Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь двойник?!!

Елена должна была все же забить на это. Плюнуть на Клауса и его терки в городе, где была ведьма, видевшая видение о ее близнятах и желающая получить от нее то ли помощь в устранение от власти самопровозглашенного короля местной клыкастой банды, то ли сожрать ее, и где семинаристы косят своих сокурсников косой как какой-то Джек Потрошитель прямо в церкви. Сразу свалить, сверкая пятками от Ребекки с ее отчаянными голубыми глазами, и желанием стать человеком и матерью, от которого ей было что-то тошно, ведь она-то как раз таки скоро последней и станет, причем куколка будет тетушкой ее карапузов, не то, чтобы она об этом узнает, если продолжить следовать пути молчания. Купить провизии и вернутся домой к разборкам с Дженной, пытаясь умаслить ту коблером с клубникой, который так обожает, или своим фирменным вишневым пирогом. Должна была. Но все ее любопытство!.. Как только оно зажигалось в ее душе, то тут же случалось автоматическое подключение с ее вечно жаждущей приключения задницей, а потом взрыв, феерия, и Елена вновь оказывается в центре какой-то дичи. И узнав о своей беременности, это бы должно было поутихнуть. Но вместо этого, пару раз пнув пустые баки на заднем дворе Гриля, она полезла в интернет и стала искать, что находится по адресу, который прислал ей Клаус. Этот оказался какой-то бар «У Руссо». К счастью, или нет, тут были фотки не только бара, но и статейка о том, что пару лет назад в подворотне рядом нашли тело какого-то там парня. И с десяток снимков с места преступления, произошедшего в том самом проулке. Темном, узком, и потенциально пустым. Елена еще пару минут пялилась на фотографию на экране телефона, сожалея, что нормальные сенсорные смартфоны с большими экранами не появятся еще пару лет, и думая о том, что это все же глупо. Она должна вести себя по-взрослому, и уж точно не вестись на какие-то потенциально интересные заманухи. Елена поджала губы и, отключив телефон, решительно сунула тот в карман пальто. После чего, сделав над собой усилие, направила было стопы к выходу из проулка, чтобы все же сходить в лавку, прогуляться, подумать о вечном и бренном, а потом… — Помоги нам… Этот отчаянный шепот пронзило ее подобно холодному ветру, который просочился под одежду, под кожу и в самую душу. Елена невольно охнула и замерла, прижав руку к груди, где бешено заколотилось ее сердце. Она огляделась, и так понимая, что никого не увидит. Ей хотелось бы поверить, что это был просто глюк, а не отчаянный зов Хенрика, который уже счастливо должен обосноваться в утробе своей новой матери, но… Палочка в рукаве отчетливо нагрелась, этот шепот все еще звенел в ее голове, как настойчивый будильник, а за пупок вдруг будто бы ее цапанул крюк, как бывало при использование порталов и куда-то тянул. …ты ощутишь, когда будешь нужна ему… Так сказала Смерть, когда Елена пыталась узнать, где и у кого переродится Хенрик, чтобы убедиться, что мальчик будет в хороших руках. Ну, или у нее очень реалистичные глюки, почти как те, что навевало на нее проклятие охотника, или вот она и ощутила, что нужна ему. Причем срочно, судя по ярким ощущениям отчаяния и страха, который проник в ее душу вместе с шепотом. Елена зажмурилась и на миг ощутила себя так, как будто ее разрывало на части: одна часть жаждала все уладить в своем стремительно растущем семействе, другой было интересно, что там приключилось у Клауса, еще одна шептала, что нужно поскорее разобраться с задачкой от Смерти и начать ловить дзен, столь полезный для ее состояния, а еще часть настойчиво тянула туда, где был Хенрик, или, точнее, женщина, которая его носила, надо полагать. Елена застонала. Она выхватила палочку из рукава и, сжав ту в двух руках сразу, попыталась хоть что-то ощутить. Присутствие Хенрика или хотя бы примерное направление туда, где был его будущий сосуд. И, к своему ужасу, вдруг