Лабиринт судеб

Будни в большом городе начинались с рассветом, когда первые солнечные лучи проникали сквозь плотные занавески спящих квартир, лениво касаясь стен и полов. Город пробуждался медленно, словно неохотно принимая на себя очередную порцию ежедневных забот и хлопот. В шестичасовом полумраке улицы наполнялись первыми звуками: тихим шуршанием метлы дворника, дальним гулом машин, редкими голосами ранних пташек, спешащих на работу. Светофоры, как верные стражи, переключались с ночного режима на дневной, готовые регулировать поток жизни. В маленькой кафешке на углу уже кипела работа. Бариста с привычной сноровкой наливал первый утренний эспрессо для постоянного посетителя — солидного мужчины в строгом костюме, который каждое утро брал свой кофе с собой. В воздухе витал аромат свежеиспечённых круассанов и молотого кофе, наполняя пространство уютом и теплом. На платформе метро собралась толпа. Люди, обременённые сумками и заботами, терпеливо ждали прибытия поезда. В их глазах читалась привычная усталость, смешанная с ожиданием нового дня. Платформа наполнялась звуками: объявления, разговоры, стук каблуков по плитке. Всё это сливалось в единый городской ритм, в который так легко было впасть и так трудно было выбраться. В офисных зданиях включались первые компьютеры. Вскоре по коридорам понесётся шум шагов и звон голосов, обсуждающих прошедшие выходные и предстоящие проекты. Рабочие места заполнятся бумагами и кружками с недопитым чаем, а на стенах начнут появляться свежие напоминания и графики. Будни — это таинственный механизм, работающий без сбоев и отдыха. Это время, когда каждый человек вносит свою лепту в общий ритм города. Незаметные герои ежедневных забот, они создают ткань жизни, из которой ткутся дни, недели, месяцы. И в этом непрерывном движении есть своя особенная красота — красота повседневности, которая в своей обыденности способна пронзить сердце тихой радостью. Будни — это мелодия жизни, звучащая в каждом шорохе, каждом взгляде, каждом вдохе. Это ритм, который повторяется вновь и вновь, напоминающий о том, что жизнь продолжается, несмотря ни на что. — Да, мам, я уже еду, не беспокойся! Кратко воскликнула брюнетка юного возраста, и одним движением смахнув мешающиеся передние пряди с лица, кинула мобильник в рюкзак. Мисаки бросила взгляд на часы: 19:46. Её рабочий день подходил к концу, но мысли никак не могли отпустить важные показания, которые она только что дала в суде. Впереди её ждал долгий путь домой, к родителям, где уже собрались родные и друзья, чтобы отметить восьмой день рождения её младшей сестрёнки, Каори. Она вышла из помещения и шагнула на улицу. Легкий летний ветерок разметал волосы, и девушка почувствовала, как напряжение понемногу начинает спадать. В руках у неё был небольшой пакетик с подарком — куклой, о которой Каори мечтала уже несколько месяцев. Метро на окраину города, где жили её родители, отправлялся через полчаса. Мисаки шла к остановке, наслаждаясь редкими минутами тишины. На душе было тепло и спокойно, несмотря на все трудности её профессии. Она знала, что дома её ждёт уют и радость, которыми так редко можно было насладиться в её суетливой и напряжённой жизни. Уже у станции, которое перестанет работать через час, Нагасаки заметила знакомую фигуру, и приветливо помахала рукой, мягко улыбаясь. В двести метрах от неё, на скамейке, расположился объект её воздыхания и бессоных ночей — Такеши Сузуки. Мисаки по наслышке узнала, что этот юноша нравится практически всему отделению, и этому была веская причина — Парень был красив, даже очень. И как раз в вкусе девушки. Тёмные волосы, пронзительный взгляд карих глаз, и очень высокий рост. И все вокруг даже удивлялись и шутили, что Сузуки попал на эту работу по чистой случайности, ведь по мнению общества, его настоящее место было на страницах журнала. И никто с этим не спорил. Его острые черты лица были тому основанием. За свои двадцать три года Нагасаки никогда по настоящему не влюбляюсь. Верно, бывали моменты в старшей школе или во времена университета, — но то было лишь неуловимой симпатией. И иногда девушка задавалась вопросом — Как ощущается настоящее чувство влюблённости? Микаси хотелось верить, что Такеши это один из тех парней, кто смог вызвать у нее мёртвых бабочек и заставить себя чувствовать хоть капельку счастливее в этих потерянных буднях. Она верила. До последнего. — Здравствуйте, Сузуки-кун! По официальному протянула темноволосая и дружелюбно, для вида, наклонила голову набок, когда близко подошла к парню. Его серые глаза тут же вспыхнули заинтересованностью. Он приветливо улыбнулся. — А-а, Миса-чан, рад тебя видеть. Такеши радушно сверкнул белоснежными зубами, и любезно встал со своего просиженного места, одаряя девушку проницательным взглядом. — Как прошёл суд? — Адвокат гнал на меня чуть ли не матом. Мисаки недовольно скрестила руки на груди, вспоминая события недавней поры. Фыркнула. Сузуки с прищуром сузил глаза, и точно кот, приподнял уголки губ, подмечая что-то в себе. Да, в этом парне все таки было что-то притягательное. И этой чаре не могла противостоять ни одна девушка. В том числе и Нагасаки. — Значит, все прошло довольно гладко. — Верно! А у вас как прошёл день, Сузуки-кун? — Со мной все в порядке, Миса-чан. Спасибо, что интересуешься. И в это мгновение разнесся знакомый для всех голос диспетчера, который оповестил о приближении нужного для Мисаки метро. Легонько коснувшись плеча парня, она сделала шаг вперёд, и вошла в транспорт. Повернув голову к окну, Нагасаки махнула рукой и понуро улыбнулась.                          *** Ужин в кругу близких людей всегда отличался особой теплотой и уютом. За большим дубовым столом, украшенным горящими свечами и пышным букетом полевых цветов, собрались самые дорогие сердца. В воздухе витали ароматы свежеприготовленных блюд, перемешиваясь с тихим смехом и неспешными разговорами. Старый дедушка, сидевший во главе стола, рассказывал очередную байку из своего бурного молодости, заставляя всех вокруг улыбаться и кивать в знак согласия. Рядом с ним, бабушка, с нежностью смотрела на него, порой вставляя свои комментарии и дополняя его истории. Молодёжь, собравшаяся с другой стороны стола, оживлённо обсуждала последние новости и делилась своими планами на будущее. Племянники, держащиеся за руки, бросали друг на друга влюблённые взгляды, напоминая всем о юности и первой любви. На мгновение все замолкли, наслаждаясь моментом, когда отец поднял бокал, чтобы произнести тост. Его голос был полон благодарности и любви. — За нашу семью, за наше единство и за каждый миг, который мы проводим вместе. Проговорил он, и все поддержали его тост, чувствуя ту самую магию, которая объединяет близких людей. В эти моменты каждый чувствовал себя частью чего-то большего, чем просто собрание родственников. Это было место, где каждый знал, что его любят и ценят, и где можно было найти покой и утешение. Вечер продолжался, и, кажется, не было сил, которые могли бы разрушить этот хрупкий, но такой прочный мир, созданный в кругу близких людей. Ведь Семья Нагасаки всегда отличалась тем, что дома всегда царил уют и покой. — Доченька, ты заметно похудела. Работа выматывает? С заботой вопросил глава семьи — Отец и погладил по хрупкому плечу девушки. Та с довольной улыбкой глянула на него исподлобья и пожала плечами. — Всё в порядке, отец. Господин Нагасаки по доброму приподнял уголки губ, и только кивнул на ответ своей дочки, возвращая своей внимание обратно к своей младшей дочери — Каори. После этого краткого диалога, внутри Мисаки возродилось какое-то непонятное чувство. Будь что нехорошее предчувствие или же...тревога перед очередным рабочим днем.                               *** Работа следователя не проста. Каждое дело – это новая история, требующая внимательного взгляда и глубокого анализа. Сегодняшний день не обещал быть легким. С самого утра Нагасаки чувствовала напряжение, как будто воздух в кабинете стал гуще и давил на плечи. Девушка сидела за своим столом, просматривая папки с документами. Как вдруг высонулась рыжая макушка Миюки. — Боже! Обязательно так пугать? Хмуро причитала Мисаки и недовольно обвела её взглядом карих глаз. Ещё одна занимательная деталь — Миюки являлась иностранкой. Отец американец, а мать японка. И какая дорога её привела к этой профессии, только лишь бес знает. И, стоит признать, она была красивая. Рыжие волосы доставали практически до копчика, а голубые глаза завораживающе сверкали на солнце, заставляя смотрящего окунуться в её бездну. Странная зависть охватила Микаси с ног до головы, и она отстранённо хмыкнула, принимая безразличный вид. — Мисаки, ты слышала о том инциденте в Шибуе?! В полный голос воскликнула собеседница, и Нагасаки поспешила встать со своего места и закрыть ладонью рот Миюки. Та недовольно нахмурилась. — Чего так орёшь, как резанная?! В ответ последовало молчание, и Мисаки, наконец, соизволила отпустить свою тонкую руку с её лица. — О каком инциденте идет речь? — Ты не слышала?! И вновь вопит, срывая свои голосовые связки. Не смотря на жгучий интерес, темноволосая уперлась руками в бока и наклонила голову набок, выражая свое безпричастие во всем этом — Как видишь, — нет. — В Шибуе нашли тело расчлененной девушки, видно, ей было около девятнадцати... Холодок пробежался по спине Мисаки. Новость застала её врасплох, лишив на мгновение дара речи. Убийство произошло в том самом районе, где живет ее семья. — Есть отчёт об этом деле? Нагасаки поспешно вытянула руку, а собеседница, в свою очередь, отрицательно поматала головой и подняла руки, говоря, что ничего такого у неё не имеется. — Дело ещё не расскрыли, Мисаки-чан. Старшие только начинают шевелить своими извилинами. — Тогда пойдём к ним!                               *** "Вчера вечером в районе Шибуя обнаружили тело молодой девушки...." Держа в руках документ краткой информации об этом преступлении, Нагасаки то и дело хмурилась и прикусывала губу, в этот момент становясь как никогда серьёзной. Всё таки, убийство — это тебе не кража. Те прочитанные слова словно эхом повторялись. Сердце Мисаки забилось быстрее, ладони вспотели. — Танака-сан, кто ответствен за это дело? Спросила Миюки, стараясь скрыть дрожь в голосе. Действительно, не только одной Нагасаки было страшно. Это убийство застало всех врасплох. — Поручаю это расследование вам — Нагасаки и Хаяши. Названные девушки странно переглянулись между собой, считая это довольно подозрительным. Ведь те являлись не совсем опытными специалистами, однако на их хрупкие плечи уже возложили такую ответственность, как расследование убийства. В прочем, Мисаки и не была против — это наконец-то рывок вперёд и доказать, что способна на многое, чем перебирать назойливые документы за рабочим столом. — Но что насчёт других? Не унималась Миюки, сжимая свои тонкие пальцы в кулак, и выражая свой полноценный энтузиазм. Видно, она также разделяла мнение Мисаки. — Другие специалисты были распределены в командировку на повышение квалификации. Оставшихся не много, и вы одни из них, кто за год работы смогли показать себя в хорошем ключе. Услышав похвалу, Нагасаки довольно хмыкнула, и толкнула плечом стоящей с боку Хаяши. Благо, их разница в росте не составляло даже и десяти сантиметров, естественно, в пользу Миюки, которая с гордым видом возвышалась над Мисаки. Та, хоть и запоздало, расплылась в улыбке, пока кончик её губ нервно дрогнул. — Спасибо за доверие! Не теряя времени, они вскочили из кабинета, заскочив в общий зал за нужными вещами, выскользнули из здания, направляясь прямо по нужному пункту. Дорога до места преступления заняла не больше двадцати минут, но каждый миг казался Мисаки вечностью. Поднимаясь на нужный этаж, Нагасаки всем нутром чувствовала, как дрожит Миюки. Немного погодя, Мисаки заботливо похлопала её по плечу, выражая свою некую поддержку. Хаяши лишь кивнула на такое действие, выбивая из пухлых уст кареглазой усталый вздох. Уже у порога квартиры, темноволосая почувствовала удушающий трупной запах, и закрыла нижнюю часть лица своей тетрадью, делая шаг вперёд. Там их поджидал Рю — Верный друг полицейский их отделения. До этого девушке не доводилось работать с ним бок о бок, а в данный момент — это просто отличная возможность понаблюдать за профессиональным специалистом собственного дела. — Здравствуйте, Рю-кун! Вперёд Мисаки ворвалась Миюки и уже во всю беседовала с мужчиной, заставляя Нагасаки невольно закатить глаза. Видимо, личная неприязнь к Хаяши никогда не пройдёт. Даже не смотря на рабочий уз, который их связывает. — Есть какие-либо зацепки? Или, ещё лучше, следы преступников? Хоть что-то? Сразу переходя к делу сдержанно вопросила Мисаки, уже находясь напротив Рю. Надежда найти убийц и дать им по заслугам заставляла её биться до конца. — Приветствую. Пока никаких зацепок. Быть может, следователи помогут нам? Судя по его лицу, это мужчина только что пошутил. Легонько улыбнувшись, Нагасаки кивнула, а затем уже, надетыми заранее перчатками, провела ладонью по пыльной полке. Странно. Разве за день такое соберётся? Возможно та девушка и не проводила свои последние деньки в этом доме, однако...такой слой пыли не мог появиться даже на неделю. Что-то не сходится. — Убийство произошло вчера... рано утром? Наклоняя голову набок, тихо прошептала темноволосая, словно говорила самой себе, но ответ незамедлительно последовал от Хаяши. — Верно. У рассвета. А что такое? Подмечая что-то в своей голове, Мисаки поджала под себя губы, а затем, в то же мгновение, вскинула свою голову: — Хаяши, у тебя имеется документ личности убитой? Миюки тут же стушевалась и старательно делала вид, что роется в своей маленькой сумке, пока Рю не подал голос и не протянул нужную вещицу Нагасаки. Та сдержанно кивнула, хотя готова была вставать на колени перед ним за его, так называемую, помощь. Харука Ямамото Год рождения ХХХХ. Нация: Японка. Гражданка Японии. Место проживание ХХХХг: Токио, Минато-ку, Акасака 3-5-2 Место проживание ХХХХг: Токио, Шибуя, улица Сакура 2-14-7 Мисаки прикусила нижнюю губу, чувствуя, как тревога накатывает волной. Её интуиция никогда не подводила, и сейчас она подсказывала, что они стоят на пороге чего-то жуткого и важного. Воспоминания о заброшенной даче и дневнике не давали ей покоя. Впереди их ждали разгадки, и она была готова пойти до конца, чтобы узнать правду. — Нам стоит обыскать её прошлое место проживание. Твёрдо проговоривает Нагасаки, и чувствует дрожь в пальцах оттого, что только что прочитала удостоверение личности убитого человека. Тяжело вздохнув, она подняла свои карие глаза, встречаясь взглядом с Миюки. Та нахмурилась. — Это пустая трата времени. Для начала нам следует полностью обыскать эту квартиру, Мисаки-чан. — Нам важна любая зацепка. А что, если найдём её в том месте, м? — Но никто тебе не даст гарантию... Тем более, это на приличном расстоянии от Шибуи. Судя по лицу Хаяши, было видно, что та была недовольна тем, что всем этим руководит Мисаки. Впрочем, последнюю это мало волновало, ведь главное для неё и является приоритетом — Расследовать данное дело и с чистой душой провести предстоящие выходные. Без всяких заморочек, подобно перебираем документов этого дела. — Тогда я отправлюсь по этому адресу, а вы, с Господином Рю, оставайтесь здесь.                          *** Мисаки была готова провалиться сквозь землю, лишь бы не быть здесь, особенно рядом с Миюки, которая решилась пойти вместе с Нагасаки, оправдываясь тем, что якобы опасно ходить одной в такой ситуации. Ага, ну конечно! С кислой миной и нахмуренными бровями, темноволосая зло топала ногами, и раздраженно надула обе щёки, изредка кидая взгляд на спокойную Миюки. Само олицетворение сдержанности! — Слушай, Хаяши. Дверь подъезда была открыта, и девушки быстро проскользнули внутрь, поднимая ноги и двигаясь на третий этаж, что было указано по документам. Миюки лениво повернулась к ней: — Что такое? Оказались на втором этаже, и чуть ускорились, не желая тратить время впустую. Мисаки недовольно цокнула на столь сухой ответ со стороны коллеги, но всё же продолжила: — Ты меня ненавидишь, как я понимаю? Или завидуешь? Миюки, впав в ступор, изумленно глянула на спереди стоящую Нагасаки, и уголок её губ нервно дернулся — Засмеялась во весь голос, а рот начал активно вбирать недостающийся воздух. Хаяши смеялась, словно не в себя, как будто весь мир внезапно стал безумной фантасмагорией, и только она одна видела его истинную суть. Её смех был искренним, громким и почти истеричным, разливаясь в воздухе, как звонкие раскаты грома. Она обхватила себя руками, пытаясь удержать трепещущую радость внутри, но эмоции вырывались наружу, как дикие лошади, которых невозможно остановить. — Ха-ха! Мисаки-чан, ну ты рассмешила! Темноволосая раздраженно повела челюсть, впиваясь в её радостное лицо карими глазами, которые блестели от подавленных эмоций. Её взгляд был острым и проницательным, словно сканировал каждую черточку, каждую искру на лице Хаяши. Чувство раздражения пронзило её, как острый кинжал, проникая глубоко внутрь и оставляя после себя жгучую рану. Каждый смех Хаяши был как удар по её нервам, вызывая волны неудовольствия, которые расходились по её телу. Она сжала кулаки, чтобы удержать себя от необдуманных слов и действий, и почувствовала, как ногти впиваются в ладони. Её губы дрожали от сдерживаемого гнева, а челюсть напряглась до боли. Её разум метался между желанием закричать и потребностью сохранить контроль. Почему Миюки смеялась так громко, так безудержно, так… неуместно? Эта радость, казалось, была вызовом всему, что она сама испытывала. — Хаяши... — Ну, правда, Миса-чан! Чему тут завидовать? Слово — и терпение Мисаки лопнуло. Покосившись на неё исподлобья, она возобновила свои шаги вверх, пытаясь справиться с эмоциями и не влепить Миюки пару затрещин. Каждое слово, произнесённое Миюки, было как игла, вонзающаяся в её уже истерзанные нервы. Мисаки чувствовала, как гнев, накопившийся внутри неё, медленно поднимается, грозя выплеснуться наружу. В голове Мисаки проносились тысячи мыслей. Она пыталась понять, почему Миюки так её раздражает. Может быть, дело было в её беззаботности, в том, как она умела легко и непринуждённо находить выход из любой ситуации? Или же в том, что Миюки, казалось, никогда не принимала её всерьёз? Все эти вопросы лишь усиливали её гнев, делая его почти невыносимым. — Миса-чан, ты что, обиделась? — Ещё чего. Сдержанно ответила Нагасаки, и наконец, прибыв на нужный им этаж, незамедлительно кивнула своей коллеге. Они легко двинулись вперёд, и оказавшись прямо перед дверью, Мисаки неоднократно постучалась, постепенно теряя терпение. Ответа не последовало. Напряжённо переглянувшись, девушки зашептались, о чем то говоря. И все же, спустя полминуты тишины, решили вновь попытать удачу. Хаяши решила времени за зря не терять, и коснувшись ручки двери, потянула вниз, а затем на себя. Поддалась. Дверь была открыта. — Что за нахрен... Изумленно выдала Мисаки, начиная напрягатся. Всё это слишком уж настораживало. Быть следователем — дело не простое, и с этим девушка сразу же согласилась, не колебаясь ни на мгновение. Миюки охнула, когда дверь предательски заскрипела. В ушах звенило, и Хаяши нахмурилась, переводя на коллегу мрачный взгляд: — Чувствуешь? Мисаки стушевалась, и отрицательно покачала головой, понуривая плечи. Миюки глубоко вздохнула, и тут же поежилась: — Запах крови. — Ч-что? Но как же... Нагасаки тут же вздернула брови, и прижала вспотевшую ладонь ко рту. Пыталась подавить рвущийся наружу писк, и зажмурилась, пока плечи её тряслись. А ведь если принюхаться то действительно можно почувствовать металлический запах. — Ну и нюх у тебя... Или раздраженно или удивленно ляпнула Мисаки, за что обязательно дала бы себе затрещину да по сильней. Миюки лишь слабо улыбнулась, и повела челюстью, возвращая свое внимание в сторону квартиры. — Значит...убийство могло произойти здесь? — Кажется так. Нагасаки хотела себе кожу вон выдернуть, лишь бы не ощущать это липкое чувство страха, расползающийся вдоль позвоночника. Скривилась, и тяжело сделала выдох, словно ей только сейчас открыли доступ к кислороду. — Срочно доносим главному! Мисаки тут же двинулась обратно по лестнице, пытаясь не смотреть назад. Предчувствие чего-то плохого распрстронилось по всему помещению. Хаяши, не отставая, воскликнула: — Танака-сану?! Нагасаки, чуть ли не споткнувшись об собственную ногу, гневно прошипела, уже видя перед собой долгожданную дверьцу подъеза. — А кому же ещё!                          *** Какого же было их удивление, когда они обнаружили, что следственный корпус был закрыт. А ведь время только перевалило за семь! Не было ни намека на то, что дверь могла быть хоть как то открыто. Даже с другой стороны дернули — все тщетно! — Что ни день, сука, то сразу новое испытание! Раздраженно сводит брови к переносице Хаяши, и опускается на корточки, растрепывая свои рыжие пряди. Мисаки оставалось лишь удреченно кивнуть: — Ладно, пойдём по домам, что-ли... Скорее неуверенно прошептала Нагасаки, а Миюки тут же вытянулась в полный рост. Шагнула вперёд, и махнула рукой, созывая темноволосую пойти за ней. — Мне до остановки ещё дойти... Не хотя буркнула Мисаки. Но, видно, коллега не придала данным словами никакого значения, ведь уже подошла к своей машине, и с помощью ключей разблокировала все двери. — И че ты ломаешься? Прыгай, Миса-чан. Лицо у Нагасаки вытянулось, и она тут же впала в раздумия, взвешивая все "за" и "против". В её глазах загорелся задумчивый огонь, а брови слегка сошлись на переносице, придавая её лицу напряжённое выражение. Внутри неё бушевал водоворот эмоций, каждое из которых пыталось взять верх и заставить её принять решение. Её мысли носились как бешеные, перепрыгивая с одного аргумента на другой. С одной стороны, предложение казалось заманчивым. И все, решилась. Легко кивнула, а затем, обойдя машину, села на переднее пассажирское место, сразу же пристегивая ремень. Миюки хмыкнула, и тут же завела автомобиль. Мисаки тут же потерялась во времени. Сколько уже прошло минут?...Или часов? Покачав головой, приняла положение удобней и подтянулась насколько позволяла маленькая машина. Умиротворенно вздохнула. Хаяши и бровью не повела на такие действия. Тут на её телефон приходит уведомление, и в таком полумарке свет телефона буквально режет глаза, из-за чего Мисаки сразу же прищурилась, недовольно цокнув. Ведь Миюки с энтузиазмом потянулась за ним, обращая все свое внимание на дисплей. А кто за дорогой следить будет, дура ты патлатая? Как только в руках её оказалась железяка, Хаяши расплылась в самом тёплой, ни на что есть, улыбке, и Нагасаки даже впала в ступор от осознания, что никогда не видела её такой улыбки. Видно, настоящей. Чуть не врезавшись в зад какой-то машины, Миюки тихо вырыгнулась себе под нос, быстро отложила телефон в сторону, держась двумя руками за руль. И только тогда Мисаки облегчённо повела плечами. Да, так правильно и намного спокойно. — Сузуки-кун пишет. Как гром среди бела дня, протянула Хаяши, и смущенно понурила плечи, пока Мисаки медленно, но верно закипала. Слова Хаяши прозвучали неожиданно и резко, словно прорезав тишину острым ножом. Это заявление застало Мисаки врасплох, и она почувствовала, как внутри неё поднимается волна гнева. Нагасаки резко повернулась к Хаяши, и её глаза вспыхнули, словно огненные шары. Глубокий вдох, — попытка успокоиться. — Я тебя не спрашивала, между прочим. Мрачно подмечает Мисаки и буквально цедит слова по слогам. Сузуки определено ей нравится, но сейчас, образ прекрасного принца, треснул по швам после такого заявления. Ещё скажите, что он всему отделению пишет! — Ой, да ладно тебе! Я сказала тебе просто по секрету — ну знаешь же, женские дела, то да всё... Мисаки была раздражена. Резкие, короткие вдохи сопровождали каждое её движение, а пальцы нервно перебирали локон волос, который упорно выпадал из причёски. Она пыталась сосредоточиться, но мысли крутились в голове, как бесконечный водоворот. — Меня это не интересует. — Скучная же ты, Миса-чан... После этого никто не обранил даже одно слово. Мчались по дороге в абсолютной тишине. В конце-концов, они наконец-то доехали. Нагасаки спешно потянулась за ручкой двери, как вдруг Хаяши, добродушно улыбаясь, дотронулась до её плеча, и похлопала: — Ну и дело нам дали не совсем простое. Но мы же разберёмся, не так ли? Мисаки начало тошнить уже по середине её слов. Еле как кивнула, и руку та, естественно, убрала, темноволосая тут же повела тем плечом. Раздражает. — Заранее сладких снов, Миса-чан. И невинно наклонив голову набок, прищурилась. А Нагасаки, уже не скрывая свое недовольство, тихо шикнула на неё, и наконец, вышла из машины, вдыхая свежий воздух в лёгкий. И все же, Хаяши раздражала её одним лишь присутствием. Причин таковых не имелось, однако и личная неприязнь никуда не уходила. Устало потрепав себя по голове, поплелась в нужную ей с сторону, искренне надеясь, что все это скоро закончится.                          *** Перебирая ногами вдоль темно освещенной улицы, Мисаки нервно оглядывалась, чувствуя, как чей-то проницательный взгляд буравит её. Сердце билось все быстрее, как будто в такт каждому шагу, отдаваясь гулкими ударами в висках. Легкий ветер трепал ее волосы, но даже этот еле уловимый шум казался ей громким и тревожным. Каждый шорох, каждый тихий звук усиливали ее беспокойство. Она пыталась убедить себя, что это всего лишь воображение, что никто за ней не следит. Но ощущение чужого присутствия не отпускало, нарастая с каждой минутой. Кожа покрылась мурашками, и она уже не могла понять, то ли от холода, то ли от страха. Нагасаки крепче сжала ремешок сумки, словно это могло дать ей хоть какую-то уверенность. Внутри нее боролись две противоположные силы: разум, призывающий сохранять спокойствие, и инстинкты, которые кричали о неминуемой опасности. Пальцы рук слегка дрожали, а дыхание становилось все более прерывистым. Мисаки пыталась ускорить шаг, но ноги словно налились свинцом, не желая слушаться. Казалось, время замедлилось, и каждый ее шаг длился целую вечность. Проходя мимо темных витрин и закрытых дверей, она чувствовала, как напряжение нарастает, будто натянутая до предела струна. Неожиданно, за одним из углов мелькнула тень. Мисаки