Невероятные приключения корейцев в Тмутаракани

Правду говорят — наш мозг ничего не забывает, и этот факт очень порадовал Джинёна, когда он смог вспомнить парочку фраз на русском, которым его давным-давно учил «друг». Всё-таки не стоило так резко срываться, не обдумав всё как следует. Теперь он оказался в чужой стране, где за два десятка лет многое кардинально изменилось, почти не зная языка, без переводчика и помощника. Пришлось выкручиваться, объясняться на смеси английского и скудного русского — благо местные его понимали — ехать из аэропорта на вокзал, потом, после покупки билета, больше четырех часов маяться от скуки в зале ожидания, радуясь слоеной булочке с ветчиной и сыром и издевательски-сладкому кофе в бумажном стаканчике. После такого перекуса пришлось покупать бутылку воды, чтобы хоть немного прогнать приторный осадок на языке. Хорошо хоть додумался обменять деньги еще в Корее, иначе совсем туго пришлось бы. А дальше сутки в поезде в одиночестве, пролетающие за окном пейзажи зелено-желто-красных лесов, подготовленных к зиме полей и редких городков. Времени на подумать более чем достаточно, да и обстановка располагает — тихий шум голосов и мягкий гул поезда вводили в полусонное состояние, проматывая перед глазами картинки из прошлого. Вспоминалась юность, молодые и безбашенные годы, полные экспериментов, поиск себя и своего места в этом мире, людей, с которыми хотелось быть по зову сердца, а не вынужденно. И Михай. Михай, разумеется, тоже вспоминался. Пусть их отношения были недолгими, но оставили неизгладимый след в душе корейца и рваную рану на сердце — она с годами затянулась, но шрам остался, напоминая порой фантомной болью о том, что уже не вернуть. Им было чуть за двадцать. Тогда Джинён поехал со своей университетской группой на Майорку, и там же отдыхал жгучий брюнет с пронзительным взглядом — Михай Вицони. Кудрявые волосы были отпущены почти до плеч и порой собирались лентой в короткий хвостик, из которого то и дело выбивались пряди. Лицо с почти идеальными чертами, улыбка, больше похожая на усмешку, но совершенно не злую. От Михая за километр веяло харизмой и животным магнетизмом, мимо которого не могла пройти ни одна девчонка из группы Джинёна. Впрочем, именно с ним Михай предпочитал общаться на очень плохом английском, пить пиво на пляже и встречать рассветы где-нибудь на краю Кан Пастильи. Конечно же, в начале их общения ни один из парней и подумать не мог, к чему всё это приведет. Им просто было комфортно и интересно вместе. Они слушали одни и те же жанры музыки, имели схожие взгляды на жизнь, любили творчество во всех его проявлениях и часто сбегали от компании в местные музеи и музыкальные магазинчики. Михаю нравился эпатажный стиль Джинёна, а Джинёна привлекал свободный дух Михая. Первый пьяный спонтанный поцелуй — кто первым начал, оставалось неизвестным по сей день — стал шоком для обоих. Они даже избегали друг друга некоторое время, но перед отлетом на родину Михай выловил Джинёна и предложил поговорить и всё обсудить, а то «не по-мужски убегать от проблемы». — Не по-мужски было нам с тобой целоваться, — хотел было сказать Джинён, но, снова оказавшись так близко к причине своих душевных терзаний, вдруг понял, что ему все равно и что опыт целовательный именно с этим парнем он бы повторил и не раз. Они и повторили. Обменялись номерами и адресами, проводили быстрые телефонные разговоры — звонки меж разными странами стоили непозволительно дорого для корейского студента, да и Михай, пусть был не беден, но до олигарха не дотягивал. Так что почти полгода они слали друг другу письма, и их было не так много, как можно было бы предположить. Во времена их молодости почта работала мучительно медленно. Но