⊱⊰Люпины⊱⊰

⊱✫⊰─⊱✫⊰─⊱✫⊰

Последние недели Уилл плохо спал, просыпаясь то от ощущения чужого присутствия в комнате, то от слишком правдоподобных кошмаров. Контролировать себя было тяжелее, но осознание, что он оставил бы семьи без справедливости, когда обладал способностью, что могла им помочь, понять причину — не оставляло ему шанса сдаться и всё оставить. Прежде чем выйти из машины, Уилл на несколько мгновений замер, слушая удары своего сердца. Прикрыв глаза, дышал, отсчитывая вдохи и выдохи, чтобы сконцентрироваться. Лёгкие щедро наполнились дымно-прелым воздухом: сквозь окно, опущенное на два пальца, внутрь салона просачивался запах гниющей листвы и влажной почвы. Вытолкнув длинный выдох из рта, Уилл открыл глаза. Пора. Заперев дверцы, мужчина по привычке потянулся к внутреннему карману куртки. Сжав очки, что там хранил, огладил большим пальцем оправу, чувствуя подушечкой мелкие царапинки, что появились от многократного использования. Ведь скрываться ему приходилось часто, хотя бы создавая видимость минимального комфорта — и очки всегда были рядом. Отойдя от своей машины на несколько шагов, Грэм услышал хлопок дверцы позади, но не обернулся, решив, что прибыла ещё порция агентов или кто из репортёров спохватился. Желающих поглазеть на тело регулярно собиралось много, жестокость и сам факт убийства всегда привлекали неуёмное внимание всех тех, кто обычно отводил взор и прятался до кровавого свершения. За токсично-жёлтой линией, трепещущей от ветра, сновали криминалисты и офицеры. С другой стороны громоздилась толпа зевак и мелькающие вспышками журналисты, которые были непременными спутниками полиции, как грифы, что неотрывно следовали за умирающим скотом, пытаясь рассмотреть-распробовать место преступления. Показав дежурному офицеру пропуск и пройдя за жёлтую ленту, Уилл устремился к Джеку, что уже ждал его рядом с одним из судмедэкспертов, что-то обсуждая. Грэм чувствовал спиной взгляд, следящий за ним, цепко и выжидающе, но только повёл плечом, проигнорировав ощущение. Он, в своё время, успел перекинуться колкими фразами со многими работающими в бюро агентами, что имели смелость задеть его личность и высмеять методы работы, да и его негласное клеймо социопата блуждало по устам работников ФБР, поэтому Уиллу не в новинку было работать в сопровождении подозрительно-презрительных взглядов. Оказываясь ближе к Джеку, Уилл невольно отметил, что кончики рта Кроуфорда опустились ещё сильнее с прошлой их встречи, углубляя носогубные складки, тем самым проявляя в окружение острый недостаток сна и покоя. Что ж, Уиллу это было не по наслышке знакомо, ведь нередко из безумных кошмаров его вырывали безумные убийства, к слову, не без помощи самого Джека и его особой любви к ранним звонкам. Подойдя к главе поведенческого отдела и коротко кивая в знак приветствия, Грэм без лишних отступлений спросил:       — Сколько прошло времени после смерти?       — Не более двенадцати часов, — сообщил ему Кроуфорд, уныло и мрачно, вторя серости дня, — снова те же цветы, полагаю, и это убийство принадлежит Потрошителю. Но продолжения не последовало, так как взгляд Джека резко перекинулся за спину Грэма. Неожиданно на его грузном лице мелькнула короткая улыбка, демонстрирующая щербинку между зубов. Уилл, оглянувшись, обнаружил причину оживления на лице начальника — неторопливо ступая, прямиком к ним направлялся Ганнибал.       — Доктор Лектер? — довольно резко раздался голос Уилла, заставив нескольких офицеров в недоумении покоситься на странного спецагента. Это, судя по всему, он приехал вслед за Уиллом, и тихой поступью неспешно последовал за Грэмом. И правда, на стоянке, за пикапом Уилла, стояла чистенькая бентли Ганнибала. Безупречная классика, весьма в стиле Лектера. Старенький пикап Уилла, на её фоне, безусловно, проигрывал по многим параметрам. На нём было несколько вмятин и приметные царапины, местами сколота краска. Пусть и неказистый, однако исправно работал, а большего и не требовалось. И всё же условная разница в сравнении отчего-то добавила дополнительного раздражения.       — Здравствуй, Уилл. Уилл мгновением растерянно приподнял брови, встретившись взглядом с подошедшим. Ганнибал вначале поздоровался с Уиллом и только после обменялся приветственными рукопожатиями с Кроуфордом. Уилл проследил как чужие ладони на мгновение обменялись физическим контактом и отметил про себя, что ему руку Джек не предлагал, зная о его выраженной нелюбви к лишним прикосновениям. Или по иной причине, но Грэма устраивала установленная дистанция между ними. А Ганнибал, изначально понимающий природу избегания Уиллом близких контактов, чутко относился к тому, чтобы грубо не нарушать возведённые его пациентом границы. По крайней мере, специально доктор не задавался целью прощупать линию допустимого, дабы проверить пределы терпимости Уилла. Ведь так? Внимание профайлера блеском привлек неуместный, почти что вызывающий несоответствием пластик на кашемировом пальто Лектера. Это оказался бейджик с допуском посетителя. Что за чёрт?       — Что здесь делает Ганнибал? — возвратившись взглядом обратно к Джеку, вместо ответного приветствия доктору, вскинулся Уилл, нахмурившись и не скрывая недоумения. Его недовольство повисло осязаемым, как плотный туман по утру, возмущением. Это, должно быть, выглядело очень невежливо со стороны Уилла, но какого чёрта его даже никто не предупредил? Джек как-то вымученно прикрыл веки, от чего усталость сильнее проступила тенью. Он явно не желал объясняться. Или надеялся, что кто-то возьмёт это на себя, но всё же произнёс:       — Алана настояла на том, что тебе может понадобиться помощь в процессе работы после прошлого дела. — слова Кроуфорда ничуть не ослабили недовольство профайлера, и тот, скрестив руки на груди и сжав ткань своей куртки пальцами, не выглядел и частично расположенным к пользе такого решения. — Не смотри так на меня, Алана умеет быть убедительной. Грэм намеревался что-то ответить, очевидно резкое, может, даже грубое, ведь привлечь личное — а его непосредственно доктор к такой сфере и относился — к работе, и добавить неустойчивости к, и без того, шаткому положению Уилла, было очень неразумным решением, как обоснованно считал сам Уилл. Но это, увы, зависело не от него, какие бы уступки не делал Джек ранее. Профайлер уже разомкнул губы, однако Ганнибал, наблюдающий за стремительными переменами что на лице, что в поведении пациента, вежливо напомнил о себе, присоединившись к разговору, пока тот не перерос в назревающий конфликт:       — Я здесь исключительно ради твоей эмоциональной безопасности и не помешаю расследованию, — чуть склонив голову, не обращая внимания на грубость Уилла, ровным тоном заверил Лектер. — ФБР привлекло меня как дополнительного консультанта, для остальных я лишь помощник в деле, — чуть тише добавил доктор, устранив домыслы слов о том, что коллеги были осведомлены о его настоящем назначении. Всё-таки Уилл был крайне полезен для бюро расследований. Он показывал впечатляющие результаты профилирования в высокой эффективности поимки преступников и близко совпадающем раскрытии их замыслов. И он был крайне нужен Джеку, как рабочая умственная сила, потому Кроуфорд и не гнушался иногда упрямо давить на Уилла, не особо учитывая то, что профайлер буквально сливается в сознании с преступниками. И какое, в последствии, влияние это имеет на самого Грэма. Моральная сторона этой ситуации уступала весомому возрастанию процента раскрываемости дел. И всё же Алана, всегда чуткая и сострадательная, надавила на ФБР, а в частности, на самого Джека, чтобы они поначалу выделили средства на восстановление психического здоровья Уилла, тем самым познакомив его с Ганнибалом, а теперь, похоже, женщина добилась и того, чтобы Лектер был приставлен на выездах к профайлеру, подобно рогаткам Дали, дабы Уилл не утратил связь между реальностью и своим воображением. Сам же Уилл был улиткой — снаружи неприступный, а внутри уязвимый, поджимающий мягкое нутро, но с эфемерными крыльями, способными его трансформировать — как и его способность. Пока Грэм приносил пользу — он был ценным, что, естественно, являлось лишь временным пользованием. И Бюро по возможности планировало использовать способности Уилла до истощения последнего. Но какова же была настоящая выгода самого доктора? Неужели ФБР настолько расщедрились, учитывая высокую цену услуг Ганнибала, или он делал это для близкой подруги по просьбе? А, вероятнее, дело изначально было мотивацией для Лектера в другом, только в чём именно? Уилл окинул их двоих недовольным взглядом, прищурив глаза. Задержался на Ганнибале чуть дольше, чем следовало бы, отметив изменения в его обычно выверенном виде: волосы, вопреки излюбленному косому пробору, уложенному гелем, выглядели растрёпанными, пушистой чёлкой упав до надбровных дуг. Так он выглядел не привычно строго, а моложе и… ребячливо, самую малость, что ли?       — Мне не нужна помощь, — произнёс, сильнее сжав пальцами ткань, — не здесь. Он не боялся раскрыть Ганнибалу ещё одну свою сторону, ведь тот был его врачом и, естественно, уже имел понятие с чем имеет дело, и всё же неприятное чувство какого-то поражения бритвенным лезвием прошлось острым мазком изнутри, вновь открыв затянувшуюся рану уязвимости.       — Уилл. Это не обсуждается, — откинув возражения, осадил его тяжёлым взглядом и твёрдым голосом Джек. — Не нужны проблемы ни мне, ни тебе. Я хочу видеть тебя нормальным, а не слетевшим с катушек. Заметив, что Уилл снова закрывался, уходя в себя и отстраняясь ментально, Ганнибал ступил на шаг ближе и склонился, загородив от взора мужчины фигуру Джека. На краткое мгновение остались словно только они вдвоём.       — Моё присутствие необходимо тебе, Уилл, — муслиновым заверением послышалось от доктора, как баюкали бы ребёнка. И ему хотелось поверить. Но не верилось. Глаза Уилла возвратились к лицу психотерапевта, опасливо сужаясь в желании уличить истинные мотивы. И всё же ответно от Лектера исходило лишь безгранично-терпеливое спокойствие, вопреки настороженно подрагивающему нутру профайлера, подтверждающему ощущение, что ему недоговаривали. Что явственно что-то скрывали. Грэму волной слабости хотелось развернуться, наплевав на всех, бросив упрямого Джека раздуваться в гневе наедине с этим делом, а излишне вежливого Ганнибала обидеть своей демонстративной гордыней, оставляя в недоумении с Кроуфордом, повернуться к ним спиной и уйти. Но всё же, куда сильнее, до зудящего щекоткой ощущения, ему было любопытно что в этот раз ждало за жёлтой лентой, и отказываться от этого, потакая своему минутному раздражительному возмущению, он так и не решился. И абсолютно понимающий взгляд Ганнибала, что тот адресовал Уиллу, будто наверняка доктор знал, какие распри сейчас происходили у Грэма в голове, совершенно был не при чём к горячему желанию остаться на месте. Отведя взгляд, не желая показывать и так больше того, чем уже успел развлечь доктора, Уилл развернулся к месту преступления. Ничего не ответив, просто пошёл к телу, поставив таким образом точку. Да, пришлось смириться, ему нужно время, чтобы обдумать свою реакцию, а пока его ждала работа. За спиной раздался тяжёлый вдох, принадлежавший Кроуфорду. А спустя мгновение, за Уиллом последовал Ганнибал — он не слышал его шагов, но чувствовал присутствие. И, пока Грэм считал шаги, чтобы вернуть концентрацию, его рука случайным движением пригладила вьющиеся волосы, а после поправила складки на клетчатой рубашке. Одёрнув самого себя осознанием, что ему это несвойственно, Уилл сильнее нахмурился. С каких это по его заботило состояние его одежды? Не обернувшись и не сбавив скорости, выпустил в холодный воздух въедливые слова, предназначенные только одному:       — Вы не говорили, что теперь наши сеансы распространяются и на моё рабочее время. Хотелось посмотреть, как я отреагирую? Ответ поступил незамедлительно, вкрадчиво-вежливым тоном прозвучал голос Ганнибала, что бесшумной поступью следовал за мужчиной, без малейшего труда синхронизируя их движение и отставая ровно на один шаг:       — Я сам был поставлен в известность только вчера вечером. Рассчитывал, что Джек благоразумно предупредил и тебя заранее, — он сделал паузу, прежде чем мягче произнёс: — Прошу простить меня за спонтанность, мне жаль, что у нас не было возможности предварительно это обсудить. Нет, не жаль — Ганнибал в целом не выглядел как человек, который о чём-либо жалел в своих поступках, и, кажется, Уилл попал в десятку, предположив, что Ганнибалу действительно интересна была реакция Грэма на его появление. Его растерянность, гнев и смятение, должно быть, чётко отразились на лице. Они наконец остановились неподалёку от тела, но Уилл ещё не обращал на него внимания, пока там сновали, как пчёлы в полном улье, криминалисты, собиравшие улики. Грэм поджал губы, развернувшись к доктору, блуждая взглядом под ногами, где гнило влажное месиво из листьев, что непоправимо измялись под десятком пар ног и утратили свою предсмертную красоту.       — И всё же вы могли отказаться, — прозвучало читаемым упрёком, но так же и скрываемым смирением. — Это необязательно. Совсем рядом остановилась и обувь Ганнибала, его кожаные броги, удивительно чистые, учитывая сильно размякшую почву, казались вызовом.       — Мне небезразлично твоё состояние, и если тебе будет нужна моя помощь — я рядом. Позволишь остаться с тобой? Хоть это и было уже ненужной формальностью, но Уилл колебался всего мгновение, прежде чем кивнул. Ганнибал на самом деле не нуждался в его согласии, однако спросил. В конечном счёте, Лектер был его психотерапевтом и знал бо́льшую часть того, что происходило у профайлера в голове. Он был знаком с тем, с чем Уилл позволял ему знакомиться беспрепятственно, и между тем был намного ближе, чем кто-либо. А ещё, очевидно, мужчине было интересно непосредственно узреть профайлера в деле, и чем глубже он узнавал — тем больше требовало насыщения своеобразная жажда, утоляя голодное любопытство — и это чувство, правдоподобно, и объединяло его с Уиллом. Грэму это было родно, вероятно, поэтому Ганнибал оказался одним из немногих, кто пришёлся ему по душе. Ганнибала съедало любопытство. Лектер остановился за ним, укрыв от взглядов со стороны своей широкой спиной. Джек, разогнав агентов на время, между тем освободил место работы для Уилла. Прежде чем оставить его, глава поведенческого отдела бросил быстрый непонятный взгляд на Ганнибала, на которого, очевидно, не распространилась острая необходимость уединения Грэма во время его работы. Уилл оградил себя от чужого взгляда. Пусть думает, что хочет, пусть даже решит, что он был прав, решив не ставить Уилла в известность и допустить к делу его врача, в конце концов, это именно Джек настоял на том, чтобы Лектер участвовал в деле. За последствия его вмешательства тоже ответственность предстояло нести Кроуфорду, в случае провала. И всё же, стоило Уиллу взглянуть на жертву, как в своём воображении остался только профайлер и сотворенная из некогда живого человека картина. На этот раз цветы заполонили пространство вместо лёгких, стеблями-змеями стремились по гортани вверх, и вылезли из рта фиолетовым ковром. Мужчина, до тридцати лет, внешне симпатичен, несмотря на пугающую застывшую посмертную гримасу неизбежного. Широко раскрытые глаза, как и у предыдущих жертв, смотрели прямо перед собой. Полуночно-синий костюм и светло-голубая рубашка были подобраны по выгодному контрасту, подчеркнув некогда синие глаза жертвы, что сейчас блекли мутным оттенком талой воды. И снова труп был обескровлен, лицо, насколько возможно, сохранило свежесть наложенным косметическим гримом, а главное место было отведено всё тем же люпинам. Уилл приступил к работе, беспрепятственно позволив маятнику отмотать время в его мыслях, представив себя на месте убийцы. Оставаясь внешне неподвижным, в своём воображении Уилл вонзил нож в ещё тёплую плоть, словно в податливое масло. Без эмоций сделал ровной рукой надрез под адамовым яблоком, повёл вниз, как по пунктирной линии, чётким соответствием