Мой маленький Бастард (My Little Bastard)

Брат и сестра задумались над этим откровением. Они никогда не слышали ни о ком, кто не хотел бы иметь хотя бы минимальные отношения со своим запечатлённым. - У тебя есть какие-нибудь идеи, кто это может быть? – спросил Эймонд, который продолжал стоять перед ним на коленях. - Нет, Однажды я подумал, что это Кристон, но исключил эту возможность. - Почему ты исключил его? – с чистым любопытством спросила Хелейна. Эйгон рассмеялся. - Ты видела, как он обращается со мной на тренировках? – Все трое рассмеялись. – Этот человек очень любит всех нас, но он, не колеблясь, проделает дырки в моём теле, если понадобится, лишь бы я понял, что это не может быть он. - И что ты собираешься делать с Джекейрисом теперь, когда он в крепости? – Эймонд возобновил разговор, который у них был несколько минут назад. Его старший брат шумно вздохнул и наклонил голову. - Не знаю …. Я просто надеюсь, что если мы встретимся снова, всё будет спокойно, что это возможно. - Будем надеяться, брат. На следующий день принцам пришлось разбираться с жалобами дяди Деймона, отца Визериса и матери Алисенты на распространяемые о них ложные слухи. Они пытались объяснить им, что всё это не было преднамеренно, они просто узнали, что происходит на улицах их города, и начали действовать. Визерис выглядел уставшим из-за того, что их встреча длилась уже несколько часов, Алисента выразила некоторую гордость в своём взгляде за благородство, которым обладали её дети, а Деймон просто разгладил свой хмурый взгляд, но больше ничего не сказал. Король пообещал, что лично, с помощью своего брата, и очистит их имена и продолжит начатое дело. После нескольких часов, в течение которых их тела изнемогали от напряжённых допросов, оба брата добрались до своих покоев. Именно тогда Эймонд почувствовал, что внутри него что-то не так. Сердце заколотилось, словно предупреждая его о чем-то. Его рука непроизвольно поднялась к груди, и Эйгон заметил, что его запах изменился на более кислый. Он повернулась, чтобы посмотреть, что происходит и онемел, увидев страдальческое выражение лица Эймонда в этот момент. - Брат, что с тобой? – он подошёл к нему и положил обе руки на его плечи. Принц не знал, что ответить, он даже не мог соображать. - Я … это…это – прерывистый вздох заставил его замолчать. - Тебе больно? – Эймонд покачал головой, ибо ощущение было не болью, а предупреждением, тревогой, и оно злобно копошилось в его груди – Это Люцерис? Испуганный взгляд Эймонда остановился на нём, потому что да, каким-то непонятным образом речь шла о его запечатлённым. - Я должен идти – сумел сказать он, хотя не знал, что произойдёт, когда он доберётся до Драконьего Камня. - Иди, я прикрою тебя – успокоил его Эйгон, получив многозначительный взгляд от младшего брата. Эймонд бежал так быстро, как только мог, пока не достиг конюшен крепости, схватил самую быструю лошадь и поскакал к месту, где отдыхала его драконица. Он с удивление обнаружил, что Вхагар тоже неспокойна, то ли из-за дискомфорта, который испытывал он сам, то ли потому что она каким-то образом чувствовала, что чувствует Люцерис – он не знал. Он как можно быстрее взобрался на Вхагар и пристегнул себя к ней, приказал начать полёт. Ему не нужно было говорить ей, чтобы она летела быстрее, ведь Вхагар превышала даже свои собственные пределы, чтобы как можно скорее добраться до места назначения. Проливной дождь лил на них, не переставая, и принцу было трудно даже разглядеть, куда они летят, но его драконица точно знала, куда ей нужно. Вода неустанно лилась на его тело, холод пробирал его до костей, заставляя беспомощно дрожать, но внутри него была сила пламени, которая не давала ему замёрзнуть окончательно. Что-то плохое происходит с Люцерисом, с его драгоценным омегой, и этого было достаточно, чтобы он продолжал путь, несмотря на бушующий шторм. Через несколько часов, в течение которых Вхагар не сбавляла скорость, они достигли Драконьего Камня. Давление, которое он ощущал в груди, усилилось, потому что запах его омеги был повсюду, это был горький и едкий запах, который проникал в его внутренности и угрожал лишить его дыхания. Это означало, что ему