однажды в декабре, за два дня до дня рождения Джинёна, Михай позвонил ему с местного номера и сказал, что стоит в автомате рядом с его общагой. Вот просто взял и прилетел в незнакомую страну, не зная языка — в этом был весь Михай. Их отношения не были простыми. Мало того, что они из разных стран, с разными менталитетами, был также страх не только перед тем, что об их отношениях узнают, но и перед неизведанной для обоих территорией гомосексуализма. Но они пытались преодолевать все это вместе. Джинён пару раз летал в Россию, Михай летал в Корею, они созванивались, переписывались и один раз отдыхали на Майорке уже вдвоем, отмечая годовщину. Пак никогда не узнает, что ради этой поездки Михай продал почти всё золотишко, что дарили ему многочисленные родственники на праздники. Но потом… потом Михай просто сказал, что им пора покончить с этим, и вообще: — Ты же не думал, что эти отношения приведут к чему-то серьезному? Что мы будем жить вместе, сыграем свадьбу и заведем пару страшных пучеглазых собачек? Он еще много всего говорил. Правильные, взрослые вещи. Но от этой правильности слова не были менее болезненными. А Джинён не из тех, кто будет ползать на коленях, прося передумать. В его семье слишком большое значение придавали гордости, и он впитал ее в себя с молоком матери. Поэтому, как бы ни кричал он внутри, с каким бы грохотом ни рассыпался, внешне он лишь натянуто улыбнулся и, не сказав ни слова, ушел. Лет шесть назад они пересеклись совершенно случайно на свадьбе дочери акционера компании Джинёна, который по издевательской шутке судьбы имел дела с Михаем Вицони, разбивателем невинных сердец, подлецом и посредником в продаже якутских бриллиантов. Пак был с супругой. Ситуация из несмешного анекдота. Они противно по-взрослому поговорили, будто ничего их и не связывало, кроме приятельских отношений. Даже номерами обменялись. Снова. Джинён поклялся никогда на номер этого человека не звонить и сам же нарушил эту клятву. Почти. Он не звонил, а писал, так что не считается. Любопытство оказалось сильнее принципов. Да и чего скрывать — он скучал по Михаю даже не столько по их любви, сколько по человеку, с которым ему было комфортно и интересно, как больше ни с кем и никогда. Он порой, за те годы порознь, даже жалел, что они испортили такую дружбу сексом. А потом случился очередной семейный скандал, правда, более масштабный, чем всё, что было до, предложение Михая присмотреть за двумя оболтусами и согласие Джинёна. Тмутаракань показалась ему лучшим вариантом, чем армия. И вот теперь он стоит на перроне то ли городка, то ли деревушки, потому что присмотр пошел не по плану, и троица дружно исчезла из сети, полностью игнорируя его существование. С горем пополам Джинён выяснил у работников вокзала приблизительное местонахождение Михая, дождался почти пустого автобуса и снова ехал, пусть в этот раз и недолго. За эти дни зад натурально стал квадратным от постоянного сидячего положения. Все же городок, но с вайбами деревушки, думал Пак, рассматривая дома и улочки через чистое окно автобуса. Прохожих было немного — поздний вечер и промозглая погода заставили попрятаться в теплых домах. Узкие дороги в две полосы освещались фонарями на солнечных батареях, и вокруг было слишком много деревьев. Будто кто-то взял и построил городок посреди леса, не вырубая ландшафт под себя, а подстраиваясь под существующий — приятный симбиоз человека и природы. Он вышел на второй остановке, как и сказал работник вокзала, встал под навесом, застегнул пальто, поежившись от холодного ветра, и осмотрелся. Куда дальше? — Михай? — спрашивает у первого пожилого джентльмена, подошедшего к остановке ближе, чем на метр. — Михай? — переспросил старик. — А, так ты из