— You know. — I know.

— Намджун-хён, — зовёт Чимин старшего, который, по словам вигуков, сейчас находится на кухне.       Пройдя коридор, он и правда находит лидера и Джина вместе с ним, они о чём-то болтают в расслабленное обеденное время. Всем мемберам дали перерыв до вечерних съёмок, и Чимин решил не тратить время впустую — захотел начать отрабатывать свои вокальные недостатки, об одном из которых — самом простом, к слову — Намджун и может ему рассказать. — Хей, хён! — Чимин подошёл к Намджуну. Отвлёкшись от разговора, Ким повернулся к Чимину, готовясь внимательно его выслушать. — Я хотел бы, чтобы ты помог мне с расслаблением гортани, пока у нас нет никаких дел. Ты ведь свободен сейчас, я вас не отвлёк? — Чимин взглянул на Джина.       Тот как-то слишком внимательно смотрел на него. — Да я не занят сейчас, в общем-то, пой-... — Ты что, забыл? — вдруг перебил Джин, всплеснув руками. — Тебе через пятнадцать минут нужно идти на теннисный корт, ты не успеешь ничего объяснить Чимину.       В глазах Чимина проблеснуло разочарование, он раскрыл рот, чтобы проговорить понимающие слова. Но Сокджин обратился теперь к нему. — Юнги пошёл в студию, попроси его. Он ведь тоже знает эту тему, да, Намджун-а?       Чимин удивлённо распахнул глаза. Он не подумал про Юнги в этом случае, да и... им редко выпадает возможность поработать вместе. — Да, кажется... — Намджун в замешательстве посмотрел на Джина. Да, у него действительно скоро теннис по расписанию, но Чимин обычно быстро схватывает новую информацию и даже за пятнадцать минут он бы успел его научить. — Слышал? Вот и замечательно, иди к Юнги лучше. Этого камня теннисом не заманить, он будет в студии до самого вечера. — и, договорив, Джин развернулся сам и, развернув всё ещё не понимающего Намджуна к кухонному столу, продолжил готовить и болтать, будто Чимина здесь и не было. — Л-ладно, спасибо.

***

      Поднимаясь в студию, Чимин всё думал, сможет ли Юнги объяснять ему так же, как Намджун. И, к тому же, примет ли он его вообще — в свою студию Юнги никого не пускает без особого приглашения. Разве что Чимин имеет привилегии, но даже так он старается ими не злоупотреблять и обращаться к Юнги только по важным поводам.       Он позвонил в дверь. Юнги обвешал свой кабинет удобными гаджетами. — Чего тебе? — последовал ответ через, приблизительно, полминуты тишины.       Юнги понял, что пришёл Чимин, по камере наблюдения: он подключился к общей системе когда-то и теперь, как законченный интроверт, может узнавать о посетителях и настраиваться на них сколько хочет. На Чимина, как он сам понял, Юнги вообще не пришлось тратить время. — Ты можешь помочь мне с расслаблением гортани? Сейчас у всех свободное время, я бы очень хотел поработать над этой своей проблемой...       Юнги стоял в дверях и смотрел на Чимина. Взъерошенный, немного злой — наверное, опять что-то не получалось с песней. Продюсировать музыку очень непросто. Так же, как и петь её... — А разве у меня тоже сейчас свободное время? — ответил Юнги, задиристо улыбаясь. Ясно, он раздражённый сейчас. Возможно, Чимин даже отхватит. — Просто Намджун-хён будет занят, а ты, как мне сказали, знаешь эту тему, но раз ты не можешь, я лучше пойду, не хотел тебя отвлекать...       Чимин правда не хотел. Он доверился словам Джина, и хотя понимал, что Юнги трудится над музыкой едва ли не все сутки подряд, но всё же, из-за ёкнувшего сердца, он решил попробовать, узнать. Жаль, конечно, но ничего не поделать. Им всем тяжело живётся в их ритме жизни. — Я пойду, прости, что отвлёк. Продуктивного времяпровождения тебе, Юнги! — развернувшись, Чимин расстроенно пошёл в сторону лестницы.       Смотря ему вслед, Юнги, как это обычно и бывает из-за Чимина, испытывал множество эмоций. — Стой. — сказал он и открыл дверь шире, то ли готовясь догонять Пака, то ли впуская его внутрь. — Я не говорил, что не впущу тебя, дурень.       