кому-то счастливо

Вокруг все потрепанное, угловатое и нелепое, хочется пнуть со всей силы пустую бутылку у обочины, чтобы услышать звон бьющегося стекла. Чтобы услышать хоть что-то. Ким любил сырость и теряться в тумане, с готовностью встречал пронизывающий насквозь холодный ветер вперемешку с противной моросью. Закрывал глаза и подставлял лицо непогоде, специально не застегивал куртку и чувствовал себя, в общем-то, свободно. В некоторой степени даже счастливо - когда удавалось заткнуть навязчивые мысли любым другим шумом. Например, хрустом осколков. В один момент стало слишком невыносимо. От себя далеко не убежишь, аксиома проста как мир, но осознание проблемы зачастую приходит слишком поздно - когда прятаться уже негде, а краткосрочным спасением кажутся бесцельные скитания без особой надежды и конечной цели как таковой. Приблизительно в этом состоянии, когда мир вокруг потихоньку крошится, очень тяжело не очутиться перед логичным выбором: завершить этот цикл и выбраться из бесконечного лабиринта мнимых страданий, или же рискнуть и наблюдать за развитием событий дальше. Киму казалось, что листок, на котором корявым почерком пишется его судьба, перечеркан вдоль и поперек, а местами затерт до дырок - начинать "с чистого", собственно, уже получится. Он существовал с небрежностью человека, осознавшего, что никогда не постигнет и малой части ответов на замысловатые вопросы об устройстве вселенной. Довольствоваться тем малым, что получает от жизни каждый, он не хотел, но бороться за познание большего казалось затеей неблагодарной и бессмысленной, виной тому - время, убивающее амбиции и социум, окружающий его годами. В конце концов, с тонкой душевной организацией тяжело не поддаваться тоске, а добивать себя с особым изощрением становится своеобразным развлечением, источником больной радости, чтобы не остаться один на один с тишиной. Со стороны личностей не подверженных горю от ума эти метания кажутся по меньшей степени смешными - подобное поведение, чуток покривив душой, можно назвать естественным отбором, только углубляясь в эту тему законы мироздания становятся еще более непонятным. Пинай бутылку. Ким отвратительно устал и загнал себя в угол, по ощущениям эту стадию сравнить с циклом существования любого живого организма - молчаливое смирение на пути к смерти, он не стремился и не противился, просто ждал, выдыхая из легких горький дым или открывая очередную бутылку. Из приземленных благ его вводили в состояние умиротворения длительные прогулки наедине с собой, обязательно с музыкой, потому как в тишине все вокруг крушилось стремительнее. Пока не обращаешь внимания на реальность - она не трогает, находится в другом потоке, ты для нее - инородный объект. Тогда Ким не умел находить с ней общий язык и прятался своем маленьком мире, наслаждаясь его гротескной красотой, отвратительной, но в своей манере окрыляющей. Каждый новый день исчислялся полосками вдоль предплечья, чтобы окончательно не запутаться, а все, что осталось позади он пытался забыть с яростью обезумевшего, раздирая в кровь едва покрывшиеся корочкой порезы; в моменты особой слабости тушил окурки о кисти рук, а когда непозволительно глубоко окунался в тревожные мысли - остервенело раскусывал губы, пока вкус железа во рту не перебивал волнующие его проблемы. Словом, если описанное поведение и можно назвать режимом самоуничтожения, Ким искренне считал, что таким образом наоборот продлевает свое нахождение здесь, а физические повреждения являются единственным, что пробуждает в нем минимальный спектр чувств, доступный остальным, приспособленным к выживанию людям. Вряд ли это было завуалированной жалостью к собственной слабости, но в какой-то момент он понял и признал, что обыкновенные вещи даются ему тяжело, а неприспособленность, которую можно назвать особенностью, дабы сгладить неприятную нотку в звучании, и вовсе катастрофически мешает. В конечном итоге оказалось, что из лабиринта существует два выхода, и это внезапное открытие пошатнуло все сформировавшиеся устои.