— You know. — I know.

      Рождество — любимый праздник Чимина. Он любит праздновать с семьёй, приезжает к ним в канун праздника, чтобы помочь с подготовкой и украшениями, разделить суматоху с родителями и братом, а на утро, сладко потянувшись, вскочить с постели и поздравлять всех дорогих людей, обмениваться тщательно подготовленными подарками. Чимин пригласил Юнги присоединиться к ним. Он всё равно собирался остаться в общежитии в этот светлый день, Чимин практически спас его от скуки.       Родители Чимина очень добрые и милые, — понял Юнги в первые же минуты его прибытия. Чимин предупредил их о госте, они встретили их с порога и сразу пригласили пообедать, парни проголодались после часов езды в поезде. Родители Чимина вели себя очень спокойно по отношению к Юнги: раньше он ожидал скандала или другой агрессивной реакции от родителей своего возлюбленного, однако со временем, после нескольких звонков и трогательных пожеланий, передаваемых Чимином, Юнги явно убедился, что они поддерживают своего сына во всём, что он бы ни сделал. Да и что вообще Чимин, «сын маминой подруги», сделал в своей жизни не так, кроме того, что влюбился и встречается с парнем? Не исключено, что родители просто простили ему этот «грешок» за счёт всех остальных его заслуг. Юнги было очень тяжело поверить, что идеальные и понимающие родители существуют.              Праздничная суматоха началась для него тоже очень комфортно, постепенно. Казалось, в доме Паков царит какой-то особенный режим, состоящий из размеренности, уважения и любви. Всё, что они ни делали — заканчивали украшать дом, упаковывали подарки, готовили праздничные блюда — всё это сопровождалось заботой друг о друге, простыми бытовыми разговорами, здравым распределением обязанностей. Юнги не сразу включили в дела, хоть он и был настроен на бешеный темп работ ещё в дороге; его просто попросили помочь со звездой на ёлку и приготовлением еды. — Юнги, дорогой, мы с Чимином будем готовить закуски, а ты, пожалуйста, пойди с папой, помоги ему с мясом. — попросила его госпожа Пак. — Чимин рассказывал, что ты отлично готовишь. — К-конечно, будет сделано. — кланялся Юнги низко. Он не был уверен, что Чимин врал насчёт его способностей в готовке, однако готовить мясо для семьи возлюбленного, да ещё и на Рождество, казалось ему слишком ответственным поручением. — Будет сделано, — передразнил его Чимин, будто нарочно проходя мимо в этот момент. Он мило улыбался, но это не остановило Юнги перед тем, чтобы тут же незаметно ущипнуть его за бедро.       Юнги прошёл на кухню к отцу Чимина, разворачивающему размороженную свинину. Волнение часто пощипывало кончики его пальцев и плечи, мысли были заполнены атмосферой чужого дома и праздничным шумом, в уме Юнги параллельно анализировал лирику новогодних песен, негромко играющих на фоне в телевизоре, но вся эта переполненность ощущениями не приносила ему дискомфорта. Это казалось нормальным в большом доме, дружной семье, и Юнги не устал за это время, особенно потому, что старшие периодически интересовались его состоянием и мыслями по поводу всего. Юнги стал полноценным членом семьи в тот же вечер, его мнение было так же важно, как и Чимина, его брата, мамы и папы, он привнёс частичку себя в их уютный дом.       Поэтому к ночи, когда он разобрался со всеми задачами и, став смелее, оказал всем необходимую помощь, Юнги успокоил разбуянившегося Чжихёна, и правда очень напоминающего Чонгука, уложил его спать, поспорив с ним на пачку снеков, и, уже освоившись в планировке, собрался идти сразу в комнату Чимина. Несмотря на то, что он привык выдерживать ночные съёмки и пару часов сна в сутки, в этот день, выходной и свободный, он чувствовал себя уставшим. Он уже представлял, как придёт в комнату и, взяв своё полотенце, пойдёт в душ, а затем наконец ляжет в кровать, но вдруг папа Чимина, с нежной улыбкой наблюдавший за ним и Чжихёном, задержал его за дверью. — Спасибо за твою помощь, Юнги. Мы доверяем тебе. Позаботься о Чимине, он очень любит тебя.       Юнги смутился, но он понимал, почему отец Чимина решил сообщить ему это. Пусть Чимин пригласил его для общей атмосферы праздника и более близкого знакомства с семьёй, родители же, глубоко любящие своего сына, не могли не посмотреть на его выбор своими глазами, всё время в этот день, пусть не давяще, но их оценка ощущалась на уровне подсознания. Юнги понимал, что не может показаться им недостойным, поэтому затрачивал больше усилий, чем обычно, в своей привычной работе. — Спасибо, папа, — Юнги низко поклонился, во время совместной готовки они сблизились до неформальной речи. — Я постараюсь хорошо заботиться о нём. Чимини очень дорог мне.       Ободрительно улыбнувшись, господин Пак ушёл в гостиную, перед этим кивнув на комнату Чимина. Сам Чимин ещё помогал маме убираться на столе, тихо напевая рождественские песни, соскучившись по дому, он до последнего не хотел уходить спать, стараясь помочь родителям и впитать в себя всю новогоднюю атмосферу родного дома, по которому так соскучился за время записей и тренировок. Юнги взял свои вещи и пошёл в душ.

