Эдем

В перерыве между утренними тренировками, когда зал был заполнен звуками волейбольных мячей и криками игроков, Тсукишима получил сообщение с неизвестного номера. Его телефон, лежавший рядом на скамейке, коротко завибрировал. 11:23 Встретимся через 15 минут у фонтанов. Секунду спустя пришло второе сообщение, теперь с подписью «Куроо». Хотя подпись была лишней — Тсукишима сразу узнал отправителя. Он бегло осмотрел зал, где как обычно царил привычный хаос: капитана команды Некома нигде не было видно. Тсукишима снова вернулся взглядом к экрану телефона и стиснул его в руке, пытаясь унять лёгкое дрожание пальцев. Он хотел написать, что не придёт: после вчерашнего Тсукишима чувствовал себя странно рядом с Куроо. Он пытался объяснить себе это как обычное раздражение — за последние несколько дней Куроо быстро и стремительно ворвался в спокойную жизнь Тсукишим и навел хаос. Но, черт возьми, что-то изменилось. Взгляд Тсукишимы задержался на имени в верхней части экрана, и он почувствовал лёгкое покалывание в груди. Это чувство было новым, незнакомым и даже пугающим. Он не знал, как реагировать, но не мог игнорировать его, как бы сильно не старался. «Почему я вообще думаю об этом?» — раздражённо подумал Тсукишима, пытаясь вытеснить из головы образ Куроо, но чем больше он пытался, тем яснее становилось: его мысли всё чаще возвращались к нему. К его уверенной улыбке, к тем недолгим моментам, когда Куроо, казалось, смотрел на него с особым интересом, думая, что Тсукишима этого не замечает. Тсукишима всегда ценил своё спокойствие и контроль над ситуацией, но теперь это спокойствие начало рушиться под натиском чего-то нового и неопределённого. Сердце вновь забилось сильнее, когда палец на мгновение завис над кнопкой ответа. Тсукишима сам не знал, чего он боялся больше — этого нового, неизведанного чувства или того, что Куроо может ответить ему взаимностью. Раздраженно он захлопнул телефон и вернул его на скамейку. Когда Тсукишима подошел к фонтанам, Куроо уже сидел на скамейке, подставив лицо под тёплые лучи солнца, пробивающиеся сквозь зелёные листья деревьев. Лёгкий ветерок играл с его волосами, отбрасывая чёлку назад. Тсукишима замедлил шаг, заворожённый тем, как мягкий свет и тени играли на лице Куроо, создавая эффект живописного портрета. Позируя с непринуждённой грацией, Куроо облокотился на спинку скамейки, его длинные ноги были расслабленно вытянуты вперед. Такое спокойствие и естественная элегантность могли бы вызывать восторг, если бы не странное волнение, поднимающееся у Тсукишимы в животе. Он считал это просто чувством тошноты, но и не мог отвести взгляд. «Рад, что ты пришел,» — произнёс Куроо, и на его губах расплылась искренняя улыбка. Он открыл один глаз, который искрился озорством и игривостью, добавляя ещё один штрих к его непринуждённому обаянию. «Пойдем.» — с легкостью встав со скамейки, он двинулся к заднему двору школы. Они завернули за угол, уходя дальше от тренировочного зала. Подходя к железным дверям, Куроо ненадолго остановился и начал искать что-то в левом кармане своей кофты, слегка нахмурившись. Тсукишима услышал звон железных подвесок и Куроо наконец вытащил связку ключей. «Это дополнительная кладовка,» — объяснил он с тихим, почти заговорщическим тоном, подходя ближе к двери. Он осторожно вставил ключ в замок, который ответил тихим скрипом. — «Здесь хранится инвентарь и вещи, которые убрали за ненадобностью. Я умыкнул ключи, пока тренер Манабу отвлекся на разговор по телефону.» Его голос звучал с явным оттенком гордости, а легкая ухмылка осветила его лицо, словно он был доволен своей хитростью. Как только дверь открылась, их встретил затхлый запах старой пыли. Полутемное помещение, освещенное лишь узкими полосами света, пробивавшимися сквозь маленькое окошко под потолком, выглядело заброшенно, как будто здесь никто не был уже много лет. Куроо зашел внутрь, и его шаги гулко раздавались по бетонному полу. Внутри было темно, а