этих, краснодарских? Ну я так и понял, — улыбнулся он, многозначительно осматривая толком не понимающего Джинёна с ног до головы. — Тебе во-о-он туда, в то здание. Видишь? — указал прямо пальцем на двухэтажное здание, больше похожее на какой-нибудь провинциальный театр из Советского Союза. Джинён закивал согласно, выговорил «сыпасиба» и поспешил к «театру», толкая цветастый чемодан впереди себя. Надо же, как изменились вкусы у Михая. Раньше он ни за что бы не стал жить в таком месте. Замки, особняки с позолотой — это ладно, у него на уровне генома прописана любовь к излишествам, но вот это? Там на фронтоне до сих пор лепнина в виде серпа и молота. Занятное местечко. Мужчина был так взволнован нелегкой дорогой и грядущей встречей, что и не осматривался особо, а тут застыл перед ступенями в нерешительности, посмотрел на клумбы с пожухлыми цветами и пушистые ели, высаженные в ряд по обе стороны широкого крыльца «театра», оглядел почти пустую улочку, освещенную фонарями, и услышал музыку, громкий смех и крики, просочившиеся через двойные двери. Ну замечательно, он еще и на какое-то гуляние попал. Хотя сегодня Хэллоуин… Празднуют ли цыгане в России Хэллоуин? Интересный вопрос… Да-да, он занимался тем, что отодвигал неизбежный момент, когда придется встретиться лицом к лицу со своим прошлым. Общаться сообщениями в мессенджере — это одно, а увидеть лично, осознать, что и Михая годы не пощадили, — другое. Пак Джинён, собрав яйца в кучу («Я мужик или кто?»), вошёл внутрь и застыл на пороге, едва не оглохнув от какой-то весёлой музыки. Хуже того, что он заявился на праздник без приглашения, было что? То, что его старший племянник в костюме Харли Квин (в непозволительно коротких шортах!) запихивал купюры в фиолетовые штаны «Джокера», стоящего на шаткой табуретке. Кроме штанов, на этом злодее больше ничего не было! Какой-то мужик в костюме… Бахуса? (казалось, что он только что вышел из сауны, но его одежду украли, и на праздник он явился в том, что было под рукой) закидывал табуреточного танцора наличкой из толстенной пачки, как какой-то темнокожий рэпер. Чонин тоже был неподалеку в маске лисы и красном кимоно, расшитом золотыми цветами — Джинён этот смех узнает в любом состоянии. Лис держался за серьезного парня в костюме самурая. Но самый главный шок стоял прямо перед ним в одеянии какого-то аристократа: бархатный камзол с кружевными манжетами, белые чулки и кюлоты в тон камзолу — цвета индиго. — Джинён? — раздалось удивленное знакомым до боли голосом, не поблёкшим в памяти ни на миг. — Михай? И вот так, спустя шесть лет, они встретились на дне рождения прокурора под репертуар Аллегровой в единственном клубе Тмутаракани.

✤✤✤

— Бляяя… — разочарованно произнес Хёнджин, заметив еще издалека Йоду и Чубакку, идущих под ручку. — А я думал, что вы придете в костюмах Пятачка и Винни Пуха. Что пошло не так? — Чья бы корова мычала? — раздалось из-под плотной резиновой маски. — Ты сам кто вообще? Красная Шапочка, серьезно? — Ну у меня-то Волчара, глава стаи, а не лохматая хренотень, — фыркнул Хван-Вицони, с гордостью глядя на своего серого волка, который по такому случаю даже позволил поиздеваться над своими волосами — осветлить два раза подряд и бахнуть сверху оттеночного бальзама серого цвета. Хвост и уши не из задрипанной синтетики, а очень даже натуралистичные. Тёмно-серые брюки и жилет, льняная светлая рубашка, закатанные рукава которой открывали прекрасный вид на тренированные руки и вздувшиеся вены. На ногтях — накладные когти, поверх брови нарисован шрам — Хёнджин над ним целый час пыхтел, пока не получилось реалистично. Красавец мужчина, одним словом. Ещё и брюки слишком хорошо подчёркивали достоинства Чана, так что Джинни их одновременно