***

      Когда он вышел, Чимин уже ждал его на кровати, завернувшись в длинный махровый халат. — Как ты? — встретил он его ласково. Весь вечер Чимин не мог приблизиться к Юнги из-за своих обязанностей, но каждый раз, когда Юнги выполнял свои задачи, Чимин ободрял его улыбкой или нежными объятиями сбоку, прижимаясь с трепетом, но и с любопытством: то, как постепенно вливался Юнги в его семью, его результаты очень интересовали его. — Ты знаешь, устал. У тебя замечательная семья, но я сейчас свалюсь с ног. — Юнги присел на кровать, просушивая волосы полотенцем. — Можешь ложиться, я тоже скоро приду. — Я подожду тебя.       Чимин радостно улыбнулся и поспешил в душ. Он быстро помылся, почистил зубы и нанёс ночной крем на лицо, но когда он вернулся, Юнги уже спал. Он лежал прямо, положив подушку специально повыше, чтобы не уснуть за время ожидания, однако из-за усталости он буквально отключился, так и расслабившись на подушке с приоткрытым ртом. Он выглядел так мило!       Нежно улыбаясь, Чимин думал о том, что Юнги стойко выдержал испытание в виде подготовки к Рождеству, но слишком устал, чтобы поговорить с ним и заснуть вместе. Чимин осторожно накрыл Юнги одеялом и лёг рядом.       Влюблённо рассматривая его лицо, он ощущал особенный уют в этот момент: Юнги, спящий в его кровати, мягкой, высокой, золотистый свет гирлянд, тёплый родительский дом, словно альбом воспоминаний для Чимина, милые понимающие родители, тихонько заканчивающие домашние дела в гостиной — всё это образовывало новую связь, словно Юнги стал ещё ближе к нему, к его родным, его жизни, вплетался в неё так органично. Хотелось, чтобы это мгновение длилось дольше.       Ещё один день и они вернутся в Сеул, где продолжатся изнурительные тренировки, выстраивание своего творческого пути из крови, пота и слёз, поэтому Чимин любит Рождество — это едва ли не единственный день в году, когда он может побыть с семьёй и вспомнить, каково это — быть сыном, любимым и любящим. Он давно хотел познакомить Юнги со своей семьёй ближе и рад, что всё прошло так хорошо.