больно, и его альфа зарычал от ярости, впиваясь когтями в стены, державшие его в плену, пытаясь выбраться наружу, но Эймонд сдерживал его, пока ещё мог, ведь если он встретит какое-нибудь препятствие на пути к своему омеге, то прорвётся наружу. Не успела Вхагар коснуться земли своими огромными лапами, как она издала громкий рёв, что ещё больше встревожило Эймонда. Когда он слез с животного, он побежал к входу в огромную крепость. Наконец-то он достиг своей цели. Наконец-то его альфа мог позаботиться о своём омеге. Через несколько минут после того, как Вхагар спустилась на землю, до комнаты, в которой находились Рейнира и Люцерис, донеслись крики стражников. Принцесса вышла из комнаты, когда до её слуха донёсся звук лязгающей стали, и поспешила остановить то, что там происходило. Когда её глаза нашли причину переполоха, она почти пожалела обо всех своих решениях, которые принимала с тех пор, как её сын начал расти. Её брат Эймонд стоял перед ней, совершенно промокший, расстроенный и, как ни странно, напуганный. - Отпустите оружие! – приказала принцесса своим стражникам, которые в замешательстве смотрели на неё, не понимая её мотивов. – Я сказала, опустите их! – все опустили оружие, кроме Эймонда. Его единственный голубой глаз, не мигая уставился на неё, а кончик клинка был направлен прямо в сердце сестры. Их по-прежнему разделяло несколько метров, но Рейнира считала, что заслужила такое обращение со стороны брата. - Где он? – он зарычал, его голос дрожал от дождя и холода - Эймонд…. - Где он, чёрт возьми? – крикнул он, пустив в ход свой голос альфы. Эхо его мощного голоса с треском вонзилось в сознание Рейниры. - Я не намерена препятствовать тебе, увидеться с ним, Эймонд – ответила она спокойным, но властным голосом, пытаясь успокоить его. Если бы он снова заговорил своим голосом альфы, она не знала, сможет ли она ослушаться его, ведь её брат уже не был ребёнком. Он напряженно смотрел на неё, его дыхание больше походило на вздохи, он задыхался, и принцесса не знала, потому что это, что ему плохо из-за обрушившейся на него бури при полёте, или потому, что он не может быть с Люцерисом. Заметив слабую надежду в словах сестры, Эймонд опустил меч и упёрся острием в пол, используя оружие как трость. Он чувствовал себя усталым, как будто по нему прошла тысяча солдат, но ему было всё равно, ему нужно было немедленно увидеть своего омегу, и если понадобится, он проползёт по всей крепости, пока не доберётся до него. - Рейнира, скажи мне, где он… Его тело на мгновение упёрлось в опору, но, в конце концов, он упал на пол. Рейнира подбежала к нему и опустилась рядом, чтобы помочь. Она поднесла руку и прикоснулась к его лбу, поняла, что он горит. - Позовите мейстера и немедленно отведите его в мои покои – приказала принцесса. Эймонд поменял положение тела на полу, опираясь всем весом на согнутую руку. - Нет… Мне нужно увидеть его, пожалуйста – задыхался он, словно от этого зависела его жизнь. Рейниру не могла не растрогать эта просьба, ведь она и сама прекрасно понимала, что он чувствует. Поэтому она положила руку на его руку и погладила её, пытаясь утешить и успокоить. - Ты увидишь – сказал он, заставив принца немного расслабиться – Но сначала нужно позаботиться о тебе. Кроме того, сейчас Люцерис в забытье, он тебя даже не заметит. Брат кивнул в ответ, и ему помогли подняться на ноги. Осторожно стражник и сама Рейнира отвели принца в комнату и помогли сесть в кресло перед пылающим камином. Эймонд почувствовал, как тепло огня сильно разливалось по его коже, вызывая озноб и дрожь, ему не впервой было летать по небу во время грозы, но никогда прежде он не заболевал так быстро. Когда сопровождавший его охранник ушёл, оставив брата и сестру наедине, принцесса села на диван рядом с ним и стала наблюдать за ним, нервно потирая руки. Эймонд помассировал виски и закрыл единственный глаз, чувствуя себя очень плохо, и это только усиливало его стресс. В комнате воцарилась гробовая тишина, лишь потрескивание дров заполняло неуютную пустоту. Рейнира должна была что-то сказать, но опасалась не только реакции брата, который в данный момент страдал рядом с ней, но и реакцию своего сына. - Эймонд, я… - Я