воздух казался густым и застоявшимся. В глубине комнаты возвышались груды предметов, аккуратно обернутых в полиэтиленовые чехлы, словно давно забытые реликвии. «Кажется, то, что нам надо, должно быть где-то в том конце,» — произнес Куроо, указывая на этот угол, его голос разнесся эхом по комнате. Тсукишима, ощущая нарастающее напряжение от этой обстановки, оглянулся по сторонам, осматривая кладовку. «Что именно мы ищем?» — спросил он, стараясь звучать спокойно, но лёгкое беспокойство всё же скользнуло в его голосе. Куроо в который раз улыбнулся ему, посылая мурашки по коже, и двинулся еще дальше вглубь помещения. Там, среди груды вещей, покрытых пылью и полиэтиленовыми чехлами, он остановился, внимательно осматривая хаотично разбросанные предметы. Он осторожно снял несколько верхних вещей, их шуршание нарушило тишину. Тсукишима остался стоять в нерешительности, наблюдая за тем, как Куроо методично перебирает старые, покрытые пылью предметы. Наконец, Куроо, удовлетворённый своей находкой, вытащил из груды вещей какой-то прямоугольник. Тсукишима подошел поближе, чтобы внимательнее рассмотреть предмет. Это оказалась подушка в полиэтиленовом чехле. «Подушка?» — тихо уточнил Тсукишима, чувствуя, как его голос эхом отзывается в тишине комнаты. Куроо, похоже, не ожидал услышать его голос так близко. Он вздрогнул, и, не успев скрыть своё удивление, резко обернулся. В этот момент их лица оказались на расстоянии всего нескольких сантиметров друг от друга. Время как будто замедлилось: Тсукишима почувствовал тепло дыхания Куроо на своей щеке, а его собственное сердце замерло в груди. Глаза Куроо широко раскрылись от неожиданности, и на мгновение между ними повисла неловкая тишина, как будто весь мир сузился до этой точки, где их взгляды пересеклись. В воздухе повисло напряжение, которое оба чувствовали, но ни один не решался прервать. Тсукишима ощутил, как его щёки слегка покраснели. Он сам не понимал, почему его тело так реагировало — ведь раньше Куроо никогда не вызывал у него таких эмоций. Но сейчас, когда он видел мельчайшие детали его лица — как блестели его глаза, как тень от ресниц падала на скулы — Тсукишима не мог отвести взгляд. Куроо, в свою очередь, тоже замер, словно боялся нарушить этот момент. Его обычно уверенное выражение лица сменилось на что-то более уязвимое, почти неуверенное. Прошло несколько бесконечно долгих секунд, прежде чем Тсукишима, слегка смутившись, отвёл взгляд и сделал шаг назад. Но в тот миг, когда их лица были так близко друг к другу, что они могли услышать биение сердец друг друга, весь мир сузился до них одних. Неловкость всё ещё витала в воздухе, но вместе с ней появилось нечто новое, заставившее их обоих задуматься о том, что на самом деле происходит между ними. «Да,» — сказал Куроо, его голос звучал немного выше обычного и он прочистил горло, чтобы вернуть себе нормальный тон, «моя… немного испорчена.» Он отложил подушку в сторону. Тсукишима остался стоять на месте, больше не решаясь подойти ближе. Его пальцы немного покалывали от недавней близости Куроо. «А что с ней случилось?» — уточнил он, не в состоянии выносить тишины и стараясь за разговором скрыть неловкость. «Наволочка порвалась» — ответил Куроо, продолжая рыться в горе сваленных предметов. «Просто так порвалась? Что вы с ней такого делали?» — Тсукишима не удержался от ухмылки: почему-то эта ситуация его рассмешила, но Куроо взглянул на него через плечо. В его взгляде была смесь смущения и какой-то еще невысказанной эмоции. Стало не до смеха и ухмылка сошла с лица Тсукишимы. Он неловко поправил очки. К счастью Куроо нарушил очередную неловкую атмосферу: «Нашел». С легкой усмешкой он повернулся к Тсукишиме и показал ему еще один бесформенный предмет: «Вот. Он старенький, но это лучше, чем ничего». Тсукишима внимательно взглянул на предмет и его глаза неожиданно расширились от удивления. Он мгновенно распознал через пыльный чехол, что это был старый футон — такой же как и в их спальнях. «Футон?» — Тсукишима поднял взгляд на Куроо, его удивление было очевидным. Куроо только ухмыльнулся в ответ. «Еще нужно незаметно убрать твой старый. Лучше принести его сюда же и оставить здесь до конца лагеря. Я выкину его, когда все разъедутся.» — С этими словами Куроо начал осторожно снимать пыльный чехол. Каждое его движение поднимало небольшие клубы пыли, которые медленно взвивались в воздух, создавая вокруг него небольшое облачко. Куроо казался полностью сосредоточенным на своей задаче, его лицо отражало решительность. Когда он полностью снял чехол, под ним открылся футон, который, несмотря на видимые следы времени, всё ещё сохранял мягкость и плотность ткани. Этот футон явно видел лучшие дни: ткань на его поверхности была немного выцветшей, а по углам виднелись лёгкие потертости, будто его многократно сворачивали и разворачивали. Куроо аккуратно встряхнул его, чтобы освободить от остатков пыли, и вздохнул с удовлетворением. «Я подумал, что ты не сможешь каждую ночь спать в медпункте, а утром пробираться в спальни. Хоть медсестра сейчас и в отпуске, но тебя может заметить кто-то другой.» — добавил он, глядя на Тсукишиму со всей серьезностью. Тсукишима, нахмурился, вспоминая сегодняшнюю ночь. Первой его реакцией было оттолкнуть предложение Куроо — ему не нравилось зависеть от других, тем более от Куроо, когда между ними было столько напряжения. Однако он не мог отрицать, что Куроо был прав во всём. Раздражение нарастало внутри него, но оно смешивалось со смущением, словно кто-то вывел его из зоны комфорта, заставив признать свои слабости. «Спасибо.» — коротко поблагодарил он, не желая вдаваться в детали и выражая благодарность так, как умел — лаконично и сдержанно. Тсукишима потянулся, чтобы забрать футон из рук Куроо, но тот неожиданно увернулся, отводя его в сторону. «Я донесу,» — серьёзно сказал Куроо, и его слова повисли в воздухе, наполненные какой-то особенной уверенностью, которая вызвала у Тсукишимы внутреннее сопротивление. Он замер, внимательно посмотрев на Куроо, словно пытаясь разгадать его истинные намерения. В глазах Куроо промелькнуло что-то, что Тсукишима не мог сразу уловить — возможно, тревога или забота. Куроо закусил щеку изнутри, избегая его взгляда, как будто боялся, что Тсукишима увидит в нём что-то большее. «Нам лучше вернуться, пока не заметили нашего отсутствия,» — добавил он, стараясь звучать спокойно, но его голос чуть дрогнул, выдавая волнение, которое он тщетно пытался скрыть. Он крепче сжал футон, словно этот жест закрепил его слова, и двинулся вперед. Тсукишима, нахмурившись, двинулся следом за ним. Он не понимал, почему Куроо ведёт себя так, словно в нём нуждаются, как в каком-то спасителе. Волна возмущения поднялась внутри Тсукишимы. Он был вполне способен сам донести футон и совершенно не нуждался в чьей-то помощи, особенно в помощи Куроо, чьё внимание заставляло его чувствовать себя уязвимым и раздражённым, особенно после вчерашнего происшествия. Однако Куроо, казалось, думал иначе, словно видел в Тсукишиме кого-то, кому требуется особое отношение. И этот факт раздражал ещё больше. Тсукишима ускорил шаг, догоняя Куроо, чувствуя, как растущее беспокойство и недовольство переплетаются внутри него. Куроо продолжал избегать его взгляда, упрямо смотря вперёд, будто не замечая его присутствия, хотя их шаги синхронно отражались в тишине коридора. «Знаете, я могу сам донести футон,» — наконец произнёс Тсукишима, его голос звучал ровно, но в нём чувствовалось напряжение. Куроо на мгновение замедлил шаг, но не остановился, как будто обдумывал, стоит ли продолжать этот разговор. «Я знаю.» — ответил Куроо, не оборачиваясь. Очевидно, что Куроо был настроен решительно и не собирался менять своего решения, независимо от того, насколько странным оно могло казаться. Тсукишима, чувствуя, как раздражение смеянется непонятным смущением, продолжил идти за ним, постепенно осознавая, что, в