кому-то счастливо

Стремление к стабильности обусловлено количеством побегов от реальности, и настигает после размышлений на распутье, когда выбора остается всего два - ни больше, ни меньше. Первые дни, быть может, даже месяцы существования по установленному графику ощущаются, как глоток свежего воздуха и возможность упорядочить все хаотичные мысли. Спрятать подальше сомнения и тревоги, перебить все, что рвется наружу - словом, убежать от рвущего на части хаоса и почувствовать себя человеком рабочим, приспособленным к выполнению повседневных заурядных задач. Одна и та же дорога каждое утро, в обеденный перерыв, отсчитанный поминутно, кофе и сигарета - будто кто запрограммировал. Нет ни малейшей нужды сбиваться с ритма, а он потихоньку входит в привычку - становится безопасным. А потом рутина бьет под дых. С глухим кашлем выходит разом весь воздух из легких. Ким словно впервые за долгое время открыл глаза - не исключено, что люди, приходящие в себя после продолжительной комы, испытывают нечто подобное. Сквозь вакуум пробиваются звуки окружающего мира. Кима выбрасывает на поверхность с какой-то несовместимой с жизнью глубины - остается загадкой, как он не погиб от давления на дне. Кофе становится до омерзения горьким, разъедает бумажный стакан. Хочется его разлить прям на тротуаре и наблюдать за уродливыми потеками, которые высохнут грязным пятном - как и все, что его окружает. Он сам никогда не оставит после себя что-либо памятное - пора бы смириться. Вину стоит вовремя признавать, тогда она не бьет по самолюбию таким жестоким осознанием в самый неподходящий момент. Он разуверился в себе и раскаивался со всей искренностью, но едва ли это помогло - все пути сплелись и запутались, амбиции давно перестали тешить, а оставаться один на один со своими страхами то еще испытание. Устало вздыхая, Ким снимает маску воина и в его спектакле это можно назвать некой кульминацией - герой почти повержен, но все еще имеет право выбирать, как действовать дальше, тем самым предрешая финал. Это все чертовски похоже на скудно профинансированную траги-комедию. Театр абсурда. Гротеск. Он больше не в потоке. Его выплюнуло на островок, с которого можно наблюдать за чередой случайностей вокруг. Рутина становится тюрьмой, железная рука все сильнее сдавливает горло, пресекая попытки сорваться на отчаянный крик - сам загнал себя в клетку, сам из нее и выбирайся, если нет особого желания заживо там сгнить. Порой бессилие необходимо принимать с достоинством, как единственный способ спасения. Все, что ограничено в своеобразных рамках становится ловушкой - это, пожалуй, единственное правило, стоящее запоминания. Дышать становится легче, гул в ушах затихает. Все льется наружу с кровью, кристально чистое и предельно честное. Ким вырвется, у него всегда получалось - нужно просто переждать, позволить своей внутренней борьбе на время затихнуть. Тогда можно двигаться дальше.