Чимин, обернувшись, смотрел на него с сомнением. Несомненно, прямо сейчас Юнги накрыли чувства и он переступил через себя, в очередной раз позволив Чимину быть рядом, пока он выворачивается наизнанку ради написания группового альбома. Но может ли Чимин нарушить его покой? Было бы лучше, если бы они встретились уже на съёмках... — Не думай много, заходи уже. — произнёс Юнги, смягчаясь, чувствуя падающее настроение Чимина.       Заглянув ему в глаза, Чимин увидел уверенность в этом решении и нежность. Он любит то, как Юнги относится к нему: сколько бы он ни ворчал и захлёбывался в собственных проблемах и загонах, но к Чимину он всегда снисходителен, внимателен, уступчив. С другими Юнги, как того же камня, бульдозером с места не сдвинуть, но с Чимином они умеют доспориться до компромисса.       Чимин прошёл в студию и сел на диван. Его сердце забилось сильнее, и унять его не получалось. Он был смущён, но в то же время рад, потому что мог провести время с Юнги — к тому же, быть с ним в моменты трудностей.       Юнги, закрыв дверь, вернулся за рабочий стол. Чимин стал его ждать: он понимал, что Юнги нужно сначала закончить работу, чтобы обучать Чимина, и поэтому со временем он пересел удобнее, сложив ноги, и достал телефон.       Спустя час он понял, что Юнги опять погрузился в творчество, и отвлекать его не хотелось ещё сильнее. Чимин решил распеться и попробовать отработать имеющиеся знания на практике — всё же, самопознание дало ему свой особенный стиль пения, а значит, и в техниках оно может пригодиться.       Однако скоро Юнги расслышал его на фоне и вспомнил, почему Чимин у него.

«Может ли ангел разбить моё сердце?»

— Чимин-а, почему ты молчал? Я забыл про тебя и продолжил работать. — Всё в порядке, хён, я всё понимаю. Я пока сам пробую, но у меня плохо выходит... — Потому что ты излишне напрягаешь связки, а они должны быть, наоборот, расслабленными, гортань свободная. Сравни, — Юнги издал звуки с перенапряжёнными и свободными мышцами, а также показал приём, благодаря которому можно ощутить эти мышцы из зевка. — Понимаешь? — Кажется, да... Так? — Чимин попробовал напеть ноты. — Да. Молодец, схватываешь на лету. — Юнги потрепал его по волосам, нарушив ровную укладку. Захотелось задрать его мягкий синий свитер, ощутить в руках упругие ягодицы и бёдра, тонкую талию, и — глаза в глаза, плоть в плоть...       Задержав взгляд на глазах Чимина, Юнги, вдруг смутившись, резко отвёл его и отошёл обратно к аппаратуре. Он встал за пианино и начал играть мелодию, которую недавно сочинил. Чимин стал подпевать в некоторых местах. На середине песни, после припева, он вдруг взял Юнги за запястье правой руки. Юнги перестал играть и поднял на него взгляд. Чимин медленно приблизился к нему, посмотрел в его глаза и поцеловал в губы.       Мысли Юнги мгновенно заполнило ощущение любимых мягких губ, касающихся нежно, неторопливо, всегда желанно, и он, не колебаясь, закрыл глаза вслед за Чимином и прижал его к себе, одной рукой обнимая спину, а второй сжимая талию. Чимин издал негромкий стон в губы — резкие движения Юнги были для него приятны, разжигали желание. Они целовались, нежно касаясь губ друг друга и прижимаясь телами так, будто давно не были вместе.       Чимин обнимал Мина за шею и думал о том, что когда он ещё шёл к нему в студию, он кое-что — а точнее, кое-кого — подозревал: Джин-хён наверняка специально направил Чимина именно к Юнги. Ведь он знает о чувствах младшего, он несколько раз видел их вместе в комнате Юнги раньше, и, к тому же, Намджун мог и сам вспомнить о своём теннисе, если бы это было так важно, и даже, в обратном случае, успеть объяснить Чимину тему за десять или меньше минут, для Джина, как думает Чимин, не было большой необходимости встревать в разговор. И когда он шёл сюда, он думал об этом: о том, что Джин-хён знает о них и поддерживает, подсказывает возможности для проведения времени вместе. Чимин благодарен Сокджину. Это очень проницательный человек, а ещё добрый и заботливый.       Радостные мысли искорками вились в уме Пака, и он улыбнулся. Юнги открыл глаза и посмотрел на него. — Ничего. Просто... мне Джин-хён подсказал прийти к тебе. — ответил Чимин на его вопросительный взгляд.       