свете последних событий, для Куроо за этим жестом скрывалось нечто большее, чем простая помощь. Они пробрались в спальню Карасуно и заменили постельное белье. Куроо опять схватил старый испачканный футон и вызвался отнести его в кладовку. Тсукишима смотрел на свой старый футон: красное пятно расцветало на серой ткани. Как же жалко это выглядело. И он сам вчерашней ночью, и эта ситуация. И Куроо, который теперь носился с Тсукишимой словно тот был старинной вазой, которая развалится стоит ее чуть чуть задеть. «Возвращайся первым, чтобы нас не видели вместе,» — сказал Куроо. Тсукишима вздохнул: как бы его не раздражало поведение Куроо, но в этом он был прав. И это раздражало еще больше. Он знал, что Тсукишима не хотел, чтобы окружающие увидели их вместе. Тсукишиме не нравилось, что Куроо так легко читал его и предугадывал его действия. Он ощутил, как кровь прилила к щекам, и это смущение только подлило масла в огонь. Он не знал, как справиться с этим коктейлем эмоций, который закипал внутри, но ещё больше его злило то, что причиной был именно Куроо. Этот человек не только обладал способностью с лёгкостью выводить его на эмоции, но и заставлял чувствовать то, что Тсукишима никогда не хотел признавать. ** Куроо вернулся в зал минут через пятнадцать после Тсукишимы. Никто вокруг даже не заметил его отсутствие. Весь остальной день прошёл спокойно, но странное тянущее чувство на сердце не покидало Тсукишиму. Тренировки шли гладко, и он был рад вернуться к ним после двух дней вынужденного бездействия. Мышцы приятно ныли от нагрузки, и это физическое удовлетворение хотя бы немного отвлекало его от мучительных мыслей. «Тсукки!» — громкий голос Бокуто, пронёсшийся через весь зал, вывел его из размышлений. Тсукишима повернулся к нему и увидел, как тот шагает к нему с сияющей улыбкой, как будто ничто в мире не могло омрачить его настроения. Краем глаза Тсукишима заметил, как Хината заинтересованно следит за ними, и с трудом удержался от того, чтобы закатить глаза. «Мы хотим потренироваться вечером. Поможешь нам с блоками?» — голос Бокуто, как всегда, был слишком громким, и Тсукишима не сомневался, что его слышали все в этом зале. И действительно, через секунду рядом появился Куроо, будто бы специально следя за каждым движением Тсукишимы. «Бо, я помогу тебе с блоками,» — сказал Куроо, обняв Бокуто за плечи, и бросил на Тсукишиму искоса внимательный взгляд. Тсукишима нахмурился. Куроо отвлёкся от него на секунду, когда Бокуто повернулся к нему с вопросом: «Куро, ты не тренируешь сегодня Льва?» Куроо, словно сбросив на мгновение серьёзность, вернул Бокуто свою обычную ухмылку — ту самую, которая раздражала Тсукишиму своей небрежной уверенностью. «Сегодня я весь твой,» — сказал он, и в его голосе звучала такая лёгкость, будто они говорили о чём-то незначительном. «Отлично! Двое блокирующих — это лучше, чем один!» — просиял Бокуто, совершенно не замечая напряжения, которое нарастало вокруг. Он был весь в предвкушении предстоящей тренировки, не осознавая, что его радость только подливает масла в огонь. Куроо, явно стараясь не привлекать к ситуации слишком много внимания, добавил: «Нам не стоит беспокоить Тсукишиму, у него вероятно свои дела…» Эти слова, прозвучавшие в том же спокойном тоне, как будто были ударом под дых для Тсукишимы. Снисходительность Куроо перешла границы — он будто пытался отстранить Тсукишиму, решив за него, что ему делать. Гнев внутри Тсукишимы достиг пика. Он не собирался позволять Куроо решать за него. «Я приду,» — резко перебил он, голос звучал твёрдо и почти холодно, как будто он тем самым ставил точку в этом разговоре. Его глаза встретились с глазами Куроо, и в этом взгляде читалась решимость — Тсукишима не собирался отступать и принимать на себя роль, которую ему навязывали. Он не был слабым, не нуждался в заботе, и если Куроо этого не понимал, то Тсукишима был готов доказать ему это. Куроо отвел взгляд. ** Он пришёл в зал номер три, как