сагиттальной плоскости, остановившись между нижних точек рёберных дуг. Выверенным движением отделил диафрагму от позвонков и рёбер, не ломая хрящей, осторожно достал лёгкие одно за другим — всё должно быть идеальным. Избавился от пищевода и подрезал надгортанник, чтобы не препятствовать взращиванию цветов через раскрытую трахею. Остановился, оценив проделанную работу, доверившись процессу. Чувственное вдохновение, что ощущал Уилл на месте убийцы, нахлынуло подобно буйным волнам, но разум должен был оставаться чистым — он не мог допустить ошибки, что бы ни происходило с его чувствами. Он, в первую очередь, творец: его работа и есть его чувствами. По крайней мере, обычно так и было. После воплощения своего замысла, с помощью чужого тела — внутренне стремление творить, улучшать людей и придавать им смысл отступало на какое-то время, удовлетворившись полученным результатом и привлечённым вниманием публики. Однако сейчас, после предыдущего убийства, вдохновение никак не покидало художника, заставляя, вынуждая чувствовать больше, чем когда-либо. И он покорился, выплеснув своё переполненное естество. Принял всё, до остатка, смиренный и поверженный. Окончив с предварительной очисткой полотна, он принялся наполнять пустоту цветами — длинные и свежие, они умещались друг за другом охапкой вместо лёгких. Гибкими стеблями, толкаясь и уплотняясь в горле, точно змеи, вырывались наружу пушистыми фиолетовыми головами-соцветиями; как многочисленные языки, заявляя о себе броским цветом и пряным запахом. Уилл в мыслях любовно коснулся пышного букета, чтобы через мгновение аккуратными стежками сшить кожу на торсе, без жалости заталкивая внутрь мёртвого тела ещё сочащиеся остатками жизни цветы.       — Что-то не так. Здесь есть лишняя деталь, — возвратившись в сознание и проморгавшись, профайлер ещё раз пристально оглянул тело. Очки так и не доставал, не ощутив в них необходимости — Потрошитель был знакомцем, от которого не было смысла прятаться. Джек подошёл ближе, услышав, что Грэм вернулся в сознание и обратился во внимание. Но не он один. Стоящий рядом Лектер тоже в любопытстве склонил голову ближе к Грэму. То, что отобразилось на лице Уилла, пока он сливался с воображаемым Потрошителем, его заинтриговало. Смесь отвращения и … восхищения. Понял ли Уилл, насколько тщательно Потрошитель выбирал жертв? Он вырезал, слой за слоем, вульгарность из тела, превращая свинью в нечто прекрасное. Очищал, даруя красоту и вторую жизнь. Понял ли Уилл, кому предназначалась эта жизнь? Взгляд Ганнибала ни разу не дрогнул, пока он наблюдал за внутренним смятением Уилла. Много слов, что он хотел бы сказать Уиллу, но он просто позволял ему жить. Некоторые пучки растений стыдливо выглядывали хвостами из разинутого рта, только норовя появиться на свет, большинство же смело уже освободились от оков, но цеплялись друг за друга. Вот только выглядело это хаотично, несмотря на тщательно спланированную задумку. Фиолетовый, синий, зелёный, красный. Взгляд зацепился за единственную яркую вещь, помимо фиолетовых люпинов, на теле.       — Что-то не сходится, выбивается из композиции. Жертва задыхается, но не от самих чувств. Чувства приняты и осознанные. Они благо, неожиданное, но в неком роде священное, не они причины страданий. — Уилл пристально посмотрел на шею жертвы, окольцованную шелковым галстуком, карминовым, будто окрашенным трупами кошенили. — Зачем затягивать горло настолько плотно галстуком, если то, что он испытывает — это освобождение? Красный и синий находятся на противоположных сторонах цветового круга. Здесь красный сжимает, ограничивая, не позволяя выйти за рамки. Джек с сомнением трёт подбородок, поглядев на обнаженный, сшитый торс жертвы, и скромно откинутый назад, за плечи, галстук, на который не обратили должного внимания прибывшие первыми агенты, чтобы добраться до сути.       — Галстук может быть просто предметом, не имеющим отношения к истории убийства, — со свойственной сухостью, заметил глава поведенческого отдела, скептично и рационально оценив догадку коллеги.       — Ему нет места в этой задумке, — нетерпеливо возразил Уилл, — галстук это личная вещь, и именно его почему-то выбрал Потрошитель. — мужчина постарался воскресить ощущения, что он испытывал будучи в подсознании убийцы, и перебирал мысли: — Внутреннее переживание, чувство неразделённой любви, распирающей изнутри, возможно? Он задыхается, преисполненный вожделением, и, может быть, потерей. — Грэм остановил перечисление, вдруг осознав, что нащупал нужное, и поделился этим уже увереннее: — Или страхом. Оживление, а, скорее, надежда, как кровь, брызнувшая из молниеносно нанесённой раны, возникло на обычно понуром лице Джека. Рычаг давления, они наконец-то нашли уязвимое место.       — Он боится, — осведомился он, незаметно для себя повысив голос, заставив сконцентрированного на своей догадке Уилла отпрянуть от неожиданности, — ты говоришь, что Потрошитель боится кого-то потерять? Доктор Лектер, извечно деликатный, не вмешивался в разговор, оставшись молчаливым слушателем за его спиной, и Уилл был безмерно благодарен ему за отсутствие реакции с его стороны.       — Боится, что он так и не будет увиденным так, как он видит своего избранного человека, — с терпением пояснил профайлер, между тем испытав внутреннюю щекотку, верно в предвкушении, — уже у второго трупа оставленные открытыми глаза и приглашающая поза — едва ли совпадение, учитывая насколько дотошно Потрошитель уделяет внимание каждой детали.       — Нам нужно искать того, кому это всё предназначается. Через этого человека, а, возможно, он же и потенциальный сообщник, выйдем на Потрошителя. Джек, явно обрадованный, в желании поделиться напряжением хотел положить ладонь на плечо профайлера, в моменте позабыв о его границах, но Уилл, предчувствовал касание, подавшись назад, почти что столкнувшись с безмолвным Лектером позади. Он бросил быстрый взгляд на того, не ожидая, что доктор окажется настолько близко. При том возникновения дискомфорта, что подстерегал профайлер, так и не наступило от близости.       — Уилл, есть идеи? — поинтересовался Кроуфорд, не заметив замешательства. Ганнибал всё же отступил в сторону, позволив Уиллу занять место рядом, а сам оказался ближе к Джеку. Грэм отметил возникшую слабую благодарность за, вероятно, не вполне осознанный жест со стороны доктора. Вряд ли тот нарочно оградил его от чужого нарастания чувств.       — Этот человек, по задумке убийцы, должен увидеть картину целиком, а значит, должен находиться здесь во время или после убийства, вполне вероятно, что даже не знает о направленном на него внимании, и всё же близок к убийце, — Уилл был уверен, что произносил уже подобное, только в первый раз Джек не счёл нужным прислушаться к его словам, и ему бы в пору разозлиться, однако ощущение гладкого и лёгкого спокойствия, что исходило от стоящего рядом Лектера, передалось неведомо и Грэму. Он перебирал в уме возможные варианты, прежде чем заключил: — Вряд ли этот человек имеет непосредственное отношение к убийствам: Потрошитель одиночка, не стал бы делить величие на двоих. Выслушав профайлера, Кроуфорд всё же настаивал:       — Думаю, уже будем решать по ходу дела, причастен второй или нет как потенциальный сообщник, схватим его и Потрошитель сам появится, своё не упустит. Он хлопнул в ладони, обозначив конец обсуждения и обратив внимание его подчинённых. Джек преобразился, действительно будто сбросив несколько лет, пока раздавал приказы.       — Опросить всех присутствующих, никого не упуская: людей из толпы, офицеров, агентов, криминалистов, задействованных на прошлом месте преступления. — он всё равно что пёс, брошенный в лесу и, уже утратив надежду, он внезапно наткнулся на старый след. Вот только приведёт ли след его в нужное место, будет ли кто его там ждать? — И журналистов. Без исключений. Уилл, отрешённо углублённый в блёклые лужи, когда-то бывшие синими озёрами, глаза жертвы, так и не заметил, что за ним самим неотрывно наблюдала пара тёмных глаз.