благодарил и ненавидел, потому что порой безбожно зависал на пятой точке своего парня. Справедливости ради стоит сказать, что Хван-Вицони отхватил лучшую задницу Тмутаракани (а может, и всей страны!), так что причины для пускания слюней у него были. Не, ну в самом деле, Хёнджин, листая сайты с костюмами в поисках вдохновения, понял, что Чану идеально подойдет костюм Волка, но Беллой становиться не хотел и выбрал костюм Красной Шапочки. Только встал перед дилеммой — почему Шапочка, если это капюшон? Пришлось гуглить, чтобы не умереть от любопытства. В итоге решил пойти по простому пути с плащом (шапка из оригинала была стрёмной, ну). Под него надел красные брюки и белую рубашку. — Протестую, — выдала «лохматая хренотень». — Побольше уважения к капитану! — И где ты капитанствуешь? На корабле, бороздящем просторы черных дыр Лягушки? — Вообще-то в чёрных дырах нет просторов… — А я не про космос, дурашка. Минхо и Джи вообще вырядились банально. — Джокер и Харли вышли из моды уже несколько лет как, — похихикал из-под маски Феликс — Это не «вышли из моды», это классика, тупица, — внезапно для всех это сказал не Минхо, а Джи. Возможно, кореец плохо на него влиял, ведь Хан в последнее время растерял свою социальную тревогу и страх перед Джинни. — Да и не тебе говорить. Вы вообще кто? Престарелый жабогремлин и лохматая хренотень? — Я не хренотень! В этой дыре что, никто не смотрел «Звездных войн»?! — возмутился Чанбин, тряся волосатыми руками. И тут же получил подзатыльник от своего спутника. — Бинни, еще раз назовешь нашу Тмутаракань дырой, и мы расстанемся, — угрожающе ласково произнес Ли. — Я понял, солнышко, прости, — тут же пошел на попятную Со. — Бес попутал… Реальными же победителями в этом негласном соревновании «У кого костюм круче» победили Семён и Чонин. Они не просто умудрились найти качественные костюмы в кратчайшие сроки, но и избежали банальностей. Кицунэ и его верный самурай — образы, по мнению остальных, идеально подходили парням, поэтому победа была отдана парочке почти без сожалений — таким проиграть не стыдно. Краснодарская прокуратура тоже проявила фантазию, и в клуб набились ведьмы, вампиры, оборотни, кикимора, парочка эльфов (Хенджин определенно видел плохой косплей на Трандуила), русалка и даже гном с бутафорской секирой. Именинник, возомнив себя Дионисом, обмотался простыней, а на голову нацепил венок из искусственного плюща, заслужив медальку за самый дешевый костюм вечера. — Не дешевый, а экономичный, — поправил Михай и пояснил такую тягу к экономии: — Здесь несколько сотрудников налоговой. Всё начиналось чинно и прилично: вежливым застольем, поздравлениями именинника, восхвалениями его заслуг, а тот скромно отмахивался с «да будет вам». Потом разговоры о работе и семье, о дачах и рыбалках, с повышением градуса в крови — о политике и санкциях. Танцевали под Меладзе, Лолиту, Лепса, Виагру и Аллегрову, некоторые громко подпевали, хотя и не стоило. Но в какой-то момент Джи оказался без пиджака и рубашки на табуретке, чем очень порадовал виновника торжества — он ведь сюда ради этого и ехал, всё хотел фото с местной звездой урвать, чтобы потом в запрещенке хвастаться; бухгалтерия сплелась в человеческую многоножку в попытке освоить твистер в углу залы; баба Яга и Кощей громко выясняли, кто кого перепьет, оставшись единственными, кто сидел за столом; кроме гнома, уснувшего лицом в скатерть; русалка гонялась за эльфом с секирой; Чонин задыхался от смеха из-за танца Джи, и только поддержка в виде верного самурая не давала ему рухнуть на пол; Йода и Чубакка танцевали медленный танец, пребывая в своем собственном мире; Красная Шапочка сидел на коленях Волчары, который кормил его с рук сырной нарезкой и виноградом. Бюст