Поняв, Юнги усмехнулся тоже. Джин и ему нередко помогал провести время с Чимином: уходил из комнаты под предлогом «поесть» или «поиграть в гостиной», указывал своими глазами на Чимина, когда тот обижался на Юнги или нуждался в поддержке, а Юнги не сразу замечал. Он благодарен хёну так же, как Чимин. Его ум спасал всю семью Бантан много раз.       Юнги смотрел в сияющие глаза Чимина и понимал, что тот счастлив в этот момент. Он до сих пор иногда не верил — хотя встречается с ним уже три года — что Чимин умеет жить мелочами и благодаря им порой не сдаётся от значительных провалов. Он умеет радоваться там, где другие скучают, он прощает Юнги каждый раз, когда тот, усталый, злой и недовольный, срывает эмоции на нём. Чимин каждый раз верит в Юнги, в его доброту, мудрость и целеустремлённость, которых, на самом деле, каждый раз хватает на проработку Юнги очередного триггера в себе, вызывающего желание кричать и ругаться. Чимин научил его решать конфликты сразу, не оставлять их на месяцы. Правда, пока он пользуется этой возможностью только с Чимином.       Смотря в его глаза, Юнги понимал, что его затягивает. Ещё чуть-чуть — и он утонет в бездне любви, хватающей на весь мир, и внимательности, благодаря которой Чимин понимает всё, всех. Это даже пугало. С Чимином ему хорошо — но порой Юнги слишком отчётливо понимает, что он не тот, кто ему подходит.       Пухлые розовые губы с размазанной помадой округлились — Чимин потянулся продолжать поцелуй. Юнги понял, что его губы теперь тоже измазаны в нежно-розовом, немного липком и невесомо пахнут ягодами. Он поцеловал Чимина, желая ещё раз ощутить это облако сладости, и тогда заглянул ему в глаза.       Он кивнул на стол и взялся руками за его задницу, приподнимая. Чимин смущённо улыбнулся и, подсадившись, обхватил его руками за плечи. Он должен был держаться, но его прикосновения оказались совсем невесомыми, лишь горячие ладони крепко прижимались к лопаткам. Чимин старался не давить на больное левое плечо.       Юнги поднял его и перенёс к столу. С правой стороны у него оставалось достаточно свободного места, чтобы уместить задницу Пак Чимина: мониторы заканчивались за полметра от конца длинного стола, а пульт со множеством кнопок он отодвинул назад. Если Чимин не будет ложиться, то этого места им хватит. Чимин не расцепил ноги на нём — напротив, стремясь прижаться как можно сильнее, придвинулся ближе и переплёл ступни, устраиваясь удобнее. От близости он порозовел, щёки горели, но даже смущённая улыбка не снижала его желания — хотелось быть с Юнги, его губ, его рук и прикосновений, его тела и его желания. — Всё в порядке? — Юнги всё же решил спросить, не желая причинять Чимину ни малейшей боли.       Тот кивнул, укусив губу. Сегодня его сценическая соблазнительность не могла появиться, поэтому Чимин выглядел смущённым, влюблённым и потому необычно очаровательным. Юнги медленно провёл крепкими ладонями по его бокам; достигнув пояса, он проник одной ладонью под свитер и, наклонившись к шее Чимина, прижал ладонь к его рёбрам. Чимин выпустил несдержанный стон из-под губ. Юнги поднял ладонь выше и запустил под свитер вторую; плавно поглаживая кожу и перемещая ладони по животу и всей талии, Юнги поднял голову к лицу Чимина. Смотря на него, он поймал его пьяный взгляд. Чимин, чувствительный, сходил с ума от его прикосновений к своей коже; хотелось, чтобы руки Юнги всегда были на нём и ласкали его. Смотря в его глаза, Юнги впился в его губы. Чимин скоро закрыл глаза, не сумев выдержать взгляда возлюбленного: ему было слишком хорошо уже от прикосновений.       Они целовались снова, не сумея насытиться друг другом. Каждое прикосновение отдавалось искрами удовольствия и, сразу же, — желанием ещё: ещё раз ощутить на своей коже, спине, плечах любящие руки, а на губах — ещё поцелуй, тёплых и мягких губ, жадно поглощающих все движения и захватывающих внутрь вовсе. Они мягко покусывали друг друга. Позже Чимин, не выдержав накативших чувств, простонал с распахнутым ртом. Юнги поцеловал его верхнюю губу, а затем нырнул языком внутрь и стал дразняще цеплять концом язык Чимина. Пак, застонав ещё, выгнулся и наклонился к столу; одной рукой он стал нащупывать, на что опереться, но на столе остался лишь пульт, а дальше рука неудобно выгибалась. Открыв глаза, он посмотрел на Юнги — но тот был увлечён влажными поцелуями. Издав ещё один стон, Чимин осмотрелся и, поняв, что не сможет ни на что опереться, взялся свободной рукой за ближнюю руку Юнги и передвинул её повыше, на свою спину.       