⊱✫⊰─⊱✫⊰─⊱✫⊰

Внутри кабинета их уже ждала Алана, что встала поприветствовать прибывших, стоило громкому голосу Кроуфорда раздаться с открытием дверей расположенного неподалёку лифта. Уилл первый заметил её, ускоряясь. Его взгляд быстро прошёлся от округлых носков чёрных, наверняка неудобных, туфлей-лодочек, до нити жемчуга, что окружала её бледную шею. Когда Алана поздоровалась, Грэм зацепился за её улыбку: та дрогнула отчего-то тоскливо. С профайлером это была её первая встреча с момента его вынужденного отпуска. Вероятно, женщина чувствовала себя виноватой в том, что приключилось с Уиллом, когда на спецагента напал убийца из прошлого дела. Хоть и её вины в том абсолютно не было. Как-то она призналась Уиллу, что переживала за его психическое здоровье, он ей виделся нестабильным. А значило это то, что она считала его опасным. И напряжение между ними легло скомканной бумагой: всё ещё можно было прочесть, что написано, но лист никогда уже не стал бы ровным. Грэму не привыкать: он всегда был для других слишком странным, чужим, не к месту чувствительным или, что чаще, отрешённым. Потому и счёл одиночество лучшим вариантом: так он не мог навредить никому, кроме себя самого. В ожидании всей группы, они обменялись дежурными, достаточно нейтральными вопросами, но Блум, всё ещё заметно тревожась о друге, поменяла тему, подметив отстранённость Грэма. В желании привлечь внимание, она прикоснулась к лежащей на столе руке мужчины. Тот поднял на неё глаза, догадавшись о чём пойдёт речь.       — Я не хотела, чтобы ты снова участвовал во всём этом. Надеюсь, наше решение привлечь психотерапевта непосредственно к работе поможет тебе компенсировать последствия твоих взаимодействий с жертвами, — её тонкие брови изогнулись, в практически осязаемом, виноватом сочувствии, а на лбу проступило чётче несколько морщинок, — я была против твоего участия в новом деле, учитывая, что ты продолжаешь курс терапии после предыдущего.       — Наше? — вычленил из сказанного мужчина, нахмурив в непонимании тёмные брови. Он бросил быстрый взгляд на женщину, показав, что желал прояснения.       — Я обсудила возможность твоего отстранения с Джеком и Ганнибалом, и Ганнибал заверил, что ты способен продолжать работать без ущерба для твоей психики при условии поддержки, — объяснила она, голосом полным сострадания. — Отчасти, это его инициатива присутствовать с тобой, место убийства может вызвать острую фазу паники и Ганнибал, как лучший специалист из всех, что я знаю, окажет только положительное влияние. Уилл поджал губы и упёрся взглядом в деревянную столешницу, где в хаотичных кружевах сплетались царапины. Несколько мгновений проследил путь особо длинных витков, и всё же ответил:       — Я не знал этого, — сухо произнёс, умело скрыв удивлённое разочарование, — но, как видишь, я справляюсь. Не стоит решать что-то за моей спиной, особенно, когда это касается моей психики. Алана накрыла его лежащую на столе руку своей ладонью и слегка сжала, передав искренне сочувствие и обеспокоенность. Конечно, Блум в него не верила, не верила, что у Уилла хватит силы побороть свои же мысли, что он устоит и не канет во тьму вслед за преступником из своего воображения. Он и сам бы, наверное, не верил, но, как убеждал его самого Ганнибал — способность Уилла не проклятие, а дар. Грэм не осуждал её за жалость, в конце концов, это было обусловленное беспокойство, хоть и оставляющее неприятный осадок. И она всё ещё являлась его единственной подругой. В этом вся Алана — искренняя, добрая душа, дарующая шанс на искупление даже тем, кто его не заслуживает. Её бело-серый мир существовал без чёрного. Послышался голос Ганнибала, которого у лифта задержали штатные агенты, вероятно, поклонники его работ, пока Джек отправился за остальной командой. Уилл напряг слух: Лектер о чём-то беседовал с агентами, мелькал признательными короткими улыбками, а они, совершенно очарованные, скорее всего, восхваляли его профессионализм и достижения. А, может, и его безукоризненные статьи — Уиллу доводилось ознакомиться. Стоило отдать должное, ведь каждую работу писал Ганнибал лично: грамотная, насыщенная речь, склонность к философии даже в научном стиле и идеально-замысловатые доводы отчётливо проступали его особенностью в работах. Уилл уже вполоборота повернулся к выходу, где собралось несколько человек, с его психотерапевтом в центре. Мужчина склонил голову, и отросшая чёлка вихрями укрыла его устремлённый к доктору взгляд. Но Ганнибал, будто зверь на охоте, ощутил ещё одного зрителя, слегка повернувшись к Уиллу. В холодном свете офисных ламп радужка глаз Лектера мелькнула багровым, точно самоё тёмное вино, верно вторя словам библейским о греховном почитателе яина. А, может, это лишь воображение Уилла играло с тенями? Неудивительно, ведь Грэма не спал нормально уже неделю. Поток людей разорвал их непродолжительный, но острый зрительный контакт. Любопытно. Догадался ли Ганнибал, что Алана рассказала о его непосредственной инициативе присутствия при Уилле, или так и будет продолжать изображать невинность?       — Мне жаль, — продолжила Блум, возвратив внимание Уилла, и тот вновь повернулся к ней, только теперь, потеряв контакт с Лектером, он уткнулся взором в её окрашенные в ярко-красный, вызывающе-дерзкий цвет ногтей, совсем не сочетающийся с мягким характером подруги, — зная, какой Джек бывает настойчивый и упрямый, тяжёло смириться. И вижу, что теперь тебе придётся через это пройти заново! — она сжала чуть сильнее, чем того требовалось, неподвижную ладонь Грэма, но тот не противился, позволив продлить касание. — Иногда я хочу высказаться, как следует о том, что думаю о Джеке и его методах работы, но сдерживает меня только моя воспитанность.       — Порой всем нам хочется выпустить пар, Алана, не стоит себя за это корить, — Лектер объявился за их спинами, быстро расставшись со своими почитателями, и бесшумной тенью возник позади, не разоблачаясь до того, как сам не решил дать о себе знать. Он дружелюбно ей улыбнулся, как доброй знакомой, и, после короткого приветствия сел со стороны Уилла. Алана отняла свою ладонь от руки друга; в том месте, где соприкасалась их кожа, продолжало отдавать теплом. Возможно, она не хотела, чтобы мужчина чувствовал себя неловко за столь личным взаимодействием при чужом присутствии, или, что вероятнее, не хотела слухов о том, что между ней и Уиллом что-то происходило. Между тем, Ганнибал снял и повесил аккуратно сложенное пальто, но под ним, вместо привычного глазу броского костюма, обнаружился грубой вязки свитер цвета тростникового сахара. Выглядело так, будто доктор предпочёл комфорт своим авантажно-броским костюмам, но Уилл видел в этом только то, что собирался Ганнибал наспех. Словно его застали врасплох. Или после ночи, лишённой сна.       — Ганнибал, — обратилась Блум к подошедшему, повернувшись больше в его сторону и сохранив дружественную улыбку, — мы как раз обсуждали дело, какие твои мысли на этот счёт? Мужчина на мгновение сдвинул вместе тонкие, практически лишённые цвета брови, показательно задумавшись. Однако Уилл знал, что наверняка доктор уже успел всё проанализировать ещё на месте преступления, сейчас же только решал, стоит ли делиться суждениями с другими. Вернее, с Аланой. С профайлером, несомненно, они обсудят дело при удобном случае наедине. Было в этом ритуале что-то своеобразно личное, доступное лишь ему, Уиллу: высказаться, рассказать, что он чувствует и поделиться самыми странными домыслами, а не только тем, на чём был зациклен Джек, который мог проигнорировать замечания профайлера, если верил в собственную безоговорочную правоту.       — Запутанная, без сомнений интересная история, жестокими сценами убийца что-то хочет донести и ФБР непременно с этим разберётся, — всё же он обошёлся общей фразой, не конкретизировав умышленно, а потом добавил, переведя внимательный взгляд на сидящего рядом Грэма: — И, если Уиллу понадобится помощь, я всегда готов ему помочь. Это была смена темы, но каков мотив? Хотел ли он, чтобы Уилл поделился своими мыслями или хотел что-то донести самому Грэму по этому поводу, так же, как делает на их сеансах сам Уилл? Пытался ли он так вывести тему понимания, что Алана уже поведала правду и теперь мужчине любопытна была реакция Грэма на это? Он ждал, что Уилл вспылит, обидится или разозлится? Грэм прищурился, встретившись с ожиданием на лице доктора, однако их игру прервал Кроуфорд, вошедший с документами в руках и тройкой агентов за спиной. Прайс и Зеллер выглядели достаточно бодрыми, видно, Джек вырвал их как раз из лаборатории, а вот Беверли, отстающая и последняя вошедшая, заспанно потёрла лицо, но всё же подмигнула Уиллу, усевшись напротив. Грэм качнул головой, спрятав крошечную улыбку. Должно быть, Джек вызвал женщину раньше её смены и та даже не успела заварить кофе в своей любимой масс-кружке. Беверли зевнула, не заботясь прикрыть ладонью рот — Кроуфорд обрадовал ранним звонком не только Грэма. Мгновением потянуло имитировать зевок вслед за Катц, но Уилл быстро подавил желание, потерев подбородок пальцами. Мужчина бросил взгляд на коллег, находившихся рядом: Алана, прикрыв ладошкой рот, тоже среагировала цепным подражанием зевка. Но Ганнибал, по другую сторону от профайлера, остался неподвижным, проигнорировав заразную зевоту. Уилл бы задумался над этим, если бы в затылке не нарастала боль, отвлекшая его. Пока всё рассаживались, Уилл предусмотрительно успел надеть очки. Джек включил проектор, высветлив на полотне фотографии с последнего дела, прошёлся по известной информации, и из отчёта патологоанатома зачитал следующее:       — Умер от потери крови, повреждены важные артерии: бедренная, бронхиальная, сонная. Брайан Зеллер всегда выражал скептический настрой в отношении методов работы Грэма, и сейчас, показательно хмыкнув, поглядел на крупный план сшитого аккуратными стежками бледного трупа, и спросил вслух, наверняка будучи в курсе, что это Уилл указал на Потрошителя при выезде на дело, и они работали в этом конкретном направлении именно по его указке:       — А есть основания полагать, что это именно Чесапикский Потрошитель, а не его, скажем, подражатель? — он с нарочито-показательным сомнением в тоне посмотрел сначала на Джека, а потом и на Грэма. Последовала выжидающе-демонстрационная пауза, прежде чем он произнёс: — Как-то больно гуманно он обошёлся с этим парнем, можем только потерять время, если окажется, что это совершенно другой случай. Уилл воззрился на криминалиста исподлобья, прежде чем перевёл взгляд на изображение и ответил с расстановкой:       — Это он. Да, нетипично для его почерка: он начинает резать жертву ещё пока она жива. Но те же цветы, тот же смысл и посыл. — Уилл коротким движением потянулся почесать глазные яблоки, что отчего-то начали отдавать болью и покалыванием, но, позабыв, что надел очки, только наткнулся пальцами на преграду. Потерев вместо этого виски, он продолжил: — Символизм. Желание быть увиденным и понятым. Раны нанесены точно и чисто, ножом убийца орудует как художник кистью. Брайан выглядел отчего-то довольным, дёрнув краешками губ в попытке удержать гримасу высокомерия, будто это и было его целью — заставить профайлера засомневаться в его же словах при всех и искать оправдания. Вот только Уилл не сомневался, он был уверен.       — Если это действительно Потрошитель, — подала голос Алана, тактично прервавшая возникновение перепалки и провокаций, — то он впадает в психопатическое неистовство — раньше он убивал по три жертвы с промежутком в месяц и надолго скрывался, но сейчас уже второй труп лишь спустя неделю. Внезапная эскалация. Кроуфорд согласно кивнул, ожидавший продолжение, но Уилл первым опровергнул слова психотерапевта, нервозным тоном развеяв сомнения, что казались ему абсолютно беспочвенными:       — Это всегда были три жертвы из тех, что позволяет найти ФБР сам Потрошитель. — он говорил так, будто описывал то, что само собой разумеется. В нём не возникло ни отвращения, ни боязни. Только сговорчивое осознание того, что он знал, того, чем Потрошитель успел с ним поделиться в воображении Грэма. — Мы видим самые лучшие превращения, самые достойные. Сколько же смертей на самом деле знает только убийца, — для Кроуфорда эти слова звучали почти упрёком — ведь это его отдел в ответе за совершенные и будущие жертвы рук Потрошителя, пока он бесчинствовал на свободе. — Но нет, каждая смерть со своим умыслом, он слишком выдержан для резкого обострения. Поэтому во всём этом есть конкретная цель, а не хаотичное желание удовлетворения. Беверли, до этого изучающая информацию из отчётов, наконец подняла глаза к полотну, где уже светился новый слайд: с полноцветными люпинами, что торчали из разинутого рта жертвы.       — Чёрт, наш маньяк-эстет сделал из бедолаги экстраординарную вазу, спорю на сотку, что на еБей за такую отвалили бы кучу бабла, — удивилась она, вызвав смешок со стороны рядом сидящих коллег и мрачный взгляд от босса. Склонив голову набок, Уилл пристальнее вгляделся в картину на полотне, где посланием являлось тело убитого. Прошёлся по длинным гибким стеблям растений, насыщенно-фиолетовым цветам-колокольчикам. Они яркими кистями будто вырывались из плена, не желающие возвращаться в клетку-тело, где вынуждены были томиться. Ему даже почудилось, что он слышит их особенный запах — тягуче-пряный, чуть прибитый пылью. Он поморщился, прогнав наваждение, и произнёс:       — Вместилище. Вернее, тело было им, пока не стало слишком мало́ для сокрытия в себе тайного. Потрошитель не оставил бы смерть без смысла. Это тело, его история, композиция символизирует что-то. Для кого-то, как и история с цветком вместо сердца.       — Что мы уже знаем об убийце? — будничным тоном поинтересовался Ганнибал, продолжавший играть свою роль привлечённого консультанта для других коллег Уилла, но не убедив своего пациента: Ганнибал наверняка был в курсе всех мелочей ещё до того, как присоединился напрямую к работе. В конце концов, Потрошитель был частым визитёром их разговоров на сеансах. Его вопрос был для всех, но ответил первым именно Уилл:       — Его гордость дышит презорством и неуважением к другим, смеётся над другими, считая, что он лучше, — подав голос, обманчиво уступил Грэм, позволив Ганнибалу и дальше забавляться своей игрой, — и при этом он стремится взволновать публику, позволить им увидеть красоту в прежнем уродстве, между тем получить внимание, не важно какого рода — это ядовитая смесь тщеславия и гордыни, что живёт в Потрошителе. Она же и является тем, что движет его ненасытным желанием восхищения своими работами, своим безупречным вкусом и мастерским владением холодным оружием. Ганнибал склонив голову, приняв его рассуждения, как сделал бы на их сеансе когда Уилл делился с ним мыслями. Но сейчас они играли малознакомых коллег, и, похоже, Ганнибала это развлекало, если судить по его крохотной улыбке в приподнятом краешке губ, когда он подметил:       — Весьма двойственная натура, судя по твоему представлению, Уилл, — Грэм хотел закатить глаза, но остановила его только пульсирующая боль в висках. Лектер продолжил: — Убийцей может оказаться человек связанный напрямую с искусством и медициной одновременно. Интересное сочетание.       — Опасное. Этот человек хитёр, слишком предусмотрителен, хоть и безгранично любит тешить своё эго. — Уилл кивнул, подтвердив уже известное. — Но в последних двух убийствах внимание публики вторично, заурядно. Не на это направлен Потрошитель. Я ошибался. Он нашёл глаза Лектера, наблюдающими за ним с интересом, но рассмотреть, что ещё мелькает на дне всполохами помешал вопрос Джека, заданный тоном полного нетерпения:       — О чём ты?       — Потрошитель не психопат. У него, возможно, и нет понятного нам чувства вины: он не сожалеет об убийствах, ведь для него это сродни благих дел, он считает, что оказывает услугу недостойным жить возвышая их посмертно в своих убийствах. Он не сострадает жертвам. — Грэм потрепал затылок, попытавшись снять напряжение, но это не помогло. Он продолжил объяснять, хоть и чувствовал себя паршиво: — И всё же него есть свои причины и мотивы, недоступные понимаю общества, своя мораль. Есть у него особенность, что делает его всё ещё, бесспорно, убийцей, но уже не психопатом.       — Что же это? Этот вопрос уже принадлежал Ганнибалу, и Уилл послушно пустился в разъяснения, проигнорировав свою боль.       — Поначалу я думал, что это стадия мании, влечение к тому, кого Потрошитель избрал и кому посвящал свои последние работы. У психопатов поверхностные чувства в последствии своих травм и мышления возникают спонтанно, что объяснило бы внезапную смену обычной хаотичности в выборе жертв и структуре убийств. Это помешательство миновало бы, стоило убийце получить то, что он так желал, без углубления в чувства, что он передаёт через чужую смерть. — Уилл бросил быстрый взгляд искоса на Лектера, тот ответил бдительным прищуром из-под прямой чёлки, ожидающий следующих слов: — Но почему же тогда он не убил свою избранную жертву, чтобы покончить с этим раз и навсегда? Небольшой намёк на улыбку посетил губы доктора когда тот, всё ещё вглядываясь в хмурое лицо Уилла, уже сказал всем остальным агентам:       — Позволю заметить, что описанное Уиллом весьма вероятно. В таком случае, убийца проявляет сострадание, ведь не хочет смерти своего избранника. Такое поведение действительно нехарактерно для психопата, особенно, для психопата-серийного убийцы. — Лектер сделал паузу, показательно задумавшись над тем, что услышал ранее и о чём думал сам. Присутствующие ожидали его слов, ибо он умел привлекать внимание в любых ситуациях и при любом исходе. Всё же, насладившись мгновением, снисходительно предположил:       — Напрашивается вывод, что он хочет заполучить этого человека целиком. Живым.       — Он хочет любви. Уилл мигом вскинулся, когда догадка, такая простая в своей сути, на первый взгляд, плавающая, оказывается, на самой поверхности, озарила его вспышкой. Распахнув широко глаза, он устремился взором сначала к Ганнибалу, потом к Кроуфорду. И если от первого профайлер заручился в качестве похвалы маленькой, отдающей признательностью усмешкой, то от второго получил только досадливое поджатие губ. Гнев и растерянность Джека давили на Уилла — он буквально ощущал как неприкрытые эмоции начальника офиса тяжёлым слоем покрывают кожу. Рядом с Ганнибалом было спокойно — тот отвечал всегда с подчёркнутой вежливостью и демонстрировал лишь профессиональное спокойствие. Его эмоции не вторгались в пространство Уилла, не смешивались с его мыслями и не лезли под кожу, стремясь навязать своё. Порой Лектер казался безразличным, хоть и проявлял, когда уместно, дозированное сочувствие. Но он никогда не ограничивал и не продавливал, а лишь направлял, воздействуя деликатно и по наитию.       — Это всё лирическое отступление. Мне нужно, чтобы ты дал мне конкретную наводку — как найти этого самого зрителя, на которого направлен Потрошитель, — обрубил оживление Уилла своим упрямством Кроуфорд. — Чувства больного ублюдка к его потенциальному сообщнику меня мало заботят, сосредоточься на важном. Джек устал, его разбитость чувствовалась на расстоянии вытянутой руки и профайлер отлично понимал его. Вся радость, что посетила Джека утром, к середине дня испарилась, как призрачная надежда, которую не смел ему дать Уилл. Кроуфорд был зол, но не на Грэма, а на самого себя. Гипсовой пылью крошилось терпение Джека, однако вины Грэма в том не было. Мужчина знал об этом, и всё же от того менее колкими слова Джека не становились.       — У меня её нет, — Уилл не поднимал взгляда выше массивного подбородка, пока глава отдела говорил. Он знал, что встретит в карих глазах бессильную ярость, поэтому скользил взглядом по черным точкам пробивающейся щетины на лице главы отдела, местами кожу уже покрывала седина. — Нужно углубиться, понять, почему именно этот человек так особен, чем он отличается, их отношения и сферу взаимодействия, для чего имен…-       — Ганнибал, что думаете вы? — довольно нетерпеливо прервав профайлера, Кроуфорд обратился к их гостю. Ганнибал прямо посмотрел на Джека: лёгкий намек на раздражение мелькнул на его дрогнувшем лице, прежде чем он коротко приподнял брови, обозначив внимание. Было что-то в его взгляде, показавшееся всего на мгновение. Незнакомое в его лице для Уилла: на него так Лектер ещё не смотрел, но понятное профайлеру. То, как Ганнибал посмотрел на Джека. Надменность. Вот оно что. Должно быть, ему пришлось не по душе нежелание Кроуфорда прислушаться к словам профайлера и грубое прерывание неоконченной фразы. Сам Лектер никогда не позволял себе прерывать чью-то мысль, даже если человек и его высказывания ему не нравились. Это, в конце концов, очень невежливо. Уилл даже не слушал о чём говорил Джек с Ганнибалом, что тот ему ответил — наверняка, что-то пространственно-завуалированное, как он обычно делал, когда не хотел делиться настоящими мыслями или отвечать тому, кто казался ему грубым. Алана сидела близко, Уилл почти что осязал её плохо скрываемое волнение. Ей тоже определённо не нравилось, когда толковые слова пропускали мимо ушей, как что-то незначительное. А, учитывая, что Джек сам вернул Уилла к делу — было предельно глупо так себя вести. Ганнибал сидел ещё ближе, сдвинь колено правее и коснешься чужой ноги, обтянутой тёмной брючиной. Уилл ощущал лёгкий дискомфорт: на сеансах психотерапии они всегда сидели друг напротив друга, но не вплотную. Впрочем, этот момент быстро упустился из мыслей, боль и усталость закрыли подобную мелочь густым туманом пасмурного утра. Уилл поёрзал, закинув ногу на ногу, случайно оказавшись ещё ближе. Грэм практически ощутил чужое тепло сквозь слои ткани, и мог легко представить насколько горячей смуглая кожа окажется на ощупь, стоило только к ней притронуться. Лектер не смотрел на него, но очевидно заметил, что Грэму неспокойно. Должно быть, доктор решил, что это невежество Джека так влияло на Уила. Если бы Уилл вообще слушал, о чём пытается донести Кроуфорд — пока Джек не ошибётся самостоятельно бесполезно было идти против его неподъёмного упрямства. И, вне сомнений, именно беспокойством о душевном равновесии пациента объяснялась внезапно опустившаяся ладонь Лектера на спрятанную под джинсами коленку Уилла. В жесте, совсем немного напоминающем поглаживание. Как скромная попытка приободрить. Секундное, но ощутимое касание, призывающее сконцентрироваться, однако оказавшее совершенно противоположное влияние. Уилл бросил быстрый взгляд на коллег — никто ничего не заметил. Лизнул взглядом вправо — Ганнибал всё так же, с вежливым выражением лица, слушал Кроуфорда, совершенно не выказывая внешне изменений. Словно ничего не было, Лектер убрал руку, отобрав и последние крошки самообладания. Изображение обескровленного трупа на полотне начало мерцать, рябыми полосами растянувшись по белому фону. Рябь волнами схлынула со стены, сформировавшись в струйки жидкости, правдоподобно напоминающей старую кровь. Это лишь воображение. Грэм склонил голову, спрятав лицо, отстраняясь от окружения. Лишь его разыгравшееся воображение. Тесно сцепил кисти рук, в попытке заземления и отвлечения самого себя, в желании вернуть себе концентрацию, но осознанные мысли стремительно ускользали и кровь чернотой поглощала уже стену. Переливающимся ручьём направилась к людям, будто бы чуя тепло их жизней. Голодная. Уилл поднял глаза, опасливо, недоверчиво прошёлся по лицам сидящих напротив коллег. Воображение живо расплескалось насыщенно-красными кляксами по их одежде, волосам, впиталось в кожу, оставшись пятнами и масляными разводами. Но этого мало. Он бросил взгляд на находящихся рядом: к Алане, несуществующая, но такая реальная в эту секунду кровь начала заползать в её большие синие глаза и просочилась между напряжённо поджатых губ. Замерла внутри, но тут же устремилась обратно. Неподходящая. Ожерелье из жемчуга обхватило плотным кольцом шею хозяйки, точно удавка, впившись острой нитью сильнее, пока из-под белоснежных камней не проступила киноварью горячая кровь, обратно изливаясь на стол, заползая в царапинки на поверхности. Брызги полетели на агентов: Джека окропило полностью, Зеллер и Прайс отделались росчерками кровавых пятен на лице. Недостойные. Грэм перевёл тяжёлый, помутневший взгляд на Катц. Изо рта и чёрных глаз Беверли торопливо вытекали бурые струйки, пока она о чём-то докладывала Кроуфорду. Чернильная кровь искала себе новое пристанище. Искала подходящее вместилище. Только Ганнибал, находясь ближе всех к Грэму, оказался вызывающе, претенциозно чистым среди кровавого хаоса. Незапятнанным. Уилл посмотрел вниз на свои руки: они, окрашенные багряным, в чёрно-бордовых ошмётках подгнившей плоти, бессильно дрожали. Кровь забилась под ногти и настолько въелась в кожу, что невозможно было её оттереть. Она нашла своё место. Он идеален. Чужая кровь, чужая смерть, чужие грехи забурлили в нём, в поисках тепла, насыщаясь его жизнью и смешиваясь с его собственной кровью. Его замутило. Стало жарко, на лбу проступила испарина. Уилл снова нервно поёрзал на месте, снял резко очки, потерев грубо лицо ладонями и размазав мнимую кровь, ещё больше втирая её в кожу. Вновь почудился запах люпинов, тягуче-пряный, отдающий мёдом, с прибитой пылью травянистой ноткой. Он наполнился, заиграл характерным металлическим ароматом только пущенной крови. Аромат тяжёлым облаком пролез в глотку, а после опустился в лёгкие, пытаясь нащупать изнутри судорожно сокращающееся сердце.       — Уилл? Ты в порядке? — обеспокоенный голос Аланы донёсся со стороны, а вслед за вопросом на спине ощутилась её маленькая ладонь, давящая на него. Уилл отнял руки от лица, взглянув на остальных. Проморгавшись, прищурился, прогнав кровавые видения, ещё отдающие реалистичностью пред взором. Агенты в гнетущем ожидании перевели на него взгляды: Джек, оторванный от отчёта, с заметным раздражением, Беверли, до этого докладывающая и вынужденная остановиться, с волнением. Зеллер и Прайс с опасением и подозрением. Отлично, он привлёк ненужное внимание.       — Перестань витать в облаках, Уилл, ты нужен мне здесь, — раздался тяжёлый голос Джека сквозь тонкую, постепенно окутывающую слух пелену. Перед глазами снова поплыло окружение, тем не менее, Грэм процедил:       — Всё в норме. И потерял сознание. Ганнибал ничего не предпринимал, наблюдая, как вскочила со своего места Алана, пытающаяся привести в чувство Уилла. Лектер уже видел подобное: когда Уилл уходил в себя слишком глубоко и надолго, ослабляя контроль над воображением и позволял кошмарам проникать в реальность, размывая границы. Часто подобное происходило на фоне стресса и накопившегося утомления. Не полноценная паническая атака, но на пути.