ощутила знакомое чувство трансгрессии. Но ей нельзя трансгрессировать! В прошлой жизни-то лажала с этой чертовой трансгрессией, предпочитая порталы там, метлы, камины там или даже трепыхание в тучках, как Пожиратели, которые уж точно были ей подвластны хотя бы наполовину, а уж здесь вовсе после того раза со Стефанией почти и не пыталась тренироваться в этом искусстве. Тут нет Святого Мунго, где она могла бы подлечить оторванные конечности, отрастить потерянные где-то по пути органы или куски кожи. А еще точно знала, что беременность и трансгрессия не дружили от слова совсем. Но остановить этот процесс было также «легко», как выйти на рельсы и остановить поезд на полном ходу, едущий на вас. Елене только оставалось молиться всем, кто ее услышит, и надеяться на гены папочек ее лялек, которые уберегут тех от безвременной кончины в ее хаотичной утробе. Трансгрессия длилась пару секунд, но с учетом ужаса, который ее сковал, то казалось, что целую вечность. К своему удивлению, ее привычно уже не вырвало, когда все кончилось, она не шлепнулась на задницу, и, кажется, даже сохранила все конечности на месте. Первым делом Елена, даже до того, как открыла глаза и огляделась, положила руку на живот и сосредоточилась. Явного магического присутствия у ее карапузов еще не было, так как они еще не были достаточно развиты, как и их магическое ядро, если они вообще унаследуют эту ветку магии от нее, но теперь, когда она точно знала, что они там есть, то могла ощутить их набирающее силу присутствие. Два маленьких огонька жизни в ее утробе все так же мирно сияли, становясь все ярче, как и в тот первый раз, когда Елена намеренно пыталась их ощутить и ощутила. Они не колебались, не затухли, а были в полном порядке, как будто их вместе с их чокнутой мамашей только что не разорвало на атомы и не собрало вновь. Елена не была уверена, но предполагала, что за это могла поблагодарить Смерть. Так же, как за то, что близнецы не пострадали в те разы, что ее душа навещала другие планы существования, когда ее тело отключалось. Из ее рта вырвался невольный вздох облегчения. А потом распахнула глаза и наконец осмотрела местность, куда ее принесло против ее воли. И тут же нахмурилась, когда вдруг неохотно поняла, что стоит прямо напротив высокого железного забора, за которым многозначительно маячило бесчисленное количество склепов. Елена не любила кладбища. Еще с той поры, как погиб Седрик и воскресла Волда-Морда. А уж после того, как участок Гилбертов пополнила тремя могилами за очень короткий срок, тем более такие места ей перестали нравиться. Дурное предчувствие расцвело в ее душе буйным цветом, как и ощущение, что с этим кладбищем что-то было не так. От него веяло… магией. Викканской, старой, и какой-то… ограниченной что ли. Или привязанной. Вроде как от родовых камней, которые были напитаны магией предков и подпитывали молодых потомков. Мощная и очень полезная штука, особенно хороша для церемоний, ритуалов и защитных чар. В ее пору активного работающего артефактора такие уже никто не делал и не заказывал. У чистокровных такие были уже не одно поколение, и их тщательно оберегали, а магглорожденные не были в них заинтересованы. Элементарно не знали о них, как и многих тонкостях магического мира, в которые не вникали и которым их не учили. Елена, тогда еще Гарриет, и сама была среди таких незнаек и может сказать спасибо леди Нарциссе за то, что та ее просветила насчет этого, как и насчет многого другого. Но насколько такой камень был полезен, настолько и бесполезен, ведь польза от него только пределах определенного пространства. Например, родового гнезда. Камень рода был привязан к одному месту, сдвинуть его было нельзя, как и перенести, а попытка это сделать могла выйти боком. Вот и магия на этом кладбище ощущалась так, как будто где-то внутри был мощный источник, полный древней силы, но за пределами выделенного периметра, который вполне мог