую ложку отборного оливкового масла. Напоследок бросил пару веточек свежего тимьяна и каких-то пахучих трав и измельчил в бесшумно работающей мясорубке. Тщательно помыл, между процессами, несколько раз руки, чтобы не смешались слишком рано вкусы. Уже размороженное, очищенное и заранее мелко-мелко нарезанное сердце он просушил бумажным полотенцем. Попросил Уилла, скорее сделав это для самого гостя, дабы тот не чувствовал себя неуютно, натереть сыр на тёрке, пока сам смешивал отдельно мясо с маслом и специями. Когда Уилл передал ему сыр — Ганнибал добавил туда вустерский соус и фарш, прежде чем оставил мариноваться тартар. И, наконец, обжарив на сливочном масле несколько кусочков чаббаты до хрустяще-золотистой корочки, Лектер принялся за сервировку блюда. На подушку из ранее приготовлено крема, он аккуратно выложил уже готовый фарш и в конце, любуясь блюдом, украсил маринованной клубникой по краям. Идеально. Вино в бокале переливалось всполохами алого, отражая огонь от свечей, что, помимо основного, приглушенного света, стояли на позолоченном подсвечнике на столе. Ганнибал, прикрыв веки, поднёс бокал к лицу, но держал его слегка в стороне, втягивая гармоничный аромат носом и наслаждаясь букетом: тёмный виноград и спелая вишня. Прикоснулся губами к стеклу, сделав небольшой первый глоток красного вина. Напиток растекался по языку, мягко и приятно, кислинка сглаживала сладость винограда, добавляя вкусу красок, заигрывая дымным следом. Он сглотнул, наслаждаясь тёрпким послевкусием, с мягкой улыбкой открыв глаза и обратив внимание к Уиллу. Тот отвёл взгляд, словно застуканный за созерцанием чего-то слишком личного. Интимного. Ганнибал слегка повёл плечами, принимая ещё более расслабленную позу, и Грэм неосознанно поёрзал, зеркально в ответ. Доктор сменил одежду, надев свежую, лакричного цвета рубашку, в тон образу гостя. Уилл, переключая внимание, поднял свой бокал. Сделал глоток, вслед за хозяином вечера, но более медленный, чем привычно торопливый, постаравшись дать время раскрыться вкусу. И тот раскрылся, густо обволакивая вкусовые рецепторы, кислинкой оставшись на кончике языка. Они начали ужин с закуски. Ганнибал, поставив перед Уиллом плоскую жемчужно-белую тарелку из фарфора, подал первым тартар из сердца. Это было явно особенное блюдо. Едва склонившись над гостем, он произнёс:       — «Под личиной сердца, я становлюсь безбожником в поисках наслаждения и боли: теперь я бессмертен». — он выпрямился, но удержав глаза Грэма своими, потемневшими, спросил: — Есть ли у Бога сердце, как ты считаешь, Уилл? Возвратился неспеша на своё место — напротив гостя, сел с прямой спиной, положил на колени ажурную, белоснежную салфетку и взял в руки приборы, намазывая начинку на ещё тёплую чаббату.       — Я не верю в Бога, — задумчиво ответил Уилл, тоже принявшись за пищу, взглядом утыкаясь в мелко изрубленное сырое сердце, что ему предстояло впервые попробовать. Он нахмурился, смутно догадываясь что ему предстояло, всё-таки высокая кухня не вписывалась в его привычный стиль жизни, — но, если предположить, что где-то там, есть нечто высшее, создавшее жизнь, опять же, только в теории, то, думаю, ему просто всё равно, иначе он бы не допустил, чтобы происходило то, что происходит. А каково ваше мнение? Дабы не обидеть хозяина вечера, Уилл всё же попробовал необычную закуску. Мужчина ожидал, что сырое мясо, а, в особенности сердце, которое по своей природе состояло из жестких мышц, будет плохо жеваться и обладать вкусом крови. Но был приятно удивлён. Нет, железный вкус, очевидно, присутствовал, однако он сливался в странном, между тем, мягком сочетании с нежным кремом и пряностями, даже дополнял какой-то своей сладостью послевкусие. А зная, с какой старательностью и как любовно было приготовлено блюдо — оно становилось ещё вкуснее.       — Полагаю, что Бог коварен, но отнюдь не безразличен. Ему определенно нравятся страдания во имя Его, его тешат молитвы и просьбы, которые он оставляет без ответа, и, как насмешку, он может послать ещё больше испытаний тем, кто находится в острой нужде. — Ганнибал сделал паузу и укусил брускетту аккуратно, между тем показав клыки. Прожевав, деликатно вытерев салфеткой губы, он продолжил: — И всё же он не бесчувственный, ему любопытно на что пойдут созданные им дети ради его одобрения или порицания, поэтому он бездействует, ожидая исхода. Всмотревшись в глаза собеседника, что всё это время наблюдал за ним: тёмно-серые, совсем как вечернее небо за окном, Лектер процитировал, поблескивая коротким ножом для масла, с загнутым заострённым кончиком:       — «Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его? Я, Господь, проникаю сердце и испытываю внутренности, чтобы воздать каждому по пути его и по плодам дел его». Сердца большинства людей алчные, корыстные, извращённые. Он хочет, чтобы творения Его рук любили его всем сердцем, но есть ли у Бога сердце? Да. Однако чем же оно полно, если люди созданы по Его подобию? Вслед за закуской было подано основное блюдо. Ганнибал приготовил запечённого лосося под апельсиновой глазурью и фисташковой корочкой. Он выбрал рыбу, вероятно, специально для Уилла и это странным образом порадовало Грэма. Закуска, выбранная по вкусу Ганнибала из сырого мяса была отведённой частью хозяину вечера, чтобы познакомить Уилла с, возможно, где-то причудливыми предпочтениями доктора, но, несмотря на это, Лектер учёл и вкусы гостя. Стол украшали лёгкие салаты и тарелка с морепродуктами, а в конце трапезы, доктор подал безумно красивый мильфей — небольшая башенка из слоеного теста, бархатисто-тающего крема и горстка лесных ягод покорили сердце Уилла, падкого на сладкое. Между тем, с мрачным удовольствием созерцая как чувственно и разом с тем жадно сомкнулись губы Уилла, поглотив приготовленную самим Ганнибалом еду, доктор Лектер всерьёз мог бы задуматься о том, насколько непрофессионально это было с его врачебной стороны, однако только в том случае, если бы он анализировал свои поступки. А он этого делать не привык. Анализировать, осмысливать других, просчитывая их поступки и прогнозировать с невероятной точностью наперёд — пожалуйста, он ведь работал в психотерапии, но, со своей стороны, он считал абсурдным лезть в свои же дебри разума. Он знал, что поступал ровно так, как того требовала ситуация и этого было достаточно. Никогда себя не обвинял и не испытывал стыда.       — Благодарю, было очень вкусно, — с коротким признанием, тем не менее искренним тоном, произнёс Уилл, когда уже собирался уходить. На улице уже темно, профайлер чувствовал не озвученное предложение остаться в гостевой комнате, и всё же оно растворилось в мерной атмосфере, потому как Лектер знал, что Уилл не согласится. Оказывается, давно начался дождь, а Грэм заметил это только когда выглянул проверить такси, ожидающее неподалёку от дома доктора.       — Как по мне, сердце грубовато, — улыбнулся Ганнибал, однако его улыбка не задела глаз, когда он помогал гостю надеть куртку, — ну, что поделать, корова была уже в возрасте. Он поправил свернувшийся воротник на шее Уилла, случайно слегка прикоснувшись к горячей шее, там, где пульсировала артерия. Уилл ощутил это, но движение было настолько лёгкое, что не успел испытать дискомфорта из-за него. Он обернулся к Ганнибалу, глянув на него искоса, между тем без смятения. Доктор выглядел удивительно свежим, как для человека, что провёл насыщенный день на ногах и за готовкой. Мужчина вежливо слегка склонил голову, когда Уилл вышел на улицу, под моросящий дождь и обернулся, чтобы попрощаться с хозяином вечера.       — Благодарю тебя за компанию, спокойной дороги, — попрощался ответно Ганнибал, наблюдая как быстро тяжелели завитки тёмных волос под частыми каплями, когда Уилл поспешил к жёлтой машине. Закрыв за гостем дверь, доктор втянул носом едва заметный аромат, что остался витать в воздухе его тихого дома после чужого присутствия. Мягкая улыбка потерялась в уголках его губ.

⊱✫⊰─⊱✫⊰─⊱✫⊰

Уилл бежал босиком по тёмному лесу. Ему было холодно до дрожи и от чего-то очень тревожно. За ним никто не гнался, но он отчётливо ощущал — кто-то наблюдал. Кто-то его ждал. В нос забился пряный запах люпинов, хотя ни единого растения не было поблизости, аромат словно прочно оседал в лёгких. В груди что-то неспокойно копошилось, переворачиваясь, точно живое. Кто-то тяжёло выдохнул, и кудрявые волосы на затылке слегка разлетелись, будто дыхание раздалось совсем близко, но, развернувшись, Уилл не обнаружил никого. Что-то настойчиво толкнулось изнутри, привлекая к себе внимание, попыталось найти выход, прорываясь наружу, надрывно и отчаянно, вот-вот появляясь на свет, как вдруг Грэм открыл глаза, делая судорожный вдох. Его разбудил внезапный звонок мобильного телефона. Сонно щурясь, Уилл нащупал на прикроватной тумбочке телефон, мокрыми ладонями сжав тот в бессильном раздражении. Это был Джек. И время пять утра.