***

      Ночью Юнги проснулся от жажды. Темнота комнаты Чимина, непривычной для него, напомнила ему об уюте дома дружной семьи. Было тихо и тепло, лишь Чимин на второй стороне кровати, лежащий на боку, негромко посапывал. Юнги лежал на спине, так же, как и внезапно уснул, его накрывало тёплое одеяло, а мягкая постель очень приятно ощущалась под телом, чуть продавившись от его веса; из окна виднелся полумесяц, мягко освещающий комнату, поэтому, не хотя вставать, Юнги лежал некоторое время, запоминая ощущения этого тихого уюта.       Встав, он неслышно вышел из комнаты, осторожно прикрыв дверь. Дом Паков большой, но он всё равно старался ступать по коридору тихо, чтобы не разбудить кого-то из семьи.       Придя на кухню, Юнги набрал фильтрованной воды из-под крана и подошёл к окну — в эту спокойную ночь всё ощущалось иначе, не как в общежитии, где обычно они лишь ложились спать в такое время. За всё время отъезда Юнги несколько раз подумал о работе: там, в Сеуле, у него осталось множество незаконченных работ, несведённых треков, неначатых заказов, и эта грозная нависшая туча точно вернётся к нему через день, по приезду. Но сейчас он находился совсем в другом месте, можно сказать, даже в другом мире, где всё было спокойно и размеренно, где царила любовь — к людям, к своим занятиям, к дому. Чимин уговорил его поехать с ним; Юнги определённо было необходимо познакомиться с его родителями поближе, не через звонки и СМС с приветами, но это не было основной причиной того, почему Юнги согласился. Его убедили сами искренние чувства Чимина: то, с какой радостью и любовью он рассказывал о своём любимом празднике, его желание отпраздновать с Юнги. Мин почувствовал себя особенным в этом разговоре, важным для Чимина, влюблённого, искреннего в этом. Юнги тоже захотелось разделить этот светлый празник с Чимином. И он не пожалел. Всё шло хорошо.       Он стоял на кухне, а через проход в гостиную поблёскивала наряженная ёлка, ловящая гирляндами, шариками и мишурой каждую частичку лунного света. Юнги умиротворённо рассматривал паковский дом, как вдруг сзади услышал: — Ты проснулся? — тихий голос Чимина вызвал у него желание обернуться. Юнги увидел заспанного мембера, осторожно ступающего к нему. — Захотелось пить. Я тебя разбудил, когда уходил? — спросил Юнги хрипло, с особым вниманием смотря на Чимина.       Ночью всегда всё кажется особенным, эта ночь — и вовсе, Юнги смотрел на Чимина, вставшего перед ним, и стремительно впадал в очарованность: чувственные глаза мембера, пухлые от сна щеки, маленький нос с горбинкой, пушистые сбившиеся волосы и тёплый домашний комплект на нём делали обстановку ещё более уютной, комфортной, родной. В уме Юнги даже успела мелькнуть мысль о собственном доме, который он приобретёт в будущем, для его семьи, которую построит с Чимином, но это вызвало у него смущение и Юнги поскорее отвлёк себя на что-то перед глазами, предварительно переведя их на окно.       Чимин, всё это время утопая в зрительном контакте с ним, только сейчас смог отмереть и вернуться в реальность. Он забыл про вопрос Юнги, но теперь, с улыбкой пытаясь заглянуть в его глаза, смог ответить: — Ты меня не разбудил. Но я почувствовал, когда ты ушёл.       Его приглушённый голос, старающийся не разбудить никого в доме, сильнее притягивал Юнги. Подумав, он, не поворачивая голову от окна, приобнял Чимина за талию. Его прикосновения были совсем невесомыми, осторожными, так что Чимину показалось, что его что-то сдерживает. Он решил немного поговорить с Юнги, раз вечером у них не осталось времени на это. — Как тебе мои родные? Есть что-то, что тебя беспокоило сегодня?       Юнги прижал пальцы к его спине сильнее, чуть стягивая ткань свитшота. — М-м... Нет, ничего не беспокоило. У тебя хорошая семья. Сегодня я в самом деле чувствую себя, как в далёком детстве, давно не был в такой тёплой атмосфере. Я даже забыл многие традиции Рождества, а вы наоборот соблюдаете всё. Это... — Юнги цыкнул языком, подбирая слово и поджав губы, — весело, — он взглянул на Чимина, но отвёл взгляд чуть позже, чем собирался.       Чимин тепло улыбался, слушая его ответ. — Я рад, что ты чувствуешь себя комфортно, Юнги-я.       Чимин теперь в какой-то мере нарочно удерживал зрительный контакт. Удерживая внимание Юнги, в эту ночь особенно расслабленного и, казалось, открытого в наличии своих чувств, Чимин сделал маленький шаг, приближаясь вплотную к нему, и ласково, боясь нарушить момент, положил ладонь на его щеку. Глаза Юнги, милые от невинности, заметной сегодня, немного расширились — Чимин словно приручал котёнка, показывая ему, что его прикосновения исполнены любви, в них нет ни доли вреда, и Юнги принимал его тепло и ласку, позволяя поглаживать свою нежную кожу, притягивая Чимина ближе. — Не волнуйся, родители не встают до утра. — сказал Чимин ещё тише, переходя на шёпот, и, приблизившись к его лицу, заглянул в глаза.       Он очень хотел поцеловать Юнги в этот момент, но всё же, учитывая его слова о себе, о том, что он нетактильный человек, Чимин часто перепроверял, хочет ли Юнги его прикосновений, готов ли делиться любовью в определённый момент. Чимин старается не просить много от Юнги, но иногда, когда свои желания переполняют, он сначала убеждается в комфорте Мина и решает уже после.       Чимин рассматривал его глаза, ловящие на себе мягкий свет луны, замечал их движения, думая о том, что Юнги тоже рассматривает его, теперь не ограничивая себя, больше не прячась, хотя бы в этот момент, когда отступать уже нет смысла. Его лицо казалось зачарованным: бледная ровная кожа словно впитывала сияние Луны, отражая его деликатным свечением, мягкий круглый нос казался невероятно милым и делал Юнги на вид ещё более уязвимым, лишь капризно-кошачьи вздёрнутые губки напоминали Чимину о том, что он смотрит не на ангелов с картин, а на Юнги — сильного духом, остроумного, но такого уязвимого и утончённого, возвышенного. Чимин вдруг понял: Юнги похож на саму Луну — светлый, романтичный, живущий ночью. От восторгающего сходства у него радостно расширились глаза. — М? — Юнги приподнял бровь. Он обнимал парня обеими руками, аккуратно поглаживая пальцами спину, и до этого момента обстановка казалась ему слишком романтичной, чтобы её что-то прервало...       Чимин смущённо улыбнулся. Он понял, как это выглядело со стороны. — Н-ничего. Просто Луна сегодня особенно красивая.       Пристально смотря в глаза Юнги, он хотел, чтобы тот понял, что Чимин имеет в виду. С трепетом поглаживая его щеку, Чимин приблизился ещё и поцеловал его в губы, мягко, лишь прикоснувшись, задержавшись на мгновения. Отстранившись, он снова взглянул на Юнги, раскрывающего глаза после поцелуя, и тот, прочитав по его глазам всё, нежно впился в его губы, а когда Чимин с радостной улыбкой обнял его за плечо второй рукой, он прижал его к себе сильнее, отдаваясь такому сладкому, но терпеливому желанию — быть с Чимином.