быть чуть дальше, чем само кладбище, так как эманации магии были очень сильны, от нее толку ноль. Впрочем, Елена могла и ошибаться, так как викканская магия и палочковая все же очень отличались. Источником этой магии мог быть не артефакт, а какое-то природное место силы, о котором даже никто не знал. Что вряд ли. Не зря же ее сюда приволокло этой невольной трансгрессией, когда Елена пыталась ощутить примерное нахождение Хенрика, а точнее его новой мамани, используя ту связь, что между мальчиком, ней и ее палочкой все еще была. Ей даже не нужно было вновь попытаться это сделать, или сомневаться в своих предположениях. Тот крюк, что она ощутила, когда услышала тот отчаянный зов, вновь зацепил ее за пупок и тянул за калитку, куда вглубь этих лабиринтов из склепов. Елена поморщилась, и, покрепче сжав палочку, очень неохотно потопала к калитке. Мимоходом, она порадовалась, что до сих пор не сняла с цепочки заколдованный на манер кулона пистолет, который если что могла призвать в любой момент. А потом ее нога переступила порог кладбища. И голова взорвалась от боли. Елена невольно зажмурилась и застонала, прислонившись плечом к забору. Множество голосов, как тогда, в доме ведьм, завопили в ее голове, как хор дико орущих злых чаек. Они все орали, явно давая понять, что ей здесь не место, и пытались давить авторитетом. Причем буквально. Елена ощутила, как старая магия, внутри кладбища ощущающаяся еще сильнее, чем снаружи, сдавила ее со всех сторон. Как тело, так и разум. Она ощутила себя как апельсин в соковыжималке. Примерно на две секунды. Пока эффект неожиданности не кончился, она не укрепила свои ментальные щиты, отчего шепот тут же затих, превратившись лишь в бормотание где-то на краю ее сознания, и ее не обуяла раскаленная добела злость. Кем себя эти мертвые кошелки и им подобные возомнили?! Елена не боялась тех сотен мертвых ведьм из дома, и сейчас не собиралась начинать. Она оттолкнулась от решетки, расправила плечи и мрачно огляделась. Елена все еще ощущала чужое многочисленное присутствие, сотни невидимых глаза, пронзающие ее весьма недобрыми взглядами, и слышала еле уловимое неодобрительно-испуганное бормотание. — Будете мне мешать, сожгу ваше кладбище до самого нижнего слоя земной коры, éclaircirent? — зловеще пообещала она, и даже то тихо бурчание мгновенно стихло, а силы взглядов стали едва ощутимыми. То-то же. Елена решительно направила стопы вперед, следуя за тем невидимым крюком, который явно тянул ее к Хенрику. Она плутала между склепами минут пять, прежде чем услышала чьи-то голоса. Елена замерла, и, набросив на себя дополнительные чары отведения глаза, помимо тех, что были на кольце, аккуратно выглянула из-за одного из мавзолеев, чтобы разведать личности тех, кто там трепался и кто мог быть потенциальным ее врагом. Это были женщины. Их было трое: одна невысокая светлокожая мадам в майке-алкоголичке и татухой на предплечье, и две темнокожие бабехи. Одна имела кудри и шокирующую красную помаду на губах, а другая была постарше, с повязанным на голове платком на манер повязки или какого-то тюрбана. Все три были стремными. Они явно были ведьмами, к гадалке не ходи. И если первая ей просто не понравилась, то две последние… Та, что с помадой, была странно неправильной, как будто ей здесь не место, а еще у нее была некая двойственность в ауре, чем неуловимо напоминала Волду Морду. Одержимая что ли? А вторая была… Она, поди, была живым проводником. Елена даже без всяких магических специальных штук-дрюк, могла сказать, что та магия, что пропитывала это кладбище, текла через нее и прямо в других двух женщин. И может быть не только в них. Видимо местные викканские ведьмы — черт возьми, а где она была-то? Явно там, где температура была выше, чем в Вирджинии — брали силы не только от природы, но и от… земли, где стояло кладбище? Или от тех мертвых ведьм, что здесь тусовались? Скорее всего последнее. Елена