замерла, сердце пропустило удар. Она напрягла слух, стараясь уловить хоть какой-то звук, подтверждающий ее страхи. Но улица снова погрузилась в тревожное молчание, и лишь её собственное дыхание нарушало эту тишину. Страх переплетался с отчаянием. Она понимала, что если не сделает что-то сейчас, то это чувство не оставит её в покое. Мисаки собрала все свои силы, пытаясь успокоиться, найти выход из этого лабиринта страха и тени. Взгляд её был полон решимости, но внутри бушевала буря эмоций, готовая вот-вот вырваться наружу. Внезапно сзади ей зажали рот ладонью, отрезая путь к дыханию. Мисаки замерла, сердце бешено заколотилось, как пойманная в ловушку птица. Теплая и крепкая рука прижала её к себе, и она почувствовала, как вены на шее пульсируют, выталкивая остатки кислорода. Глаза её распахнулись от ужаса, пытаясь уловить хотя бы тень, что бы найти выход. — О...От...пусти! Паника накрыла её с головой, превращая мысли в хаотичный водоворот. Она пыталась закричать, но лишь приглушенные всхлипы вырывались изо рта. Дыхание стало редким, и каждый вдох казался последним. Нагасаки чувствовала, как её силы покидают, ноги подгибаются, готовые вот-вот поддаться и упасть на землю. — Не рыпайся, девчонка. Слёзы бессилья и страха наполнили глаза, делая мир вокруг размытым и нечетким. В ушах стоял гул, и собственное сердцебиение заглушало все звуки. В этот момент она ощутила себя совершенно беспомощной, запертой в тесной клетке собственного тела. — Эй, Ран, может развлечемся с ней напоследок? Мисаки пыталась вырваться, изо всех сил борясь за свободу, но хватка была неумолимо крепкой. Она царапала ладонь, пытаясь освободить рот, но пальцы её лишь скользили по коже. С каждой секундой надежда ускользала, оставляя место только животному ужасу. — Санзу, ну зачем девку на мучения обрекать? Всего лишь отсечем голову, делов-то. Девушка пыталась выбраться, каждый шаг давался с трудом. Дрожащие ноги не хотели слушаться, но Мисаки знала, что остановиться сейчас, значит обречь себя на новую встречу с опасностью. Сердце всё ещё бешено колотилось, а в голове раздавался оглушительный гул, но она заставляла себя идти вперёд. — Вот же блядь. Треснуть бы тебя по голове. Её мысли метались, переполненные вопросами и страхами. Кто были эти люди? Почему они напали на неё? Ощущение опасности не покидало её, и каждая тень казалась враждебной. Нагасаки, не без усилий, откусила кожу руки, и искренне надеялась, что это поможет ей выбраться из хватки, однако держащий её мужчина лишь рассмеялся: — А так даже веселее! Слёзы страха и отчаяния наполнили глаза, затуманивая зрение. Она отчаянно пыталась удержать себя в руках, но эмоции, как бурная река, вырывались наружу. Её дыхание оставалось прерывистым и неровным, каждый вдох и выдох отдавались болью в груди. Её кинули на пыльную землю, и девушка судорожно начала кашлять из-за недостатка кислорода, что попадало в лёгкие. Схватилась руками за лицо, и словно в бреду умоляла оставить её в покое. — П...Пожалуйста....я...же... Паника переливалась через край, заставляя сердце биться так, будто оно вот-вот вырвется из груди. Грудная клетка сжималась, воздух казался тяжелым и липким, словно густой туман. В голове гудели тысячи мыслей, накатывая волной за волной, не давая сосредоточиться. Виски пульсировали, и каждый удар сердца отзывался в ушах громким эхом. — Что-что говоришь? Издевательски протянул мужчина, стоящий справа от неё. Он, будто через не хочу, схватил её за шиворот белой рубашки, и заставил смотреть прямо в глаза. Голубые, и такие же бездонные, словно океан, в котором можно утонуть без намека на помощь. Нагасаки тяжело сглотнула. — За...За что? Пальцы судорожно сжимали руку незнакомца , будто это могло удержать реальность от распада. Крик рвался наружу, готовый сорваться с губ, но вместо этого выходил лишь хриплый, беспомощный стон. Казалось, что весь мир рушится, и от этого некуда спрятаться, некуда убежать. — Эй, Харучие, хорош выпендриваться. Дела не ждут. Второй...или же третий из них шагнул вперёд, и открыл свою фигуру во всей фигуре. Мисаки истерически прошла по нему взглядом, и сразу же заметила несколько деталей: Лавандовые, на удивление, глаза и причёска Маллет. Безусловно, эти показатели ничтожны, чтобы донести все до старших следователей, дабы найти данного человека опираясь на детали. Если Нагасаки, конечно, выживет... Стоп. Постойте, что? Если...выживет? А когда Мисаки уже успела распроститься с жизнью и принять смерть с доброжелательной улыбкой? Нет, она не умрёт. Точно не сейчас. Что-то внутри неё восстало, громко протестуя против столь раннего окончания её пути. Жаркая волна, похожая на взрыв, прошла сквозь её тело, возвращая силы и отбрасывая страх в сторону. Сердце, которое минуту назад било свои последние удары, вновь набрало мощь и заколотилось с яростью и решимостью. В этот момент незнакомец резко тряхнул её, приводя в жестокую реальность. Приблизился слишком близко, и опалил её горячим дыханием, да так, что по коже пробежались табун мурашек. От страха. От отчаяния. — А девчонка то на лицо ниче такая. Слёзы, смешанные с потом, стекали по щекам, оставляя соленые дорожки. В груди разгоралось чувство отчаяния и безысходности. Внутренний голос, который раньше был тихим и едва слышным, теперь кричал во всю мощь, требуя выхода, требуя решения. Но разум, загнанный в угол, не мог найти ни одного ответа, лишь хаос и страх царили внутри. — Я...