⊱✫⊰─⊱✫⊰─⊱✫⊰

Уилл явно не в порядке. Он обнаружил себя сидящим в одиночестве. Должно быть, благодаря его выходке брифинг завершили раньше времени. Профайлер был готов поспорить на бургер с колой, что Джек остался крайне недовольным. Он потерял сознание. Давно такого не случалось. Мужчина прикрыл веки, постаравшись прислушаться к себе, ожидая вспышку смущения или, хотя бы, неловкости, но почувствовал только усталость и осадок раздражения. Позади раздалось громкое фырканье и удаляющийся стук копыт, но на деле — перед ним опустилась Алана, вглядывающаяся в его измученное усталостью лицо. Стоящий позади неё Лектер изучал, но не приближался.       — Я просто не выспался, — попытался опередить подругу признанием, однако это не помогло. Над кружкой, что поставила рядом с ним Алана, прежде чем присесть рядом, вился клубом густо пар, словно уроборос, давящийся собственным хвостом. Мужчина ощутил, как липнет к коже влажная от пота рубашка, холодя спину, и неприятно поморщился.       — И как давно это продолжается? — вкрадчиво-настороженным, полным подозрения тоном поинтересовалась женщина. Она всё ещё была настолько близко, что до Уилла доносился аромат её приторно-цветочных духов, раздражающий своей навязчивостью.       — Не знаю, — пожав плечом, он отдалился, больше углубившись в позе, без желания вдаваться в никому не нужные подробности, да и какая кому разница? — Может, две-три недели? Она недобро прищурилась, явно собиравшаяся отчитать друга, как нашкодившего щенка, но её пыл осадил вовремя присоединившийся к беседе Ганнибал, подошедший ближе, к её полю зрения.       — Чёрт, Уилл, ты так себя в могилу сведешь, почему ты молчал, это снова кошмары? — всё же мягче спросила Алана, борясь со своей безысходной, почти давящей тревогой за друга, — всё из-за дела Чесапикского Потрошителя? Лектер бросил взгляд на Алану, слишком быстрый, чтобы распознать в нём конкретный посыл. Он цепкими глазами оглядел посеревшее лицо Грэма, отметив изнурительно-усталое выражение и потускневшие, от утомления, синие глаза.       — Чем бы Уилл не руководствовался, это было его решение, и не стоит порицать за уже содеянное, — миролюбиво заключил Ганнибал, тем самым предостерегая от дальнейших выпадов в сторону нерадивого профайлера. — Лучше сконцентрируемся на решении. Думаю, Уиллу нужен отдых, а после вы сможете переговорить в более располагающей обстановке. Уилл благодарно кивнул доктору, как всегда понимающему больше, чем могли бы сказать любые слова. Их прервала агент Катц, которая с шумом объявила о своём присутствие, жалуясь, что сейчас начнётся её смена. Справившись о самочувствии коллеги, на прощание она потрепала Уилла по волосам, взлохматив и без того непослушные волосы, проворно убрав ладонь с его головы, прежде чем столкнуться с чужим недовольством. Ганнибал перевёл внимательный, взгляд на лицо Уилла, полагая увидеть ожидаемое раздражение или смятение. Но тот лишь закатил глаза на жест женщины, очевидно, допустив подобное поведение, не отстранившись и не замерев. Явно не впервые. Учитывая, как Грэм телесно реагировал на попытки Лектера вторгнуться в личную зону и в целом по наблюдениям за мужчиной — положительная реакция шла в разрез с антиципацией. Сам Ганнибал с трепетной осторожностью прощупывал границы позволения в отношениях с Уиллом, а эта женщина фривольно нарушала тактильные барьеры, не опасаясь потерять доверие со стороны замкнутого спецагента. Был ли Уилл настолько истощённым эмоционально сейчас, что просто не стал противиться физическому контакту? Была ли она особенная для него? Уилл никогда не рассказывал подробно о контактах на работе, опуская детали, как Ганнибал считал, не имеющие сильного влияния на мужчину, а доктор не хотел на него давить, зная, что тот мигом закроется. Но судьба благоволила и сегодня Ганнибалу выпадет шанс самому проверить свои догадки. Крови на знакомых лицах больше не было, не слышалось и стука копыт. Только дребезжал так и не выключенный проектор, направленный на полотно, где сохранилось последнее обескровленное творение Потрошителя с охапкой люпинов.       — Подвезти тебя? — спросила, участливо изгибая брови, Алана, когда они закончили в бюро ФБР и Уилл собирался домой. Мужчина помотал головой — бисеринки пота уже испарились и подсохшие волосы взялись тугими кольцами, упавшими ему на лоб. Он искал ключи в карманах, но его остановил Ганнибал неожиданной фразой:       — Я помогу Уиллу добраться до дома, не стоит беспокоиться. Нахмурившись, профайлер посмотрел прямо на Лектера. Тот держался ровно, с завидным спокойствием. Переживал ли он за него на самом деле, или это всё ещё в нём играла обложка показательного добродушия?       — Моя машина осталась здесь, на парковке, — попробовал Уилл, впрочем, оказывая слишком слабое сопротивление, дабы действительно сойти за ненуждающегося в помощи. Подключилась Алана, наблюдающая за его лицом. Уилл успел заметить начало движения её руки, по направлению к его руке, явно в попытке утешить, но она всё же сдержала порыв, только заверив его:       — Не переживай, кто-то из офицеров отвезёт её к тебе. Оставь мне ключи.       — Вы правда не должны, — пробурчал профайлер, хоть и понимал, что уже проиграл. Ганнибал понимающе кивнул, очевидно, как всегда, просчитав всё наперёд и имея свои планы, прежде чем поставил точку словами:       — Позволь тебе помочь. И, передав ключи Алане, они направились к ухоженной и сверкающей, как и всё, что находилось во владении Лектера, тёмно-синей бентли. Ганнибал ненавязчиво придержал его за локоть, когда он садился. Уилл не противился: лёгкие прикосновения доктора не ощущались чуждо. Грэм их просто принимал, не испытывая внутреннего дискомфорта и отторжения, потому как сам Лектер воспринимался иначе. Не как все. Его касания чувствовались естественными, без жалости или сочувствия, без желания оттолкнуть или притянуть. В них не чувствовалось посыла. Они просто были. В какой-то момент Ганнибал обернул плечи мужчины плотной тканью, что тут же неожиданно сразу окутала Уилла теплом. Взглянув, чем мужчина его укрыл — Грэм немного склонился, сбросив с себя чужое пальто. В откровенном смятении Уилл покосился на доктора: тот просто снова поправил одежду так, чтобы она больше не спадала. Будто бы это само собой разумелось — делиться своими вещами, как если бы они были закадычными друзьями. Коснувшись лба, хоть того и не требовалось, Ганнибал проверил наличие жара. Уилл не препятствовал, только прикрыл веки, ощущая сухую тёплую ладонь на лице. Никто раньше не беспокоился о Уилле так. Открыто, не страшась его отстранённости и вспыльчивости, не боясь его отторжения, будто бы правда желая о нём позаботиться, ничего не ожидая взамен. Как если бы его впервые держали в руках, не причиняя боли.       — Я дам тебе таблетку, обезболивающее. Полагаю, это последствия стресса и несозразмерного давления со стороны агента Кроуфорда, но ничего критического, ты придёшь в норму, и как только будешь готов — мы поговорим об этом. Внутри машины приятно пахло древесным ароматизатором и чистотой. Уилл подался назад, на пассажирском сидении рядом с хозяином авто, уперевшись головой в окно. Холод чуть отрезвлял и он негромким голосом произнёс, глядя перед собой отрешённо, расфокусированным зрением, лишь констатировав:       — Вы говорили мне, что узнали о своём назначении внезапно. И оказывается это была ваша инициатива о собственном привлечении к работе над делом. Двойная игра, ради развлечения, или это ваша фирменная методика, доктор Лектер? Злости или обиды в его словах не было и намёком — то ли от недостатка сна и напряжения он эмоционально выгорел, то ли ему действительно было безразлично. То ли таблетка, что дал Лектер, оказывала мощное седативное влияние. Тем не менее, он принял лекарство из рук доктора безоговорочно, даже не удосужившись поинтересоваться: а что, собственно говоря, он выпил? Не важно, на самом деле, чем бы это ни было — оно помогло ослабить оковы, что сдавливали невидимо, но плотно. Помогло облегчить одинокую унылость хотя бы на время. Устраиваясь удобнее, он подтянул пальто к плечам, и уловил доносящийся от материала ещё один виток запаха — самого Ганнибала. Помимо деликатного аромата его парфюмированной воды, пробивался и акцент его собственного запаха. Уилл, не отдавая отчёта осмысленности действию, сделал ещё один вдох, глубже. Так пахла бы река, что во время наводнения впадала в море, бурлящая и неудержимая — в мрачное и глубокое море. Даже суровой зимой она не покрылась бы льдом, не сдержал бы её холод, но сливаясь с морем она непременно тонула. А текла бы она мимо полей, смешиваясь с сотнями лепестков чего-то тягуче-пряного, горько-знакомого Уиллу, но так и не пришедшему ясным осознанием к утомлённому разуму. Спустя недолгое время и несколько сотен метров, Лектер ответил ему, но Уилл слушал вполуха, хоть и пытался сконцентрироваться.       — Опиши я всю ситуацию в моменте это бы только разозлило тебя, и ты, несомненно, в праве испытывать любые эмоции, но гнев помешал бы твоей работе. Мне бы этого не хотелось. — сделал паузу, чтобы взглянуть на Уилла через панорамное зеркало, оценивая его состояние. — Я дал ответ, который тебя бы устроил, учитывая твою реакцию на тот момент.       — Ответ, который я хотел услышать, — Уилл поймал его глаза в отражении, но, сделав ещё один вдох, прикрыл веки, произнося бесцветно-ровное: — Вы мне солгали.       — Который был правдой. Решение было принято не мною и я действительно узнал об официальном назначении поздно вечером, не успев поделиться с тобой. — его голос смягчился, когда он тише сказал: — Я никогда не лгал тебе, Уилл. И не стану. Поспи, у нас есть время. Флегматично промычав в согласии, Уилл отстранился, будучи без энергии даже чтобы уйти вглубь себя и поразмышлять о событиях. Между ними возникла ленивая тишина, и не хотелось разрывать её уютное панно. Уже рано темнело, в окне то и дело мелькали разноцветные огни вывесок и витрин. Фиолетовый, синий, зелёный, красный. Смешались в обезличенный поток перед глазами, голова начала кружиться. Уилл слишком устал. Он отталкивал Ганнибала, но на деле тот лишь подбирался ближе. Ведь так друзья себя и ведут? Уилл не знал ответа, друзей у него было по пальцам пересчитать. Он привык к одиночеству, и полагался только на себя, и всё же приятно было одно лишь осознание, что можешь рассчитывать на другого. И внутри зарождалась всплеском мысль, отдающая нарастающей надеждой, что этот другой не подведёт. Тяжесть верхней одежды, приглушённый свет и монотонный гул движения колёс втянули в сон, всё равно что в топкое болото, как-то разом незаметно отобрав ясность сознания, а следом и накрыв с головой. Так глубоко, что Уилл впервые не почувствовал внутренней тревоги, заснув рядом с другим человеком. И в этом сне без снов его впервые, за последнее время, никто не преследовал, не шагал за ним по пятам, и не ждал. Сквозь дымку пробуждения мужчина почувствовал лёгкое, почти невесомое касание, затрагивающее чуть выпирающие позвонки на обнажённой во сне шее. Тёпло чужой ладони грело заднюю часть шеи, аккурат там, где кожа граничила с одеждой. Волоски на теле мигом встали дыбом, стоило осознать где он находился, и Грэм встрепенувшись, вернулся окончательно в сознание. Он повернул голову к Лектеру, разорвав контакт кожи с кожей.       — Что вы делаете? — взгляд Уилла, ставший осмысленным, сосредоточился на спокойном лице Ганнибала. Недоумение, смятение, непонимание смешалось вспышками в эмоциях Уилла. Доктор же не отреагировал резко, подобно профайлеру, лишь безмятежно медленно отвёл руку и устроил её на спинку кресла. За Уиллом, замерев в одном движении до касания. В тусклом освещении салона глаза Ганнибала стали угольно-чёрными, всё равно, что обсидиан с серебристым отливом. Отросшая чёлка, цвета соли с перцем, спадающая на лоб, смотрелась непривычно к всегда собранному виду доктора, но то, как она отбрасывала тень, углубив черноту в чужих глазах — заставляло неуместно замереть. Словно оленёнок, ослеплённый фарами, за мгновение до того, как оборвётся его жизнь. И никто так и не узнает, что же привиделось ему в ярком свете.       — Я не хотел тебя резко вырывать из сна, но мы уже приехали, — ответил Лектер невозмутимо на уязвимое замешательство Уилла, — решил, что физическая стимуляция поможет тебе безболезненно вернуться. Грэм вяло стянул чужое пальто со своих плеч, неосознанно разом почувствовав себя лишённым защиты. Он протянул вещь доктору, и тот, приняв, соприкоснулся пальцами с его рукой. Пальцы отдавали холодом мёрзлой земли и контраст, при встрече с жаром Ганнибала, заставил Уилла вздрогнуть, хотя сам доктор не выказывал ни малейшего смятения. Стоило Грэму лишь повернуть голову назад, и он увидел бы сиротливо свёрнутый запасной плед на заднем сидении. Но Уилл только сонливо смотрел на их руки, когда поймал себя на том, что это выглядело совсем невежественно, даже с его, не самой благовоспитанной, стороны.       — Простите, — Уилл в последний раз рассеянно скользнул подушечками пальцев по мягким тонким волокнам, что приятно грели его всю дорогу, и отпустил пальто. — Я действительно устал. Пойду, нужно ещё собак накормить. — он открыл дверцу машины, впустив холодный осенний воздух, отбирающий остатки их тепла, — доброй ночи, и спасибо, что подвезли. Задержался на мгновение дольше, чем тому положено, прежде чем окунулся в мрачный вечер. Едва заметно вздёрнул плечами, пока шёл к двери своего дома, всё больше ныряя в объятия сумерек. Собаки, учуявшие появление хозяина, начали скулить, часто царапая входные двери и просовывая носы в щель. Прежде чем войти в дом, Уилл помедлил. Обернулся, махнув Лектеру, и, наконец, скрылся, унесённый ликующей разношёрстной стаей вглубь домика. Уилл покинул автомобиль, оставив после себя витать в салоне запах стресса и излюбленного лосьона после бритья. А ещё едва уловимый, но узнаваемый среди сотни других, аромат цветущих акварельно-фиолетовых люпинов. Наблюдая, как кудрявая темноволосая макушка по другую сторону окна, то и дело склоняется, чтобы погладить каждого пса, Ганнибал скрылся в тени салона автомобиля. Только глаза его блестели, жадно улавливая движения и счастливую улыбку, что так редко появлялась на лице Уилла. И тихо, ласково, будто шёлковой ниткой по нагой коже, прозвучало сокровенное:       — Доброй ночи, mano siela.