— You know. — I know.

      Ночью во сне может захотеться попить воды, даже если на сон отведено строгое количество часов. Вот и Юнги однажды захотелось. Он не предугадал этого, не приготовил бутылку воды на тумбочке рядом с кроватью, поэтому ушёл за желанным стаканом воды на кухню.       Возвращаясь в спальню, из-за просыпающихся мыслей он ощущал нежное восхищение красотой тихой ночи. Сопение Чимина из открытой двери как один из её восхитительных звуков, и он сам, завёрнутый в дутое, как зимняя куртка, одеяло, мягкий, пухлый, зефирный, похожий на моти, нежный и мирный во сне, хоть и порой воинственно хмурящийся от чего-то, наверное, угрожающего в его сказочных грёзах, увеличили восхищение Юнги до предела.       Юнги залез на кровать, лёг за Чимином и, приподнявшись на упирающейся руке, стал рассматривать лицо парня вблизи. — Такой красивый. — прошептал он любовно.       Мягко скользнув взглядом по дёрнувшимся бровям Чимина, по его пухлым щекам и пухлым губам, надувшимся от сна, по вздрогнувшим ресницам, Юнги наклонился и, долго прижимая губы, поцеловал его в лоб. — Я люблю тебя, Чимин-а. — поняв, что ещё не выместил своё внезапное желание, Юнги переместился и стал мягко, легонько присасываясь, как к маршмэллоу, целовать его щёки. Эти слова он проговорил невнятно — это был их тайный язык, понятный только им двоим. Юнги вспоминал, как они неосознанно ввели его в своё общение. Чимин сразу понял задумку Юнги, словно будучи связанным с ним каким-то особым, высшим уровнем любви, не читающим мысли, но понимающим без слов. Это восхищает Юнги. Чимин невероятный человек, от макушки до пяток. — М-м, — Чимин слабо, бархатно замычал. Он потёр свои глаза. — Что ты делаешь? — вздыхая, шелестя милым голосом, открывая глаза и сонно уворачиваясь от всасывающих, вантузных поцелуев, Чимин повернул лицо к нему. — Мы договорились отоспаться до десяти часов, не смей ко мне прикасаться.       Юнги переместился зацеловывать его губы. Чимин замычал громче. — Хён! — он вывернулся и стал сверлить Мина осуждающим взглядом.       Тот остановился. — Вот так ты, значит, отвечаешь на любовь своего мужа? Отвергаешь меня, м?       Чимин скептично сощурил глаза его шутливой обиде. Несмотря на то, что тот выглядел очень мило — очертания пухлых, возмущённо изогнутых губ, освещённые Луной, сморщенный нос, — Чимин не мог позволить себе пожертвовать сном ради дурачеств. — Ложись спать, муж. — невинная шутливость Юнги вызвала у него улыбку, хотя после глубокого сна лицо еле шевелилось в изображении эмоций. — Ты сам говорил, что если тебя разбудят, ты ударишь того подушкой. Сейчас я тебя ударю, если не дашь поспать.       Юнги посмотрел ему в глаза. Чимин постарался выдержать это сражение. Юнги, сражённый, лёг и стал укрываться, часто нарочно касаясь Чимина телом. — Да, я твой муж, если ты забыл. — приговаривал он в процессе. — Значит, вот так ты поступаешь со мной? Признаёшь, что отвергаешь мою любовь? Знаешь, что делают с мужьями за такое? Шлёпают! Я отшлёпаю всю твою большую задницу прямо перед концертом, ясно? Ты не то, что фансервис делать — сидеть не сможешь! Ты даже не узнал, чего я хочу!       Попытавшись проигнорировать выходку Юнги закрыв глаза, Чимин, теперь прижатый его рукой к его телу, героически терпел.       Он предполагал два варианта развития действия: либо Юнги-ребёнок подурачится и успокоится, либо Юнги-ребёнок раздразнит его тело и провалит их совместную попытку отоспаться редкий раз. — Чего ты хочешь? — ласково, негромко спросил Чимин. Возможно, он сам виноват.       Юнги, обнимая его одной рукой, пропустил снизу тела вторую и плотно обхватил ими тонкий паковский торс. Он прижался лицом к его затылку. — Отшлёпать тебя. Чтобы не был таким красивым. — вдруг добавил Юнги.       Улыбка Чимина сменилась на удивлённую. Поразительно, как ночь меняет Юнги.       Не получив кроме неё никакого ответа, Юнги, приняв её за шаг в сторону согласия, приблизился к его уху. — Ты очень красивый, когда спишь. Мне тяжело с этим справляться.       Чимин таял от его слов, теряя желание отоспаться. Ласково обняв руку Юнги своей, он едва заметно двинул задницей, почти прижатой к его паху. Теперь она полностью соприкасалась с телом сзади и его возбуждением. Но он ещё сомневался — всё-таки, выбор между сном и сексом имеет свою специфику. — Ты очень милый, знаешь? — попробовал Чимин повернуть разговор в русло невинности. Он даже зашевелился, чтобы повернуть голову к Юнги, но сильные руки того держали слишком крепко. — Знаю. Но это не мешает мне хотеть тебя трахнуть.       Негромкий, низкий голос, раздающийся за ухом, обрывал все надежды Чимина. Он даже не мог злиться за то, что Юнги разбудил его — в уме так и вырисовывалась догадка о внимательных глазах, впечатлённых красотой ночи, и о беспощадной очарованности, сражающей Юнги каждый раз при взгляде на Чимина. Пак знает об этом, он тщательно следит за производимым собой впечатлением, но с Юнги поэтому и опасно заигрывать — тот всегда добивается, чего хочет.       