запечатлён Люцерисом – сказал он, прерывая её, отводя руки от лица и пристально глядя на неё. Эймонду надоело притворяться, хотя он полагал, что сам факт его присутствия на Драконьем Камне в данный момент является довольно очевидным откровением того, что происходит между ним и его племянником. - Я знаю – ответила она - Ну, да я не был слишком деликатен в своих действиях… - он издал горький смешок. Рейнира неловко сдвинулась на своем месте и продолжила говорить, готовая признаться во всей правде. - Я знала всё – поправила она Принц, отвернулся от неё, чтобы посмотреть на пляшущие языки пламени, снова поворачиваясь к ней, и на его лице отразилось замешательство. Его разум несколько секунд переваривал всё, затем он заговорил. - С каких пор? – его голос стал немного твёрже, а взгляд – пристальнее. Она вздохнула, готовясь к тому, что ей предстоит открыть. - С тех пор как это случилось. Глаз Эймонда открылся, и его зрачок стал почти невидимым. Рейнира понимала, что её брат борется с собой, чтобы не убить её сейчас. Далёкое воспоминание нахлынуло на беспокойный ум принца. На следующее утро после первой встречи с Люцерисом Эймонд думал, что кто-то отнёс его без сознания в постель матери, а перед тем, как уйти, поцеловал в лоб. Со временем он стал думать, что это могло быть просто его воображение, но теперь он был уверен, что это дело рук его старшей сестры, той самой женщины, от которой теперь он ждал объяснений. - Ты с самого начала знала, что Люцерис был моей парой, и всё же ты намеренно уехала с ним от меня? – упрёк в его голосе был очевиден, и Рейнира приняла его как заслуженный. - Когда я увидела тебя, лежащего на полу в моей комнате у кровати моего ребёнка, я поняла, что произошло. Я запаниковала и подумала, что переезд на несколько месяцев поможет…. Но та роковая ночь в Дрифтмарке доказала, что я сильно ошибалась. - Что ты имеешь в виду? Голубые глаза сестры были прикованы к нему, теперь её взгляд больше напоминал взгляд матери, и Эймонду почему-то стало не по себе. - Ты думаешь, я не поняла, что произошло? – спросила она с некоторым напряжением. – Люцерис никогда бы не причинил тебе вреда, он слишком сильно тебя любит. Он всё время говорил мне о тебе – в груди Эймонда поднялось что-то теплое, а на губах заиграла едва заметная улыбка. Когда он понял, что Люк никогда в своей жизни не знал сдержанности. – Я так же заметила, что ты ни разу не упрекнул его тем, что той ночью он лишил тебя глаза, ты даже не закричал, когда тебе зашивали рану. Эймонд….в твоей ситуации закричал бы даже взрослый, не то что ребёнок, но ты этого не сделал, потому что не хотел причинить боль моему маленькому мальчику. - И несмотря на всё это, ты нас разлучила – его взгляд вернулся к ней. - А что ты хотел, чтобы я сделала? Как я должна была поддерживать между вами связь после того, что произошло? - Ты могла бы позволить нам хотя бы писать друг другу. - И давать вам надежду на то, что, как я знала, ни к чему не приведёт? Эймонд фыркнул, расстроившись и разозлившись. - Ты знаешь, что мы пережили за те долгие, мучительные годы, когда не могли даже поговорить? Ты даже не представляешь, что пережил Люцерис. Хорошая мама не согласилась бы на такое. - Не смей называть меня плохой матерью в моём собственном доме – пригрозила она, её голос стал грубее – Твоя мать тоже не позволила бы себе такое – бросила она, пытаясь защититься. - Не впутывай в это мою мать! – ответил он, напрягаясь. – Мы говорим не о ней, которая понятия не имеет, что происходит, а о тебе – он наклонился и упёрся локтями в ноги. – Ты знала, что происходит, но не захотела помочь нам, ты позволила своему сыну страдать из-за нашей разлуки. - Если уж на то пошло, то страдать должен ты, а не он. Это ты запечатлён – жестокость её фразы встревожила Эймонда, но он быстро взял себя в руки, сестра всё равно никогда не заботилась о его благополучии. Принц не удержался от саркастического смешка, заслужив осуждающий взгляд Рейниры. - Ты всегда считала себя хорошей матерью, которая заботится и защищает своих детёнышей, но ты даже не замечала, как твой сын всё больше и больше болеет последние восемь лет….