Я вас умоляю... — Умоляешь в чем? Быстрей покончить с тобой? Второй и третий весело покачали головой, и переглянувшись между собой, подошли к ним быстрее, чем могла опомнится Мисаки. Третий — мужчина с короткой стрижкой, мелированные в фиолетовый и чёрный. На ухо прицеплена серёжка. И те же лавондовые глаза. Нагасаки попыталась успокоиться, восстановить дыхание, но следующий слова обрезали все её пути к надежде: — Кто первый? Давайте, блять, только быстрей. У меня уже руки чешутся разукрасить это лицо. С энтузиазмом прошипел тот, кто держит её, и дьявольски облизнулся, глядя прямо ей в карие глаза. Тело замерло, а разум и вовсе перестал здраво думать. Это конец. Сейчас они пустят её по кругу, и убьют... — Санзу, ты сейчас взорвешься от перевозбуждения. Что ж, эта девчонка полностью в твоём распоряжении. Спокойно протянул третий, и демонстративно сделал шаг назад, что повторил за ним второй, оставляя Мисаки одну....одну, черт возьми, с этим дьяволом по имени Санзу! Нагасаки часто задышала, и, пытаясь отстраниться, отталкивала от себя мужчину, но попытки не увенчались успехом. Его крепкие руки удерживали её, словно тиски, не позволяя вырваться. В груди у неё разгорался огонь паники, пульс стучал в ушах, заглушая все звуки вокруг. — Вы посмотрите какая, блять, смелая. Все еще не сдалась? Небось, девственница та ещё? Санзу резко отпустил руку вниз, и задрав подол длинной юбки, сжал бедро. Последовала незамедлительная реакция — Мисаки вскрикнула, а слезы брызнули её глаз: — Н-нет! Про...шу...не надо! Мужчина словно был удовлетворен её эмоциям на лице и словам. Ухмыльнулся, и пальцы его тут же потянулись к резинке нижнего белья. Нагасаки уже отчаянно кричала о помощи, старательно пытаясь вырваться из хватки. Все тщетно. — И вправду девственница. — Эй, Санзу, поторопись ты уже. Названный исподлобья глянул на двоих, стоящих в стороне, мужчины, и одной рукой все ещё придерживая девушка за шиворот, что, на удивление, все еще не треснуло по швам, и радушно воскликнул: — Слышали?! Она, черт возьми, девственница! Мне сегодня в самом деле везёт. Мисаки зажмурилась — не хотела видеть, что будет происходить дальше. Его слова били её по хлеще жгута и верёвки, а ощущения были таковы же. Больно. Ей, сука, больно, но никто не припрется сюда, только ради того, чтобы спасти её тощую задницу. Все словно происходило в тумане. Вот он тянет задирает ее юбку до бедра и тянет к себе по ближе. А потом...кажется, слышно, что тот одной свободной рукой расстегивает ремень. Мгновение — входит, заставляя Мисаки увидеть перед глазами звезды. И не ярко-желтые, как приятно считать в детских сказках или же мультиках. Красные, точно кровь, измазанные во всю фигуру. Девушка вскрикнула лишь раз — после этого отключилась, не чувствуя ничего, кроме как собственного сердцебиения. Еле уловимого. — Б-блять...туго! Последнее — что она слышала. Далее последовали лишь резвые толчки, рваные выдохи ей в ухо, и сжатая, до невозможности, рука на её бедре. Нагасаки медленно проваливалась в бессознательное состояние, однако удар по щеке тут же привел её в чувства. — Я не разрешал тебе подыхать. Решила отбросить копыта прямо на моем члене? Мерзко. Отвратительно. Мисаки стрельнула на него ненавыстными, ни на что есть, глазами, и стиснула челюсть настолько, сколько позволяют оставшиеся силы. — Я скоро закончу, лохматая.... Зачем сказал — только бесу и ясно. С тяжёлым вздохом, Мисаки измученно прикрыла глаза. Хотелось бы ей просто ощутиться где-то подалеку. Допустим, в отчем доме, где папа небрежно погладил бы её по голове, а мама заботливо предложила свой фирменный вишневый пирог. А Каори...А Каори просто была бы рядом. Ничего большего от неё...не требовалось. Наконец, все пришло к концу — Санзу, с удовлетворенным видом, вышел из неё, и опустил лёгкую тушу Мисаки, от чего та сразу же болезненно приложилась головой об землю — кажется, то было последней каплей. Повернувшись набок, девушка прикрыла глаза. Те двое мужчин незамедлительно подошли к ним. — Хайтани, за дело. Резвый удар по ребру заставил Мисаки громко, даже очень, вскрикнуть. Она бы не удивилась, если ей успели уже что-то там сломать. Удар второй, третий и так далее — а та словно отключилась уже на первом. Лежала на этой пыльной земле, подобно тряпочной кукле, и лишь хрипло стонала, когда ноги прилетали ей прямо в цель. — Ещё пару ударов, и сторчится та уже. То ли удивление, то ли презрение проскользнуло из уст...Мисаки уже потерялась в пространстве. Не смогла разделить их голоса и лица. Взгляд затуманился, а голова трещала, готовая в любой момент дать отказ в исполнение дальней жизненноважных действий. — Раз уж так, то мы с радостью готовы услышать твои последние слова, цыпочка! Этот голос она узнает даже за километры — Санзу, кажется, уселся на корточки перед ее бледным лицом, и довольствуясь ее мучениям, лукаво наклонил голову набок. Мисаки даже показалось, что она услышала смешок...