***

      Утром их разбудила мама, позвав завтракать. Попив чай с ароматными булочками с корицей, они направились вместе с семьёй на прогулку. Там парни, взбодрившись, стали играть в снежки, к ним сразу же присоединился Чжихён, а потом они вместе, устав, сделали снежных ангелов. Чимину не хотелось возвращаться в дом, но Юнги затащил его за руку, убедив пообедать. Они снова вкусно поели, на этот раз были сытные праздничные блюда, поэтому прогулку пришлось перенести. Вся семья собралась в гостиной перед телевизором, по которому шёл новогодний фильм. Досмотрев его, они снова пошли на улицу и вернулись с первой звездой, чтобы и выпить вина.       За столом все обменялись тёплыми пожеланиями, родители пожелали парням удачи в работе, а Чжихён попросил Чимина привезти ему в следующий раз приставку, на что Юнги пошутил, чтобы брат лучше ждал приезда самого Чимина. Однако тот ловко ответил: «Пусть приезжает, когда хочет, главное — это приставка».

***

      Так прошло их первое совместное Рождество. Юнги часто вспоминал его впоследствии: за работой в студии бесконечными ночами, в последующие годы перед новогодними праздниками, когда не было возможности провести Рождество с Чимином, да и в случайные моменты, даже летом, когда широкая счастливая улыбка Пака вдруг казалась идентичной той, которая была у него дома, при семье и Юнги.       Тогда произошло много важного: отец Чимина, один из самых дорогих людей для него, разрешил Юнги строить с ним отношения, Юнги больше узнал о быте, привычном Чимину, и его предпочтениях в еде, Юнги по-прежнему готовит для Чимина при возможности, или, если её нет, то водит его в непопулярные, приятные кафешки.       Но ещё один момент, ставший важным для них обоих — это Луна, ставшая отражением Юнги с тех пор. Они обсуждали эту ночь позже, точнее, именно лунный свет и его частое сопровождение их пары с самого начала отношений, Чимин привёл ему целый доклад сравнений, после которых Юнги явно убедился, что он похож на Луну. Луну, освещающую непроглядную ночь, сияющую неярко, но притягательно, чарующе. Луну одинокую, но чувственную, полную рефлексии и глубоких размышлений, таинственную, порой невообразимо далёкую. А ещё по этим словам Юнги понял, что Чимин любит его — не в который раз, а будто заново, то есть любит со всеми его недостатками в виде замкнутости, чрезмерной самостоятельности, порой и недопонимания желаний возлюбленного, его состояний.       Со временем в их отношениях появились более сложные проблемы, Юнги уже не мог говорить с Чимином глубоко и бесконечно так, как раньше, на них словно давило всё и отовсюду, оставив лишь возможность держаться за руки, и в такие моменты Юнги прокручивал в уме эти воспоминания, стараясь сберечь их и обрести надежду. И тогда поблёскивающие разноцветные огоньки, доброе новогоднее кино и аромат хорошо приготовленной еды действительно скрашивали его тяжёлые мысли. Как-то он пообещал себе, что обязательно повторит тот день.