потому что он всю жизнь был запечатлён на мне, а ты запрещала ему видеться со своим альфой. Лицо Рейниры исказилось в тот момент, когда Эймонд признался в этом. Её тело ослабло, и она почувствовала тошноту. Ей вдруг стало очень трудно дышать, и она приложила руку к груди, пытаясь успокоиться. - Откуда ты это знаешь? – слабо прошептала она, по её щеке скатилась слеза сожаления. Эймонд не испытывал к ней сострадания, но сдерживался, чтобы не быть мелочным, ведь в конце концов, она была мамой Люцериса. - Больше месяца назад мне удалось передать ему записку – признался он – Через несколько недель мы с ним встретились, и он признался мне. - Где вы виделись? - Это не твоё дело – прорычал он, устав от того, что она снова и снова пыталась помешать им увидеться – Ты правда не видела, какой он измождённый? Ради всего святого, Рейнира, это то, что бросается в глаза. Неужели никто в этой чертовой крепости не заметил этого? - Люцерис заболел, Эймонд …. Он был таким годами, пока ему не стало немного лучше. - А ты можешь сказать мне, от какой именно болезни он страдал? – терпение принца было на пределе, и это проявлялось в каждом его слове. Он не знал, была ли его сестра дурой или отрицала свою вину. - Мейстеры пробовали разные способы лечения, но….они… - Окажи себе услугу, Рейнира… Перестань считать себя дурой, потому что мы оба знаем, что это не так – их взгляды снова встретились, и она сглотнула. – В глубине души ты всегда знала, что Люцерис влюблён в меня, просто не хотела в это верить, не знаю только почему. – Рейнира начала беззвучно плакать. – Может быть, ты думала, что если не обращать внимание на проблему, то она исчезнет, но единственное, что исчезло – это здоровье моего омеги – Эймонд поднялся со своего места и встал перед сестрой. Женщина подняла глаза, брат смотрел на неё с болью и злостью. – Моего омеги – уточнил он на валирийском, позволив своему голосу альфы разнестись по всей комнате. – А сейчас я выйду отсюда и отправлюсь на его поиски, и тебе лучше не вставать у меня на пути, клянусь, если ты это сделаешь, я превращу эту крепость и весь этот проклятый остров в пепел. В ответ Эймонду лишь кивнули, сестре оставалось лишь подчиниться. Она знала, что произойдёт, если она каким-либо образом помешает ему добраться до Люка, и теперь, когда она полностью осознала, что её мальчик также запечатлён на Эйманде, она не хотела им больше вредить. Краем глаза Рейнира наблюдала за тем, как её брат длинными шагами покидает комнату, и когда она, наконец, осталась одна позволила себе пролить слёзы, которые так старательно сдерживала. Длинные, тяжёлые шаги Эймонда гулко отдавали в коридорах крепости, и единственное, что руководило им – это ощущение связи с омегой, и её горький, резкий запах. Отчаянное желание найти свою омегу охватило всё его тело¸ руки покалывало, ноги слабели, грудь и голова болели, и он с трудом мог нормально дышать. И тут он заметил, что находится совсем близко. Высокая крепкая дверь виднелась в поле его зрения, и до его ушей доносилась, как омега, находящийся внутри, стонет и скулит от сильной боли. Эймонду больше ничего не требовалось, в ногах из неоткуда взялись необходимые силы, и он бегом направился к той двери. Когда он вошёл в комнату Люцериса и закрыл за собой дверь, ему пришлось упереться руками в массивную дверь, потому что запах горького лимона, бури и его собственного влечения ударил его с такой силой, что чуть не сбил с ног, но он стерпел ради него, ведь этот сильный запах означал, что он страдает и нуждается в своём альфе больше, чем когда-либо. Несмотря на головокружение, он сумел оторваться от двери и, спотыкаясь, направился к кровати. Люцерис лежал, наполовину укрытый одеялом, и даже в бессознательном состоянии его тело подергивалось от боли. Светловолосый сел рядом с ним и приложил руку к его вспотевшему лбу, чтобы проверить спал ли он и прошла ли его лихорадка. Несмотря на бессознательное состояние, Люцерис почувствовал, что он рядом, и как только его рука коснулась его лба, до носа донёсся запах его альфы, он зарыдал и стал звать его во сне. Сердце Эймонда разорвалось на тысячу и одну частицу, когда он услышал зов омеги, как он ищет его, пытаясь прижаться к нему всем телом, когда