— You know. — I know.

— Хей! — звонкий голос гиперактивного мембера мягким уколом наполняет студию, едва щёлкнул замок на двери. — Хей, — раздумывающий над идеей трека Юнги, на миг взглянув назад, отзывается сниженно. Чимин пришёл не в лучший момент: собирать мысли в цельную концепцию, когда долго работающий ум склоняется к отдыху, следует в бесшумной обстановке. — Хей! — ещё более взбудораженный и обрадованный, Чимин подскакивает к столу. — Ты что-то хотел? — Как грубо. Да, хотел.       Юнги чувствует, что Пак надул губы. Но его песня ещё не продумана достаточно, чтобы можно было отложить её на время разговора! Но и при этом Юнги не может прогнать или хоть просто проигнорировать Чимина, тот не заслуживает ни малейшей грубости. Из двух зол большее. Концепцию можно доработать позже, повторив причинно-следственные связи, поэтому придётся отложить работу над песней. Главное, что основную задумку Юнги уже проработал — для надёжности вписывает её в заметки. Закрыв вкладку с одной из композиций ещё сначала, Юнги мельком проверил монитор опять: видны лишь песни для микстейпа и, одна, групповая. — Чимини, — вздохнув, Юнги поворачивается на стуле к лицу Чимина, — я предупреждал тебя не входить в студию без необходимости. Я работаю, ты же понимаешь.       Пак приваливается бедром к столу. — Поэтому я и без предупреждения. Ты работаешь уже почти сутки, даже не выходишь поесть. А обещал совмещать работу с отдыхом и развлечениями в здоровой мере. — Я знаю, Чимин, не волнуйся. — А ещё ты не проводишь время со мной. За последнюю неделю ты разговаривал со всеми мемберами хотя бы одним предложением, но со мной ты просто здоровался кивком. Хён, давай погуляем уже? Прямо сейчас? Заодно проветришься и наберёшься новых идей? — бёдра танцора, уже усевшегося, удобно устраиваются на столе, свободном со стороны правого монитора.       Юнги заглядывает в глаза Чимину. Его тонсен всегда был особенно заботливым с ним, внимательным, нередко — даже доминирующим, когда Юнги и вовсе игнорировал необходимость заботы о себе. Такой хрупкий и милый с виду, Чимин умеет брать верх над упёртым Юнги, побеждать его бессилие, чего сам Юнги не может, и это со временем стало ещё одним источником его вдохновения.       У Юнги вообще бесконечный поток вдохновения и ограниченные сроки сдачи песен. С таким запасом он мог бы проводить в студии всё своё свободное время без перерывов, если бы не Чимин — ведь Муза, как и любое благо, требует большой отдачи. Для Чимина, этого воплощения Музы на земле, отдачей является Юнги: он сам, его любовь и все её виды, всё, что может дать Юнги Чимину без остатка. Мысль о том, что Пак соскучился по нему, щекотно промелькнула в уме.              В глазах Чимина — внимание и страсть. Привязанность ещё, неразрывная, порой болезненная. Парни не пытались оспорить выбор Арми, когда те вдруг решили их «шипперить», они и сами чувствовали в своих отношениях крепкую связь со времён формирования группы.       Юнги любит Чимина. Любит всего. И готов простить даже то, что он отвлёк его от работы. — Ладно. Пойдём. Прогуляемся. — отворачиваясь к монитору и беря в руку мышку, Юнги чувствует скептичный взгляд парня на себе. — Только подожди немного, пока я всё сохраню и закрою. — Я ещё не готов. Даю тебе пять минут.       Юнги опять замечает изменение в настроении Чимина по мельчайшим деталям его интонации и поведения: тот раздражён. Удивительная способность, развившаяся в Юнги, наверное, за все годы отношений с Чимином. Как у семейной пары. — Хей, — отъехав на кресле, Юнги хватает уходящего парня рукой за бок.       Мягко держа, притягивает его близко к себе, разворачиваясь в кресле. — Я скучал. — обнимая, прижимается к груди. Зарываясь ухом в одежду, попадает в музыкальное произведение работы сильного сердца Пака.       Ощущает на плечах и шее лёгкие, хрупкие ладони, сообщающиеся с кожей Юнги теплом.       Тонкое тело, как луч света утром через шторы, послушно растворяется в недоспавшем Юнги. Его спасение пришло дать надежду и силы, чтобы он продолжил работу очищенный и обновлённый. Его муза. Любовь и совершенство.       Вдохновение на ещё одну подарочную песню охватывает быстро, так что приходится отложить и его до следующего времени работы и перенастроиться на времяпровождение с Чимином. — Идём. — встав, Юнги выходит из студии и запирает её.       Слушая истории Чимина обо всех мемберах в общежитии, по пути берёт его за талию и, едва прикасаясь, освежает в памяти ощущения родного тела, всегда податливого и чувствительного к его касаниям до мурашек и чувственных выдохов.       Родного и понимающего Чимина.