и обещал. Зал был уже залит мягким светом, и звуки тренировок эхом разносились под высокими потолками. В этот раз их было только четверо, включая самого Тсукишиму. При его появлении все трое одновременно остановились и обернулись. Бокуто широко улыбнулся, заметив его, и махнул рукой: «Тсукки! Рад, что ты пришёл!» Тсукишима кивнул, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри него всё ещё кипела смесь раздражения и решимости. Он не был уверен, как пройдёт эта тренировка, но знал, что не намерен отступать. Его взгляд скользнул по Куроо, который внимательно наблюдал за ним, но не произнёс ни слова. Взгляд Куроо был проницательным, как будто он искал в поведении Тсукишимы что-то, что могло бы подтвердить его опасения. Акааши, всегда спокойный и сдержанный, просто коротко кивнул. «Начнём?» — спросил Куроо, прерывая затянувшуюся паузу. «Сегодня мы не проиграли ни одного сета.» — он ухмыльнулся, глядя на Бокуто с вызовом и легкой ухмылкой. В итоге им удалось заблокировать все атаки Бокуто. Хотя заслуга самого Тсукишимы в этом была минимальна. Куроо действовал уверенно и точно, словно предугадывая каждое движение нападающего. Каждый раз, когда Бокуто пытался пробить блок, Куроо был на шаг впереди, действуя так, будто предвидел будущее. Это было одновременно восхитительно и раздражающе. Не удивительно, что за сегодня Некома не проиграла ни один матч. Сам Тсукишима не мог сосредоточиться на блоках: каждый раз когда они синхронно прыгали, чтобы заблокировать атаку, он чувствовал тепло, исходящее от Куроо, и мысленно возвращался в кокон из его рук, окутывавший его ночью. «Куро, да ты монстр!» — закричал Бокуто, не пытаясь скрыть разочарования, но в его голосе всё равно звучала нотка восхищения. Куроо, ободрённый этой похвалой, раскатисто рассмеялся, и его смех эхом разнёсся по залу. «Последнее время действительно чувствую себя словно могу покорить Эверест!» — сказал Куроо, глядя на свои руки с искренним удовлетворением, как будто сам не мог поверить в свою силу. Его голос звучал уверенно и эмоционально, словно он действительно верил в свою неотразимость. Тсукишима наблюдал за ним и не мог не заметить, как Куроо наполняет всё пространство вокруг своим присутствием. Его уверенная стойка, с лёгкостью перетекающая в излучаемую харизму, притягивала взгляд, как магнит. «Чтобы попасть в топ три нападающих, тебе придётся обойти мой блок,» — бросил он вызов Бокуто, улыбаясь так, будто это была самая естественная вещь на свете. Его улыбка была широкая и самодовольная, но в ней не было ни капли надменности — только искрящаяся уверенность и лёгкая насмешка, подчёркивающая его харизматичное очарование. Куроо был не просто игроком, но и человеком, который своим присутствием словно делал пространство вокруг себя ярче. Его харизма была настолько сильной, что она завораживала, делая его центром внимания и источником восхищения. Он излучал уверенность и лидерство, которые позволяли ему легко стать в центре любой компании, привлекая к себе внимание и восхищение окружающих. «Акааши, больше не давай мне пасов! Я их недостоин!» — Бокуто драматично отвернулся, словно готов был расплакаться от фальшивого горя, как ребёнок, чьи игрушки отобрали. Его выражение лица было растерянным, глаза полны преувеличенной обиды, а плечи опущены так, будто он пережил величайшее несчастье. «Тогда нам стоит начать собирать мячи и прибраться,» — спокойно произнёс Акааши, подбирая мяч у своих ног и не поддаваясь на его драматичное настроение. Его голос был ровным и уверенным, словно это было очередным делом из списка повседневных задач. Бокуто растерянно взглянул на него. «Давайте отнесём их в кладовку,» — предложил Акааши. «Акааши.» —разочарованно произнес Бокуто, всё ещё с опущенной головой, и послушно направился к кладовке. «Старайся держать руки прямо, а не над головой,» — неожиданно произнёс Куроо, когда они отошли. Тсукишима повернулся к нему. Куроо смотрел ему прямо в глаза. «Вот