Ленина в маске Анонимуса безразлично смотрел за творящейся вакханалией из своего угла. И перед дверью застыли друг напротив друга Михай в костюме графа и Джинён с цветастым чемоданом, в зеленом пальто и красном костюме под ним. На парочку бывших никто не обращал внимания, а те отвечали им взаимностью, погрузившись в собственный мир, наполненные странными чувствами ностальгии и печали. — Засыпаешь? — спросил Чан, когда Джинни уронил ему на плечо тяжелую голову. Умотался бедняжка, помогая отцу в организации праздника, параллельно занимаясь рабочими вопросами и придумывая костюмы для себя и своего парня. Так еще и живность прибавилась, которая тоже требовала внимания. — Немного, — подавив зевок, пролепетал Хёнджин, пытаясь разлепить накрашенные глаза, но те предательски слипались вновь. Ему было тепло, хорошо, сытно, и алкоголь в крови покачивал, убаюкивая. — Как думаешь, кто-нибудь заметит, если мы сбежим домой? Джинни лениво огляделся по сторонам, даже не удивляясь вакханалии, происходящей вокруг, поискал глазами отца и не нашел. Наверное, спрятался в каком-нибудь тихом уголке, чтобы перевести дух. Он достал телефон и отправил сообщение Михаю, что они с Чаном на сегодня всё, едва не оглохнув от новой порции восторженных криков толпы, когда местные Джокер и Харли отплясывали уже вдвоем под «Восточные сказки» Блестящих. — Пойдем! — Хёнджин соскочил с колен Чана довольно резво для того, кто минуту назад был сонной массой, прикрытой красным плащом. — Покормим детей, примем душ и как поспим, ух! Чан лишь улыбнулся на такое рвение и ухватился за теплую ладонь покрепче. Он и сам был рад уйти из шумного клуба и снять эти чертовы волчьи уши, потому что ободок, на котором они держались, ужасно давил. Еще надо не забыть взять куртки из гардеробной — там сегодня самообслуживание — и закутать Джинни в шарф посильнее, а то сегодня утром кто-то жаловался на боль в горле. Только простуды им не хватало. Внезапно Бан Чану подумалось, что такая жизнь ему очень нравится. Немного сумасшедшая, хаотичная. События развиваются то слишком быстро, то тянутся со скоростью улитки, давая время передохнуть перед новым витком безумия. Но в то же время жизнь эта была уютной, наполненная дружбой и отношениями, построенными не на общей выгоде и удобстве, а потому что неведомая сила свела их вместе, таких вот разных, но дающих друг другу самое важное — комфорт и поддержку. У них с Хёнджином и впрямь всё слишком: слишком быстро, слишком сильно, слишком серьёзно и с обязательствами. Но это не плохо, не напрягает, не давит. Наоборот, дарит ощущение уверенности, основанное на внутренних ощущениях и обоюдных желаниях быть вот так близко и фундаментально. С Хёнджином он чувствует странные чувства, будто сердце кто-то мягко сжимает в руке, затянутой в мягчайшую варежку, будто пушистый котенок потерся с обратной стороны ребер с неслышным мурчанием, от которого все нутро вибрирует в такт, когда Джинни хмурит бровки, пока Чан заматывает его с головой в огромный кашемировый шарф. Он не сопротивляется, терпеливо ждет, пока участковый аккуратно сложит красный плащ в рюкзак и застегнет на нем куртку, а потом еще и перчатки наденет, сам, поправляя каждый пальчик. Хёнджин уже взрослый парень, молодой мужчина с пробивным характером, который вне работы показывать не было нужды. Он раскидывал гопников там, где Бинни Пуха нагибали, а они, на секундочку, в разных весовых категориях. Но он ничего не мог с собой поделать в моменты проявления заботливости от своего Волчары и внутри пищал, как девочка-подросток при виде кумира, потому что смог отхватить себе целого Чана. Таки права была маман Феликса, когда нагадала ему большую любовь всей его жизни. И как после такого не верить картам?