читала о таких в старых гримуарах. Правда там тема касалась ведьм Средней и Центральной Азии, где все еще таковые жили кучно и за пределами своего клана, или ковена, почти не связывались с другими ведьмами, чтобы сохранить свои заклинания и знания в пределах своей тесной общины, что неминуемо вело к близкородственным бракам, а там и к тотальному вымиранию. Они использовали некую форму магии предков и крови, связывающий призраков почивших ведьм и ковен ныне живущих. Вместе, в одной общине, они могли быть проблемой, но поодиночке, подальше от проводника и душ предков, они едва ли могли творить какую-то мощную магию уровня семьи Беннет или даже Мартинесов. — …зря мы с ними связали, — сурово произнес тем временем та, что была проводником, или старейшиной, как таких еще называли. — Он уверен в том, что это не его ребенок и едва ли изменит свое мнение, чтобы вы там себе не надумали! — У них одна кровь, — упрямо заявила мисс Татушка, как временно ее решила величать Елена. — Джейн-Энн это ощутила более чем ясно. А она никогда не ошибается… Она прикрыла глаза. — Не ошибалась, — подавленно поправилась мисс Татушка, и поджала губы. — Нам нужна их помощь!.. Дальше Елена не слушала. Тяга стала просто невыносимой, и она понимала, что должна немедленно найти ту, что носила в своей утробе реинкарнацию младшего брата семейства Майклсонов. С ведьмами всегда можно разобраться позже. Елена почти без усилий проскользнула мимо дамочек, обойдя склеп, за которым стояла, с другой стороны, и направилась к одному из открытых мавзолеев, где покоились не семьями, а все подряд. В порядке покупки места, так сказать. Она тихо открыла железную калитку и вошла внутрь. Тут было пыльно, и явно давно сюда не захаживали живые, чтобы почтить своих мертвецов. Таблички с именами на плитах были так заляпаны, что и не прочесть ничего! Каменные вазоны были лишены цветов, а на полу были старые листья, залетевшие сквозь прутья калитки. Елена медленно продвинулась вглубь, ощущая, что цель ее здесь пребывания была совсем близко. Палочка в ее руке стала почти невыносимо горячей, а тяга… Вдруг исчезла. Едва ее взгляд наткнулся на скамейку, чуть поодаль от двери, где сидела в позе лотоса девушка с мрачным видом жующая батончик мюсли. Знакомая такая, брюнетистая деваха, которая должна была быть уже за тридевять земель вместе со своим мохнатым парнем. А не сидеть здесь, жевать батончик, шмыгать носом и сердито вытирать слезы с щек. И уж точно не быть беременной! Нет, она может, конечно. Молодо-зелено, гормоны, отсутствие защиты и так далее. Она вон сама была примером того, к чему может привести неосторожный секс даже с вампиром и гибридом, которым детей иметь не положено. Но не тем младенчиком, ради которого Елену сюда буквально против воли принесло, даже если она и искала способ того найти!.. И не потому, что у нее лично были к девушке какие-то претензии или личные неприязни, а потому, что если Клаус и его семейство узнает, то ей крышка. Родит и тут же под нож пойдет. Или под клыки. Если повезет. Но всякая надежда на то, что это могло быть ошибкой, испарилась, когда Елена увидела полупрозрачную фигуру Хенрика, который стоял рядом с девушкой, и их будто бы связывала такая же полупрозрачная нить. Он немного виновато и в то же время радостно ей широко улыбнулся, а потом помахал рукой, как будто прощался, и, наклонившись вперед, будто бы растворился в сидящей на лавке окончательно. Та вздрогнула, едва не выронив батончик, ее зелено-карие глаза широко распахнулись, а ее свободная рука неуверенно метнулась к животу. Елена устало прикрыла глаза. У нее промелькнула в голове истерично-обреченная мысль, что над Мистик Фоллс все же пролетела какая-то фея плодородия и фертильности, раз уж развелось столько беременных, и, если она узнает, что еще кто-то залетел, даже какая-то вампирша, то уже совсем не удивится. После чего скинула чары отвлечения и сделала шаг вперед.