так.» — он вытянул руки перед собой и Тсукишима повторил за ним. Куроо двинулся к нему плавно и уверенно, словно пантера, заманивающая свою жертву. Он остановился сзади Тсукишимы и аккуратно опустил руки на его плечи, мышцы под его пальцами напряглись от неожиданного прикосновения. Жар от недавней тренировки, исходящий от Куроо, стал ощутимым, когда его грудь прижалась к спине Тсукишимы. «Смотри, здесь,» — продолжил Куроо, его голос был глубоким и низким, почти шёпотом, наполняющим пространство интимностью. Он скользнул ладонями по вытянутым рукам Тсукишимы, оставляя табун мурашек на коже. Его прикосновение было горячим, и Тсукишима ощущал, как его дыхание стало более глубоким. «Это даст тебе больше контроля и уверенности в блоке,» — добавил Куроо, и его дыхание жарко обжигало шею Тсукишимы. Каждое слово Куроо посылало электрический разряд по телу. Тсукишима чувствовал, как его собственное дыхание стало прерывистым, и мысли начали путаться, разрушая его концентрацию. Он вздохнул ртом, пытаясь унять зарождающуюся дрожь. Куроо наклонил голову чуть ближе. Его ладони обвились вокруг запястий Тсукишимы, пальцы мягко огладили косточку, ощущая каждый изгиб и линию. Тсукишима сжал ладони в кулаки. Он чувствовал себя словно хотел избежать этих прикосновений, словно запертый в клетке с опасным хищником. Прикосновения Куроо были легкими, но Тсукишима ощущал как тяжелело его сердце. «У тебя действительно хрупкие руки,» — произнёс Куроо, его губы на мгновение коснулись уха Тсукишимы, оставив след тёплого дыхания. Тсукишима вдруг осознал, как его тело начинает отзываться на близость Куроо, наполняясь теплотой и неожиданным волнением. Его сосредоточенность мгновенно рассеялась, как легкий туман, когда губы Куроо нежно коснулись его уха. Это простое прикосновение вызвало в Тсукишиме целую бурю эмоций — сердце забилось быстрее, а из груди вырвался едва слышный вздох, наполненный неясными желаниями. Трепет пробежал по всему телу, словно электрический ток, заставляя его потерять контроль над собой. Он почувствовал, как его привычная сдержанность начинает сдавать позиции под напором новых ощущений. Мысли запутались, и всё вокруг стало неважным, когда он растворялся в шепоте Куроо, который словно обвивал его, утягивая в это сладкое состояние покоя. Куроо опустил их руки, заключая его в объятия. «Тсукишима.» — произнёс Куроо с придыханием. Звук собственного имени, произнесённый столь интимно, сжал его сердце в тиски, и Тсукишима почувствовал, как его эмоции начинают захлестывать его, словно волны прибоя. Он словно стоял у обрыва, готовый броситься вниз с головой в бездну, отдавшись в руки Куроо. Он закрыл глаза и откинул голову назад, позволив себе потеряться в этом моменте. Они синхронно вздрогнули, когда громкий голос Бокуто, пронзительно и неожиданно, ворвался в их мир. «Куро!» — закричал он, и звук его голоса разорвал чары, окружающие их, вернув Тсукишиму в реальность. Внезапно всё вокруг стало шумным и хаотичным, и Тсукишима, наконец, осознал, насколько оголены были его чувства. Куроо стремительно отодвинулся, оставляя Тсукишиму с неожиданным чувством холода и одиночества. Тсукишима открыл глаза, и его взгляд метнулся к Куроо, который теперь стоял на расстоянии, словно раненый зверь. Словно повисший в воздух момент исчез, унося с собой тепло, которое согревало их обоих. Его разум кричал о необходимости дистанцироваться, но тело продолжало тянуться к Куроо. Бокуто продолжал что-то кричать, но Тсукишима не мог сосредоточиться на этом, в его голове звучало имя, произнесенное с такой нежностью. Куроо открыл рот, собираясь что-то сказать, но словно не нашел подходящих слов. Его взгляд был одновременно отчаянным и тяжелым, как будто он пытался выразить эмоции, которые не поддавались простому объяснению. Глаза его мерцали, словно в них застряла сложная мысль или глубокое разочарование, и он колебался между желанием говорить и бессилием перед собственными чувствами.