Юнги открыл глаза, почувствовав его движение. Он прервал поцелуй и посмотрел на Чимина, взъерошенный, со взглядом едва ли не суровым — таким расслабленным. — Держи меня. — сказал Чимин. — Я не могу опереться. — губы деревенели, и язык тоже перестраивался на другие движения, поэтому говорить было тяжело.       Поняв его, Юнги обхватил его обеими руками повыше, и Чимин расслабил тело в его руках, почти лежа. Не удержавшись от прикосновений, Юнги обхватил одной рукой всё его тело, а второй поправил его волосы, падающие на лоб. Чимин смотрел в его глаза с восхищением, а ещё — с читаемой любовью.       Юнги наклонился к его губам и, желая продолжить влажный поцелуй, подождал, смотря на них. Чимин медленно распахнул рот, впуская его. Раздвигающиеся пухлые губы напомнили Юнги розовые лепестки, и, прежде чем всосать сладкий язык, он поцеловал их.       Чимина смущал французский поцелуй. Он не продержался долго. Он легко подставлял свой язык для танца Юнги вокруг него, но сам он мог лишь зацепить его по длине или поиграть концом, когда Юнги замедлялся. Темп Юнги его тоже смущал. Они редко целуются так глубоко, поэтому Чимин, не настраивавшийся изначально вообще ни на что, поминутно смущался и еле удерживал своё сознание, чтобы не разорваться на куски.       Юнги вскоре понял его и, выпустив его язык из губ, посмотрел на него. Чимина, которого он увидел, он ещё долго вспоминал впоследствии: парень лежал в его руках весь розовый, щёки — точно кукольные, чётко очерченные румянцем, и сам он — смущённый, но желающий, с задранным на животе свитером, с розовыми, слегка онемевшими губами, горел всем телом, а сердце билось громко вместе со всей грудной клеткой, так что Юнги чувствовал каждую клеточку его тела. Ему захотелось как-то выразить свой восторг, поэтому он сказал: — Я люблю тебя.       И тогда он почувствовал, что сердце Чимина пропустило удар.       Чимин потянулся за поцелуем, и Юнги прикоснулся к нему губами. Он поцеловал его ещё раз, а затем стал осыпать поцелуями щёку и после, двигаясь дальше, — ухо. Он целовал и кусал хрящ и мочку, оттягивал мягкую кожу, прикусывая её клыками, и таким образом напоминал о своих желающих прикосновениях, когда они находятся среди людей. В такие моменты он просто прикасается к мочке Чимина пальцами, делая вид, что рассматривает его серьги. Иногда Чимин надевает его серьги, и тогда он действительно с любопытством рассматривает их в его ухе.       Чимин беспомощно простонал, и Юнги отпустил его ухо. — На сегодня закончим? — сказал он, улыбнувшись. Ему нравилось держать Чимина на весу. Особенно такого красного.       Младший ответил кивком, не сумев придумать ответ. Он закусил губу. Юнги проследил за этим движением, но, решив не продолжать сегодня мучить их возбуждение, он отвёл взгляд и закусил губу тоже. Он поднял Чимина и помог ему слезть. В этот момент он лишний раз прикоснулся к его заднице, но тогда он понял, что ему точно стоит прекратить трогать Чимина сегодня. Его возбуждение начинало приподнимать штанины шорт. — Иди отдохни. Ещё успеешь до съёмок. — сказал Юнги, садясь за компьютер. — Я л-лучше позанимаюсь. — ответил Чимин неуверенно. Юнги обернулся на него. — Не хочу тратить время, к съёмкам нужно подготовиться. — Если хочешь, можешь остаться здесь. Ты не помешаешь мне, если будешь готовиться.       Чимин испытал печаль от того, что Юнги мог быть попросту занят, а он его отвлёк. Но, услышав его слова, он вспомнил, что Юнги и раньше предлагал ему заниматься вместе и что с ним Юнги комфортнее всего. Радость снова вспыхнула в мыслях, и Чимин кивнул, опустив голову. — Хорошо, спасибо, Юнги. — Всё в порядке?       Чимин снова кивнул и поднял лицо, показывая смущённую улыбку. Он встал и обнял Юнги, прижимаясь к его голове подбородком. — Я тебя люблю.