увидел, как слёзы безвольно покатились по его красным от жара щекам. В этот момент принц потерял всякое здравомыслие, теперь в мире были только он и Люцерис, и если понадобится, он будет защищать его ценой своей жизни. Осторожно отодвинув одеяло со своей стороны, Эймонд лёг рядом со своим омегой. Люцерис, почувствовал его тепло, крепко прижался к нему всем телом, и Эймонд обнял его и положил руку прямо на мягкую, горящую кожу его живота, откуда исходили вся боль. Через несколько минут после того, как Люк прижался к нему во сне, Эймонд заметил, что тот расслабился под его прикосновениями, и даже его запах стал немного слаще. Стараясь не потревожить его своими движениями, принц слегка приподнял голову с подушки и оглядел комнату, пытаясь понять, нет ли здесь чего-нибудь, что могло бы успокоить его дискомфорт. Затем он увидел, что на прикроватной тумбочке лежит несколько вещей, приготовленных для того, чтобы он мог лучше позаботиться о младшем принце. Прежде чем встать с кровати, он осторожно снял плащ и положил его рядом с Люком, который, почуял запах альфы, пропитавший ткань, прижался к ней носом и настойчиво вдыхал, словно это могло его как-то успокоить. Эймонд подошёл к прикроватной тумбочке и проверил всё, что на ней лежало, он увидел чистые тряпки и ведро с водой, чтобы очистить пот омеги. Он также видел эликсиры и мази, пахнущие травами, пробовал каждый из них во рту и на коже и ждал подходящего момента, чтобы убедиться в их безвредности. Не то чтобы он не доверял людям служащим его дому, но он не мог не проверить, нет ли в снадобьях какого-нибудь яда или чего-нибудь вредного. Поставив всё на поднос, он снова подошёл к кровати и осторожно положил его на одеяло. Люцерис снова немного расстроился из-за того, что не чувствует его рядом с собой, поэтому Эймонд снова сел рядом с ним и, воспользовавшись тем, что омеге нужна близость, вытер пот чистой тканью, затем нанёс на кожу мазь, чтобы снять жар, и поднёс к губам флакон, из которого нужно выпить обезболивающее. Уголки его рта искривились в улыбке, когда он понял, что Люцерис очень послушный, даже во сне. Тихий стук в дверь встревожил его, заставив неосознанно рыкнуть в сторону двери. Незнакомый голос предложил ему пообедать в покоях омеги – скорее всего, это был слуга, посланный Рейнирой, но Эймонд не был голоден, его желудок полностью отключился, так как запах Люцериса всё ещё оставался горьким. Отказав себе в еде, он подумал, что возможно, Люцерису стоит поесть, поэтому подошёл к двери и попросил женщину по ту сторону принести что-нибудь жидкое, чтобы он мог накормить его сам. Она подтвердила, что сейчас же принесёт еду и оставит по ту сторону двери. Спустя несколько минут она снова тихонько постучала в дверь, и Эймонд подождал, пока шаги женщины стихнут, а затем открыл дверь и обнаружил поднос с миской картофельного пюре для Люцериса и тарелкой овощей и рыбы для себя. Если его сестра пыталась завоевать его расположение после стольких страданий просто тарелкой еды…. Ей понадобится много времени, чтобы достичь своей цели. Без лишних размышлений он вернулся к кровати только с миской пюре для Люцериса. Осторожно и бережно он заставил омегу съесть всё, а затем вытер уголки его рта чистой тканью, которая у него осталась. Он подумал о том, чтобы не есть, но понял, что если он не позаботится о себе, то не сможет позаботиться и о своём омеге, поэтому приступил к еде, сидя рядом со спящем Люцерисом. Никогда ещё ужин не был так хорош для него. Прошло несколько часов, и запах Люцериса вернулся почти в норму, а светловолосый мужчина расслабился и уснул рядом, когда он прижался к нему с любовью. Солнечные лучи, проникая в окна, падали прямо на его уставшие глаза. Люцерис попытался поднять руку, чтобы прикрыть их, но не смог, потому что что-то давило на его руку. Он перевёл взгляд на свою руку, где ощутил давление на своей коже и у него перехватило дыхание, там он обнаружил Эймонда, лежащего рядом с ним, спящего и прижавшегося к нему, как щенок, ищущий тепла в холодную зимнюю ночь. Первой мыслью было, что он снова видит сон, как тогда, когда ему виделся тот поцелуй между ними. Но это было так реально, было так правильно…..