Конечно, Чимин мог отказаться и остался бы понятым, но... задницей ощущалось упругое возбуждение парня, оно давило и не умещалось между прижимающихся тел, но оно идеально ощущалось между ягодиц. Чимин старался шевелиться незаметно, передвигая задницу ближе — но его уже выдал язык тела, ищущего ласки каждой пробуждённой клеточкой. А недавний сон лишь сильнее туманил рассудок.       Юнги приблизился к его виску, дразня отсутствием поцелуев. Вдыхая аромат пышных волос, он проговорил: — Но, раз ты не хочешь, то не буду заставлять. Спокойной ночи. — казалось, Юнги всё же решил поцеловать его в висок, но он лишь задержал губы на месте, не прижимая.       Чимин, горящий от смущения, зажмурился, сжав губы. Ему казалось, что это конец и его победа, но вдруг Юнги, специально выждав момент, по-прежнему прижимаясь к нему всем телом, сделал сильное поступательное движение тазом, вталкиваясь в него. Чимин охнул, но не только от неожиданности — в него будто запустили снаряд, где вместо ядра был пузырь с бабочками, и эти бабочки разом запорхали в его животе целым облаком. — Юнги... — сказал Чимин, но из-за ломкости в голосе это было больше похоже на стон. — М-м? Разве ты не хотел спать? Спи давай, надо отоспаться. — издевательски промурлыкал Мин за ухом. Чимин выгнулся, сжимая простынь второй рукой. — Юнги... — М-м-м? Что, Чимин-а? — Мин напустил сонливости в голос, хотя Чимин ощущал его ухмылку на физическом уровне. — Юнги... Д-давай сделаем это. Можешь даже отшлёпать меня... Делай, что хочешь. — Сейчас? — переспросил Юнги, приподнявшись на локте. Сверля своим внимательным взглядом до максимального в мире уровня чувства комфорта, он также пронзал победной ухмылкой до ощущения жара в груди и животе, до бешеного сердцебиения.       Чимин кивнул. Юнги припал к его губам, начиная долгий, глубокий поцелуй. Скользя по изгибам его тела, Юнги переместил свою ладонь на его ягодицы, упругие, круглые, стал сминать верхнюю, оглаживать поясницу, и парень сильнее отреагировал на его ласки, двигая тазом навстречу и нетерпеливо вздыхая. — Я передумал. — оторвался Юнги от поцелуя. — Не смогу тебя отшлёпать сейчас. Ты слишком милый, Чимин-а.       Чимин, разгорячённый, потянулся продолжать поцелуй. Скоро Юнги опять прервал его. — Пойдём в душ? — ласково обнимая так, будто старался обхватить всё любимое тело, спросил Юнги низким, сексуальным полушёпотом. — М... Нет. Давай сразу? — мычащий и шумно выдыхающий, постоянно размыкая желающие поцелуев губы, Чимин, казалось, потерял себя, ощущая вместо тела нечто горящее и сладко ноющее, а под ним, вместо постели, — лишь нечто воздушное, как облако, поддерживающее мягкостью, не дающее упасть в бездну бессознания и желаний.       Юнги, обдумав его ответ, ещё более аккуратными движениями ладони проник ею под его пижамные штаны и, огладив внутри бёдра ещё раз, медленно стянул пижаму. Чимин поддавался уже в каждом его действии, мельчайшее продвижение в процессе подготовки к половому акту он стремился ускорить, чтобы получить мучительно желаемое удовольствие прямо сейчас, как можно быстрее. Но Юнги знает его. Поэтому полностью контролирует процесс сам.       Юнги не смущал пропуск гигиенической процедуры — они иногда допускают это, когда вожделение охватывает слишком быстро. Но он просчитал всё остальное: быстро нашёл и надел презерватив, обильно смазал свой член лубрикантом, расслабил Чимина, помассировав его анус пальцами, и тогда, укусив его в плечо из-за слишком сексуальной реакции на всего лишь пальцы, плавно вошёл в него членом.       Чимин выгибался и извивался, почти не контролируя себя из-за, как Юнги вскоре понял, пелены сна в уме, стонал в голос и, на половине возрастающей ноты надламывая звук, выдыхал воздухом, надвигался на член сам и тут же останавливался Юнги, двигающимся в нём после такого медленнее, дразняще для наказания. Чимин не понимал и не думал, куда себя деть. Его сознание выключилось и действовало только тело, а он из-за этого, ощущая внутри перегоняемый, как в лавовой лампе, жар, томно стонал и закатывал глаза.       Юнги же понял, что его спонтанный поступок открыл для них в этот день новый вид секса — ночной. Полусонный, малоконтролируемый и при этом вспышками регулируемый на грани аккуратности и заботы, горячий и жгучий, тёплый от постели и остывшей в глубоком сне кожи, шелестящий, тёмный от отсутствия света и при этом лучами Луны, её отсветом освещаемый в, кажется, наиболее ярких в определённый момент точках. Восхитительный секс. То, что Юнги определённо повторит когда-нибудь в такой же относительно свободный день.       После оргазмов Чимин уснул, начав размашистый поцелуй в губы. Юнги аккуратно поправил его голову на подушке и, обняв со спины, уснул тоже.