хотя, что ещё ожидать от таких мразей, как они? Удары прекратились, видно, эти твари ожидали от неё ответа. Девушка, с нескрываемой ненавистью, повернула голову, врезаясь карими глазами прямо в Санзу, чьё лицо выражало всеобщую радость. Во рту застряли сгустки крови, а зрение было еле уловимым. Хотелось просто закричать, умолять их о пощаде над ней...но здесь уже не было место для наивных рассуждении. Стоит отбросить их, и взглянуть смерти прямо в лоб: — Гори в аду, ублюдок.                    *** Госпожа Нагасаки, а точней, Аой наворачивала уже десятые круги по комнате, сжимая в потных руках телефон, угрожая выскользнуть в самый неподходящий момент. Губы все искускала, и судорожно дышала из раз, уже падая в отчаяние. — Ну что же случилось, дитя... Каждая попытка дозвониться окончивалась лишь одними словами: телефон отключён или находится вне зоне доступа. От такого хотелось вырвать собственные волосы, и удариться об ближайшую стену, этим же выпуская из черепной коробки назойливые, опасливые догадки насчёт долгого отсутствия дочери. — Мисаки не берет трубку...что же делать, что же делать... Осела на диван, и истерично начала трясти колено, пока муж, стоящий впереди, нервно окинул её взглядом — сам на взводе. Временная потеря девушки изрядно потрепала тех двоих, в том числе и бабушки с дедушкой. Те уже во всю впали в раздумия, вырисовывая в голове не самые хорошие представления и фантазии. А Каори спряталась в углу, и вся сжалась, стоило ей услышать от родителей о Мисаки. Неужели ее любимая сестра потерялась или ещё хуже? Держа в руках недавно подарернную куклу, младшая Нагасаки тихо прошмыгала покрасневшим носом, и моментально вытерла поступающие слезы тыльной стороной ладони. Будучи восьмилетней девочкой, она понимала, что сейчас не время давать волю эмоциям. И все, что ей остаётся делать на данный момент — это лишь сдерживать поток слез и ожидать хороших вестей. По крайней мере, она на это надеется.                               *** Шаг за шагом, Мисаки преодолевала ничтожное расстояние от того злополучного переулка до дома. Ноги несли её, как в бреду, по пустым улицам, где тишина только усиливала её внутреннюю бурю. Каждый шаг отзывался болью в сердце, а глаза, казалось, были на грани того, чтобы окончательно иссохнуть от бесконечных слёз. Хотелось кричать от безысходности, выть на луну, будто раненый зверь, которому некуда деться. Её дыхание было прерывистым, тяжёлым, как будто сам воздух противился входить в её лёгкие. Мисаки остановилась, почувствовав, как её ноги подкашиваются, и оперлась о холодную стену ближайшего здания. Она обхватила себя руками, будто пытаясь удержать остатки своего разрушенного мира. Внутри неё всё кричало от боли и отчаяния, желание умереть прямо сейчас было столь сильным, что мысли о будущем казались бессмысленными и ненужными. Ей удалось сбежать. Оторваться от себя хвост в виде тех мужчин, но в конце-концов, убежать. Все это кажется такой ложью, ведь Мисаки была в шаге от того, чтобы не распрощаться с жизнью. Ничтожный шаг — и её уже бы не было. Нагасаки уже не смогла бы ходить по этим родным улицам Шибуи...не смогла бы ощущать такой нужный, на данный момент, воздух...не смогла бы обнять свою любимую семью и увидеть счастливую улыбку Каори...Она просто могла больше не жить. Не ощущать те краски и чувства, что испытывают простые люди. Вся расстрепанная с ног до головы — ноги устало двигались, грудная клетка слишком часто поднималась, в попытках восстановить стабильное дыхание, а о лице можно было даже не говорить, — ссадины и раны пекли, заставляя Мисаки болезненно щуриться. Ребра трещали, и она была убеждена в том, что те были сломаны. Остановилась на миг, кашлянула кровью, а затем продолжила свой жалкий путь к дому. Как же она появится в таком виде перед родителями? Осудят ли они её за то...что та больше не являлась невинной девочкой? Оказавшись в подъезде, нос защипало — слезы собрались в уголках глаз, представляя лица близких ей людей. Одной рукой вытерла их, наконец, уже стоя перед дверью, что отдаляет её от семьи. Рука поднялась — постучала по двери, а они словно и ждали только её. Открыли, и застыли в ужасе, расскрыв рот от шока и страха. Нагасаки не удивлена — а кто же не испугает, увидев ее такой...безжизненной, с измученным взглядом карих глаз? Первой шагнула к ней мать, и сжала в крепких объятиях, начиная бездушно плакать. Перед ней предстало лицо отца, что хоть и пытался сдержаться, но всё же одинокие капли слез стекли по его мужскому лицу. Он тоже подошёл, и скреб их двоих к себе, выражая свою поддержку. Родители даже и слово не пытались вынудить из уст Мисаки. Они просто...молча поняли, и пытались разделить её боль и страх вместе с ней, за что она была бесконечно благодарна. Не сдержалась. Сначала шмыгнула носом, надеясь этим действием остановить так и просящий наружу поток слез, однако не выдержала — разрыдалась, подобно маленькой девочке, которая упала с горки или же с качели. Сильней прижалась головой к матери и отцу, и не останавливалась. Завопила, точно маленькое дитя: — Мама... я... па... меня... изна... изнасиловали! Никакого осуждения — лишь крепкие объятия и утешительные слова поддержки ей на ухо. Мисаки хотелось потеряться в их руках, и позабыть о событиях часами ранее. Вычеркнуть этот день из собственной жизни, как роковую ночь, и забыть к чертям собачьим. Жаль, что такое невозможно.